Я подполз к пилотскому креслу и выглянул. Море медленно и неуклонно приближалось…
– Вы хоть плавать умеете? – с надеждой в голосе спросила девушка.
– Умею…
– А я – нет…
– Не бойтесь, я Вас буду поддерживать, – мои обещания прозвучали достаточно фальшиво, было ясно, что на такой волне даже очень хороший пловец долго не продержится.
Мое внимание привлекло что-то белевшее на горизонте справа по ходу…
– Эрика, смотрите, что там? Кажется это земля!?
– Не валяйте дурака, здесь нет земли… Мы в самом центре Мозамбикского пролива…
– Да нет, смотрите же, смотрите, вон там, справа!
– Перестаньте, с нами уже все кончено… мы уже умерли, только сами этого еще не знаем…
– Вон же она, это точно земля! Остров!!
– Ну, какой остров, в самом деле… будьте же мужественны… о, чтоб меня! Действительно похоже на остров!!
– Вы сможете там нас посадить?
– Я попробую… может нам удастся спланировать… держитесь крепче…
Несколько раз подскочив на кочках, самолет наткнулся на куст и с треском наматывая его на пропеллер, остановился.
– Молодец, Ванесса, молодец моя дорогая, – прошептала Эрика, обращаясь к машине, словно к живому существу…
Она медленно, словно с усилием, оторвала руки от штурвала и приоткрыла дверцу. Внутрь ворвался сырой и холодный воздух. Девушка спрыгнула на землю и покачнулась.
– Голова… Кружится… – Эрика взмахнула руками, и мягко повалилась под колеса неподвижно стоявшей машины.
Я, бормоча проклятия на всех известных мне языках, перелез через груды беспорядочно перемешавшейся почты и вывалился наружу. В лицо мне ударил ветер. Я подбежал к девушке.
– Эрика, что с тобой, скажи что-нибудь, Эрика!
Она приоткрыла глаза и едва слышно пробормотала.
– Никак… не могу… проснуться… я…не… – ее глаза снова закрылись.
Похоже всего лишь переутомление и нервное потрясение. Я облегченно выдохнул. Кажется никаких серьезных травм. Я выбросил из грузового отсека лишние ящики, и соорудил подобие матраса из пакетов и тючков, на которое аккуратно положил моего отважного пилота. Ее дыхание стало ровнее.
Я сел на порожек и огляделся. Похоже, скоро рассветет, горизонт уже стал не черным, а лиловато-серым. Свежий ветер трепал какие-то кусты, чуть поодаль виднелась полоса прибоя. Никаких признаков людей. Неужели остров необитаем? Что ж, подождем утра, и узнаем…
Шторм медленно уходил, к рассвету из туч уже даже стало проглядывать ярко-синее тропическое небо.
– Где я, что случилось?
Я встрепенулся и слез с порожка. Эрика сидела в грузовом отсеке и удивленно озиралась.
– Думаю небольшой обморок, в сочетании с сильной усталостью. Как вы себя чувствуете?
– Нормально… Это вы меня сюда притащили?
– Я не столь жесток, чтобы бросить вас на улице.
– Спасибо… – она спустилась и огляделась.
Самолет одиноко стоял на плоской пыльной равнине, поросшей травой и кустами. С трех сторон было видно море. На юге равнина тянулась до самого горизонта.
– Что это за остров? – спросил я.
– Если я еще не до конца забыла географию, то в Мозамбикском проливе к югу от Коморских нет никаких других островов. Наверное, какой-то мелкий риф…
– Думаете, он необитаем?
– Я предпочитаю об этом не думать… Никогда не любила "Робинзона Крузо"…
Не сговариваясь, мы зашагали на юг. Туда где оставалась хоть какая-то надежда. И удача нас не оставила. Через полчаса ходьбы мы заметили британский флаг. Юнион Джек одиноко болтался на тонкой длинной жерди. Рядом виднелась метеорологическая башенка и приборы. Непосредственно под флагштоком притулился крошечный домик, выкрашенный уже начавшей облезать белой краской.
