При этом мыслится, что разграничение названных понятий (в разъяснительных целях часто сопровождающееся указанием перефразирующего толка, согласно которому в юриспруденции от перемены "мест слагаемых" "сумма" может и изменяться) во многом было предопределено уже сформировавшимся пониманием термина "система права" как совокупности отраслей правовых норм, выделенных на основании предметно– (а иногда и методо-) формирующего (их) фактора (ов). По сути же, отраслевое деление права относиться не столько к области внутреннего строения права, сколько к вопросу о его секторной градации (классификации), т. е. к сфере содержательного размежевания норм позитивной правовой ткани. Таким образом, здесь мы сталкиваемся с термином, неточно отображающим содержание обозначаемого им явления. Представляется, именно это и обуславливает некую "путаницу", до сих пор еще иногда имеющую место быть некоторую разграничительную непоследовательность в оперировании категориями "правовая система" и "система права" [43] .
Итак, в связи с тематикой об иерархическом (субординационном) соотношении норм международного и внутригосударственного права, обусловленном спецификой предметного (содержательного), субъектного (и в правотворческом, и в адресном аспектах) и территориального (пространственного) действия таковых, а также вытекающей из этого проблемой определения правосистемной принадлежности правилоповеденческих положений международного частного права, необходимо отметить, что в настоящее время принято выделять наличие всего лишь двух корреспондирующих уровней конкретно-исторических совокупностей законодательства (нормативных правовых актов), юридической практики и превалирующей правовой идеологии (т. е. правовых систем). Вместе с тем указанное верно лишь при условии признания того положения, что нормы международного права образуют самостоятельную правосистемную общность. Представляется, подобный подход нуждается в некоторой корректировке.
Дело в том, что относительно обособленное существование статутного и подзаконного правового материала, практической юридической деятельности и преобладающего правового восприятия характерно (типично) не только для межгосударственного и внутригосударственного, но и для более мелких уровней, присущих не таким крупным публично правовым формированиям, как, соответственно, международное сообщество и национальное государство.
Это связано не только с географическими, политическими, экономическими, этническими (и иными подобными) факторами, но и с наличием у той или иной публично-пространственной общности (самостоятельной политико– и (или) административно-территориальной единицы) правомочий по созданию правовых норм. С другой стороны, "переплетающееся" взаимодействие норм международного и внутригосударственного права, осуществляемое в том числе и посредством их имплементации, свидетельствует: с одной стороны – о наличии определенной сущностно-содержательной обьединенности правовых систем наднационального и внутригосударственного уровней (в качестве видов); а с другой – о том, что совокупное социально-юридическое действие таковых влечет формирование и функционирование некоей качественно новой правовой общности. Последняя целостна (едина) в своих принципиальных установлениях, имеет значение для субъектов как международного, так и внутригосударственного права и более "объемна", нежели каждая из них по отдельности. Специфическое, относительно замкнутое правобытие, представленное нормативной правовой базой, практикой ее реализации (в том числе в пробельном срезе) и интерпретации, возможно констатировать и внутри конкретных национальных государств. В частности, мы можем усмотреть таковое на региональном (субъектно-территориальном) и муниципальном (местном) уровнях.
Таким образом, как представляется, наиболее корректно говорить более чем о двух, а именно о правовых системах следующих пяти уровней: 1) всеобщая (всемирная); 2) международная (интернациональная, наднациональная, надгосударственная); 3) национальные (внутригосударственные, государственные, внутренние); 4) региональные (субъектно-федеративные и (или) административно-территориальные); 5) местные (муниципальные). Охарактеризуем их более подробно.
1. Всеобщая правовая система присуща мировому сообществу в целом. Она аккумулирует данные о наиболее значимых, основных, принципиальных положениях, характеризирующих (должных характеризовать) правовое общение представителей рода homo sapiens и сотворенных ими юридических субъектов; отображает известное (сущее) правовое пространство как целое, т. е. аккумулирует наиболее значимые данные обо всех, по сути входящих в ее состав, иных корреспондирующих феноменах (более "мелких" подразделениях). В порядке условного обозначения правовую систему данного уровня можно назвать всемирной.
