- Бедняжка! - говорила она, прижимая его к сердцу. - Значит, напрасно ненависть пыталась отнять тебя у меня! Господь нас свел, да так, как я об этом и не мечтала; вот только я не была столь же счастлива, как ты: я ни разу не видела тебя ни во сне, ни наяву. Но когда я проходила через зеленую гостиную, меня охватила дрожь. Когда я услышала у себя за спиной твои шаги - у меня закружилась голова и сжалось сердце; когда ты меня окликнул: "Сударыня!" - я готова была остановиться; когда ты сказал: "Матушка!" - я едва не упала без чувств; когда же я до тебя дотронулась, я сразу тебя узнала!
- Матушка! Матушка! Матушка! - трижды повторил Себастьен, словно вознаграждая Андре за то, что она так долго была лишена радости слышать это нежное слово.
- Да, да, я твоя мать! - в неописуемом восторге подхватила молодая женщина.
- Раз мы нашли друг друга и ты так рада, так счастлива меня видеть, - продолжал мальчик, - давай больше не будем расставаться, хорошо?
Андре вздрогнула. Она упивалась настоящей минутой, почти забыв о прошлом и совсем не думая о будущем.
- Бедный мальчик! - со вздохом прошептала она. - Как бы я тебя благословляла, если бы ты мог сотворить такое чудо!
- Предоставь это мне, - сказал Себастьен, - я все улажу.
- Каким образом? - спросила Андре.
- Я не знаю причин, которые разлучили тебя с моим отцом.
Андре побледнела.
- Но какими бы серьезными ни были эти причины, им не устоять перед моими мольбами, а если понадобится, то и слезами.
Андре покачала головой.
- Нет, это невозможно! Никогда! - возразила она.
- Послушай! - убеждал ее Себастьен (судя по тому, что Жильбер сказал ему однажды: "Сынок! Никогда не говори мне о твоей матери!", он решил, что именно Андре виновата в разлуке его родителей). - Послушай, отец меня обожает!
Андре, сжимавшая руки мальчика в своих ладонях, выпустила их. Мальчик словно не заметил, а может быть, и в самом деле не обратил на это внимания и продолжал:
- Я приготовлю его к встрече с тобой; я расскажу ему о счастье, что ты мне дала, потом возьму тебя за руку, подведу к нему и скажу: "Вот она! Посмотри, отец, какая она красивая!"
Андре отстранилась от Себастьена и встала.
Мальчик удивленно на нее взглянул: она так побледнела, что он испугался.
- Никогда! - повторила она. - Никогда!
На этот раз ее слова выражали не просто ужас, в них прозвучала угроза.
Мальчик отшатнулся: он впервые заметил, как исказились черты ее лица, делавшие ее похожей на разгневанного ангела Рафаэля.
- Почему же ты отказываешься встретиться с моим отцом? - глухо спросил он.
При этих словах, как при столкновении двух грозовых туч во время бури, грянул гром.
- Почему?! - вскричала Андре. - Ты спрашиваешь, почему? Да, верно, бедный мой мальчик, ведь ты ничего не знаешь!
- Да, - твердо повторил Себастьен, - я спрашиваю, почему!
- Потому что твой отец - ничтожество! - отвечала Андре, не имея более сил сносить змеиные укусы, терзавшие ей сердце. - Потому что твой отец - негодяй!
Себастьен вскочил с козетки, где до сих пор сидел, и оказался лицом к лицу с Андре.
- Вы говорите так о моем отце, сударыня?! - вскричал он. - О моем отце, докторе Жильбере, о том, кто меня воспитал, о том, кому я обязан всем и которого знаю только я? Я ошибался, сударыня, вы мне не мать!
Мальчик рванулся к двери.
Андре его удержала.
- Послушай! - сказала она. - Ты не можешь этого знать, ты не можешь понять, ты не можешь об этом судить!
- Нет, зато я могу чувствовать, и я чувствую, что больше вас не люблю!
Андре закричала от захлестнувшей ее боли.
