По традиции считается, что надпись была сделана Ван Вэем по просьбе Шэньхуэя, дабы увековечить память о его учителе. Однако авторство текста вызывает немало сомнений. Прежде всего, в изначальном варианте не проставлена дата, а текст относят к VIII в., лишь сопоставляя его с датами жизни самого Ван Вэя. Попытки установить реальное авторство и дату привели лишь к еще большим разночтениям. Французский историк Жак Гернэ не сомневался, что текст написан самим Ван Вэем и был создан приблизительно в 740 г [88, 49]. Несколько иную дату указывать известный исследователь раннего чань-буддизма Ху Ши, который считал, что текст создан либо в 734 г., либо в 753–756 г. в период, когда Шэньхуэй подвергался большим гонениям [97, 9-13].
У большинства исследователей нет сомнений в том, что текст действительно принадлежит самому Ван Вэю. Однако непосредственно ни из самого текста, ни из хроник того времени этого не следует. Вполне возможно, что надпись на стеле представляет собой подделку, созданную внутри самой чаньской школы, дабы "освятить" имя патриарха именами великих людей того времени. В частности, описание некоторых эпизодов жизни Хуэйнэна из "Сутры Помоста" дословно цитируется в тексте Ван Вэя (или наоборот?), в частности, это касается описания смерти патриарха, когда "Лес поседел, а птицы и животные испустили скорбные крики".
Примечательно также, что, как следует из текста стелы, Ван Вэй не знал ни точного места рождения Хуэйнэна, ни точной даты его смерти, что, в общем, может показаться удивительным. Если бы надпись действительно была заказана Шэньхуэем или последователем его школы, Ван Вэю сообщили бы все точные сведения о жизни Шестого патриарха. С другой стороны, в тексте Ван Вэя встречаются некоторые истории, которые более нигде не встречаются, то есть не вошли в вариант "Сутры Помоста", ставший духовным каноном чань-буддизма.
Речь идет, прежде всего, о том периоде жизни Хуэйнэна, после того как он покинул Пятого патриарха и до того, как появился в Цаоси. "Сутра Помоста", равно как и предисловие Фахая, скупо сообщают о том, что Хуэйнэн был вынужден скрываться от преследователей и завистников, недовольных тем, что именно ему были переданы дары наследования титула патриарха – патра и ряса. Ван Вэй же уточняет, что шестнадцать лет Хуэйнэн провел среди торговцев и простолюдинов, а затем встретил проповедника "Нирвана-сутры" монаха Иньцзуна (он также фигурирует и в "Сутре Помоста"), от которого и получил окончательное посвящение в монахи. Те сведения, которые приводит Ван Вэй в своем опусе, не многим отличаются от биографии, изложенной в предисловии Фахая или в первой главе "Сутры Помоста".
Не сложно заметить, что существуют заметные расхождения в биографии Хуэйнэна уже в ранних источниках, когда после смерти Шестого патриарха прошло не так уж и много времени. Вероятно, что все эти разночтения объясняются не простыми ошибками переписчиков, не обычным для Китая желанием "расцветить" жизнь великого патриарха яркими мифологическими подробностями, но существованием нескольких чаньских школ, сложившихся к 730–750 гг. Таких школ, поклонявшихся Хуэйнэну именно как Шестому патриарху, было, по крайней мере, около десятка, отличительной их особенностью было то, что внутри них циркулировали различные группы легенд о Хуэйнэне. Часть школ больший упор делала на тот комплекс преданий о Хуэйнэне, который охватывал его жизнь в общине Пятого патриарха и обучение у самого Хунжэня. Другие школы считали мистический опыт этого периода жизни второстепенный и обращали внимание на проповедь самого Хуэйнэна в поздний период его жизни, после получения им статуса Шестого патриарха, включая и его жизнь в Цаоси.