2. Международная, наднациональная (или, следуя менее точному, но также устойчивому наименованию, – межгосударственная) правосистема объединяет в себе данные о профильном взаимодействии лиц, так или иначе выходящем за специальные (юрисдикционные) пределы какого-либо конкретного государства, притом что такое общение является юридико-значимым и для иных субъектов мирового правового порядка.
Здесь надо отметить, что общетеоретические положения о структуре и системе права должны распространяться и на область структуризации, внутреннего упорядоченного строения международного права. Вместе с тем в настоящее время положения теории права "ориентированы" преимущественно на внутригосударственный правосистемный уровень (хотя при этом они и не вполне "пропитаны" данными отраслевых юридических направлений), но недостаточно учитывают специфику структуризации, системного строения международного права (требующего специального, самостоятельного и тщательного научного анализа). Юристы – специалисты в области международного права неоднократно обращали на это внимание, говоря, что стремление к исследованию наднационального права по тем же критериям, по которым изучается право внутригосударственное, не может привести к достоверным результатам, ибо оно не будет "адаптировано" под специфику корреспондирующей области социального общения, не учтет ее особенных свойств [44] . В целом представляется, что именно в контексте рассмотрения вопросов международной правовой области наиболее ярко прослеживается имеющая на сегодняшний день место негативная тенденция взаимной "оторванности" общетеоретических и отраслевых юридических данных (распространяющаяся и на область вопросов правовой структуризации и систематики).
Причем, к сожалению, отмеченная тенденция не сокращается до сих пор: уменьшения "дистанции" между данными различных научных, практических и учебных направлений юриспруденции не происходит. И это несмотря на то, что указания и на нее саму, и на ее негативный характер действительно встречаются в отечественной юридической литературе достаточно давно.
Так, еще в ходе третьего конвенционного обсуждения проблематики системы права отмечалось, что "дискуссия по общетеоретическим проблемам системы права имеет важное методологическое значение для всех отраслей советской юридической науки, в том числе для науки международного права. В то же время ограничение… рамками главным образом системы советского права, высказанный взгляд на международное право как на отрасль, а не систему права показывает, что общая теория по-прежнему полностью ориентируется на изучение внутригосударственной правовой системы" и не акцентирует должного внимания на рассмотрении интернационального правового порядка. Это не оправданно с позиций уровня регламентационного воздействия и значимости наднациональной правовой системы в "жизни народов" [45] .
Особенно отрицательно при этом юристами-международниками оценивалась до сих пор сохранившая некоторое распространение трактовка наднациональной правовой общности в качестве отрасли внутригосударственного права.
"Специфика современного международного права как общедемократического права всего человечества состоит в том, что оно не может быть ни советским, ни каким-либо другим национальным правом и, следовательно, функционирует как самостоятельная система по отношению к внутреннему праву любого государства. Качественные особенности современного международного публичного права как правовой системы определяются: а) особым предметом правового регулирования – международными отношениями; б) их субъектами – государствами, борющимися за независимость нациями, а также межгосударственными организациями как субъектами вторичного, производного характера; в) собственным методом правового регулирования – соглашением равных субъектов права; г) основными источниками (формами) права – международным договором и международным обычаем; д) особым координационным способом создания международно-правовых норм, основанным на согласовании суверенной воли государств в процессе их борьбы и сотрудничества; е) специфическим механизмом обеспечения международных правовых норм." [46] .
Далее указывалось, что предопределенная комплексом таких детерминантов система международного права проявляется в реально наличествующей и функционирующей структуре внутренне согласованных основных начал (принципов), юридических отраслей, подотраслей, институтов и норм. Гносеология строения международного права требует специального, "особого подхода и осмысления", и поэтому общетеоретические данные о системе права в этой области должны применяться с учетом того, что она являет собою самостоятельную правовую систему.
