Лосева можно назвать создателем нового направления в апологетике, которой он придал особенный, оригинальный характер. Многие особенности его апологетического метода отчасти объясняются условиями того времени, когда невозможно было открытое выступление в защиту религии. Книга Лосева "Диалектика мифа" – это уникальная система апологетического богословия. В ней в завуалированной форме Лосев попытался построить религиозное мировоззрение. В "Диалектике мифа" Лосев был весьма откровенен, описывая свои религиозные переживания и облекая свои описания в ироническую форму. Он как бы пытается обосновать внутреннюю логику религиозно-мистического мировоззрения, критикуя материалистический подход к таким явлениям, как религия, сказка, былины, суеверия, обереги и т. д. Он облекает свои "доказательства" в такую форму, что можно расценивать позицию автора как отстраненную, объективно-исследовательскую и одновременно как субъективистскую и заинтересованную. Книга прошла жесткую цензуру, прежде чем ее разрешили к изданию. В результате наиболее яркие апологетические места были изъяты. Лосев, однако, сумел их вставить в конечный вариант текста корректуры, так что книга была издана в первоначальном варианте. За эту "выходку" он получил 3 года концлагерей. Свое тюремное заключение Лосев перенес крайне болезненно и после этого больше православным богословием не занимался. Так что "Диалектику мифа" можно считать последним взлетом его богословских построений, в которой он высказал самые наболевшие для него мысли, прекрасно понимая, что больше такой возможности не представится.
В "Диалектике мифа" затронуто множество тем, но те темы, которые относятся к философии религии, можно сгруппировать таким образом: 1) критика материалистического мировоззрения, отвергающего креационизм; 2) критика материалистического понимания личности и смысла истории, при которой ни одна личность и ни одна историческая эпоха не является ценной сама по себе, но только в отношении к будущему; 3) определение понятия "наука", к которой апеллирует материализм ("научный атеизм") как нейтральной и совершенно самостоятельной области, не имеющей отношения ни к религии, ни к атеизму; 4) определение материализма как убеждения, не имеющего оснований, т. е. в качестве особой веры, и выводы о том, что конфликт христианства и атеизма является конфликтом двух религий; 5) развенчание понятия "материя" как схоластического определения, не существующего в реальности (в действительности существуют атомы, люди, планеты, разнообразные вещи, но нет никакой "материи" самой по себе); 6) доказательство тезиса о том, что атеизм есть особая вера, главный предмет которой так называемая "материя", отсюда и термин "материалист", являющийся синонимом слова "атеист", "безбожник"; у материализма свои догматы, свое догматическое богословие: главный догмат материализма говорит о материи как о лежащей в основе всякого бытия, к которой сводятся все первопричины мира и сознания; 7) доказательство того, что конфликт атеизма и религии объясняется не объективными причинами, но субъективными: "Кто во что влюблен, тот и превозносит объективность соответствующего предмета своей любви. Вы влюблены в пустую и черную дыру, называете ее "мирозданием", изучаете в своих университетах и идолопоклонствуете перед нею в своих капищах" [2, 166]; 8) обоснование истинного религиозного мировоззрения, которое названо "абсолютной мифологией"; 9) выдвижение тезиса о том, что в конечном итоге самым близким к религиозному идеалу образом человеческой жизни является монашество.
Абсолютная мифология предполагает жизненное отношение к окружающему миру, когда все чувственно, ощутимо и осязаемо. Религия есть "осуществленность мировоззрения, вещественная субстанциальность морали, реальная утвержденность чувства" [2, 119], "жизнь как миф" [2, 128]. В понятие "миф" Лосев вкладывает совершенно особый смысл: миф есть жизненное воплощение закона диалектики о воплощаемости духовного через телесное. Религия невозможна без таинств, обрядов, постов, определенной одежды и т. д. Языческая мифология не является абсолютной, поскольку в ней не присутствует понятия Абсолютной Личности, а мифологически ориентированное мышление без этого порождает разнообразные заблуждения. Такова мифологическая интерпретация религии в работах Лосева. Согласно его точке зрения, христианство невозможно без земного воплощения религиозных идей, т. е. религия невозможна без мифа, "не может не зацвести мифом" [2, 126]. Абсолютная мифология Лосева – это не абстрактная диалектика, а разумное понимание религии, на основании которого можно утвердить живое религиозное мировоззрение.