В момент составления официального жизнеописания Хуэйнэна, нашедшего воплощение в "Сутре Помоста", несколько версий были сведены воедино. Этим, в частности, объясняются некоторые незначительные временные противоречия в описании похождений Шестого патриарха. Очевидно, что в момент сведения воедино нескольких версий все они повергались редактированию. Позже, когда "Сутра Помоста" неоднократно переписывалась, в различные списки могли вноситься искажения, ошибки переписчиков. Так постепенно формировалась легенда о Шестом патриархе.
Количество трудов о Хуэйнэне множилось с поразительной быстротой, особенно начиная с IX в. Интересно, что теперь компиляторами этих текстов становились не только прямые последователи Хуэйнэна или люди, непосредственно принадлежащие к его школе, но монахи совсем из других школ, генетически никак не связанны со школой из Цаоси. Так, в 782–783 г. появляется труд, приписываемый Линтао (в ряде других произведений его имя записывается как Синтао) – ученику Хуэйнэна и хранителю пагоды с его мощами в Цаоси. Китайский список этого текста не сохранился, но по счастливой случайности японский монах Сайтё в 804 г. привез этот текст в Японию, поэтому он стал широко известен под своим японским названием "Сокэй дайси бецудэн", так и под китайским названием "Цаоси даши бечжуань" ("Неофициальное жизнеописание Великого учителя из Цаоси") [45, 483–488; комментарий см.: 164, т.4, 292–301; 139, 70–76].
Классическое издание "Сутры Помоста" содержит в себе заключительную часть, написанную Линтао, однако она заметно отличается по своему содержанию от текста, привезенного в Японию. Прежде всего, этот японский текст добавляет несколько интересных подробностей из жизни Хуэйнэна, которые более нигде не встречаются. В частности, здесь говориться, что будущий патриарх потерял отца и мать в возрасте трех лет, хотя из текста самой "Сутры Помоста" следует, что мать Хуэйнэна была жива в тот момент, когда он решил отправиться к Пятому патриарху в горы Хуанмэй, в то время как отец действительно "рано угас".
Здесь же встречается несколько историй, вошедших в издание "Сутры Помоста" XI века и не встречающееся в более ранних вариантах. В частности, рассказывается о том, как в 670 г. в возрасте тридцати лет Хуэйнэн приходит в Цаоси, встречает монашенку Учицзан и с блеском объяснят ей смысл некоторых сложных пассажей "Махапаринирваны-сутры", хотя слышал ее лишь с голоса, поскольку не умел читать. Эта история встречается в Главе 8 "Сутры Помоста".
Этот текст представляет биографию Хуэйнэна в несколько иной последовательности – это подтверждает тот факт, что долгое время не существовало "канонической" биографии патриарха и каждая школа по-своему могла составлять его биографию из различных преданий, бродивших вокруг личности Хуэйнэна.
Каноническая версия, изложенная в "Сутре Помоста" гласит, что Хуэйнэн, будучи продавцом дров, как-то раз услышал на рынке, как монах читает вслух "Алмазную сутру" и настолько был поражен ее словами, что оставил дом и отправился на север к мастеру Хунжэню в провинцию Хубэй в горы Хуанмэйшань. После нескольких лет обучения Хунжэнь передал ему титул Патриарха Чань, хотя Хуэйнэн еще не получил монашеского посвящения, но являлся лишь послушником.
Версия Линтао дает несколько иной порядок событий. Сначала Хуэйнэн в возрасте тридцати лет приходит в местность Цаоси, где поражает жителей, в том числе и местных буддистов своей мудростью в трактовке "Нирваны-сутры", хотя никогда до этого он не получал буддийских наставлений. Там же в некой Западной пещере, неподалеку от деревни проживали два человека: Юань Чаньши и монах Хуэйчи, практиковавшие здесь буддийскую медитацию. Хуэйнэн знакомится с этими двумя людьми и немало поражается их мудрости. Именно от Хуэйчи он впервые слышит о Наставнике Хунжэне с гор Хуанмэйшань. В феврале 674 г. он покидает Цаоси и отправляется к Хунжэню, странствуя по самым диким и опасным районам, кишащим тиграми-людоедами. Диалог, который произошел во время первой встречи между Хуэйнэном и Хунжэнем, целиком повторяет соответствующий пассаж "Сутры Помоста". Далее события развиваются также аналогично событиям "Сутры Помоста": Хунжэнь тайно передает Хуэйнэну патру и рясу и лично сопровождает его до станции Цзюйцзян, после чего Хуэйнэн поворачивает на юг, направляясь в родные места.
