Впрочем, не только Леш, но и чины из отдела вооружений вермахта скептически смотрели на работу Хохмайстера. "Фаустпатрон" как бы выпадал из системы гигантомании, господствующей в рейхе, выглядел маленьким гадким утенком. Скульпторы ваяли многотонные статуи мускулистых кроманьонцев - предков арийской расы. Архитекторы воздвигали дворцы и спортпаласы, украшенные огромными символами нацизма. Художники писали многометровые полотна в духе глянцевитых картин Саломона Рейсдала , которого считали предтечей фашистского реализма. Оружейники ломали головы над сверхмощными артиллерийскими орудиями типа "дора". Авиаконструкторы разрабатывали проекты летающих супергигантов, способных бомбить Нью-Йорк и Сингапур. Тот же Фердинанд Порше воплощал замысел сверхтанка "Маус" с 350-миллиметровой броней и весом чуть ли не в двести тонн.
Пристрастие ко всему огромному, тяжелому, похожему на чудо, способному сразу изменить ход войны, бесило Хохмайстера. Проекты, один нелепее другого, неизменно находили поддержку, несмотря на то, что они не отвечали ни боевой эффективности, ни производственным возможностям заводов.
Выводили его из себя и знакомцы со времен учебы в инженерном училище: историк Вебер - Библейский Вор и культурфюрер Шмуц - Собака. То ли их приставил для слежки за Маркусом Леш, то ли по собственной инициативе они приняли на себя обязанности по политическому воспитанию молодых оружейников. Не проходило дня, чтобы кто-то из них не появлялся в лаборатории. Издавая фальшивые вопли о жертвенности, о героизме, эти политические жулики чувствовали себя как лягушки в болоте. Они считали, что с победой нацизма наступило их время. Они не понимали, чем были заняты Хохмайстер и Айнбиндер. По их мнению - пустяками. Однако со своими трескучими тирадами носились, точно курица, снесшая золотое яйцо.
Просмотрев последний выпуск "Дойче вохеншау" о приезде Муссолини в Берлин, Вебер разразился панегириком в его честь. В полковничьем мундире, висевшем на нем, как на огородном чучеле, в высоких сапогах с ремешками на икрах, Библейский Вор расхаживал по лаборатории, махал костлявыми руками и произносил речь, словно находился на митинге:
- Диктатор всегда любим, когда массы боятся его. Фашистское государство - это воля к власти и господству. Ах, как точно выразился дуче! Империя требует дисциплины, координации всех усилий, чувства долга и способности идти на жертвы - здесь объяснение многих практических мероприятий режима, необходимых строгостей!..
Но если Библейский Вор, отбарабанив свой "политчас", удалялся с величественным видом и в этот день уже не показывался, то Собака - Шмуц облюбовал лабораторию и приходил в нее точно в родной дом. Он прокрадывался в любое время дня и ночи, как бы задавшись целью намеренно мешать работе Хохмайстера и Айнбиндера. Он заглядывал в записи, рылся в столах, проверял, закрыты ли сейфы, соблюдается ли секретность в разговорах.
Поначалу Хохмайстер просил Леша избавить лабораторию от этой опеки. Но генерал развел руками. Мол, не в его власти запретить Веберу и Шмуцу бескорыстно выполнять свой патриотический долг. Позже Хохмайстер, Айнбиндер с младшими помощниками - механиками и фенрихами, проходившими в лаборатории практику, стали смотреть на Библейского Вора и Собаку как на тягостное, но неизбежное зло.
И все же самой большой из всех забот была техническая. Здесь стояла главная проблема: где найти прочный металл для ствола? Нужная марка стали считалась важным стратегическим материалом. Ее не хватало не только для экспериментального оружия, но и для изготовления давно запущенных в серию авиа- и танковых моторов, шарикоподшипников, реактивных двигателей, которые делались на заводах Юнкерса и в БМВ. Даже если бы "фаустпатрон" приняли на вооружение, то производство его в больших количествах как раз захлебнулось бы из-за недостатка этого ценного сырья…
Хохмайстер решил встретиться с дядей Карлом Беккером. Генерал работает в отделе вооружений вермахта и должен понять идею "фауста". После фронта Маркус несколько раз звонил ему на квартиру, но фрау Ута отвечала: "В командировке".
