Пока пробивавшийся сквозь витражи свет становился все ярче и ярче, Альберто Нокс повел свой рассказ о средневековой философии.
- В средние века некоторые философы не подвергали сомнению истинность христианства. Вопрос был лишь в том, принимать ли христианское откровение на веру или же христианские истины можно постичь с помощью разума. Как соотносятся друг с другом греческая философия и написанное в Библии? Противоречит ли Библия здравому смыслу, или наша вера совместима с нашим знанием? Почти вся средневековая философия была сосредоточена на этой проблеме.
София нетерпеливо закивала. Она уже сама ответила на вопрос о соотношении веры и знания в контрольной по основам религии.
- Рассмотрим, как справляются с этой проблемой два наиболее значительных философа средневековья. Пускай это будет для начала Августин, который жил с 354-го по 430 год. На примере его жизни мы можем проследить сам переход от поздней античности к средним векам. Августин родился в Северной Африке, в небольшом городке Тагасте, но уже в шестнадцатилетнем возрасте отправился учиться в Карфаген. Затем он побывал в Риме и Милане, а последние годы жизни провел епископом города Гиппона, в нескольких десятках километров к западу от Карфагена. Однако он не всегда был христианином. Прежде чем креститься, Августин перепробовал несколько других религиозных и философских направлений.
- Например?
- Одно время он был последователем манихейства. Манихеи составляли весьма типичную для поздней античности религиозную секту. Их учение о спасении было наполовину религиозным, наполовину философским. Они считали, что мир поделен надвое между добром и злом, между светом и тьмой, между духом и материей. С помощью духа человек может приподнять себя над миром материи и таким образом заложить основы спасения души. Юному Августину, однако, столь четкое разграничение добра и зла казалось сомнительным. Его вообще интересовала проблема зла, вернее, вопрос о том, откуда оно берется. Одно время Августин увлекался стоической философией, а у стоиков разница между добром и злом менее явственна. Впрочем, наибольшее влияние на Августина оказало другое важное философское направление поздней античности, а именно неоплатонизм. В этом учении его привлекла мысль о том, что все бытие имеет божественную природу.
- И он стал неоплатоническим епископом?
- Пожалуй, можно сказать и так. Но сначала Августин принял христианство, хотя его христианство весьма сильно проникнуто платонизмом. Вот почему, София, нельзя при переходе к христианскому средневековью говорить о сколько-нибудь резком разрыве с греческой философией. Такие отцы церкви, как Августин, привнесли в новую эпоху много почерпнутого у греков.
- Ты хочешь сказать, что он был наполовину христианин, а наполовину - неоплатоник?
- Сам Августин, естественно, считал себя стопроцентным христианином. Но он не видел серьезных противоречий между христианством и философией Платона. На его взгляд, сходство между платонизмом и христианством было столь сильным, что Августин подумывал, не читал ли Платон отрывков из Ветхого Завета. Разумеется, это маловероятно. Скорее можно говорить, что Платона "обратил в христианство" сам Августин.
- Во всяком случае, он не распрощался с философией, когда поверил в христианство?
- Нет, однако указал на пределы того, насколько далеко может заходить разум в религиозных вопросах. Христианство представляет собой божественную тайну, к разгадке которой мы можем приблизиться лишь через веру. Если мы верим, Господь "озаряет" нашу душу, так что мы получаем сверхъестественное знание о Боге. Августин и сам ощутил пределы философского познания мира. Душа его обрела покой, только когда он пришел к Христу. "Не знает покоя сердце наше, пока не успокоится в Тебе", - пишет он.
- Не понимаю, как может сочетаться с христианством Платонова теория идей, - возразила София. - Что будет с вечными идеями?
- Августин действительно утверждает, что Бог создал мир из ничего, а такую мысль отстаивает Библия. Греки отличались большей гибкостью, поскольку считали, что Вселенная существовала всегда. Согласно Августину, прежде чем Бог создал мир, "идеи" о нем существовали в сознании Господа. Другими словами, Августин вложил в Бога идеи Платона и таким образом спас учение последнего о вечных идеях.
- Умно.
- Между прочим, это наглядный пример больших усилий, которые прилагали и Августин, и другие отцы церкви для объединения греческого мировоззрения с иудейским. В некотором смысле их можно назвать гражданами двух культур. Августин обращается к неоплатонизму и в связи с проблемой зла. Подобно Плотину, он утверждает, что зло есть "уклонение от Бога". Оно не существует само по себе, а представляет собой недостаток добра. Ведь сотворенное Богом всегда благо. Зло обусловлено неповиновением людей, утверждал Августин. Иначе говоря, оно творится отклонением от добра в сторону "свободного произвола", тогда как добро "не совершается без божественной помощи".