Обитателем домика оказался умеренно молодой и очень полный человек с бледным одутловатым лицом, дополненным старомодным пенсне и крошечными светлыми усами. Он тяжело дышал и постоянно отирал пот большим клетчатым платком.
– Начальник метеорологической станции острова Хуан ди Нова, – представился он, – с кем имею честь?
– Почта и авиаперевозки "Эйр Африка", – деловито отрекомендовалась Эрика, – из-за грозы нам пришлось ночью совершить вынужденную посадку на северной оконечности острова.
– Очень приятно, – метеоролог заинтересованно оглядел девушку, и облизнул губы…
– На острове есть бензин? – Эрика сразу перешла к делу, – компания оплатит все расходы в полном объеме.
– Увы, – метеоролог тяжело вздохнул, и не без усилия оторвал взгляд от девушки…
– А рация у вас есть? Мы могли бы связаться с офисом компании, чтобы нам выслали топливо?
– Она неисправна, – белобрысый метеоролог устремил отсутствующий взгляд светло-серых глаз куда-то на потолок…
– Но я могу попробовать ее починить? – вмешалась Эрика, – у меня на самолете радио не может работать без аккумулятора, да и радиус действия… Я немного разбираюсь в радиостанциях! Нам очень надо получить топливо как можно быстрее!
– Я полагаю, – метеоролог снова облизнулся, – мы сможем придти к соглашению… уверен, что сможем, мисс… Ваш спутник, думаю, поможет нам доставить сюда необходимые инструменты с вашей машины?
"Какие инструменты, идиот? Ты думаешь, я тебя оставлю наедине с Эрикой? Да ты того и гляди, слюной захлебнешься, на нее глядя".
Эрика повернулась ко мне.
– Я думаю, мне стоит сначала взглянуть на радио… Инструменты потом.
Метеоролог набычился.
– Пойдемте, я покажу.
Они вышли из комнаты. Даже удивительно, как в таком крошечном домике ухитрились сделать больше одной комнаты. Через пять минут из-за стены донесся звук пощечины.
– "Быстро", – подумал я, и шагнул к двери, где чуть не столкнулся с Эрикой. Метеоролог шел вторым, и на его левой щеке хорошо просматривался отпечаток ладони, – "кстати, у нее довольно маленькая рука, раньше я как-то не обращал на это внимания".
– Нам надо поговорить, – Эрика взяла меня за рукав и потащила на улицу.
Толстяк тяжело опустился на стул перед обшарпанным деревянным столиком и исподлобья посмотрел на нас. Мы вышли на свежий воздух.
Девушка совершенно остекленевшим взглядом уставилась в пустоту.
– Что-то случилось?
– А? Да… нет… ничего…
– Ты хотела о чем-то поговорить?
– Ах да. Да. Сходи к самолету… Мне нужен паяльник. И отвертка. И ключ. Они в чемоданчике под креслом…
Я с подозрением оглядел девушку. У нее был вид человека собирающегося пожертвовать собой…
– Может не стоит торопиться? Подождем пару дней, что-нибудь придумаем.
– Нет, нет. Вы не знаете этих людей из центрального офиса "Эйр Африка"… Они меня съедят… Я и так должна им после прошлой катастрофы… Еще одну я не выдержку… Лучше уж этот… это… Прошу вас, принесите мне инструменты.
– Хорошо, но сначала я скажу пару слов нашему гостеприимному хозяину, подождите секундочку на улице.
Я вошел. Метеоролог посмотрел на мое лицо, вздрогнул и начал судорожно открывать выдвижной ящик в правой тумбочке.
– Сейчас я пойду за инструментами, – начал я, – и если когда я вернусь, с моим пилотом что-то будет не так…
– На что вы намекаете? – метеоролог, наконец, справился с ящиком, сунул туда руку и загромыхал чем-то металлическим.
– Ни на что, просто я, на всякий случай, исключительно на всякий случай, вас предупреждаю…
– Не надо меня ни о чем предупреждать! И вообще, что это за угрозы… – металлический предмет никак не извлекался из ящика, цепляясь за стенки.