В дальнейшем практически во всех подробностях и даже диалогах версия "Цаоси даши бечжуань" повторяет как "Сутру Помоста", так и послесловие к ней хранителя пагоды Линтао. Однако есть и заметные исключения. Прежде всего, здесь не идет речи о Фахае – ключевой персоне, который, как считается и записал "Сутру Помоста" снабдив ее своим предисловием. Во-вторых, в тексте не упоминается и сама "Престольная сутру". Зато значительно больший упор сделан на личность хранителя пагоды Хуэйнэна Линтао, который также являлся учеником Хуэйнэна. По сути, мы сталкиваемся с изложением одной и той же устной версии биографии Хуэйнэна, но представленной лидерами разных школ. Если "Сутра Помоста" принадлежит Шэньхуэю, Фахаю и их последователям, то текст "Цаоси даши бечжуань" вероятно составлен другой ветвью учеников Хуэйнэна во главе с Линтао (Синтао).
Логический итог развития образа Хуэйнэна как Шестого чаньского патриарха подводит "Цзиньдэ чуаньдэнлу" ("Записи о передаче светильника, составленные в годы Цзиньдэ", 1004 г.) [47, 235а-237а]. Как мы уже замечали, "Записи о передаче светильника" вообще завершают формирование канонической истории Чань, и в этом смысле они интересны не столько с точки зрения исторических реалий, сколько отражают отношение самой китайской традиции к чань-буддизму. И здесь она предстает как история поистине чудесная, абсолютно сакральная. Таков и образ самого Хуэйнэна, которым он предстает в "Записях о передаче светильника".
Раздел, посвященный Хуэйнэну в этом трактате, один из самых обширных в категории жизнеописаний чаньских патриархов, что указывает на то, что Хуэйнэн уже прочно занимает место в пантеоне великих буддийских лидеров. Основное содержание главы о Хуэйнэне, в общем, не многим отличается от того, что изложено в "Сутре Помоста". Последовательность событий, однако в ряде пассажей больше напоминает не "Сутру Помоста", но "Неофициальное жизнеописание учителя из Цаоси". В частности, эпизод беседы с монашенкой, которая попросила его растолковать суть сутры в "Записях о передаче светильника" предшествует официальному посвящению Хуэйнэну в монахи. И тем самым молодой Хуэйнэн проявляет врожденную мудрость, "что стоит вне слов", еще до того как узнал об учении Чань от Пятого патриарха Хунжэня. В "Сутре Помоста" этот эпизод мы можем встретить в седьмой главе, посвященной беседам Хуэйнэна с учениками, и хотя там напрямую не указывается время встречи с монашенкой, из структуры текста вытекает, что она произошла уже после его посвящения.
Существует еще целый ряд совпадений между "Записями о передаче светильника" и "Неофициальным жизнеописанием учителя из Цаоси". Косвенно это свидетельствует, что версия начала XI в., которую мы встречаем в "Записях о передаче светильника", по существу является компиляцией многих источников, в том числе и устных.
Как несложно заметить, образ Хуэйнэна оттачивался в чаньских преданиях на протяжении почти трех столетий, ему добавлялись оттенки чудесности, традиционные китайские признаки святости, что в конце концов должно было подтвердить неординарность Хуэйнэна для культуры чань-буддизма. Здесь нам придется согласиться с большинством исследователей, что мифологический Хуэйнэн уже к X в. целиком заслонил собой Хуэйнэна реального, о действительной жизни которого известно крайне мало.