- Я поеду без предупреждения, - сказал Маркус Айнбиндеру.
- Может, мы ищем не там, где надо? - В голосе Айнбиндера звучало сомнение.
- Там. - Тяжелым кулаком Хохмайстер придавил стол, на котором лежали чертежи и расчеты. - Судьба новой истины такова: в начале своего существования она всегда кажется ересью… Так и наш "фауст".
Он вызвал дежурную машину, отметил в журнале цель и время выезда, но по дороге остановился у штаба. После столкновения с Лешем за обедом на душе было мутно. Надо восстанавливать отношения. Что бы он делал без Леша?
- Входите, генерал свободен, - проговорил адъютант таким тоном, будто ждал этого визита.
С преувеличенным старанием Хохмайстер доложил о прибытии, по-уставному держа фуражку на локте левой руки. Леш походил на обиженного толстого мальчика.
- Мой генерал, извините меня за резкость на обеде. Я не могу спокойно работать, если знаю, что несправедливо обидел вас. - Фраза получилась вымученной, но прозвучала вполне искренне.
- Куда вы собрались?
- Хочу встретиться с дядей.
- Он все еще печется о "Длинном Густаве"?
В вопросе прозвучала насмешка над вышестоящим начальником, на какую раньше Леш не осмелился бы. Это насторожило Хохмайстера.
Кое о чем Маркус, правда, догадывался. Начало этой истории совпало с "воздушной войной" против Англии за год до русской кампании.
Геринг поклялся поставить Великобританию на колени. Эскадры бомбардировщиков шли волна за волной. Англичане оплакали немало жертв. Но скоро их противовоздушная оборона пришла в себя. Ряды немецких летчиков стали редеть. Одних убивали в полете, другие тонули в Ла-Манше, третьи сгорали в самолетах… В среднем, бомбардировщик погибал на пятом боевом вылете.
В штабах поднялась суматоха. От армейского управления вооружений стали требовать другого оружия. Карл Беккер вспомнил молодость, когда командовал батареей 420-миллиметровых орудий и обстреливал Париж. Ставку он сделал на "Длинного Густава". Это крупповское суперорудие весило полторы тысячи тонн и имело калибр 600 миллиметров. Стреляло оно сверхтяжелыми снарядами на дистанцию до 120 километров. Гитлер, от кого, собственно, и шла вся гигантомания, пришел в восторг. Однако если во время прицеливания удавалось избежать ошибки, связанной с поправкой на вращение Земли, то снаряды все равно не долетали до Лондона. К тому же ствол "Длинного Густава" выдерживал не более шестидесяти выстрелов.
После этой неудачи дядя впал в немилость. Начавшаяся война с Россией помогла ему усидеть в своем кресле. Англию оставили в покое, а все силы бросили против русских.
Леш, поразительно умевший держать нос по ветру, до сего времени относился к Беккеру с почтением. Косвенно инженерное училище подчинялось управлению вооружений. И вдруг такой поворот.
Поборов искушение, чтобы снова не наговорить дерзостей, Хохмайстер сказал:
- После фронта я не виделся с генералом.
Леш лениво поднялся со стула, качнулся с каблука на носок.
- Дядя теперь не поможет вам.
- Тем не менее его советы могут нам с вами пригодиться… - Этим Маркус как бы подчеркнул общность собственных интересов с интересами начальника училища.
- Что ж, попробуйте, - великодушно разрешил Леш.