Но в ту же минуту с улицы донесся шум, заставивший ее забыть о страданиях.
Она услышала, как отворились ворота и у крыльца остановилась карета.
Андре задрожала так, что ее волнение передалось мальчику.
- Подожди! - приказала она. - Подожди и помолчи!
Мальчик не сопротивлялся.
Стало слышно, как отворилась входная дверь и к гостиной стали приближаться чьи-то шаги.
Андре застыла в неподвижности, не сводя взгляда с двери, бледная и похолодевшая, словно статуя Ожидания.
- Как прикажете доложить госпоже графине? - послышался голос старика-привратника.
- Доложите о графе де Шарни и узнайте, соблаговолит ли графиня принять меня.
- Скорее в ту комнату! - воскликнула Андре. - Малыш, ступай в ту комнату! Он не должен тебя видеть! Он не должен знать о твоем существовании!
Она втолкнула испуганного мальчика в соседнюю комнату.
Прикрывая за ним дверь, она сказала:
- Оставайся здесь! Когда он уйдет, я тебе скажу, я все тебе расскажу… Нет! Нет! Ни слова об этом! Я тебя поцелую, и ты поймешь, что я твоя настоящая мать!
Себастьен в ответ лишь застонал.
В эту минуту дверь из передней распахнулась и старый привратник, сжимая в руках колпак, исполнил данное ему поручение.
У него за спиной в потемках зоркие глаза Андре различили человеческую фигуру.
- Просите господина графа де Шарни! - собравшись с духом, приказала она.
Старик отступил, и на пороге появился со шляпой в руках граф де Шарни.
X
МУЖ И ЖЕНА
Граф был в черном костюме: он носил траур по брату, погибшему два дня тому назад.
Этот траур, подобно трауру Гамлета, был не только в одежде, но и в его сердце; граф был бледен, что свидетельствовало о пролитых слезах и пережитых страданиях.
Графине довольно было одного быстрого взгляда, чтобы все это увидеть. Никогда красивые лица не бывают так прекрасны, как после слез. Никогда еще Шарни не был так хорош, как в эту минуту.
Андре на мгновение прикрыла глаза, слегка откинула голову, словно желая вздохнуть полной грудью, и прижала руку к сердцу, готовому разорваться.
Когда она снова открыла глаза, она увидела, что Шарни стоит на том же месте.
Андре жестом и взглядом будто спрашивала его, почему он не вошел, и ее взгляд и жест были настолько красноречивы, что он отвечал:
- Я ждал вашего приказания, сударыня.
И он шагнул в комнату.
- Прикажете отпустить карету господина графа? - спросил привратник, выполняя просьбу графского слуги.
Граф взглянул на Андре с непередаваемым выражением, а она, словно потерявшись, снова прикрыла глаза и застыла в неподвижности затаив дыхание, будто не слыша вопроса и не понимая взгляда.
Однако оба они прекрасно друг друга поняли.
Вглядываясь в эту живую статую, Шарни попытался уловить хоть малейший знак, который указывал бы на то, что ему следовало ответить. Он заметил, как по телу Андре пробежала дрожь, и, не зная, чему ее приписать: опасению, что граф не уйдет, или желанию, чтобы он остался, - ответил:
- Прикажите кучеру подождать.
Дверь затворилась, и, может быть, впервые после свадьбы граф и графиня остались одни.
Граф первым нарушил молчание.
- Прошу прощения, сударыня, - начал он, - не совершил ли я бестактность своим неожиданным вторжением? Я еще не садился, карета моя у ворот, и, если вам угодно, я могу немедленно уехать.
- Нет, сударь, напротив, - с живостью возразила Андре. - Я знала, что вы живы и здоровы, однако я не менее счастлива воочию убедиться в этом после того, что произошло.
- Неужели вы были так добры, что справлялись обо мне, сударыня? - спросил граф.
- Разумеется… вчера и нынче утром, и мне сообщили, что вы в Версале; сегодня вечером мне сказали, что вы у королевы.
Были ли эти слова сказаны без задней мысли или в них таился упрек?