– Понимаете ли, я был солдатом, я прошел Дунайскую войну. В пехоте. И в штурмовом батальоне. У меня в послужном списке 21 учтенная рукопашная. И всю войну я убивал людей. Я убивал их из винтовки, пулемета и огнемета, гранатами, штыком, ножом, кастетом и голыми руками… Я не знаю точно, сколько людей я убил, хотя многие из них до сих пор являются мне по ночам. И я полагаю, что когда, в конце концов, я предстану перед апостолом Петром, то наличие в этом списке убитых еще и одного метеоролога ни на что существенное уже не повлияет…
Он выронил револьвер, который, наконец-то, смог вытащить из ящика, и его побледневшее лицо густо покрылось испариной.
– Думаю, мы друг друга поняли, – я вышел из домика и пошел к самолету.
Когда я вернулся, Эрика сидела на скамейке рядом с приборами.
– Что вы сказали этому бедняге? Он все это время шарахался от меня как от заразной…
– Да решительно ничего такого. Что с рацией?
– Она заработала. Но бензин мы сможем получить не раньше, чем послезавтра…
Я подсчитал в уме. В Капштадт я опоздаю минимум на сутки… Я ошибся. Я опоздал на двое суток. "Эйр Африка" задержалась на день с доставкой топлива на остров. Но я не сожалел об этом. Три дня проведенные на заброшенном в Мозамбикском проливе островке были единственными, которые можно было бы считать отпускными. Я все же формально был в отпуске… Правда в южном полушарии, в полном соответствии с законами природы, была зима, но море оказалось достаточно теплым, а погода достаточно солнечной. А уж какие были пляжи на острове Хуан ди Нова!
Но вернемся к делу. Капштадт встретил меня уже вполне зимней погодой. Низкие облака нависли над городом, навалившись на возвышавшуюся над ним Столовую гору. С моря тянул пронизывающий ветер. Моросил противный мелкий дождик.
Мы стояли в ангаре. Механик со скрипом подвинчивал какую-то деталь в стоявшем рядом механизме, в углу радиоприемник пел голосом Веры Линн что-то меланхоличное.
Я заговорил первым.
– Спасибо, за помощь. Я должен вернуть тебе куртку…
– Оставь ее себе, в Южной Африке все же зима. А "Эйр Африка" как-нибудь переживет…
Я точно знал, что должен что-то сказать. Только вот понятия не имел что именно.
– Мы когда-нибудь еще встретимся, – Эрика улыбнулась, – не знаю где, и не знаю когда, но встретимся. И в этот день будет светить солнце… Обязательно.
Она поправила свой летный шлем, повернулась и пошла к сине-белому силуэту "Ванессы" проступавшему сквозь пелену дождя. А я так и стоял как истукан и молчал…
Механик оторвался от своей работы, глянул на меня, хмыкнул и продолжил завинчивать свою гайку.
– А что я должен был сказать!? "Это может стать началом прекрасной дружбы"? – я махнул рукой и тоже пошел в дождь, искать Томаша Мильвовского и его путевые заметки…
Глава 10
Капштадт совершенно не напоминал то что обычно представляют при словах "африканский город". Лишь пальмы, заменявшие вдоль улиц традиционные липы и вязы, указывали, что я не в Европе. Правильные шеренги каменных зданий, безупречно асфальтированные улицы, полицейские в двубортных темно-зеленых шинелях и черных кожаных касках, неспешно выхаживающие по тротуарам. И над всем этим, низкие серые тучи, зацепившиеся за Столовую гору.
Когда-то давно она была островом, отделенным от материка небольшим проливом. Со временем пролив занесло песком, и остров стал мысом, соединенным с Африкой песчаной грядой. Первые колонисты обосновались у подножия горы, но город рос и шаг за шагом занял сначала перешеек, соединявший его с материком, а затем стал понемногу выползать и на обширную плоскую равнину, лежавшую восточнее – Зандплатт.