Всю дорогу Хохмайстера не покидало беспокойство. Он вспомнил гибнущих под гусеницами молодых солдат "Гитлерюгенда", страшную смерть Радлова, которого так не хватало им теперь в работе, свою мстительную клятву там, в русских снегах, - и вдруг впервые подумал: "А кто нас звал в Россию? Кто, дождавшись, когда пройдет в Германию советский поезд, по-воровски напал на мост через Буг?… Фюрер объявил об "опережающем ударе". Да русские и не собирались нападать на немцев. Они терпеливо сносили провокации, которые мы устраивали, наглея с каждым днем. Дорвались до власти такие училищные политиканы, как Вебер и Шмуц, завопили об арийской расе, жизненном пространстве. Грабеж показался более легким и почетным, чем обыкновенный труд. Война стала промыслом".
Мысли показались столь кощунственными, что Маркус с опаской покосился на шофера - уж не подслушал ли их обыкновенный немецкий солдат?
"Нет, лучше не думать об этом. Иначе во имя чего работать, чем жить, кому верить?"
2
Фрау Ута отодвинула засов. В ее блеклых старческих глазах стояли слезы.
- Извините, я не договаривался о встрече, - смешавшись, проговорил Хохмайстер.
- Снимайте шинель. Очевидно, генерал примет вас.
Кутаясь в белую козью шаль, фрау Ута прошла в кабинет и пригласила Маркуса.
Карл Беккер сидел перед камином в глубоком кресле. Его пергаментные руки безвольно лежали на подлокотниках. Остекленевший взгляд был устремлен на пылающие дрова. Из приемника неслись рыдающие звуки похоронного марша. Не предложив сесть, не ответив на приветствие, дядя спросил:
- Что ты скажешь об этом?…
- О чем? Я ехал из Карлсхорста и не слушал радио.
- Восьмого февраля в авиационной катастрофе погиб Фриц Тодт.
- Какое несчастье! - проговорил Хохмайстер.
- Я хорошо знал Тодта. Когда-то вместе работали в университете. Острый инженерный ум, практицизм, смелость - все было в нем. Жаль, в последнее время он увлекся политикой, организацией строительных отрядов. Я виделся с ним в январе. Он прибыл с Восточного фронта. Я спросил: "Как быстро мы выиграем войну?" Тодт весьма скептически отнесся к моему вопросу. "Мы никогда не победим русских" - вот что заявил он. Он собирался предложить фюреру искать выход из войны путем мирных переговоров.
- И предложил?
Беккер печально произнес:
- Самолет Тодта взорвался в воздухе недалеко от ставки Гитлера в Восточной Пруссии… Сдается, о своем намерении Тодт сказал не только мне.
- Любопытно, как прозвучал некролог по радио?
Из приемника все еще текла траурная мелодия. Беккер щелкнул выключателем:
- Изволь: "Один из подвижников великого рейха, соратник фюрера, партайнгеноссе Фриц Тодт пал жертвой большевистских агентов…" Как это тебе нравится? Я предчувствовал: с нацистами Германия хватит лиха.
Хохмайстер усмехнулся:
- Помнится, и вы вспоминали слова Бонапарта о том, что бог на стороне больших батальонов.
- Для меня и сейчас Германия превыше всего. Но я не могу относиться к идеям, как к разменной монете! В политике нельзя спекулировать на чуде.
Необычная, крайне опасная, даже смертельная откровенность генерала озадачила Маркуса. Какой-то надлом произошел с ним. Что явилось причиной? Неудачи на фронте? Болезнь?…
- В России, - продолжал генерал, - мы столкнулись с необъяснимым феноменом. У русских оказались лучшими танки, самолеты, артиллерия. А фюрер приказал свернуть все исследовательские работы, если они не встанут на поток через восемнадцать месяцев. Это же дилетантство!
Беккер открыл бар, плеснул в рюмки коньяк.
