Люди, ищущие только древностей, забывают, среди каких людей и в какое время они живут, и настолько сродняются со стариной, что, как говорится, у себя дома и среди своих они иностранцы: нравы и познания своего ненавистного времени им неведомы, хотя этим же самым любителям древности хотелось бы видеть, что их собственные книги в цене, что ими увлекаются и зачитываются. Дух пристрастности настолько царит повсюду, что диктует мнения о странах и народах: "Этого писателя я не одобряю, потому что он не из такой-то местности". Словно таланты – это фрукты или вина, обычно оцениваемые по почве и месту! Умы процветают в любой стране, надо только их взращивать; возможно, в определенных местах великие таланты появляются чаще, но они есть везде. Впрочем, любители древности часто не щадят собственную родину и свой родной город, из чего становится ясно, что они не столь осуждают, сколько злобствуют. Они надеются, что брань и презрение обязательно поставят их выше презираемых. Но злословить еще не значит победить, презирать – не значит превзойти: только неразвращенные судьи способны понять, кто прав и кто оклеветан…
Наконец, даже когда мы идем за нашими предками, ступая им вслед, как в детской игре, мы не знаем, кто они, эти наши предки, и каковы были их голоса.
Эстетика Ренессанса / Под ред. П. Шестакова. М., 1981. Т. 1. С. 467–470.
Пер. и комм. В. Бибихина
"…иль позором считают совпасть с молодыми, сознавшись, что разлучаться пора с затверженным в детстве уроком".
"Достойное воспитание – наилучшее богатство"
Пьер Паоло Верджерио
Пьер Паоло Верджерио (1370–1444) – видный гуманист, был первым теоретиком гуманистического воспитания. Он родился в г. Копре (Каподистрии) в Истрии, происходил из знатной, но обедневшей семьи. Учился в Падуе, где слушал лекции в университете Конверсини да Равенна. Трижды бывал во Флоренции, гуманизм и гражданский дух которой оставили глубокий след в его мировоззрении, недаром к канцлеру Флоренции гуманисту Салютати он обращался как к своему учителю. Изучал Верджерио свободные искусства, право, медицину и естественные науки, но с наибольшим увлечением занимался гуманистическими дисциплинами. Один из приездов его во Флоренцию был связан с изучением греческого языка у Мануила Хризолора.
Активная творческая деятельность Верджерио связана с Падуей, где он жил с 1390 по 1405 г. с перерывами, занимаясь преподаванием в университете. После 1405 г. он перешел на службу в римскую курию, был на Констанцском соборе (1414–1417); в 1418 г. уехал вместе с императором Сигизмундом в Венгрию, где сыграл видную роль в развитии гуманизма. Писал Верджерио на этические и политические темы, он автор хроники правителей Падуи Каррара, трактата "О монархии". Известен он и своей защитой античной культуры: в 1397 г. он выступает с инвективой против Карло Малатесты, который, захватив Мантую, приказал убрать памятник Вергилию как языческому поэту. Он готовит к изданию поэму Петрарки "Африка", пишет жизнеописание поэта. Важны и письма Верджерио, развивающие гуманистические идеи.
Уже в молодые годы, между 1388–1390 гг., Верджерио написал под влиянием Теренция комедию "Павел", предназначенную служить "исправлению нравов юношей". Это первая дошедшая до нас гуманистическая комедия. Свой педагогический трактат "О благородных нравах и свободных науках" гуманист написал в начале XV в. Трактат был посвящен Убертино – сыну правителя Падуи Франческо Каррара, которому было в то время 10–12 лет. В историографии поэтому распространилась точка зрения, согласно которой Верджерио был наставником будущего правителя, советником и секретарем Каррара, официальным придворным историографом. Однако ни сам гуманист, ни его современники об этом нигде не говорят.
По своему содержанию трактат шире, чем наставление будущему государю, хотя он начинается и завершается обращением к Каррара и в самом трактате имеются ссылки на опыт семейства Каррара. Трактат состоит из введения, содержащего обращение к Каррара и призыв к родителям обучать детей "добрым искусствам и честным наукам", и двух частей. В первой части гуманист обращает внимание на характеры детей, отличительные особенности их возраста и говорит о важности нравственного воспитания. Во второй части обсуждается значение образования, дается обзор наук с расстановкой соответствующих акцентов, указывающих на их важность, высказывается ряд соображений по поводу процесса обучения, а также говорится о физическом воспитании и отдыхе. В трактате ощущается влияние античных идей (Цицерона, Аристотеля, Плутарха и Псевдо-Плутарха, "Физиогномики" Псевдо-Аристотеля), спартанской системы воспитания. В оценке Верджерио естественных наук чувствуется и питомец Падуи. В трактат включены некоторые элементы рыцарской системы воспитания (военная подготовка).
Идеи Верджерио были подхвачены и развиты итальянскими и другими европейскими гуманистами, писавшими о воспитании, и осуществлялись на практике гуманистами-педагогами. Трактат был очень популярен и выдержал до 1600 г. 40 изданий.