Мой путь лежал в деловой центр города, заполнявший середину большой котловины в северной части бывшего острова, и окаймленную Столовой горой и еще несколькими холмами и скалами. За последние десятилетия здесь выросли многочисленные небоскребы, ставшие одним из символов южноафриканской столицы. Положение ведущего порта на пути в азиатские колонии и одновременно ворот в Африку сделали Капштадт крупнейшим городом южного полушария.
Мильвовского я обнаружил в отеле "Ритц". Портье с явным подозрением осмотрел мою потрепанную фигуру в кожаной куртке, но ничего не сказав, отнес визитку наверх. Да, да, во всей этой кутерьме у меня уцелело несколько визиток.
Великий первооткрыватель и географ оказался среднего роста мужчиной вполне обыденного вида – твидовый пиджак, шелковый шарф, воинственно торчащие нафабренные усы. Он о чем-то беседовал с худощавым англичанином в мундире полковника.
– Господин Танкред Бронн?
– К вашим услугам, – я по возможности старался не выдать одолевавшей меня легкой робости.
– Разрешите мне представить вам моего коллегу Персиваля. Он представляет британскую делегацию.
Англичанин ровно на два дюйма приподнял фуражку.
– Я немного слышал о ваших изысканиях в области археологии, и с удовольствием бы выслушал ваше мнение по некоторым вопросам. Особенно касающимся археологии Нового Света.
– Всегда буду рад помочь, мистер Фосетт.
Мильвовский достал из жилетного кармана часы.
– К моему величайшему огорчению мы должны срочно ехать на внеочередное заседание комиссии. Вы можете пока побеседовать с моим секретарем и назначить время для новой встречи. Прошу еще раз меня извинить.
Они двинулись прочь по коридору.
– Чем могу помочь?
Я обернулся. Передо мной стояла обаятельная темноволосая девушка в белой блузке с блокнотом и карандашом в руках.
– Вы и есть секретарь господина Мильвовского? – поинтересовался я, хотя особых сомнений в этом не возникало.
– Именно. Меня зовут Катрана Штильрайм. Чем я могу вам помочь?
– Мне нужно побеседовать с господином Томашем об одном крайне важном деле.
– Если вы подождете пару минут, то я смогу назначить вам время для визита.
Она определенно произнесла "подождеде"…
– Извините, можно задать вам личный вопрос?
Девушка удивленно подняла взгляд. Хм-м… один глаз у нее карий, а другой – зеленый…
– Мне? Личный?
– Вы, случайно, не из Баварии?
– Нет, из Будвайз… – она осеклась, – неужели это так заметно?
– Ну что вы. Почти незаметно. Уничтожить акцент вообще очень трудно, и вам почти это удалось. Просто мы с вами в какой-то мере соотечественники. По крайней мере, когда-то ими были. До того как распалась империя…
Мне показалось, что она отчего-то смутилась.
– Думаю, вы сможете переговорить с господином Томашем завтра в шесть.
– А раньше, никак?
– Разве что только сегодня совещание быстро закончится.
– У меня просто океан свободного времени. Я могу его здесь подождать?
– Конечно, располагайтесь…
Я воспользовался приглашением и расположился. Отель был отделан по последнему слову дизайнерского искусства – полированное желтое дерево, таинственно мерцающий хром. Голубовато-белые светильники матового стекла воздели к терявшемуся в высоте потолку угловатые плафоны… Конструктивизм во всей своей красе. Вообще-то я не очень большой поклонник нового стиля, но здесь надо было отдать должное декоратору, все это смотрелось не так устрашающе как обычно.
Время тянулось удручающе неспешно, и я постепенно разговорился с фрейлейн Штильрайм. Она была на редкость мила. Мы немного повспоминали родные пенаты – горы Австрии и замки Трансильвании, равнины Венгрии и леса Богемии, и, конечно же, вечный голубой Дунай… Потом побеседовали о географии и заслугах Мильвовского в стирании с карты мира белых пятен.
– А я чем-нибудь могу вам помочь? – поинтересовалась Катрана.
– Не думаю. Меня интересует несколько подробностей его экспедиции на Верхний Нил около десяти лет назад.
Мне показалось, что в ее разноцветных глазах мелькнуло удивление или даже настороженность. Но тут же потухло, и я не обратил на это внимания.
