- Как Корнелия… Ах, черт побери! Господин де Босир, это стало бы не только примером для других, это было бы чрезвычайно трогательно. Разве вы не надеетесь заработать эти деньги в деле, какое вы ведете в этот момент?
Босир вздрогнул.
- О каком деле вы говорите?
- Я говорю о деле, в котором вы выдаете себя за гвардейского сержанта; я говорю о деле, ради которого вы отправляетесь сегодня вечером на свидание, назначенное под аркадами на Королевской площади.
- О, господин граф! - умоляюще сложив руки, воскликнул тот.
- Что?
- Не губите меня!
- Хорошенькое дело! Да вы бредите! Разве я начальник полиции, чтобы губить вас?
- A-а, я тебе сто раз говорила, что ты ввязываешься в грязное дело! - воскликнула Николь.
- А вы знаете, что это за дело, мадемуазель Леге? - спросил Калиостро.
- Нет, господин граф, однако догадаться нетрудно… когда он что-то от меня скрывает, я могу быть уверена, что дело дрянь!
- Ну, что касается этого дела, дорогая мадемуазель Леге, вы ошибаетесь: оно, напротив, может быть отличным.
- A-а, вот видишь?! - вскричал Босир. - Господин граф - благородный человек, господин граф понимает, что вся знать заинтересована…
- …в том, чтобы оно удалось. Правда и то, что простой народ, напротив, заинтересован в том, чтобы оно провалилось. А теперь послушайте меня, дорогой господин де Босир, - вы, должно быть, понимаете, что совет, который я вам дам, - это совет истинно дружеский - так вот, если вы мне верите, вы не примете ни сторону знати, ни сторону простого народа.
- В чьих же интересах я должен действовать?
- В своих собственных.
- В моих?..
- Ну, разумеется, в твоих! - вмешалась Николь. - Черт побери! Довольно ты думал о других, пора позаботиться и о себе!
- Вы слышите? Она говорит, как святой Иоанн Златоуст. Запомните, господин де Босир, что в любом деле есть хорошие и плохие стороны. То, что хорошо для одних, оборачивается злом для других. Любое дело, каким бы оно ни было, не может быть либо только плохим, либо только хорошим для всех разом. Так вот, вопрос только в том, чтобы оказаться с нужной стороны.
- Ага! А сейчас, кажется, я оказался не с той стороны, так?
- Не совсем так, господин де Босир. Нет, совсем не так. Я бы даже утверждал, что, если вы станете упрямиться - а вы знаете, что я иногда беру на себя смелость прорицать, - так вот, если вы на сей раз заупрямитесь, вы подвергнете риску не только свою честь, не только состояние, но и жизнь… Да, вас, по всей видимости, повесили бы!
- Сударь! - пытаясь изо всех сил сохранить спокойствие и в то же время утирая градом катящийся с него пот, произнес Босир, - дворян не вешают!
- Это правда. Однако для того, чтобы добиться казни через отсечение головы, вам придется представить доказательства, что, возможно, займет много времени, так много, что суду надоест ждать, и он прикажет вас повесить. На это вы мне скажете, что ради великой идеи можно принять любую казнь:
Не плаха, но преступление бесчестит, -
как сказал великий поэт.
- Однако… - все более бледнея, пролепетал Босир.
- Да, однако вы не настолько дорожите своими принципами, чтобы жертвовать ради них жизнью. Понимаю… Дьявольщина! "Живем один лишь раз", - как сказал другой поэт; он не столь велик, как первый, но в данном случае мог бы над ним восторжествовать.
- Господин граф! - выдавил из себя наконец Босир. - За то недолгое время, когда я имел честь с вами общаться, я успел заметить, что вы умеете так говорить о некоторых вещах, что у робкого человека волосы могли бы встать дыбом.
- Черт возьми, это не нарочно! И потом, вы-то не робкого десятка!
- Нет, - произнес Босир, - я далеко не робок. Однако бывают обстоятельства…
- Да, понимаю. Например, когда позади у вас - галеры за воровство, а впереди - виселица за преступление против нации, как назвали бы в наши дни преступление, имеющее целью, если не ошибаюсь, похищение короля.
- Сударь! Сударь! - в ужасе вскричал Босир.
- Несчастный! - воскликнула Олива́. - Так на этом похищении ты строил свои золотые мечты?