Очевидно, граф и сам не знал, как к ним отнестись, и потому на минуту задумался.
Впрочем, почти тотчас же, решив, по-видимому, на время оставить выяснение этого вопроса, он продолжал:
- Сударыня, вчера и сегодня меня удерживала в Версале печальная необходимость; долг, который я полагаю священным в том положении, в каком сейчас находится королева, вынудил меня сразу же по приезде в Париж отправиться к ее величеству.
Андре попыталась отнестись к последним словам графа без предубеждения.
Потом она подумала, что необходимо прежде всего ответить на его слова о печальной необходимости.
- Да, сударь, - молвила она. - Увы, я знаю о страшной потере, которую…
Она замялась на секунду.
- …которую вы понесли.
Андре едва не сказала: "Которую мы понесли", однако не осмелилась и продолжала:
- Вы имели несчастье потерять вашего брата барона Жоржа де Шарни.
Можно было подумать, что Шарни с нетерпением ждал подчеркнутых нами слов, потому что он вздрогнул в тот момент, когда каждое из них было произнесено.
- Да, сударыня, - отвечал он, - вы правы, смерть этого юноши - страшная для меня потеря, которую, к счастью, вы не можете себе представить, потому что почти не знали бедного Жоржа.
В его словах "к счастью" послышался легкий печальный упрек.
Андре это поняла, однако ничем не выдала, что придала этому значение.
- Лишь одно утешает меня в этой потере, если тут что-нибудь может утешить, - продолжал Шарни, - бедный Жорж умер так, как суждено умереть Изидору, как, видимо, умру и я: он умер, исполняя свой долг.
Слова "как, видно, умру и я" глубоко тронули Андре.
- Сударь, так вы полагаете, что дела обстоят настолько плохо, - спросила она, - что для утоления Божьего гнева могут, увы, понадобиться новые жертвы?
- Я думаю, сударыня, что последний час королей если еще не наступил, то вот-вот пробьет. Я уверен, что злой гений толкает монархию в бездну. Я полагаю, наконец, что, если монархия падет, она увлечет за собой в своем падении всех, кто был причастен к ее блеску.
- Вы правы, - согласилась Андре. - Когда наступит этот день, поверьте, что он застанет меня, как и вас, сударь, готовой к любым испытаниям.
- Ах, сударыня, вы давно доказали свою преданность в прошлом, - отвечал Шарни, - и никто, а я еще менее других, не может усомниться в вашей преданности в будущем. Возможно, я тем меньше имею право усомниться в вас, что я сам, может быть, в первый раз только что ослушался приказания королевы.
- Я вас не понимаю, сударь, - молвила Андре.
- Прибыв из Версаля, я получил приказание незамедлительно явиться к ее величеству.
- О! - только и смогла с печальной улыбкой проговорить Андре; спустя мгновение она прибавила: - Это объясняется просто - как и вы, королева полагает, что ее ожидает таинственное и мрачное будущее, и хочет собрать вокруг себя тех, на кого может положиться.
- Вы ошибаетесь, сударыня, - отвечал Шарни, - королева вызвала меня к себе не для того, чтобы приблизить, а с тем чтобы удалить от себя.
- Удалить вас от себя? - с живостью переспросила Андре, шагнув к графу.
Спохватившись, что он стоит у двери с самого начала разговора, она указала ему на кресло:
- Простите, господин граф, я заставляю вас стоять.
С этими словами она, не имея больше сил держаться на ногах, упала на козетку, где несколько минут тому назад сидела вместе с Себастьеном.
- Удалить вас! - в радостном волнении повторила она, полагая, что Шарни и королева собираются расстаться. - С какой же целью?
- Она собиралась отправить меня в Турин с поручением к графу д’Артуа и герцогу де Бурбону, покинувшим Францию.
- Вы согласились?
Шарни пристально посмотрел на Андре.
- Нет, сударыня, - ответил он.
Андре побледнела так, что Шарни шагнул к ней, желая ей помочь; однако она заметила движение графа и, собрав все свои силы, пришла в себя.