Литература
1. Лосев А. Ф. Жизнь. СПб., 1993.
2. Лосев А. Ф. Диалектика мифа. М., 2001.
3. Лосев А. Ф. Бытие. Имя. Космос. М., 1993.
4. Лосев А. Ф. Личность и Абсолют. М., 1999.
Заключение
Отечественная философия религии во второй половине XX в.
В то время, когда официальная философия в СССР практически сливалась с идеологией, а "философия религии" исчерпывалась научной специальностью "научный атеизм", единственной возможностью изучать религию были исторические, историко-литературные, историко-культурные, востоковедческие и этнографические исследования. Историки и филологи разработали и апробировали те методы, на основе которых впоследствии появилась научная специальность "Теория и история культуры", или культурология. У истоков отечественной культурологии стояли С. С. Аверинцев, А. Я. Гуревич, Ю. М. Лотман, В. Н. Топоров и др. Остановимся в качестве примера на культурологическом подходе к изучению религии в работах С. С. Аверинцева.
Сергей Сергеевич Аверинцев (1937–2004) отличался огромными знаниями в области классических языков и литературы, повышенным вниманием к проблемам символа и символизма в культуре. Его основные научные интересы были сосредоточены на пересечении культуры и религии. Для Аверинцева религия – важная составляющая культурных символов, ведущий фактор в развитии культуры. Одна из последних книг Аверинцева – сборник статей "Связь времен", в котором развивается своеобразная концепция культурной преемственности, предполагающая, что культуры, сменяющиеся в истории, имеют тесную взаимосвязь на основе общих эталонов или архетипов. Ветхозаветная религиозность и эллинская культура вливаются в христианство, которое складывается в новую систему культурных символов и питает различные локальные культуры христианского мира. Таким образом, христианская культура оказывается в понимании Аверинцева своего рода "мировым древом", когда из единого источника вырастают многочисленные "ветви".
Аверинцев доказывал, что христианство не было результатом синтеза иудейских и эллинских начал. Он писал, что христианство вызвало глубочайший духовный переворот, после которого стали возможны новые формы творчества и культуры. Христианство вдохнуло новую жизнь в старые культурные формы. Благодаря христианству, ветхозаветные тексты, которые были достоянием одного народа, приобрели статус религиозного значения для всех народов, принявших христианство. В целом у Аверинцева был синтетический взгляд на христианскую культуру. Например, он указывал, что сирийское христианство имело непосредственное влияние через Византию на Русь, а Византия – на западную (католическую) христианскую традицию. Аверинцев был склонен подчеркивать общие черты между западным и восточным христианством, занимая умеренно экуменическую позицию. По его мнению, раскол 1054 г. между Западной и Восточной Церквами явился страшным бедствием, т. к. прекратились межцерковное общение и живой культурный взаимообмен. Причина такого бедствия, по Аверинцеву, заключалась не в догматических разногласиях, а в психологических особенностях западных и восточных народов.
В статье "Образ Христа в православной традиции" Аверинцев выделил несколько особенностей восточного христианства: 1) онтологизм, 2) преодоление эмоционального восприятия в переживании человеческой ипостаси Христа, 3) ощущение Пасхи как реальности сверхкосмического Таинства, 4) исихазм, 5) богатую символическую традицию. Аверинцев также подчеркивал большое значение сирийской и коптской традиции для христианской культуры. В Сирии впервые были творчески преодолены греческие гимнографические шаблоны, препятствовавшие созданию оригинальной христианской гимнографии. Развитие традиции богослужебных текстов Аверинцев связывал с именами двух поэтов – преподобных Романа Сладкопевца и Андрея Критского (статья "У истоков поэтической образности византийского искусства"). Роман Сладкопевец впервые создал жанр церковных кондаков, больших стихотворных поэм. Андрей Критский пошел по другому пути – создания канонов, в которых каждая часть соответствовала какому-либо библейскому событию. В результате богослужение начало приобретать аллегорический характер. Развитие гимнографии в дальнейшем пошло по пути, заданному Андреем Критским. В таком же ключе Аверинцев исследовал и другие явления христианской культуры. В целом концепция Аверинцева культуроцентрична, поскольку через преемственность культурно-религиозных символов осуществлялось общение когда-то единого христианского мира. С точки зрения Аверинцева общность религиозных символов, лежащих в основании различных культур, является залогом диалога и понимания. Идеалом для Аверинцева было органическое единство веры и разума, знания и Откровения.