– Увы, я не сопровождаю господина Мильвовского в его путешествиях. Он всегда утверждал, что это решительно не женское дело. Да и тогда я еще была слишком юна.
– Поэтому мне и придется подождать его самого.
Она поднялась и прошла к аквариуму покормить рыбок.
– Не уверена, что он сегодня не задержится на совещании допоздна, – заметила она, не отрываясь от аквариума, – если у вас есть телефонный номер, я бы могла перезвонить вам, когда согласую точное время для вашего визита.
– Не беспокойтесь. Я вполне могу еще подождать. Тем более в таком прекрасном обществе.
– О, вы мне льстите, я всего лишь обычный секретарь.
Мы еще поболтали о какой-то не относящейся к делу ерунде.
Массивные настенные часы пробили восемь.
– Боюсь, что господин Томаш рано сегодня уже точно не вернется. А мне пора домой… – вздохнула Катрана.
– Конечно же. Это я бездельничаю в отпуске, а у вас работа.
Она закрыла выступавший в качестве рабочего кабинета гостиничный номер, и мы спустились вниз.
Дождь упорно не желал заканчиваться. По мокрым улицам, фыркая и урча, катились поблескивавшие влажными лаковыми боками автомобили.
Отель располагался в фешенебельном квартале и значительную часть прохожих составляли одетые по последней моде люди, спешившие на вечерние представления театров и мюзиклов. В глазах рябило от высоких цилиндров, модных воротничков и белых гетр…
Афиша на цилиндрической тумбе гласила:
"Только сегодня!" "Фредерик Аустерлиц!!" "Единственное представление!!!"
Катрана поплотнее запахнула пальто.
– Вы уже пробовали местную кухню?
– Честно говоря, нет. И жутко проголодался. Может быть, вы что-то порекомендуете?
– Если вы не против составить мне компанию, то мы вполне можем поужинать тут совсем недалеко.
– Ну как я могу быть против составить компанию столь симпатичной даме.
Мы свернули в какой-то проулок, и зашли в небольшой ресторанчик. Под потолком клубился табачный дым, распространяемый трубками и сигарами посетителей. Солидные капштадские господа неспешно потягивали вино и пиво из емкостей совершенно устрашающих объемов.
Следует отдать должное местным кулинарам, все было потрясающе вкусно. Даже без учета того факта, что всю предшествующую неделю я питался в основном армейским сухим пайком и жареной на костре рыбой…
– Так вас интересовал визит моего шефа в Судан? – поинтересовалась Катрана.
– Да. Точнее несколько предметов, оттуда привезенных…
– Попробуйте омара, здесь они бесподобны. Вы, говорили, вы археолог?
– Скорее лингвист, но археологией тоже занимаюсь. Отличный омар…
– Хотите раскопать что-то в северной Африке? Там же пустыня?
– Вы что-нибудь слышали об Александрийской библиотеке?
– Конечно! Крупнейшее собрание книг древности, безвозвратно погибшее в Средние века.
– Все сложнее, фрейлейн Штильрайм…
– Можете называть меня Катрана…
– Вы слишком любезны. Так вот, гибло книжное собрание не сразу. Многое сгорело при занятии Александрии войсками Цезаря. Что-то при императоре Аврелиане. Город неоднократно брали штурмом, храм Сераписа, где хранилась часть рукописей, был разрушен… Собственно говоря, мы точно не знаем, когда и куда делась большая часть книг.
– Неужели вы думаете разыскать их в Судане?
– Скорее в Верхнем Египте. Мне в руки попали сведения, из которых вытекает, что какая-то часть собрания рукописей была спрятана как раз где-то там…
– Вряд ли мой шеф что-то об этом может знать. Он никогда ничего подобного не говорил.
– Он может знать другое, где именно следует искать этот забытый город…. Еще вина?
– Нет. Спасибо. Уже достаточно.
Мы вышли на улицу. Когда же прекратится этот дождь?
– Так у вас есть телефон? – спросила Катрана, – я вам перезвоню, как только Томаш сможет вас принять.