- Он считал, что человек обладает божественной душой?
- И да и нет. Августин настаивает на том, что мир отделен от Бога непреодолимой пропастью. Тут он стоит на библейской основе и таким образом отвергает учение Плотина о единстве всего сущего. Но он также подчеркивает духовность человека. У человека есть материальное тело (оно принадлежит физическому миру, который разъедают моль и ржа), и в то же время он наделен душой, способной познать Господа.
- А что происходит с человеческой душой после смерти?
- Согласно Августину, после грехопадения весь человеческий род пошел навстречу гибели. Тем не менее Бог решил, что некоторых людей следует спасти от нее.
- Мне кажется, он мог бы с таким же успехом избавить от погибели всех, - вставила София.
- Но Августин считает, что человек не имеет права критиковать за это Господа, указывая на слова апостола Павла из его Послания к Римлянам: "А ты кто, человек, что споришь с Богом? Изделие скажет ли сделавшему его: "зачем ты меня так сделал?? Не властен ли горшечник над глиною, чтобы из той же смеси сделать один сосуд для почетного употребления, а другой для низкого?"
- Значит, Бог сидит на небе и играет людьми? Стоит кому-то из его собственных созданий вызвать гнев Господа, как тот выбрасывает человека на помойку?
- По мнению Августина, ни один человек не заслуживает Божьего спасения, и тем не менее Господь выбирает тех, кто избежит погибели. Для него не составляет тайны, кто именно будет спасен, а кто погибнет. Все это предрешено. Да, мы и в самом деле глина в руках Бога. Мы полностью зависим от его милости.
- Значит, Августин вроде бы откатился назад, к вере в судьбу?
- Отчасти ты права. Впрочем, Августин не снимает с человека ответственности за его жизнь. Он советует нам жить так, чтобы самим определять по событиям своей жизни, принадлежим ли мы к избранным. Он не отрицает свободы нашей воли. Просто Бог "заранее видел", как мы будем жить.
- Тебе это не кажется несправедливым? - спросила София. - Сократ утверждал, что все люди имеют равные возможности, поскольку наделены одинаковым разумом. Августин же делит человечество на две группы, одну из которых ожидает спасение, а другую - гибель.
- Да, теология Августина отодвигает нас несколько назад по сравнению с гуманизмом Афин. Но поделил людей надвое не Августин. Он опирается на библейское учение о спасении и гибели, которое углубляет в сочинении "О граде Божием".
- Расскажи!
- Выражения "град Божий" или "Царство Божие" ведут свое происхождение из Библии и из проповедей Христа. Согласно Августину, история отражает борьбу между Божьим и земным государством. Но это не политические "государства", четко отграниченные друг от друга. Эти понятия борются за влияние внутри каждого человека. И все же Божье царство сравнительно наглядно выступает в церкви, а земное - в политических государственных образованиях, например в Римской империи, которая распалась как раз в эпоху Августина. Такое положение делалось все более очевидным по мере борьбы за влияние, развернувшейся в средние века между церковью и государством. "Спасение возможно только в лоне церкви", - говорили в этот период, и в конце концов Августинов "град Божий" начал ассоциироваться с церковью как учреждением. Лишь во время Реформации XVI века стали выдвигаться возражения против того, что человек может получить спасение от Господа исключительно через посредство церкви.
- Давно было пора.
- Обрати внимание, что Августин первым из известных нам философов вовлекает в систему своих взглядов историю. Борьба между добром и злом ни в коей мере не была чем-то новым. Новым было то, что она разыгрывалась в истории. Здесь у Августина почти не прослеживается неоплатонизм. Здесь он опирается на линейное представление об историческом процессе, которое выражено в Ветхом Завете. По Августину, история необходима Господу для воплощения Царства Божьего, для воспитания человека и уничтожения зла. Исторические события зависят от Божественного промысла, который видит в них средство "образования рода человеческого" и "как бы по возрастам" ведет человечество "к пониманию вечного и невидимого", то есть к спасению.
София посмотрела на часы.
- Уже восемь, - сказала она. - Мне скоро пора уходить.
- Сначала я расскажу тебе о втором великом средневековом философе. Давай посидим на улице, а?
Альберто встал со скамьи и, сложив ладони вместе, направился по главному проходу к дверям. Вид у него был такой, словно он молится Богу или размышляет над духовными истинами. София последовала за ним: у нее же не было выбора.
По земле еще стелился тонкий слой тумана. Солнце давным-давно взошло, но пока не до конца пробилось сквозь утреннюю дымку. Мариинская церковь стояла на краю старинной части города.