- И он не так уж ошибался, дорогая мадемуазель. Однако, как я уже имел честь только что вам сказать, в каждом деле есть хорошая и дурная стороны, лицо и изнанка. Господин де Босир имел несчастье взлелеять обманчивую мечту, принять дурную сторону: стоит ему лишь зайти с другой стороны, и все будет хорошо.
- Есть ли у него еще время? - спросила Николь.
- О, разумеется!
- Что я должен делать, господин граф? - спросил Босир.
- Представьте себе одну вещь, дорогой мой… - в задумчивости начал Калиостро.
- Какую?
- Представьте, что ваш заговор провалился. Допустим, что сообщники господина в маске и господина в коричневом плаще арестованы. Предположим - а в наше время все может статься, - итак, предположим, что они приговорены к смерти… Эх, Боже мой! Ведь оправдали Безанваля и Ожара, так что вы сами видите: никакое предположение не будет преувеличением… Итак, предположим, что эти сообщники приговорены к смерти; предположим - прошу вас набраться терпения: следуя от одного предположения к другому, мы постепенно доберемся до сути, - итак, предположим, что вы один из этих сообщников; представьте, что вам на шею уже накинули веревку и что вам говорят в ответ на ваши жалобы - а в подобном положении, как бы мужествен ни был человек, да что там говорить, Господи, - он всегда в большей или в меньшей степени на что-нибудь жалуется, не правда ли?..
- Договаривайте скорее, господин граф, умоляю вас, мне кажется, я уже задыхаюсь…
- Бог мой! Это и неудивительно, ведь я представил вас с веревкой на шее! Так вот вообразите, что в эту минуту вам говорят: "Ах, бедный господин де Босир, дорогой господин де Босир, а ведь вы сами виноваты!.."
- Как так?! - вскричал Босир.
- Вот видите: следуя от предположения к предположению, мы подошли наконец к сути, и вы мне отвечаете так, словно вы уже на виселице.
- Согласен.
- "Как так? - ответил бы вам тот голос. - А вот как: вы не только могли бы избежать этой трагической гибели, зажавшую вас в своих когтях, но и заработать тысячу луидоров; на них вы могли бы купить небольшой Домик под сенью зеленых грабов, где вам так хотелось бы зажить вместе с мадемуазель Олива́ и маленьким Туссеном на пятьсот ливров ренты, которую вы получали бы с двенадцати тысяч ливров, оставшихся у вас после покупки дома… И вы зажили бы счастливым землепашцем, как вы говорите; расхаживали бы себе летом в туфлях, зимой - в сабо. И вот вместо этой прелестной перспективы у нас или, вернее, у вас перед глазами - Гревская площадь, а на ней - две или даже три гадкие виселицы, и самая высокая из них так и тянет к вам руки… Тьфу! Ах, бедный мой господин де Босир, до чего отвратительная перспектива!"
- Да как же мне избежать этой страшной смерти? Как заработать тысячу луидоров и тем обеспечить спокойствие себе, Николь и Туссену?..
- Вы продолжаете спрашивать, не так ли? "Нет ничего проще, - ответил бы вам тот же голос. - Рядом с вами, в двух шагах от вас, был граф де Калиостро". - "Я знаю его, - ответите вы, - это иностранный вельможа, живущий в Париже для своего удовольствия и смертельно скучающий, когда не получает свежих новостей". - "Да, он самый. Так вот вам следовало лишь пойти к нему и сказать: "Господин граф…""
- Да я не знал его адреса! - воскликнул Босир. - Я не знал, что он в Париже, я даже не знал, жив ли он!
- "Вот именно поэтому, дорогой господин де Босир, - ответил бы вам голос, - сам граф и пришел к вам; и, с той минуты как он пришел, сознайтесь, вам нет больше оправдания. Вам и нужно-то было всего-навсего сказать ему: "Господин граф, я знаю, как вы падки до новостей. У меня есть для вас самые свежие. Месье, брат короля, замышляет…" - "Ба!" - "Да, вместе с маркизом де Фаврасом…" - "Не может быть!" - "Это так! Я знаю наверное, потому что я один из агентов маркиза". - "Неужели? Какова же цель заговора?" - "Похищение короля и препровождение его в Перон. И вот, господин граф, я готов ради вашего удовольствия час за часом, а если вам будет угодно, то и минута за минутой, докладывать вам, как подвигается это дело". И тогда, дорогой друг, граф - а он щедрый господин - ответил бы вам: "Вы в самом деле готовы сделать это, господин де Босир?" - "Да". - "В таком случае, раз всякая работа заслуживает вознаграждения, если вы сдержите свое слово, то вот у меня отложены двадцать четыре тысячи ливров: я хотел использовать их на одно доброе дело, но, клянусь честью, готов истратить их на свой каприз; в тот день, когда король будет похищен или господин де Фаврас - арестован, вы придете ко мне и, слово дворянина, вы получите двадцать четыре тысячи ливров, так же как теперь вы получаете десять луидоров не в качестве задатка и не в виде ссуды, а как подарок!""