При этом специалистами-"международниками" особо отмечалось: "но даже редкое в теории права признание за международным правом статуса правовой системы… сопровождается неожиданным выводом, что к определению его структуры" [47] должно подходить с тех же методологических платформ, что выработаны применительно к учению о строении отечественного права.
Позволим себе добавить, что помимо области содержательного и субъектного действия специфика международного права весьма ярко проявляется и в его основных формально-юридических источниках. Таковые (представленные, как уже говорилось, международным договором и одноименным правовым обычаем) по сути своей базируются на двух "столпах": 1) соглашении и 2) устоявшемся восприятии надлежащего, должного образа поведения общающихся лиц. Именно поэтому для области международного права свойственен такой феномен, как эстоппель, нацеленный на обеспечение последовательности, "предсказуемости" поведения суверенных участников межнационального общения [48] .
При этом так же, как и в иных юридико-исследовательских областях, в международном праве обычно не акцентируется внимание на обоснованности потребности именно в отраслевой градации позитивной правовой ткани. Но, вместе с тем, указывается на то, что гносеология внутреннего строения наднационального права предполагает в первую очередь исследование данных о "возможностях его отраслей". Последнее должно базироваться на доктринально проработанных основаниях установления бытия отраслей права. Предмет и метод правового регулирования в международной правовой области оному способствуют, ибо они выступают факторной системообразующей основой в отношении всей области наднационального права, а не ее отдельных, относительно обособленных подразделений. Еще менее рационально трактовать содержание интернационального правового воздействия (т. е. международное общение) в качестве монистического основания отраслевой градации международного права, так как это влечет за собой такое выделение отраслей, которое зависит только от интересов и воли самого познающего субъекта.
Несмотря на это, данные предметно-материального показателя позволяют более глубоко познать специфику определенных направленностей международного социального взаимодействия; закономерности его формирования; особенности правовой регламентации в рамках какой-либо отрасли.
"Так, с возникновением и развитием международных организаций, наряду с традиционными межгосударственными отношениями появилась новая разновидность международных отношений в рамках межправительственных организаций. Эти отношения обладают качественной особенностью, в сравнении с межгосударственными отношениями, и являются одним из отраслеообразующих факторов права международных организаций как международно-правовой отрасли. Аналогично решается вопрос о методе (способе) правового регулирования, который также выступает системообразующим фактором для системы (а не отрасли) международного права…
Собственный метод правового регулирования не является обязательным атрибутом каждой отрасли международного права… В то же время нельзя игнорировать специфические приемы правового воздействия в отдельных областях международных отношений в пределах единого метода международно-правового регулирования, которые могут играть определенную конституирующую роль… Предмет и метод правового регулирования сами по себе не являются основными критериями деления международного права на отрасли. Обеспечение комплексности системы международного права, внутренней согласованности ее структурных подразделений на базе диалектических процессов дифференциации и интеграции требует изучения принципов и других критериев ее построения. Поскольку отрасли международного права складывались в процессе длительного исторического развития, для познания механизма взаимодействия структурных компонентов международно-правовой системы, раскрытия генетических, функциональных и структурных связей между ними важное методологическое значение имеет реализация принципа историзма в исследовании общественных отношений." [49] .
Таким образом, в приведенном высказывании акцентируется внимание на таких критериях систематики областей (отраслей) международного права, как принципы права и исторический тип правовой общности.
Примечательно при этом, что хотя вопрос об отраслевой конструкции системы права и расценивается здесь с позиций субъективизма, его последующая разработка все равно осуществляется именно в данном, а не каком-либо ином методологическом "русле".