Альберто уселся на скамейку перед храмом. София подумала о том, что будет, если кто-нибудь пройдет мимо. Даже просто сидеть на лавочке перед церковью в восемь утра было довольно странно, что же говорить о том, чтобы сидеть в обществе средневекового монаха?…
- Сейчас восемь часов, - продолжил свою речь Альберто. - После Августина миновало около четырехсот лет, наступил долгий учебный день. С восьми до десяти образованием полновластно ведали монастырские школы. С десяти до одиннадцати были организованы первые латинские школы при кафедральных соборах, а около полудня - первые университеты. Одновременно возводились грандиозные готические соборы. Эта церковь тоже построена в XIII веке, то есть в период, называемый зрелым средневековьем. В этом городе не нашлось средств для строительства большого собора.
- Он тут был не нужен, - вставила София. - Терпеть не могу пустых церквей.
- Огромные соборы возводились не только затем, чтобы вмещать больше прихожан. Они воздвигались во славу Господа и призваны были сами служить своеобразной литургией. Но в период зрелого средневековья происходили и другие события, имеющие особый интерес для нас, философов.
- Расскажи!
- Начало ощущаться арабское влияние из Испании. У арабов на протяжении всего средневековья принято было изучать Аристотеля, а с конца XII века образованные арабы стали посещать Северную Италию - по приглашению тамошних властителей. Таким образом люди узнали о многих сочинениях Аристотеля, которые со временем были переведены с греческого и арабского на латынь. Это вызвало новую волну интереса к проблемам естествознания, а кроме того, заново подняло вопрос о соотношении христианского откровения с греческой философией. В решении естественно-научных проблем никто не пошел дальше Аристотеля. Всех, однако, интересовало: когда слушать "философа", а когда придерживаться исключительно Библии? Ты следишь за моей мыслью?
София коротко кивнула, и монах продолжал:
- Крупнейшим и важнейшим философом зрелого средневековья был Фома Аквинский, который жил с 1225-го по 1274 год. Родившийся близ захолустного городка Аквино (между Римом и Неаполем), он стал преподавателем университета в Париже. Я называю его философом, но он был также богословом. Собственно говоря, в те времена особой разницы между философией и теологией не было. Совсем коротко можно сказать, что Фома Аквинский "обратил в христианство" Аристотеля, как на заре средневековья Августин "обратил в христианство" Платона.
- Тебе не кажется смешным обращение в христианство философов, живших за много веков до Христа?
- Пожалуй. Но под "обращением в христианство" двух великих греческих философов мы имеем в виду лишь толкование их взглядов таким образом, что в них перестали видеть угрозу христианскому учению. Про Фому Аквинского говорят, что он "взял быка за рога".
- Я не знала, что философия имеет отношение к бою быков.
- Фома Аквинский был в числе тех, кто попытался соединить философию Аристотеля с христианством. Принято говорить, что он создал синтез веры и знания - и сделал это, углубившись в философию Аристотеля и поймав его на слове.
- Ага, вот почему "взял быка за рога". К сожалению, я почти не спала, поэтому боюсь, тебе придется мне кое-что разжевывать.
- Согласно Фоме Аквинскому, утверждаемое разумом или философией вовсе не обязательно должно вступать в противоречие с тем, что подсказывает нам христианское откровение или вера. Весьма часто тезисы христианства и философии совпадают, поэтому можно с помощью разума прийти к тем же истинам, о которых написано в Библии.
- Как это возможно? Неужели разум подсказывает нам, что Бог сотворил мир за шесть дней? Или что Иисус был сыном Господа?
- Нет, подобные истины мы в состоянии познать лишь через веру и христианское откровение. Но Фома Аквинский считал, что существуют также "естественные богословские истины", под которыми он подразумевал истины, познаваемые как с помощью христианского откровения, так и с помощью изначально присущего нам, или "естественного", здравого смысла. Примером такой истины может служить существование Бога. Иными словами, Фома видел два пути к Господу: один - через веру и откровение, второй - с помощью разума и чувственных восприятий. В действительности более надежен из этих двух путей первый, поскольку опора только на разум нередко ведет к заблуждению. Суть же взглядов Фомы Аквинского в том, что философия, скажем, Аристотеля вовсе не обязательно должна вступать в противоречие с христианским учением.
- Значит, мы можем опираться либо на Аристотеля, либо на Библию и это будет безразлично?