- Ты замечал факт взлетов и падений в развитии боевой техники? В этом нет ничего противоестественного. Более того, цикличность закономерна. Завершив очередную замену устаревшей техники на новейшую, любая страна, располагая наиболее совершенным техническим оснащением своей армии, некоторое время почивает на лаврах. Но через некоторое время отличные танки, штурмовики, пушки превращаются в хорошие, затем - в удовлетворительные и, наконец, в устаревшие для современного боя. Чередование пиков и провалов в этой сложной периодической кривой в разных странах не совпадает. Мы достигли пика в тридцать девятом. Поэтому первые два года чуть ли не церемониальным маршем шагали по Европе. Россия же в оснащении боевой техникой вышла из очередной нижней точки, едва начала перевооружение. Перед нападением фюрер учитывал и этот факт. Но, помешанный на глобальных планах, он не учел способности русских быстро набирать темп. Помяни меня, он поплатится за это. Жестоко поплатится!
- Я слышал, у нас ведутся опыты по расщеплению ядра?…
- Тоже блеф! Нам отпущены историей слишком короткие сроки. Практически в Германии, охваченной войной, невозможно соорудить такие колоссальные установки, как атомные реакторы. К тому же многие талантливые атомщики эмигрировали. А те, кто остался, по-моему, не столько думают об открытиях, сколько о том, чтобы эти открытия утаить.
- Неужели цепная реакция деления урана так серьезна?
- Теоретически - да! Практически - даже страшно представить. Что-то небывалое на Земле, не поддающееся нашему пониманию… Но Гитлер со своим окружением подозрительно относится к теоретической физике. Уж больно далек ее объективизм от мистических вдохновений фюрера…
- Скажите, а мы сможем победить тем оружием, что имеем?
- Я так не считаю. Считает фюрер. Война против России пожирает массы людей, технику, хорошие планы. Ты слышал об Удете? Он занимался вопросами вооружения в воздушных силах. Так Удет пустил себе пулю в лоб. Он раньше других понял: нельзя воевать с русскими старым оружием. Понимаю это и я, однако бессилен убедить своих начальников в министерстве вооружений. Им подавай такое, чтобы завтра же разметать всех врагов рейха.
Беккер выпил коньяк, налил еще. Глаза его помутнели, движения стали нервознее. Он опять плюхнулся в кресло, протянул к огню тощие ноги в меховых тапочках. Хохмайстер осторожно спросил:
- Я не утомил вас?
- С чем ты пришел? Я вижу в твоих руках чертежи.
- Может, в другой раз?
- Другого раза может и не быть. Показывай, что у тебя…
Маркус развернул чертежи:
- Новое оружие я назвал "фаустпатроном".
Генералу было достаточно взглянуть на общий вид ружья, чтобы понять все его достоинства.
- Не скрою, здесь я использовал реактивный принцип русского инженера Рябушинского. Помните, вы показывали мне проект его пушки? В 44-миллиметровой трубе я расположил детонирующее устройство, вышибной заряд, а снаружи приспособил прицельную рамку, ударный механизм. Граната впрессовывается в ствол. В войска может поступать в заряженном виде.
- Мне кажется, это удачное оружие, - проговорил Беккер.
- Стрелять можно - стоя, лежа, сидя - из укрытия, окна, амбразуры…
- Сколько весит граната?
- Все ружье - пять килограммов, а вес гранаты - два и восемь десятых.
- Почему ты выбрал такой большой вес?
- Лишь такая граната способна пробить броню русского тяжелого танка КВ.
- У русских больше средних танков с обозначением Т-34.
- Из большего легче сделать меньшее, чем наоборот.
- Ты уже подал заявку в министерство вооружений?
- У меня не все ладится… - Маркус умышленно затянул паузу.
- Что именно? - нетерпеливо спросил Беккер.
- Мне не дают стали марки ОС-33. Обычная же сталь не выдерживает перегрузок, а утяжелять ружье я не хочу.
Генерал на мгновение задумался, потом вдруг оживился:
- А почему бы тебе не обратиться к отцу?
- Отец занимается детскими игрушками.
- У него есть сырье! Нетрудно, наверное, отыскать и сплав. Ведь ствол, как я понял, нужен для разового выстрела. Пусть он деформируется, лишь бы не разрывался и не поражал стрелка.