С этими словами граф Калиостро, словно актер, репетирующий с аксессуарами, выхватил из кармана тяжелый кошелек, засунул в него большой и указательный пальцы и с ловкостью, свидетельствовавшей о том, что такого рода упражнение ему привычно, захватил ровно десять луидоров, ни больше ни меньше, а Босир, надо отдать ему должное, не менее ловко подставил руку, приготовившись их принять.
Калиостро вежливо отодвинул его руку:
- Простите, господин де Босир, мне кажется, что мы делали только предположения?
- Да. Однако не вы ли, господин граф, говорили, что, следуя от предположения к предположению, мы подойдем к сути? - спросил Босир, чьи глаза горели как раскаленные угли.
- Так мы к ней подошли?
Босир с минуту помедлил.
Поспешим оговориться, что причиной его колебаний вовсе не были ни порядочность, ни верность данному ранее слову, ни взбунтовавшаяся совесть. Мы смело можем это утверждать, потому что наши читатели, слишком хорошо знакомые с г-ном де Босиром, не станут с нами спорить.
Нет, он просто-напросто опасался, что граф не сдержит обещания.
- Дорогой господин де Босир, - сказал Калиостро, - я отлично понимаю, что творится у вас в душе!
- Да, - не возражал Босир, - вы правы, господин граф, я не могу так просто обмануть доверие, оказанное мне дворянином.
Подняв глаза к небу, он покачал головой, словно говоря про себя: "Ах, до чего тяжело!"
- Нет, дело совсем не в этом, - заметил Калиостро, - и вы мне еще раз доказали, что прав был мудрец, утверждавший: "Человек не знает самого себя!"
- В чем же тогда дело? - спросил Босир, несколько озадаченный тем, с какой легкостью граф читает его самые потаенные мысли.
- Вы боитесь, что я не дам вам тысячу луидоров, как обещал.
- Ну что вы, господин граф!..
- И это вполне естественно, я первый готов это признать. И потому я вам предлагаю ручательство.
- Ручательство?! Господин граф, это лишнее…
- Да, этот человек поручится за меня, как за себя самого.
- Кто же этот поручитель? - робко спросил Босир.
- Мадемуазель Николь Олива́ Леге.
- О да! - вскричала Николь. - Если господин граф что-то нам обещает, мы можем быть совершенно уверены в его слове, Босир.
- Видите, сударь, что значит педантично исполнять данные обещания! Однажды, когда мадемуазель оказалась в столь же щекотливом положении, в каком теперь оказались вы - разве что не было заговора, - то есть когда мадемуазель разыскивала полиция, я предложил ей укрыться в моем доме. Мадемуазель колебалась: она опасалась за свою честь. Я дал ей слово, и, несмотря на все искушения - а вы поймете это лучше других, - сдержал свое слово, господин де Босир. - Это правда, мадемуазель?
- Клянусь нашим малюткой Туссеном, что это чистая правда! - воскликнула Николь.
- Значит, вы верите, мадемуазель Николь, что я сдержу слово, которое даю сегодня господину де Босиру? Вы верите, что я отдам ему двадцать четыре тысячи ливров в тот день, когда король сбежит или господин де Фаврас будет арестован? - не считая того, что я, разумеется, сниму с вашей шеи петлю, готовую вот-вот затянуться, и уж никогда больше и речи не будет ни о веревке, ни о виселице, по крайней мере в этом деле. За другие я не отвечаю; минуточку, договоримся на этот счет: у каждого человека могут быть определенные склонности…
- Господин граф, - заявила Николь, - для меня это вопрос решенный, как будто здесь побывал нотариус.
- В таком случае, дорогая мадемуазель, - обратился к ней Калиостро, выкладывая на стол десять луидоров, которые он до тех пор не выпускал из рук, - постарайтесь вселить вашу убежденность в сердце господина де Босира, и будем считать, что договор заключен.
Он махнул Босиру рукой, приглашая его переговорить с Николь.
Разговор длился не более пяти минут, однако справедливости ради следует отметить, что был он чрезвычайно оживленным.