- Нет-нет. Аристотель лишь частично продвинулся вперед, так как не был знаком с христианским откровением. Однако частичное продвижение вперед не означает заблуждения. К примеру, не будет неверным сказать, что Афины находятся в Европе, хотя это будет недостаточно точно. Если в книге говорится об Афинах лишь как о европейском городе, не мешает открыть учебник географии, из которого ты узнаешь более полную истину: Афины - столица Греции, небольшой страны в юго-восточной Европе. Если повезет, тебе сообщат и кое-что об Акрополе, не говоря уже о Сократе, Платоне и Аристотеле!
- Но первые сведения об Афинах тоже были правильны.
- Совершенно верно! Фома Аквинский и стремится доказать существование одной-единственной истины. Когда Аристотель указывает на некий факт, который наш разум признает истинным, факт этот не противоречит и христианскому мировоззрению. Многие истины можно постичь с помощью разума или органов чувств, и именно такие истины проповедует Аристотель, описывая жизнь растений и животных. Другие истины раскрыл нам Господь через Библию. Однако эти два вида истин нередко перекрывают друг друга. По многим вопросам Библия и здравый смысл говорят нам в точности одно и то же.
- Например, что Бог существует?
- Именно. Аристотелева философия предусматривала существование Бога (или первопричины), который запустил все природные процессы. Но Аристотель не описывает Бога сколько-нибудь подробно, так что в этом отношении нам приходится полагаться на Библию и проповеди Иисуса Христа.
- А так ли уж точно, что Бог есть?
- Разумеется, о его существовании можно спорить. Тем не менее и сегодня большинство людей сходится во мнении, что человеческий разум не может доказать отсутствие Бога. Фома пошел дальше, утверждая, что может на основе философии Аристотеля доказать существование Бога.
- Не слабо.
- По словам Фомы, с помощью разума мы можем также познать, что все вокруг нас имеет "первопричину". Иными словами, Бог открывается людям как через Священное Писание, так и через разум, почему можно говорить о существовании "теологии откровения" и "естественной теологии". Так же обстоит дело и в области морали. Библия показывает нам, какой образ жизни Бог считает правильным для нас. Но, помимо этого, Господь наделил нас совестью, позволяющей "естественным" образом различать добро и зло. Итак, есть "два пути" к высоконравственной жизни. Мы можем знать, что нельзя совершать дурные поступки в отношении ближнего, даже если не читали в Писании: "во всем, как хотите, чтобы с вами поступали люди, так поступайте и вы с ними". А все-таки вернее всего следовать закону, изложенному в Библии.
- Кажется, я разобралась. Это примерно так же, как мы узнаем о грозе - и по молнии, и по раскатам грома.
- Правильно. Даже если мы слепы, мы слышим гром. И даже если глухи, узнаём грозу по молнии. Разумеется лучше всего и слышать, и видеть. Но зрительное и слуховое впечатления не противоречат друг другу, а, напротив, служат взаимным дополнением.
- Понимаю.
- Позволь мне привести еще один пример. Предположим, ты читаешь роман… скажем, "Викторию" Кнута Гамсуна…
- Кстати, я ее читала…
- Тогда можно ли сказать, что, прочитав роман, ты узнаёшь кое-что и об его авторе?
- По крайней мере я узнаю о существовании писателя, который его сочинил.
- А еще что?
- Что у него довольно романтический взгляд на любовь.
- Итак, читая эту книгу (плод творческих усилий Гамсуна), ты получаешь некоторое представление и о характере писателя. Но ты не ожидаешь найти в ней личностные сведения об авторе. Скажем, можешь ли ты вычитать из "Виктории", в каком возрасте писатель сочинил роман, где он жил и сколько у него было детей?
- Конечно, нет.
- Зато ты можешь найти такие сведения в биографии Кнута Гамсуна. Лишь в биографии - или автобиографии - ты имеешь возможность ближе познакомиться с автором как личностью.
- Что верно, то верно.
- Подобным же образом складываются отношения между творениями Господа и Библией. Только в окружающей природе мы можем найти свидетельства существования Бога. Пожалуй, на основе наших наблюдений мы сумеем заключить, что ему нравились цветы и животные, иначе он бы их не создал. Но сведения о Господе как личности мы находим лишь в Библии… то есть в его "автобиографии".
- Хитрые ты приводишь примеры…
- Гммм…
Альберто впервые сидел в задумчивости, не отвечая.
- Это как-то связано с Хильдой? - вырвалось у Софии.
- Нам даже точно не известно, существует ли она.
- Но мы то и дело нападаем на ее следы. Открытки и шарф, зеленый бумажник, носок…
Альберто кивнул.
- Похоже, их подкидывает Хильдин отец. Но пока что мы знаем только одно: кто-то посылает нам почтовые открытки. Хорошо бы он написал несколько слов и о себе. Впрочем, ко всему этому мы еще вернемся.