– А ведь именно северные дикари и восточные плутократы не позволили флотам римских пентероконтер достичь Америки и положить начало…
– Конечно, эти бедняги всего лишь не стремились быть галерными рабами на этих флотах…
– … и добравшись до недр Азии в зародыше задушить деспотизм татарских орд… Развитие всей мировой цивилизации было задержано на тысячелетия!!! И теперь вы и вам подобные снова пытаетесь остановить железную поступь новых легионов, ведущих мир в светлое будущее…
– Полагаю, именно это светлое будущее мы сейчас наблюдаем в Испании!
– Вы что-то имеете против действий Каудильо по искоренению коммунистической заразы?
– Я что-то имею против его методов!
– Болезнь должна быть выжжена каленым железом! Пусть даже при этом пострадают невинные.
– Так Вы все-таки поборник тирании? Где же Ваша хваленая римская демократия?
– А вы самый настоящий либерал-анархист, если не того хуже!
– Да чтоб я когда-нибудь…
– Ах ты заальпийский…
Тут нас растащили и спор прервался… Я не отношусь к сторонникам крайнего "варваризма", но и обратная позиция мне совершенно не близка. Особенно когда она порождает такие фантасмагории, как попытки доказать древнеримские плавания в Мексику или представить цивилизацию ацтеков неуклюжей попыткой индейцев подражать римским "цивилизаторам".
На следующее утро я был разбужен странными маневрами цеппелина, буквально вытряхнувшими меня из койки. Мысленно призвав все возможные кары на голову неумелого штурмана, я кое-как умылся, оделся и выбрался в кают-компанию.
– Что происходит?
– Не пойму, погода ясная, а цеппелин мотает как в шторм…
– Смотрите, мы снижаемся!
Я выглянул в иллюминатор – аэростат действительно заметно терял высоту, ярко-синяя гладь Средиземного моря угрожающе приближалась. Кажется, где-то тут должны были храниться пробковые жилеты…
Репродуктор ожил, сообщив нам голосом капитана:
– Все в порядке, господа. Небольшие технические затруднения вынуждают нас немного изменить курс и несколько снизится. В ближайшее время все будет исправлено.
Словно в подтверждение, где-то над головой раздался треск и несколько хлопков. Особо впечатлительные дамы начали падать в обморок. Репродуктор тем временем не сдавался и продолжал нас обнадеживать:
– Все под контролем, аварийная команда уже заканчивает починку…
Наверху что-то отчетливо кракнуло и заскрежетало.
– Это крушение! Мы все умрем!!! – один из молодых пассажиров в панике заметался по кают-компании.
Дю Понт, ни на йоту не изменившись в лице, поймал молодого человека за лацканы и слегка встряхнул, лишь после этого произнеся ряд вполне приличествующих ситуации выражений. Часть из них, я к своему стыду, раньше даже не знал, хотя и полагал свои познания в области французской лексики достаточно обширными… Паникер съежился и затих.
Я почему-то подумал, что сколько бы Жиль не пытался подчеркнуть свое романское происхождение, достаточно взъерошить ему шевелюру и наклеить усы, и он вполне сможет позировать художнику изображающему Верцингеторикса под Алезией…
Оставив юношу в покое, дю Понт взял на себя роль лидера.
– Всем сохранять спокойствие! Раздайте спасательные жилеты. Женщинам в первую очередь! Господа, будьте джентльменами. Эй, вы!! Да, я вам говорю! Куда вы побежали с этим жилетом, я же сказал в первую очередь женщинам… Немедленно уберите револьвер, я вам говорю!
У него определенно был организаторский талант.
Репродуктор продолжал жить своей собственной жизнью.
– Починка уже завершается, господа, и как только мы сможем запустить этот чертов двигатель… Клаас, заткни газопровод, болван, еще чуть-чуть и мы намочим брюхо… все в порядке господа… выравнивай, выравнивай… как я смогу посадить эту тушу с таким тангажом!!
Человек, к которому обращался дю Понт, не только не убрал револьвер, но стал совершать им движения, вызвавшие у меня серьезные опасения за безопасность себя и окружающих. Пришлось вмешаться. Не ожидавший нападения сзади, тот достаточно быстро присмирел и расстался с оружием.