Калиостро в ожидании взглянул на свечу сквозь исколотую картонку, кивая, словно при виде старого знакомого.
- А! - воскликнул он. - Знаменитый мартингал господина Ло, вы его вновь нашли? Я потерял на нем миллион.
И он небрежно уронил картонку на стол.
После этого замечания Калиостро разговор Босира и Николь пошел еще оживленнее.
Наконец Босир решился.
Он подошел к Калиостро с протянутой рукой, как ловкий посредник, намеревающийся заключить нерасторжимую сделку.
Однако граф, нахмурившись, отступил.
- Сударь! - заметил он. - Между дворянами довольно честного слова. Я дал вам свое слово, дайте и вы мне свое.
- Слово Босира, господин граф, что мы договорились.
- Этого достаточно, сударь, - произнес Калиостро.
Он вынул из жилетного кармана часы с портретом прусского короля Фридриха, украшенным бриллиантами:
- Сейчас без четверти девять, господин де Босир, - сказал он. - Ровно в девять вас ждут под аркадами на Королевской площади со стороны особняка Сюлли; возьмите десять луидоров, положите их в карман камзола, потом наденьте мундир, берите шпагу, ступайте по мосту Норт-Дам и следуйте по улице Сент-Антуан - не надо заставлять себя ждать!
Босиру не нужно было повторять одно и то же дважды. Он взял десять луидоров, опустил их в карман, надел мундир и прицепил шпагу.
- Где я найду господина графа?
- На кладбище Сен-Жан… Когда нужно без помех побеседовать о деле, подобном этому, лучше делать это среди мертвых, нежели среди живых.
- В котором часу?
- Сразу, как только вы освободитесь; тот, кто придет первым, подождет другого.
- У господина графа еще есть дела? - с беспокойством спросил Босир, видя, что Калиостро не собирается уходить.
- Да, - отвечал Калиостро, - мне нужно побеседовать с мадемуазель Николь.
Босир сделал нетерпеливый жест.
- Можете быть спокойны, милейший господин де Босир; я не посягнул на ее честь, когда она была девицей, тем более я не причиню ей зла, когда она стала матерью семейства. Ступайте, господин де Босир, ступайте!
Босир взглянул на Николь так, словно хотел сказать: "Госпожа де Босир, будьте достойны доверия, которое я вам оказываю". Он нежно поцеловал юного Туссена, почтительно поклонился графу Калиостро, так и не сумев скрыть своего беспокойства, и вышел в ту минуту, когда на соборе Парижской Богоматери пробило без четверти девять.
V
ЭДИП И ЛОТ
Время приближалось к полуночи, когда какой-то человек вышел с Королевской улицы на улицу Сент-Антуан, прошел по ней до водовзводной башни Святой Екатерины, остановился на минуту в его тени, чтобы убедиться в том, что за ним нет слежки, потом свернул в переулок, который привел его к особняку Сен-Поль; оттуда он двинулся по почти неосвещенной и совершенно безлюдной улице Короля Сицилийского; чем дальше он шел по ней, тем медленнее становились его шаги; он неуверенно свернул на улицу Белого Креста и, терзаемый сомнениями, остановился перед решеткой кладбища Сен-Жан.
Он замер, словно опасаясь, что из-под земли вот-вот появится привидение, и стал ждать, смахивая рукавом сержантского мундира капли пота, градом катившегося по его лицу.
В ту самую минуту как начало бить полночь, нечто похожее на тень скользнуло между тисовыми деревьями и кипарисами. Тень эта приближалась к решетке, и вскоре стало слышно, как в замке поворачивается ключ, из чего можно было заключить, что призрак, если это был он, может выходить не только из могилы, но потом еще и с кладбища.
Заслышав скрежет, сержант отступил.
- Что, господин Босир, не узнаете меня? - послышался насмешливый голос Калиостро. - Или, может быть, вы забыли о нашем свидании?
- A-а, это вы, тем лучше! - вздохнул с огромным облегчением Босир. - Эти чертовы улицы темные и пустынные, и не знаешь, что лучше: встретить там кого-нибудь или шагать в одиночку.
- Ба! Чтобы вы чего-нибудь боялись в какое бы то ни было время дня или ночи?! - воскликнул Калиостро. - Вы не заставите меня поверить в эту небылицу. Такой храбрец, как вы, да еще со шпагой на боку!.. Идите-ка сюда, по эту сторону решетки, дорогой господин де Босир, и можете быть уверены в том, что здесь вы встретитесь только со мной.