- Нет? - прошептала она. - Вы ответили "нет" королеве?.. Вы, сударь?..
Последние слова она произнесла с сомнением и изумлением.
- Я ответил, сударыня, что в настоящую минуту мое присутствие в Париже более необходимо, нежели в Турине. Я сказал, что любой может выполнить поручение, которое королева соблаговолила дать мне, и что для этого вполне может подойти другой мой брат, на днях прибывший из провинции: он готов предложить королеве свои услуги и отправиться вместо меня.
- Разумеется, сударь, королева была рада принять такое предложение?! - воскликнула Андре с горечью, которую ей не удалось скрыть и которая не ускользнула от внимания Шарни.
- Нет, сударыня, напротив: мой отказ задел ее за живое. И мне пришлось бы ехать, если бы в эту минуту не вошел король и я не попросил бы его величество нас рассудить.
- И король за вас вступился, сударь? - насмешливо улыбаясь, спросила Андре. - Король согласился с тем, что вам следует оставаться в Тюильри?.. О, как добр его величество!
Шарни и бровью не повел.
- Король сказал, - продолжал он, - что мой брат Изидор в самом деле очень подходит для этого поручения, тем более что он впервые прибыл из провинции ко двору и чуть ли не в первый раз в Париже: его отсутствия никто не заметит; его величество прибавил, что было бы жестоко со стороны королевы требовать, чтобы в такую минуту я не был рядом с вами.
- Со мной? - воскликнула Андре. - Король так и сказал?
- Я вам повторяю собственные его слова, сударыня. После этого он, поискав глазами вокруг королевы, обратился ко мне с вопросом: "А где же графиня де Шарни? Я не видел ее со вчерашнего вечера". Так как вопрос был обращен ко мне, я взял на себя смелость ответить: "Государь, я, к сожалению, так редко имею счастье видеть госпожу де Шарни, что не могу вам сказать, где сейчас она находится; однако если ваше величество желает об этом узнать, обратитесь к королеве; королева знает и может вам ответить". Заметив, как нахмурилась королева, я начал настаивать: я подумал, что между вами что-то произошло.
Андре так увлек его рассказ, что она и не думала прерывать графа.
Тогда Шарни снова заговорил:
- "Государь, - сказала королева, - госпожа графиня де Шарни час тому назад покинула Тюильри". - "Как так? - спросил король. - Госпожа графиня де Шарни покинула Тюильри?" - "Да, государь". - "Но она скоро вернется, не так ли?" - "Не думаю". - "Не думаете, мадам? - переспросил король. - По какой же все-таки причине госпожа де Шарни, ваша лучшая подруга…" Королева сделала нетерпеливое движение. "Да, я повторяю, ваша лучшая подруга уехала из Тюильри в такую минуту?" - "Мне кажется, ей было здесь неудобно". - "Разумеется, неудобно, если бы в наши намерения входило навсегда оставить ее в смежной с нашей комнате; однако мы подобрали бы апартаменты, черт побери, и для нее и для графа. И вы, я надеюсь, не стали бы слишком привередничать, верно, граф?" - "Государь, - отвечал я, - королю известно, что я всегда доволен тем местом, которое он мне определяет, лишь бы это место давало мне возможность служить вашему величеству". - "Ну, я так и думал! - продолжал король. - Итак, госпожа де Шарни удалилась… Куда же, ваше величество? Вам это известно?" - "Нет, государь, я не знаю". - "Как?! Ваша подруга уезжает, а вы даже не спрашиваете, куда она направляется?" - "Когда мои друзья меня покидают, я предоставляю им ехать куда они хотят и не спрашиваю их, куда они отправляются: это было бы нескромно". - "Ну что же, я понимаю, - продолжал король, обращаясь ко мне, - женские капризы!.. Господин де Шарни! Мне необходимо сказать несколько слов королеве. Ступайте ко мне, подождите меня там, а потом вы представите мне вашего брата. Он сегодня же вечером должен отправиться в Турин; я с вами согласен, господин де Шарни: вы нужны мне здесь, и я оставляю вас при себе". Я послал за братом: как мне доложили, он только что прибыл и ожидает в зеленой гостиной.