– Как сядем, верну, – пообещал я ему, убирая "Смит-Вессон" в карман брюк.
Дю Понт смерил меня взглядом и вполне искренне сказал:
– Спасибо, коллега, вы мне очень помогли…
Сверху еще что-то хлопнуло и лязгнуло, но цеппелин выровнялся, и, насколько я смог разглядеть через иллюминатор, перестал так резко снижаться. На горизонте я заметил белую линию берега.
– Господа, похоже, нам придется совершить вынужденную посадку. Вам решительно не о чем волноваться господа. Все под контролем… – сообщил нам репродуктор.
Как ни удивительно, но в ходе аварийной посадки никто не только не погиб, но даже серьезно не пострадал. Капитан цеппелина не зря ел свой хлеб. Моя благодарность этому простому тевтонскому воздухоплавателю безмерна.
В общем пару часов спустя мы сидели на шикарном песчаном пляже и наслаждались возможностью видеть Солнце, море, дышать и говорить… Впрочем, последнее для некоторых было все же лишним. Обезоруженный мной пассажир, не успев придти в себя, тут же начал на меня жаловаться.
– Вы все видели. Этот негодяй меня покалечил, буквально изуродовал! Только посмотрите на мое лицо!!!
Я внимательно осмотрел его физиономию. Нет, отбирая у него револьвер, я меньше всего думал о минимизации телесных повреждений, но следует честно признать, этот тип невероятно легко отделался. Все полностью заживет уже через пару-тройку недель…
– Вы просто не представляете себе, каких проблем удалось избежать, – неожиданно поддержал меня дю Понт, – а что если бы от ваших забав с огнестрельным оружием загорелся бы газ в баллонах? Ваш попорченный портрет не такая уж большая цена за жизни остальных пассажиров!
Однако. Оказывается наш романофил-профессор умеет изъясняться не только в сугубо научном стиле… Интересно, где это он набрался таких выражений?
Пристыженный возмутитель спокойствия несколько притих, пробормотав себе под нос что-то про суд и адвокатов… Однако револьвер потребовал вернуть.
И я совершенно честно выполнил свое обещание. Ведь про патроны речи же не шло, правда?
Корпус цеппелина, похожий на выброшенного на берег кита, нарушал своей серебристой тушей идеально ровную линию прибоя. Внутри него что-то ритмично поскрипывало под мерными ударами волн, настраивая на философский лад. Только тут я понял, что меня так смутило во время аварии. Там не было Хеммета. А при том, что я успел о нем узнать, с его деятельным характером он явно должен был быть в самом центре событий. Но я точно помню, что с момента как проснулся, его невысокая коренастая фигура ни разу не попалась мне на глаза. Действительно странно… Если бы он утонул при крушении, то во время суеты и паники в кают-компании он должен был присутствовать? Не проспал же он все это?
Еще он мог сойти в Риме. Но ведь он прямо сказал, что летит в Александрию? Странно, очень странно. Я стал прокручивать в памяти наш последний разговор…
… Но не будем о грустном, так вы говорили, что хотели снять собственный фильм?
– Да, – кивнула головой Берта Хелена, – про Альпы…
– А почему именно про Альпы, – перед моим мысленным взором отчего-то сразу предстало широкое лицо нашего ротного старшины, окаймленное густыми рыжими бакенбардами и зелеными петлицами с шитым серебряной нитью эдельвейсом. Я с трудом поборол искушение замотать головой, отгоняя назойливое видение…
– Они волшебны, вы бывали в Альпах?
– О, да…
– Они ведь волшебны? Суровая красота, полная древних тайн…
– В какой-то степени, это так, – я не стал спорить, хотя и был абсолютно прагматичным человеком, не склонным верить в древние тайны пока не удастся лично потрогать их руками.
– Все это так романтично, и так хрупко перед натиском банальной реальности… я обязательно сниму об этом кинокартину.