Н. В. Ревякина
О благородных нравах и свободных науках
Твой дед, Франциск Старший, который прославился многими славными деяниями и о мудрых высказываниях которого всюду вспоминают, обычно говорил, что существуют три вещи, относительно которых родители безусловно могут и по праву и с полным основанием должны тщательно позаботиться для своих детей. Во-первых, дать им достойное имя. Ведь имя недостойное, хотя это и кажется не столь важным, приносит немалый ущерб. Относительно этого иные родители очень часто заблуждаются, когда по какому-то легкомыслию, желая сами создать новые имена или переняв их от предков, уверенно передают эти имена потомкам, словно родовое наследие. Во-вторых, вырастить детей в прославленных городах, поскольку могущество и известность родины более всего способствуют богатству и славе. Впрочем, в этом деле, скажу от себя, часто случается так, как было с Фемистоклом. Будучи афинянином, он ответил в споре некоему серифийцу, который упрямо утверждал, что Фемистокл прославился не собственной доблестью, а благодаря славе родины; ни ты, сказал Фемистокл, не сделался бы знаменитым, даже если бы стал афинянином, ни я не был бы неизвестен, став серифийцем.
Третье же условие состоит в том, чтобы обучить детей добрым искусствам. Прекрасны все вещи, о которых говорил Франциск, бывший и считавшийся в любом деле разумнейшим человеком своего времени. Но эта последняя вещь, кроме прочего, и весьма полезна. Действительно, никаких более прочных богатств или более надежной опоры в жизни не могут родители уготовить детям, чем обучить их искусствам и свободным наукам. Знающие их обычно возвышали и прославляли и безвестное имя своего рода, и ничем не примечательную родину.
Изменить свое имя любому позволено, если это делается без обмана; никому не запрещено переменить и местожительство, если ему заблагорассудится. Но если кто с детства не будет обучен добрым искусствам и будет жить обученный дурным, он вряд ли сможет надеяться в зрелом возрасте забросить вторые и тотчас приобрести для себя первые. Следовательно, основы доброй жизни должны быть заложены в детском возрасте и душа должна быть приучена к добродетели, пока она нежна и легко воспринимает любое впечатление, так что и в дальнейшей жизни оно сохранится в первоначальном виде.
И хотя всем людям, и родителям в первую очередь, следует стремиться правильно воспитать своих детей, а детям надлежит показать себя достойными своих родителей, но более всего подобает быть образованными в важнейших искусствах, чтобы считаться достойными и судьбы, и звания, тем, кто высоко поставлен и чьи слова и дела не могут быть не известны. Ибо те, кто желает, чтобы им причиталось все лучшее, должны по справедливости и сами являть собой все наилучшее. Самое надежное и прочное основание для правления состоит в том, что обладающие властью почитаются всеми как наидостойнейшие из всех этой власти.
Ты, Убертино, во-первых, получил имя, издавна славное в вашей семье и недавно прославленное тем, кто шестым из вашего рода обладал властью. Во-вторых, ты рожден в древнейшем царственном городе, который славится изучением всех добрых искусств и изобилует множеством всяческих вещей, полезных людям, и рожден в роду государей и отцом-государем, под властью которого день ото дня приумножается счастье и благосостояние города и слава вашей семьи. Но более всего я радуюсь (клянусь моей честью и благосклонностью ко мне твоей и твоих близких), видя, что ты всеми силами стремишься к добрым искусствам и славным занятиям благодаря заботе отца и, главным образом, по собственному стремлению.
Хотя все три вещи, о которых мы сказали, более всего, видимо, требуются от родителей (и я не отрицаю, что родители действительно в состоянии многое сделать в каждой из них), однако родители дают, главным образом, имена при рождении. Родину человеку дает случай, иногда – выбор. Славные же искусства, или саму добродетель, каждый добывает для себя сам, а именно добродетель должна быть наиболее желанной по сравнению со всем тем, что можно приобрести от людей усердием. Ведь богатства, слава, наслаждения ненадежны и преходящи, свойства же и плоды добродетелей пребывают неизменными и остаются вечными. <…>
Так как человек состоит из души и тела, то те, кому дано быть здоровыми телесно и душевно, получили, на мой взгляд, нечто драгоценное от природы. Видя многих людей, кому без вины от рождения случается быть тупыми умом и болезненными телом, сколь много благодарностей мы должны воздать природе за то, что у нас и то и другое здорово и невредимо. И природе воздастся достойная благодарность, если мы не будем пренебрегать ее дарами, а позаботимся об их совершенствовании надлежащими занятиями добрыми искусствами.
Следовательно, вначале надлежит каждому оценить самому свои природные качества, а если мы по возрасту еще не сможем сделать этого, то на это должны будут обратить внимание родители и прочие, кто о нас заботится. И к чему мы будем способны и склонны от природы, к тому, главным образом, и надлежит направить наши занятия и всецело им отдаться. Более же всего не следует позволять тем, кто от природы наделен способностями к свободным занятиям, цепенеть в бездеятельном досуге или связывать себя с неблагородными занятиями.
