Сила личности в зале суда, способность торгового агента заключить сделку исходит из уникальности. Горячего оратора легко победит тот, кто сохраняет свое "я", стоя перед лицом, принимающим решение. Недавно я наблюдал за одним адвокатом в зале суда. Он был небольшого роста, с животиком и облысевшей головой, на которой оставшиеся по бокам волосы были острижены так коротко, что уши из-под них торчали, словно блюдца. Его ноги напоминали утиные лапы. На носу-картошке ненадежно балансировали очки. Он часто мигал, когда говорил своим тонким, скрипучим голосом. И тем не менее в нем чувствовались сила и авторитетность. Несмотря на то что этот адвокат выглядел робким и неуклюжим, создавалось впечатление, что он доволен собой и не замечает своих вопиющих недостатков. Глядя на него, вскоре забываешь, что он мало напоминает морского пехотинца. На нем был плохо сидящий костюм, но его авторитетность и стиль поведения не были агрессивными по отношению к присяжным и другим участникам заседания, и, кроме того, он был явно искренен и непоколебимо убежден в правоте своего дела.
Я начал восхищаться смелостью этого человека. Время от времени он отпускал скромные шутки, в основном смеясь над собой. Его ранимость ощущалась почти физически. Мне очень понравился этот человек, я болел за него, потому что видел его уникальность, его большое сердце, застенчивую улыбку и привлекательность, которой не обладала ни одна кинозвезда. Разумеется, он выиграл дело.
После суда я поговорил с этим адвокатом. Он представлял родителей, которых ложно обвинили в издевательстве над ребенком, и, когда он говорил, на его глаза навернулись слезы.
- Худшее, что может случиться с отцом, - несправедливые обвинения в причинении ущерба своему ребенку. Он невиновен! - И на глазах его снова навернулись слезы. Он обращался ко мне, а не к присяжным.
- В вас огромная сила, - сказал я.
Он с удивлением посмотрел на меня:
- Сила?
Он казался очень хрупким.
- Да, - ответил я. - Она идет от любви к людям. Любовь заразительна, как часто повторял я. Кроме того, ваша сила кроется еще в одном. По-моему, вы удовлетворены собой.
Он насмешливо взглянул на меня. Потом кивнул и произнес:
- Я - это все, что у меня есть. И этого достаточно.
И был прав на сто процентов.
Видение: волшебная дверь. Если бы я мог дать подарок каждому читателю, это было бы видение будущего, в котором ваше уникальное "я" было бы полностью открыто и оценено по достоинству. Мне преподнесли этот подарок мои родители и некоторые учителя, которым я до сих пор благодарен. Однако это видение можно уничтожить, разбить одним неосторожным заявлением. Наша психика крайне хрупка, к ней нужно относиться с большой заботой. Помню Вильму Линфорд, учительницу риторики в средней школе, которая сказала, что у меня прекрасный голос, наверное, предвидя, каким он сделается, когда станет ломаться в подростковом возрасте. Но, повзрослев, я принял ее видение, стал брать уроки пения и даже подумывал, не петь ли мне в опере.
Судья Франклин Б. Шелдон, снимавший с меня три шкуры, когда я был начинающим адвокатом, однажды отвел меня в свой кабинет и произнес: "Когда-нибудь ты станешь великим адвокатом". У него было собственное видение, кем может стать мямлющий, испуганный новичок, и он поделился им со мной.
Я также помню одного судью из юридической школы, который, критикуя мою роль в инсценировке судебного разбирательства, сказал: "Вы никогда не станете адвокатом, мистер Спенс. Я бы на вашем месте бросил это занятие и поискал дело, более соответствующее вашим талантам: например, занялся бы продажей недвижимости или чем-то вроде того". Меня долго преследовала эта жестокая оценка, потому что и в молодом, и в зрелом возрасте мы склонны воспринимать чужое видение как собственное и развивать его.
Но видение, которым мои родители поделились со мной, победило, как и видение моей жены Имаджинг. Я мог делать все, что меня заинтересует, и я решил стать успешным адвокатом. Позже мой литературный агент Питер Лампак поделился своим видением относительно моей способности писать. Он полагал, что со временем я могу стать успешным автором. Мне везло на доброту и видение любящих людей. Что же касается раздражительного старого судьи, предрекшего мне мрачное будущее, то он сам мало чего добился в судах и с легкостью лишал всех остальных возможности на успех. Такие люди часто занимают высокопоставленное положение, но из-за отсутствия уважения к себе и низкой самооценки радуются неудачам окружающих.