Сердце Цаоси
"Монастырь, поразительный в своем величии, построен на самом красивом холме и обильно снабжается свежими водами, что струятся с широких гор, грациозно украшенных и потрясающе возведенных. На плато, примыкая к монастырю, стоит храм, как его называют, "тысяч служителей идолов". Они правители этих владений, унаследованных от нечестивых священников их предков. Начало этому поселению положил человек по имени Лусу около восьмисот лет назад. Рассказывают, что жил он весьма скромно и завоевал доброе имя своим аскетичным существованием" [86, 222].
Так описывает знаменитый иезуитский миссионер Маттео Риччи (1522–1610), одну из величайших святынь чань-буддизма храм Наньхуасы в местечке Цаоси – центре проповеди шестого патриарха Хуэйнэна. Именно он и был "человеком по имени Лусу", т. е. Лу-цзу – "патриарх из Лу". Требуют пояснений и некоторые другие "обидные" для чаньской традиции определения Маттео Риччи. "Храм тысяч служителей идолов" – это "Зал десяти тысяч архатов", который до сих пор можно видеть в монастыре Наньхуасы (Южного цветения). Монастырь Наньхуасы, что располагался в области Цюйчжоу первоначально именовался Баолиньсы (Драгоценного леса), затем был переименован в Хуагосы (Цветов и плодов).
Цаоси быстро превращается в важнейший культовый центр чань-буддизма, сюда стекаются тысячи людей, чтобы поклониться месту, где Шестой патриарх вел свою проповедь и где хранятся его останки.
Цаоси – во многом место удивительное и не совсем обычное для буддийской традиции. Обычно все священные места Китая так или иначе связаны с горными вершинами, как, например, Шаолиньсы с горами Суншань, которым еще добуддийская традиция приписывала много чудесных свойств. Цаоси же – небольшое местечко в уезде Цзюйзян южной провинции Гуандун, ничем не примечательное до того, как Хуэйнэн создал здесь свою школу. Именно здесь он основывает монастырь Наньхуасы (Южного цветения).
В Цаоси Хуэйнэн приходит еще до получения окончательного посвящения, но первоначально ему не удается создать здесь свою школу, поскольку, как говорит сам Патриарх, "там недобрые люди преследовали меня, и мне пришлось укрыться в уезде Сыхуэй (в той же провинции Гуандун – А.М.) среди охотников".
С основанием культового центра в Цаоси связано интересное предание, изложенное в предисловии Фахая к "Престольной Сутре". Хуэйнэн прибыл в Цаоси после своего посвящения, и это была живописная, но в ту пору практически пустая местность. Здесь располагался небольшой монастырь Баолиньсы, построенный еще неким индийским миссионером Цияо, которому эта местность напоминала родные места. В конце V в. монастырь был разрушен, как гласит "Сутра Помоста", какими-то войсками, но затем частично отстроен заново. К Хуэйнэну со всех сторон стали стекаться монахи, и небольшая обитель уже не могла вместить всех. И тогда Хуэйнэн обратился к некому Чэнь Ясаню, которому принадлежала часть местности, с просьбой пожертвовать кусок земли под новые постройки. При этом Хуэйнэн сказал, что возьмет лишь тот кусок, который сумеет покрыть своим монашеским одеянием и Чэнь тотчас согласился. Но когда Хуэйнэн расстелил свои одежды, они покрыли весь Цаоси, и таким образом вся эта земля отошла к монастырю.
До сих пор Цаоси именуют "землей, что покрыта монашескими одеждами Хуэйнэна", т. е. благодатна уже по своему происхождению.
Популярность Цаоси в чаньской традиции несопоставима, вероятно, ни с одним другим местом. Уже в XII в. это место было объявлено величайшим паломническим центром, что в буддийской терминологии звучит как "Место, [где постигают] Путь, [важное для] всей Поднебесной" или "Место просветления" (кит. тянься даоян; санскр. бодхиманда). Популярностью этого места был поражен даже иезуит Маттео Риччи, заметив, что народ стекался сюда со всех концов Китая [86, 222].