"Как же мне это раньше не пришло в голову?!" - подумал Маркус.
- Если у отца не окажется нужных металлов, пусть их поищут специалисты, - продолжил Беккер.
- Вы подали хорошую мысль…
- И еще, - остановил его генерал. - В свое время к тебе благоволил Бальдур фон Ширах. Сейчас он гаулейтер в Вене. Прежде чем обращаться в министерство вооружений, где с гибелью Тодта нет шефа и неизвестно, кто им станет, советую заручиться поддержкой этого человека. Связи, друг мой, ценятся не меньше золота.
- Мне как раз напоминал об отпуске генерал Леш…
- Вот и воспользуйся добрым советом.
3
Леш настолько обрадовался просьбе беспокойного Хохмайстера, что предложил оформить не отпуск, а командировку в Баварию вместе с Вилли Айнбиндером и необходимым лабораторным имуществом за счет училища.
- На родине и хлеб слаще, и вода вкусней. Надеюсь, в спокойной обстановке вам повезет с вашим "фаустом", - проговорил он на прощание.
За годы войны Розенхейм нисколько не изменился. Домохозяйки с огромными сумками через плечо толкались у магазинчиков. Под липами на голубых скамейках сидели, как всегда, опрятные и ласковые старички. Старушки в чепцах с кружевными оборками торопились в костел или кирху. Лишь на привокзальной площади новобранцы обнимали своих подружек.
В комендатуре Маркус и Вилли отметили командировочные удостоверения, погрузили чемоданы на такси и поехали на окраину города. Там, на сухой возвышенности, покрытой зеленью рано наступившей весны, стоял особняк Ноеля Хохмайстера.
Отец постарел и стал сентиментальным, как девушка. Уткнув птичью голову в тугое плечо Маркуса, он всплакнул. Мать дала ему валерьяновых капель. Она хоть и стала седеть, но держалась молодцом - прямо и строго.
- Ты надолго приехал? А это твой товарищ? - спросила она.
- Это Вилли Айнбиндер. Мы вместе работаем над одним изобретением и пробудем здесь до тех пор, пока не доведем его до конца.
Мать сдержанно улыбнулась, но дальше расспрашивать не стала. Дела она оставляла мужчинам. Ее забота - в порядке содержать дом, кухню и ограждать Ноеля от мелких забот, что удавалось ей без особого напряжения.
После ужина Вилли ушел в отведенную ему комнату наверху, а Ноель и Маркус уединились в кабинете для серьезного разговора. Не вдаваясь в детали, младший Хохмайстер рассказал о своей работе и о той помощи, которую надеялся получить от отца.
- Ты уже оформил заказ? - быстро спросил Ноель.
Маркуса смутил сухо-деловой тон, в миг преобразивший доброго и слезливого папашу в старого ворона, почуявшего добычу.
- Пока я работаю без субсидий, хотя имею моральную поддержку у непосредственного начальства и дяди Карла.
- Этот чистоплюй-милитарист никогда не одобрял нашего с Эльзой брака, - вспомнил о давней обиде Ноель.
- Но дядя занимает большой пост в управлении вооружений вермахта.
- Я не альтруист, Маркус, - после короткой паузы сказал отец. - У меня нет свободных денег, чтобы ухлопать их в твою затею.
- Это не затея! Через несколько месяцев оружие будет готово. Тогда поступит заказ на тысячи "фаустов" и ты утонешь в золоте!
- Ну-ну, не горячись… Составь точный список всего, что тебе нужно. И определи примерную стоимость. Я готов оплатить расходы, но, разумеется, потребую возмещения убытков с процентами. Пятнадцать процентов тебя не разорят?
"Нет, не овца папенька, а настоящий живоглот!" - с неприязнью подумал Маркус, глядя в тонкогубое, вроде бы голое лицо бывшего мечтателя и флибустьера. Но Маркус был настолько уверен в успехе, что молча кивнул.
Отец оживился:
- Тогда заготовим контракт.