– Альпы красивы, – заметил Хеммет, – но меня в последнее время все больше влечет тропическая Африка. В ней есть что-то древнее, первобытное. Думаю, если бы кто-то всерьез взялся снимать там, это было сенсацией…
– Ах, да, вы же охотник, – воскликнула Берта, – а какого охотника не влечет Африка?
– Индия тоже ничего, – вмешался я.
– Ни малейшего сходства, – горячо возразил Синклер, – Индия полна следов цивилизаций, бывших древними уже тогда, когда Эней еще только приплыл в Италию… Ее джунгли хранят множество тайн и секретов. Но это тайны человеческого рода. Африка же потрясающа именно своей первобытностью и незамутненной дикостью, почти не тронутой человеком. Должно быть, доледниковая Европа была подобна ей со своими стадами мамонтов и мастодонтов…
– Вы преувеличиваете, еще карфагеняне и египтяне бывали в Африке…
– Это всего лишь путешественники. Подобные современным белым европейцам… В основе своей же Африка остается такой же, как была на заре человеческого рода. Я не удивлюсь, встретив в индийских джунглях заброшенный город, но в Африке мы никогда ничего подобного не увидим. Она чиста от воздействия цивилизации и лишь слегка затронута первобытным варварством.
– Вы мизантроп? – удивилась Берта, – в ваших словах чувствуется какая-то неприязнь к цивилизации.
– Да нет, пожалуй, – задумался Хеммет, – не сказал бы. Хотя перед отъездом из Испании я видел многое, что способно посеять у любого думающего человека, достаточные сомнения в благотворном воздействии цивилизации. Под воздействием обстоятельств ее налет легко тает, обнажая средневековую дикость, и даже еще того хуже…
– Вы преувеличиваете, Хеммет, каудильо и его фалангисты лишь подавляют коммунистический мятеж. Они отвечают жестокостью на жестокость.
– Поверьте, дорогая Берта, вы даже не представляете, что там происходит на самом деле… Вы читали мои репортажи?
– Немного.
– Если хотите, я готов показать вам мои испанские очерки. Думаю со временем их опубликовать.
– Очень интересно…
– Лени, иди сюда, нам нужно подготовить наше послезавтрашнее выступление в Венеции – прервала разговор Мария.
Берта Хелена извинилась и направилась в каюту.
Хеммет Синклер проводил ее задумчивым взглядом.
– Потрясающая девушка, положительно наше знакомство нуждается в продолжении…
Вот и все, что я смог вспомнить. Так что же могло случиться? Хеммет наплевал на редакционное поручение и решил продолжить знакомство с тевтонской актрисой? Или дело глубже? Все эти намеки на продажных политиков, левые симпатии и упреки испанским фалангистам. Может под этим что-то и есть.
Надо заметить, что бульварная пресса тех лет была полна рассуждений о шпионах, террористах и анархистах. А в естественную поломку нового цеппелина на ровном месте верилось с некоторым трудом. По крайней мере мне так казалось. Хотя с другой стороны мои технические познания всегда оставляли желать лучшего, по натуре я вполне соответствую образу классического джентльмена – ничего не понимаю в механизмах и явно предпочитаю умственные занятия физическим… Жалко только, что силою обстоятельств мне постоянно достаются вторые.
От этих размышлений меня оторвал треск мотора. Из недр североафриканской пустыни выплыл небольшой открытый грузовичок светло-бежевого цвета. До нас добралась помощь.
Все пассажиры собрались вокруг новоприбывших. Это оказались двое насквозь пропыленных и провяленных сахарским солнцем унтер-офицера французского иностранного легиона. Хотя Египет и стал после войны итальянским владением, французы и британцы не преминули разместить там свои армейские базы "для обеспечения порядка и безопасности мирного населения". Именно одна из таких баз и оказалась единственным очагом цивилизации вблизи места нашей вынужденной посадки.
После недолгой беседы военные забрали с собой помощника капитана цеппелина (сам капитан остался рядом с остатками судна и пассажирами) и дю Понта, как единодушно выбранного лидера, и отправились на переговоры с командованием базы. Мы же остались ждать остальных грузовиков, которые, по словам легионеров, "были уже в пути".