Хуэйнэн стал святыней и символом мудрости и для многих представителей интеллектуальных кругов, поэтов и художников. Сохранилась примечательная поэма знаменитого поэта и эстета Су Дунпо (Су Ши, 1036–1101), тяготевшего к буддизму, который посетил усыпальницу Хуэйнэна. Свои строки он назвал "Взирая на истинный облик шестого патриарха", намекая на то ведение, которое открылось ему во время посещения этого священного места. Поэт поселился в небольшой храме неподалеку от монастыря (сегодня он именуется – "место отшельнического уединения Су" – Су чэнань) и здесь же Су Дунпо вел беседы о смысле буддийского пути со своим старым другом Чэн Дэжу [34, цз. 1, 113]
В Цаоси хранятся одни из самых ценных реликвий чаньской традиции: ряса и патра (чаша) Хуэйнэна. Поскольку выражение "передать рясу и патру" означает "передать традицию" или "передать истинное знание", то приобщение к этим двум святыням становится равноценным соприкосновению с самой чаньской истиной. Но, разумеется, важнейшей святыней здесь является прах самого Хуэйнэна, что сделало монастырь Наньхуа в Цаоси культовым местом уже в VIII в., т. е. практически сразу после кончины патриарха. Рядом с ним хранятся мощи двух других чаньских мастеров: Наньшань Дэцина (1546-11623) и Даньтяня (XVII в.?). Маттео Риччи предложили посетить храм, где хранятся останки Хуэйнэна, но он предпочел отказаться и вскоре покинул Цаоси.
Первоначально тело Хуэйнэна хранилось в монастыре Наньхуасы, затем же оно было перенесено в соседнюю область Шаочжоу (сегодня уезд Цзюйцзян) той же провинции Гуандун. Шаочжоу была издавна связана с именем Шестого патриарха, именно здесь располагался монастырь Юлиньсы, где Хуэйнэн произнес свою знаменитую "проповедь с помоста", легшую в основу "Сутры Помоста Шестого патриарха".
Останкам Хуэйнэна издавна приписывались чудесные функции, более того, его рассматривали не только как буддийскую святыню, но и как "домашнего духа" – некого "бога очага". Например, перед телом молились о дожде во время засухи. Мощи неоднократно вынимали из склепа и приносили в ближайший город Шаочжоу, носили по улицам во главе огромной процессии. Считалось, что моление останкам великого патриарха приносит счастье и излечивает многие болезни. О признании самого Хуэйнэна и чудесной силы его мощей говорит хотя бы тот факт, что останки патриарха выносили в город Шаочжоу во время крупных официальных праздников, в частности, во время Пяти династий в период Южная Хань (917–971) в новогодний праздник Шанюань, отмечаемый пятнадцатого числа первого месяца [143, 236].
Даже само название мест "Цаоси" стало обобщенным обозначением истинной передачи учения, не случайно в Чань распространилось выражение "Сердце Цаоси" (Цаоси синь) как указание на школу Хуэйнэна. В этом плане показателен диалог наставника Мацзу с одним из монахов, который пришел к нему издалека. Монах сообщает, что пришел из Наньюэ. Мацзу восклицает: "Так Вы пришли из Наньюэ и не познали основы Сердца Цаоси! Быстрее возвращайтесь обратно, нет никакой нужды ходить куда-либо".
Споры вокруг "Сутры Помоста"
"Сутру Помоста Шестого патриарха" можно безо всякого преувеличения назвать ключевым трактатом чаньской традиции, поскольку именно в ней нашли свое воплощение все важнейшие постулаты Чань. И вместе с этим Сутра носит явно переходный, "пограничный" характер, поскольку несмотря на уже индивидуальный, чисто "китаизированный" характер учения Чань, она несет в себе дериваты из раннего буддизма, начиная от индийского понятийного аппарата вплоть до формы построения проповеди именно в виде сутры. Обратим внимание, что позже китайские учителя предпочитали не долгие наставления, а сравнительно компактные диалоги.