До 90-х гг. XX в. философии религии в России практически не было, поэтому (за исключением марксистского подхода) не сложилось ни школы, ни традиции в философском изучении религии. Однако, по крайней мере, начиная с 90-х гг., активно используются философские методы для изучения религии – феноменология и герменевтика. Примером такого философского подхода являются "Мифологические размышления. Лекции по феноменологии мифа" Александра Моисеевича Пятигорского (род. в 1929 г.), бывшего советского востоковеда, затем профессора Лондонского университета. Его книга – прекрасный образец философско-синтетического подхода к пониманию мифа и религиозной мифологии.
"Мифологические размышления" Пятигорского – это пять лекций, прочитанных в мае 1992 г. в Школе востоковедения Лондонского университета. Пятигорский пытается понять мифологию, используя современную философскую методологию. Он определяет свой метод как "феноменология мифа". Уже в предисловии Пятигорский указывает на свое отличие от традиционных исследователей мифологии – на то, что он отказывается от контекстов мифа (исторических, географических, этнических и т. д.). Исходная точка в размышлениях Пятигорского – миф есть феномен сознания. Миф понимается Пятигорским не как что-то внешнее человеку, а как важная часть его внутреннего мира и вид человеческого знания. По его мнению, "единственное, что я способен сделать, – это раскрыть мое отношение к мифу или осознать его как некоторую объективность (или факт) своего или чужого сознания" [3, 116].
Две главные темы лекций – мифологические время и личность. Пятигорский предлагает своеобразный "антропологический" подход к пониманию мифологического содержания. По мнению Пятигорского, личность в мифологии требует особых методов исследования. Нужно сначала отказаться от исторического контекста мифа, т. к. эволюция исторических представлений способна запутать и увести от сущности мифа. Пятигорский предпочитает брать для анализа конкретный текст и рассматривать его как форму, скрывающую содержание, т. е. искать логический путь от формального выражения к сущности мифологического содержания.
Текстологический подход Пятигорского порождает проблему восприятия, понимания и интерпретации мифа как текста. Миф в данном аспекте предполагает коммуникацию и раскрывается для индивидуального сознания в пространственно-временной сфере, тогда как в самом мифе время течет иначе – здесь события происходят в квазиисторическом времени. Пятигорский использует свою теорию "текста как сигнала" и доказывает, что мысль объективирована в тексте и служит источником для личного понимания.
В 4-й лекции "Миф знания" уделено много внимания вопросу о границах знания в изучении мифа. Мифология часто строится на соотношении естественного неведения и сверхъестественного знания. Высшее божественное знание включает в себя все состояния сознания, принадлежащие героям мифа. На корреляции "не-сознания" с понятием знания и строится миф, что предполагает особую герменевтику. В герменевтическую процедуру, демонстрируемую в "Мифологических размышлениях", входит структурализация мифа, а затем – определение его смыслового содержания. Для Пятигорского главное в его размышлениях – вечная сущность мифа, которая раскрывается в смысловой иерархии событий и состояний сознания. Иначе говоря, события в мифе – это высшее знание в индивидуальных проявлениях.
Феноменология мифа, продемонстрированная в "Мифологических размышлениях" А. Пятигорского, не будет до конца понята без учета некоторых других работ автора. Так, в книге "Символ и сознание" (1984, в соавторстве с М. К. Мамардашвили) уже была дана типология мифа (универсалия сознания, феномен природы, особый способ моделирования действительности) и указано, что в понятии мифа тесно связаны "структура сознания" и "интерпретация". Как настаивает А. Пятигорский, в интерпретациях миф остается неанализируемой целостностью, тогда как в "структурах сознания" раскрывается "интерпретация" мифа. Анализ сознания и "структур сознания" в общем и позволяет А. Пятигорскому исследовать религию, а точнее – религиозное сознание.