Услышав слова "в зеленой гостиной", Андре, почти совершенно забывшая о Себастьене, так ее внимание было поглощено рассказом мужа, мысленно перенеслась к тому, что сейчас произошло между нею и сыном, и тревожно взглянула на дверь спальни, где она его заперла.
- Простите, сударыня, - встревожился Шарни, - я боюсь, что отнимаю у вас время на разговоры, должно быть не очень интересные для вас. Вы, верно, спрашиваете, как я здесь оказался и зачем сюда явился.
- Нет, сударь, напротив: то, что я имела честь от вас услышать, мне чрезвычайно интересно; что же до вашего прихода ко мне, то вы знаете: я очень за вас беспокоилась и ваше присутствие может быть мне только приятно, так как оно доказывает, что с вами ничего не случилось. Продолжайте же, прошу вас! Итак, король приказал вам пройти к нему, и вы пошли предупредить брата.
- Мы отправились к королю. Спустя минут десять он вернулся. Так как поручение к принцам не терпело отлагательства, король начал с него. Поручение имело целью поставить их высочества в известность о недавних событиях. Через четверть часа после того, как его величество вошел в комнату, мой брат отправился в Турин. Мы остались одни. Король походил в задумчивости по комнате, потом, внезапно передо мною остановившись, проговорил: "Господин граф! Знаете ли вы, что произошло между королевой и графиней?" - "Нет, государь", - ответил я. "Однако между ними, несомненно, что-то произошло, - продолжал он, - потому что я застал королеву в убийственном расположении духа и мне показалось, она была несправедлива к графине, чего, как правило, с ней не случается: обыкновенно она защищает своих друзей, даже если они не правы". - "Я могу лишь повторить вашему величеству то, что уже имел честь сообщить, - заметил я. - Я не имею ни малейшего представления о том, что произошло между графиней и королевой и произошло ли что-нибудь. Во всяком случае, государь, осмелюсь утверждать, что коль скоро и был в этой размолвке кто-нибудь виноват - если королева может быть в чем-то виноватой, - то графиня не бывает не права".
- Благодарю вас, сударь, за то, - откликнулась Андре, - что вы хорошо обо мне подумали.
Шарни поклонился.
- "Во всяком случае, - продолжал король, - если королева не знает, где графиня, вы-то должны это знать". Я знал не больше королевы, однако ответил: "Мне известно, что у госпожи графини есть пристанище на улице Кок-Эрон; должно быть, она поехала туда". - "Да, наверное, она там, - согласился король. - Отправляйтесь туда, граф, я вас отпускаю до завтра, лишь бы вы привезли графиню".
С этими словами Шарни так пристально посмотрел на Андре, что она почувствовала неловкость и, не имея сил избежать его взгляда, прикрыла глаза.
- "Скажите ей, - продолжал Шарни по-прежнему от имени короля, - что мы ей здесь подыщем, и, если понадобится, это сделаю я сам, апартаменты, не такие, разумеется просторные, как в Версале, но такие, каких должно хватить супругам. Идите, господин де Шарни, идите; она, наверное, беспокоится о вас, да и вы, должно быть, тоже обеспокоены, идите!" Когда я сделал несколько шагов к двери, он меня окликнул: "Кстати, господин де Шарни, - сказал он, протягивая руку, которую я поцеловал, - видя ваш траур, я должен был начать именно с этого… вы имели несчастье потерять брата; будь ты хоть сам король, утешить в таком несчастье невозможно; однако король может помочь. Был ли ваш брат женат? Есть ли у него жена, дети? Могу ли я взять их под свое покровительство? В таком случае, сударь, приведите их ко мне, представьте их мне; королева займется его женой, а я - детьми".
На глаза Шарни навернулись слезы.
- Король, конечно, лишь повторил то, что вам раньше сказала королева? - спросила Андре.