Как следует распознавать нравы и склонности юношей, а равно как их следует оценивать
Вообще признак благородного нрава состоит в том, чтобы стремиться к похвале, воспламеняться любовью к славе, откуда рождается некая благородная зависть и лишенное ненависти состязание в похвале и честности. Ближайший же признак этого – охотно повиноваться старшим и не противиться наставляющим в благом. Ведь подобно тому как лучшими для битвы считаются те лошади, которыми легко управлять и которые, навострив уши на звук трубы, приходят в возбуждение, так, видимо, подают большую надежду принести щедрые плоды и юноши, внимающие наставникам и возбуждаемые похвалами к добру. А поскольку само благо добродетели и лик чести они, неопытные в делах, постичь разумом не могут (а если бы те могли предстать глазам, то вызвали бы, как говорит Платон и повторяет Цицерон, необычайную любовь к мудрости), то ближайшая ступень к этому – привлекать их к лучшему через их стремление к похвале и славе. От природы к этому больше расположенными оказываются те, кто склонен к деятельности, избегает праздности и любит всегда заниматься чем-то хорошим. Возвратимся к тому же сравнению: как считают лучшими в беге тех лошадей, которые по сигналу пускаются вскачь и не нуждаются в пришпоривании или ударах бича, так следует считать прекрасно расположенными к добродетельным делам юношей, которые в назначенное время с готовностью возвращаются без указаний наставника к постоянным и ненадолго прерванным занятиям и упражнениям. Но то же следует сказать о юношах, если они страшатся угроз и наказаний, но больше – позора и бесчестия, отчего рождается стыд – наилучший признак благородного нрава в этом возрасте. И прекрасно, если они будут краснеть от порицаний, становиться лучше от наказаний и любить своих наставников, ибо это означает, что они любят учение.
Не меньшую надежду на то, что станут добродетельными, следует возлагать и на тех, кто по природе добросердечен и склонен к примирению. В душе ведь есть нечто подобное тому, что и в теле. Как признак доброй телесной природы – не испытывать отвращения ни к какой пище, но легко принимать желудком все, что предлагают, и переваривать для питания членов, так и признак души, хорошо устроенной от природы, – не иметь ни к кому ненависти или пренебрежения, но все, что говорится или делается, принимать с лучшей стороны. И многие другие признаки можно узнать именно таким способом из поведения.
Что же касается телесного вида, то Аристотель писал, что слабые телом способны умом. О прочем следует посоветоваться с теми, кто заявляет, что по лицу каждого можно определить природные способности и нрав – способ, который мы здесь обойдем молчанием. Но, как уже говорилось, на основе врожденных свойств часто можно распознать, в каких мужей мы превратимся из юношей. Ведь в некоторых детях природа с раннего детства показывает, как украшение, признаки будущей добродетели, и потому мы называем юношами с добрыми врожденными свойствами тех, которые, судя по выражению их лица, жестам и прочим движениям, кажутся подающими добрую надежду.
Как этим юношам позорно обмануть ожидание людей, так достойны хвалы те, кто без всякого знака сделался тем не менее добродетельным, подобно некоему сорту яблок, сохраняющему под безобразной и грубой кожурой сладкий вкус. Поэтому похвален совет Сократа юношам – часто смотреть на свое изображение в зеркале с той именно целью, чтобы те, кто обладает достойной внешностью, не обезображивали свое лицо пороками, а те, которые кажутся уродливыми на вид, позаботились бы с помощью добродетелей сделаться красивыми. Но, пожалуй, они смогут достигнуть того же самого в большей степени, если будут смотреть не столько на свое лицо, сколько на нравы и живое подобие добродетельного человека. Ведь если П. Сципион и Кв. Фабий говорили, что их сильно вдохновляет созерцание изображений выдающихся мужей (а к этому обычно прибегали чуть ли не все благородные духом люди), и если подобное занятие вдохновило на высшее из деяний Юлия Цезаря, увидевшего изображение Александра Македонского, то что произойдет, когда предметом созерцания будет живой пример? Впрочем, возможно, образы предков больше побуждают души стремиться к славе, потому что присутствие самого человека славу большей частью умаляет и живущим обычно сопутствует зависть.
По крайней мере, для примера добродетели и нравов и для любого обучения живой голос и нравы живого человека важнее. Поэтому целеустремленный юноша, которого побуждает желание добродетели и истинной славы, должен выбрать кого-то одного или нескольких из уважаемых им честнейших людей, чтобы подражать им в их жизни и нравах, насколько позволит ему возраст. А эти люди и прочие старшие по возрасту должны всегда помнить о серьезности и скромности и более всего соблюдать их перед младшими. Ведь юный возраст склонен к заблуждениям, и если не удерживать юношей примером и авторитетом старших, то они всегда легко соскальзывают к худшему.