Как-то в телевизионном интервью А. Пятигорский заметил, что он никогда не был религиозным философом, но его всегда привлекало изучение сознания, а значит – истины и Бога. Иначе говоря, сознание не может быть понято без Бога, т. е. без Абсолютного Символа, организующего религиозное сознание и его "структуры". Общий методологический подход Пятигорского заключается в соединении феноменологии с герменевтикой сознания или с тем, что можно назвать "герменевтикой метафизических смыслов", закрепленных в "структурах сознания". Таким образом, в случае с Пятигорским мы имеем дело с оригинальным вариантом феноменологической методологии, в рамках которого "метафизические смыслы" в сознании раскрываются через символы. Религия или, точнее, религиозные тексты понимаются Пятигорским через скрытый за "знаковой оболочкой" первоначальный символизм.
Материалом для герменевтики А. Пятигорского служат религиозные тексты. Как утверждал А. Пятигорский в "Лекциях по буддийской философии" (1997), текст может быть "единицей философствования" или, по крайней мере, является таковой в буддизме. Исходя из этого, герменевтика А. Пятигорского не предполагает извлечения из текста некой совокупности идей. Вместо этого он полагает, что анализ и интерпретация есть процесс, который раскрывает смысл текста, т. е. текст обретает смысл в процессе мышления. Иначе говоря, текст является источником для создания "структур сознания". С точки зрения такой герменевтики религия выступает как связная и сложно организованная система сознания.
Для А. Пятигорского миф – это всегда интерпретация, особая форма знания о мире. Текст понимается философом как факт сознания. Из текста сознание извлекает смысл и содержание мифа. Мифическое содержание предстает как особого рода знание, трансляция которого обеспечивает историческую преемственность. Феноменологический анализ А. Пятигорского – это, в общем, поиск и описание тех универсальных структур, через которые транслируется абсолютное знание.
В статье "Несколько слов об изучении религии" (1994) А. Пятигорский предложил свою концепцию соотношения между религией и философией религии. По его мнению, каждая религия занимается самоописанием и самоанализом. Первоначально рефлексия происходит "внутри" религии, затем может покинуть пределы религии и превратиться в философию религии. В Западной Европе такой переход произошел в XVII в., когда появилась идея "религии вообще" и понятие натуральной религии. После Просвещения философия религии пошла двумя путями – антропологизации (Д. Юм, И. Кант, Г. В. Ф. Гегель) и изучения этнографической, фольклорно-мифологической стороны религии. При этом оказался утерян сам акт веры как предмет исследования, поэтому наука о религии в какой-то мере зашла в тупик.
А. Пятигорский предлагает выход – изучать священные тексты, которые определяют ту или иную религию, с точки зрения их целостного смысла и функциональности. По его мнению, священный текст имеет три манифестации: откровение, инструмент передачи откровения во времени, инструмент распространения религии в пространстве. А. Пятигорский видит будущее философского изучения религии в работе с текстами, которые будут рассматриваться с точки зрения их абсолютной религиозной функциональности (священности), а не под углом исключительно рационального понимания (мыслительного содержания). Таким образом, образуется следующая система исследования: философия религии есть работа с текстами, а затем – со структурами религиозного сознания. Такова программа А. Пятигорского, в которой соединены элементы семиотики, феноменологии и герменевтики.
Для А. Пятигорского основа философского изучения религии – его личное понимание изучаемых объектов как метафизический факт сознания, а диалектика, феноменология, герменевтика только проясняют это изначальное понимание. Применяя различные методы, философ лишь углубляет свой опыт, сознание, интерпретацию. Для него феноменология и герменевтика – это только прикладные методы, облегчающие понимание мифа, но вторичные по отношению к личному пониманию или мировоззрению.
Возможно, личностное понимание, подкрепленное основательной теоретической и методологической базой, может стать устойчивой традицией в будущем. Современная религиозная ситуация в России уникальна, т. к. свобода вероисповеданий предполагает сосуществование различных религиозных традиций, которые будут влиять и на развитие философии религии. В такой ситуации не может быть доминирующего направления в философии религии, которая неизбежно будет многообразной, идейно синтетической – сплавом различных мнений, методов, подходов. Однако философия религии прошлых веков и все ее богатое наследие будут играть заметную роль и в будущем, служить идейным ориентиром для новых исследователей.
Литература
1. Аверинцев С. С. Другой Рим: Избранные статьи. СПб., 2005.
2. Пятигорский А. М. Мифологические размышления. М., 1996.
3. Пятигорский А. М. Непрекращаемый разговор. СПб., 2004.
4. Пятигорский А. М. Несколько слов об изучении религии // Пятигорский A. M. Избранные труды. М., 2005.