Я вспоминаю женщину с трехлетней дочкой по имени Бетси. Девочка родилась слепой. Ее мать входила в хорошо известную религиозную секту. Она сказала: "Знаете, дети рождаются с первородным грехом. Они не знают разницы между добром и злом. Специально для Бетси у меня в шкафу висит ремень". Слепа была не девочка, а ее мать. И не Бетси, а мать не ведала разницы между добром и злом. Такие родители представляют опасность для человеческого рода: они уничтожают видение. Видение, особенно детское, имеет волшебную силу преображать ребенка, раздвигать шторы и распахивать двери навстречу прекрасным возможностям, которые жизнь предоставляет каждому из нас.
Не важно, подарили нам прекрасное видение или нет, мы должны заботиться о своем собственном. Однажды я услышал, как один адвокат сказал: "Мне противно смотреть на себя в зеркало". После того как он провел несколько дней в Адвокатском колледже, я услышал, как он же признается с надеждой: "Я трус, но у меня есть смелость быть самим собой". Для того чтобы отбросить старые, неверно внушенные идеи о себе самом и начать поиски уникального, идеального "я", требуется смелость. Но она есть у всех нас.
Мне некому было подражать в маленьком захолустном Ривертоне, поэтому приходилось создавать собственное видение того, каким должен быть адвокат. Одно время я считал, что он должен говорить, как Франклин Д. Рузвельт, но для Вайоминга это не годилось. За много лет я понял, что идеальное видение себя - это собственное "я", постоянно изменяющееся видение, к которому я стремился на протяжении семидесяти пяти лет. И утверждаю, что ваше лучшее видение - это вы сами, несравненный, уникальный, подлинный.
Итак, мы стоим перед входом в зал суда или в офис клиента. Туда сейчас войдет самая сильная личность в мире. У нее нет огромных накачанных бицепсов или чарующей внешности слабоумных кинокрасавиц. Туда войдет настоящая личность, та, которую мы знаем, - с недостатками, страхами и непритязательностью подлинного человека, любящего, от которого исходит сияние правдоподобия. Этот человек говорит правду, даже если это приносит ему боль. Он стряхнул с себя претенциозность и притворство, оставил попытки подражать кому-то, пошел по пути самопознания и поэтому будет непобедим благодаря своей уникальности. Такому человеку будут верить, потому что только подлинная личность достойна веры.
3. Волшебная сила чувства
Большинство из нас вступают на поле битвы, толкая перед собой тачку с гигантской говорящей головой - нашей головой. Наши чувства раздавлены грузом галдящего мозга. Сегодня стало патологическим увлечением заменять чувства тираном по имени "интеллект". Мы мыслим, но не проявляем чувства. С детских лет левое полушарие начинает полностью доминировать, а врожденные чувства отвергаются, так что мы больше не можем положиться на них, открывая истину, потому что истина по большей части - это чувство.
Убийство своего "я". Мы рождаемся с полным набором идеальных чувств. Интуитивно мы знаем, как плакать, когда испытываем боль, кричать, когда злимся, бежать, когда мы боимся, прыгать от радости и чувствовать любовь. Но, войдя в пору зрелости, мы теряем самый драгоценный дар - способность проявлять эмоции. Шагая по дороге жизни, мы начинаем стыдиться своих чувств и учимся сдерживать их развитие, подобно тому как в Древнем Китае перебинтовывали ступни девочек, так же калеча функциональность человеческого существа. Нас учат, что настоящий мужчина не плачет, что чувства предназначены для слабых, что их нужно тщательно избегать, потому что иначе мы не сможем принимать разумные решения, потеряем контроль и станем жертвой демонов переживаний. Нас учат, что чуткость и отзывчивость нужно считать глупой сентиментальностью, что плач - это слезливое жеманство и те, кто ему поддается, определенно не заслуживают доверия. Нас учат, что страх испытывают только трусы и что выражать непритворный гнев - это старомодно.
Мы являемся продуктом системы, которая остерегается эмоций, точно так же, как избегаем в церкви сумасшедшего родственника. Многие из нас забыли, что такое чувства. Даже наши попытки завоевать доверие основаны на интеллектуальных рассуждениях того или иного плана. Мы настолько привыкли полагаться на мышление, отвлеченные понятия, интеллектуальное выражение каждого переживания, что не можем выразить то, что когда-то делало нас притягательными, правдоподобными личностями, - наши чувства. Достоевский, великий русский писатель, сказал: "Противоположностью любви является не ненависть, а неотступные гонения рационального ума". В конце концов, убийство своих чувств - это убийство своего "я".