В контексте строения надгосударственной правовой системы стоит обратить внимание и на весьма неоднозначно решаемый вопрос о структурно-системном соотношении международного публичного и международного частного права. Кстати, в этой области можно встретить следующие высказывания: "однако вопрос о том, следует ли включать международное право как самостоятельную отрасль права в систему российского права, до сих пор является спорным" [50] .
Если говорить точнее, то представители научной мысли до сих пор спорят о том, составляют ли международное публичное и международное частное право категорию международного права [51] ; является ли международное право самостоятельной правовой системой или отраслью права (эта позиция характерна для понимания международного права именно как публичного), и если последней, то к какой профильной общности данная отрасль принадлежит; выступает международное частное право отраслью права национальных правовых систем, отраслью международного права или же совокупностью правовых норм, распределенных по различным областям национального законодательства и регламентирующих те общественные отношения, в субъектном составе которых присутствует иностранный элемент.
Уже в конце прошлого века отмечалось, что "проблемной остается позиция международного частного права, которое отраслевая цивилистическая наука относит к внутреннему гражданскому праву, а большинство ученых-международников – к международному публичному или международному праву в широком смысле. Очевидно, что проблема соотношения международного публичного и международного частного права требует дальнейших исследований." [52] .
В настоящее время по вопросу о соотношении частного и публичного наднациональных элементов отмечается, что "именно выделение определенных норм международного права, регулирующих отношения между государствами и производными от них субъектами в экономической области, в отдельную совокупность юридически обязательных предписаний – международного экономического права – и возникновение неоднозначно решаемых международно-правовой и национально-правовой доктринами сопутствующих этому вопросов теоретического и практического характера (например, "транснационального" права, "вненационального" права – lex mercatoria ("купеческого", "права торговцев", или "права международной торговли"), "международного хозяйственного права" в науке социалистических стран и др.) обусловили сам факт и масштаб дискуссий по поводу природы, места в существующих правовых системах международного экономического и международного частного права, их соотношения, наличия или отсутствия взаимодействия между ними. Можно в категоричной форме утверждать, что в западной правовой науке последней трети XX в. интерес к международному частному праву характеризовался прямой зависимостью от актуальности и состояния разработок международного экономического права." [53] .
Также констатируется, что: "международное частное право может быть охарактеризовано в качестве особого подразделения" национального права. "Оно представляет собой комплексную отрасль, тяготеющую главным образом к семье отраслей цивилистического профиля, да к тому же с международно-правовой окраской… Международное публичное право – это вообще не отрасль права… Под углом зрения своих системно-структурных характеристик международное публичное право – такое социальное образование, которое занимает равное положение с любой национальной правовой системой. Поэтому в принципе к определению структуры международного публичного права следует подходить с тех же позиций, с каких освещается структура национальных правовых систем. Значит, нормативный материал этой своеобразной межгосударственной правовой системы подразделяется на отрасли (основные и комплексные), подотрасли, институты и др. В области науки наряду с общей теорией международного права выделяются самостоятельные отраслевые международно-правовые научные дисциплины, например, международное космическое право, международное право по использованию атомной энергии и т. д." [54] .
Таким образом, вопрос о соотношении международного публичного и международного частного права, равно как и об определении системного ранга международной правовой общности в целом, в юриспруденции и в самом деле относится к числу дискуссионных. В обобщенном виде предлагаются две вариации его решения. По первой из них международная правовая система включает в себя две базовые составляющие – международное публичное и международное частное право; по второй – понятия международного и международного публичного права отождествляются.
В рамках последней версии существует множество различных течений. Например, международное (международное публичное) право может наделяться "статусом" как самостоятельной правовой системы, так и отрасли какого-либо национального права. Впрочем, последняя трактовка сейчас гораздо менее распространена. Чаще все-таки указывается, что международное право есть "особая правовая система, особая область права, автономная по отношению к праву внутригосударственному (национальному)", т. е. большинство исследователей специально указывают на то, что международное право (в обобщающем значении) представляет собой обособленную от национального (внутригосударственного) права правовую систему (и (или) систему права) [55] .