Возьмем в качестве ролевой модели ребенка. Дети часто говорят: "Мне страшно", "Мне это не нравится", "Я устал". Они плачут, когда видят мертвую птицу на тротуаре, либо прыгают от радости при известии, что пойдут в зоопарк. Они забираются к нам на колени и обнимают в непосредственном проявлении любви. Мы говорим, что они невинны. Я же утверждаю, что они честны и этим заслуживают доверия. Мы верим и уважаем их, потому что они еще не знают, что чувствами следует пренебрегать, не доверять им и презирать их.
Не так давно я проводил семинар для адвокатов, на котором, как это часто случается, был затронут вопрос расизма. Делая упражнение, я попросил слушателя поменяться ролями с афроамериканцем и стать черным подзащитным, которого обвиняют в убийстве и судят только белые.
- Ну и как вы себя чувствовали на его месте? - спросил я.
Адвокат долго молчал, как бы приводя в порядок перепутанные мысли.
- Думаю, что они могут быть необъективными, - наконец произнес он.
- Думать - не значит чувствовать, - ответил я. - Как вы себя чувствовали на его месте?
Он еще немного подумал.
- Ну, по-моему, им нельзя доверять.
- Возможно, нет, - настаивал я. - Но как вы себя чувствовали?
- Я уже говорил, - напомнил он.
- Думать - не значит чувствовать, - повторил я.
Адвокат смущенно посмотрел на меня: чего я от него добиваюсь? Он уже пытался найти ответ и сказал все, что мог.
- Вы почувствовали страх? - поинтересовался я.
Он молчал.
- Вы недовольны присяжными - белыми людьми, которые несправедливы к вам, потому что вы черный? Они могут ненавидеть вас, даже если вы невиновны.
- Наверное, да, - признал наконец он.
- Может быть, вам хочется убежать, потому что вы ощущаете страх?
- Не знаю, - сказал он. - Если я убегу, все подумают, что я виновен.
- Да, именно так вы и думаете. Но если вы ощутили страх, то, наверное, могли бы объяснить присяжным, как чувствует себя ваш клиент, единственный черный в зале суда, которому грозит смерть.
Он не ответил.
Я просил его войти в незнакомый мир чувств, где его убежищем был рациональный ум. Я утверждаю, что способность переживать обладает силой большей, чем у накачивающих себе мышцы силачей. Самый сильный человек в зале суда - легкоранимый адвокат, который отдает себе отчет в своих чувствах и может честно поделиться ими с присяжными. Поняв, что в любви, страхе, беспомощности и одиночестве нет ничего плохого, мы также понимаем, что эти чувства присущи всем окружающим. В залах суда, заседаний правления компании или магистрата, в офисе начальника мы начинаем сознавать, что власти предержащие испытывают такие же чувства. И понимаем, что если не можем переживать, мало знаем о себе, то вряд ли заслуживаем доверия других людей.
Чувства и доверие. Итак, как заставить людей доверять мне? Ответ прост: я должен заслужить доверие. Мне нельзя быть хитрым пройдохой или умным подхалимом. Мне нельзя лгать. Я не могу прятать чувства. Я не могу их избегать. Я должен быть открыт, должен рассказывать, кто я. Мне нужно разорвать грудную клетку, чтобы вы увидели мое живое сердце и поняли, почему я плачу. Я обязан открыто выражать радость, разочарование и страхи. Если я ожидаю от вас доверия, то вы должны видеть, кто я есть. Чтобы заслужить доверие, нужно быть настоящим, оставаться самим собой.
Чувства и справедливость. Подумайте, чему нас, адвокатов, учили в юридических школах - этих мрачных заведениях, где тяжелобровые старые трутни непрерывно и педантично навевали на нас сухую тоску, пока мы не увядали, как фиалки в пустыне. Сколько раз нас убеждали остерегаться эмоциональной вовлеченности в дела клиентов, предупреждали, что мы должны сдерживать, подавлять, побеждать, притуплять, заглушать, вытравлять свои чувства, иначе сгорим в их огне! Какая колоссальная глупость! Вот как звучат педагогические сирены: "Не входите в обличье своего "я" в зал заседаний и любой другой зал, класс или кабинет. Оставьте "себя" за дверью. Входите вооруженным железной логикой пустого интеллекта. И ни в коем случае не будьте тем, кто вы есть".
Несправедливость как эмоция. Спросите любого, кто судился и проиграл. Спросите мать, у которой суд отнял детей, или незаконно уволенного рабочего, который не может прокормить свою семью, вызывает ли эмоции отказ в справедливом решении. Спросите невиновного гражданина, обвиненного в преступлении, или служащего, у которого директор украл право на пенсию.
Затем присяжные своим вердиктом, или глава компании, или совет управляющих принимают в отношении тяжущегося справедливое решение. Разве справедливость не является эмоцией? Чувство поражения или победы - это не интеллектуальный процесс! Когда судья смотрит на нас и говорит, что в зале суда нет места эмоциям, его слова можно истолковать так, что в зале суда нет места справедливости.
Логика является лишь ненадежным продуктом ума. Мы принимаем справедливое решение вследствие переживания. Мы чувствуем, что такое истина. Посмотрите на девятерых членов Верховного суда США, облаченных в черные балахоны. Каждый из них - несравненный образец интеллектуального тяжеловеса. Каждый - виртуоз логических построений, создающий продукт ума. Посмотрите на их бесстрастные лица, когда они сидят на своих высоких скамьях, оцените непогрешимую мудрость, основанную на размышлениях и аргументах! Заметили ли вы в них что-нибудь человеческое? Является ли кто-нибудь из них представителем человеческого биологического вида? Плачут ли они? Морщатся ли от страданий и боли, которые их решения могут принести миллионам? Говорят ли на понятном нам языке?
Если при поиске истины и принятии справедливых решений можно полагаться на логику и аргументы, как получается, что эти многомудрые судьи редко приходят к единому мнению? Решения принимаются большинством голосов, то есть пять к четырем. Следовательно, почти половина состава суда может ошибаться и склоняться к несправедливости. Аргументы как большинства, так и меньшинства изливают логику и обоснования, как каракатица, уходящая от преследования, - чернила, и излагаются они таким же непрозрачным языком. Меньшинство может легко навязать свое решение. Наконец, мы понимаем, что логика (независимо от своей привлекательности и отточенности) и рассуждения (независимо от их глубины и основательности) не обязательно приводят к истине и справедливости. Значит, логика и рассуждения часто становятся лишь инструментами, с помощью которых власть имущие перекладывают бремя несправедливости на народ. В бесконечном потоке умных слов многостраничных судебных постановлений редко можно найти окончательную истину, если она существует на самом деле.
Не имею ничего против учености. Напротив, я приветствую ее, если она ведет к полезным открытиям. Но слишком часто, особенно когда суд кормится захудалым прецедентом, я вижу, как судьи уподобляются коровам, лежащим в тени и пережевывающим бесконечную жвачку. Вспоминаю, что по этому поводу сказал Ницше: "Я оставил дом ученых и хлопнул за собой дверью. Слишком долго я сидел голодным за их столом".
Адвокатов, как и представителей других профессий, в университетах учили, что интеллект является ключом к победе. Преподаватели воспитывают студентов по собственному образу и подобию. Интеллект, как мы его понимаем, - способность получать и применять знания, способность думать и рассуждать - не более чем одна из множества функций ума, вероятно, не самая значимая. Однако ей придается огромное значение, поэтому мы разработали сомнительные тесты, с помощью которых, как мы утверждаем, интеллект можно измерить.
Психоаналитик Дж. П. Гилфорд предположил, что составляющими интеллекта являются более ста пятидесяти функций. Лично мне поддающийся измерениям интеллект напоминает соль в овсяной каше - ее нужно ровно столько, чтобы сделать кашу вкусной, но если блюдо состоит в основном из соли и только щепотки овсянки, его следует выбросить. Я утверждаю, что если интеллект - полезная и мощная функция (а это именно так), то интеллектуальная личность, получившая знания о своем "я", будет обладать наибольшим интеллектом.
Как мы помним, способность выпускника колледжа выполнять определенные интеллектуальные задачи проверяется и перепроверяется до тех пор, пока он не выходит в реальный мир. Узкий аспект ума будущего адвоката проверяется во время вступительного теста юридического факультета (LSAT). Он представляет собой компьютеризованное чудовище, измеряющее, насколько кандидат юридической школы способен выполнять определенные вербальные задания, при этом тест не может предсказать успехи кандидата как во время учебы, так и после нее. Затем выпускник юридической школы проходит экзамен на право заниматься адвокатской практикой - еще один компьютеризованный тест, который не дает представления о важных характерных свойствах адвоката - таких как честность, стремление к справедливости, бесстрашие, забота о клиенте или даже умение эффективно общаться.
Я выступал перед судьями со странным одномерным мышлением и высохшими, как чернослив, душами, которые порицали свидетелей, выражавших свои чувства. От меня они требовали того же. "Здесь не место для эмоций", - говорили они.
Тем не менее бесчувственная личность лишь немногим лучше робота. Такой человек, будь он судьей или главным исполнительным директором, не будет вызывать настоящее доверие, потому что можно создать говорящую куклу, но нельзя создать существо, которое будет чувствовать и честно делиться своими чувствами с окружающими. Факты мало значат без своей эмоциональной составляющей.