В пути они были долго. Потом нас грузили, попутно разбираясь с перемешанным багажом. В итоге, когда нас, наконец, довезли до военной базы, я отчетливо представлял себе, что должен чувствовать изюм по завершению сушки… Если вам скажут, что в Ливийской пустыне жарко, не верьте. Там страшно, безумно, дико жарко…
Глава 2
База затерялась между дюнами, и представляла собой обнесенный забором плац, несколько бараков и пару финиковых пальм. Над всем этим разносился звук патефона. Кажется что-то из последних венских шлягеров.
Дю Понт ходил взад-вперед по краю плаца, и судя по выражению лица был крайне недоволен. Увидев капитана, он тотчас же разразился возмущенной тирадой:
– Эти легионеры не имеют никакого уважения к французскому народу!!! У них, видите ли, нет свободного транспорта! Придется ждать, пока из Александрии пришлют автобусы. Я опаздываю в Каир… Проклятье. Каждый час на счету, ведь эти мошенники могут в любой момент продать…, тут он заметил меня и резко сменил тему, – они прозвали здешнего коменданта "лисом", очень подходит к этому двуличному типу. Он определенно недолюбливает французов. Германский дикарь.
Выговорившись, дю Понт отвернулся и стал разглядывать длинную тень, отбрасываемую вечерним солнцем от его фигуры.
"Хм, сдается мне,что мы едем в одно и то же место, и с одной и той же целью" – подумал я, но вслух сказал:
– А что это Вас понесло в Каир? Ищете следы Цезаря и Клеопатры?
– Не Вашего ума дело.
– Нет, ну все же, вы же не египтолог?
– Я решительно не обязан отчитываться перед каждым шарлатаном в том, что еду на личную встречу с хранителем каирского музея. Надеюсь, вы удовлетворены, – он демонстративно отвернулся.
– Вполне, месье дю Понт, – еще бы, я то прекрасно знал, что пост хранителя каирского музея уже второй месяц как остается вакантным…
Раздумывая над вновь открывшимися обстоятельствами, я брел по плацу. В вечернем воздухе далеко разносилась песенка про Петера, что хитер как лис в своей норе:
Jaja, der Peter der ist schlau,
schlau wie der Fuchs in seinem Bau
Лис, значит…
Я остановился возле одного из танков. Это была довольно компактная, "колониальная", машина, выкрашенная все в тот же светло-бежевый цвет. Здоровенный детина, вполголоса подпевая, ковырялся в двигателе.
– Извините, милейший, где я могу видеть коменданта?
Танкист оторвался от механизмов, обтер руки ветошью и с подозрением посмотрел на меня.
– Прямо и потом направо. А тебе зачем?
– Хочу поблагодарить за наше спасение…
Перед бараком, надпись на котором утверждала, что это "штаб и командование", располагался небольшой парусиновый навес. Под навесом находились стол, тумбочка, патефон и пишущая машинка. За столом сидел невысокий сухощавый человек в мятом офицерском кепи и что-то писал.
– Господин комендант?
– Я уже сказал, автобусы будут завтра, и если еще хоть один из пассажиров этого проклятого цеппелина вздумает…
– Герр лейтенант?!
– Взводный?!
– Тебя же накрыло бомбой под Яссами!
– Нет, это тебя накрыло…
– Эрвин, в смысле, лейтенант, или кто ты тут теперь… как я рад тебя видеть!
– Капитан-комендант… а ты, вижу, совсем штатский стал?
– Абсолютно и окончательно…
В вечернем воздухе все еще звучал венский шлягер про Петера, при полном параде выходящего на вечерний променад:
frisch rasiert und gut gekдmmt,
schicker Anzug, weiЯes Hemd,
rote Nelke am Jackett,
fein von A bis Z.
Моя фамильярность по отношению к бывшему командиру была простительна. Штурмовой батальон – не совсем то место, где авторитет командира поддерживается нарочитым отдалением от подчиненных. Хотя, конечно, на фронте за подобное мне бы досталось… Но теперь все не так.
В общем, не буду надоедать личными воспоминаниями. Достаточно быстро мы перешли к делу.
– Мне определенно хотелось бы добраться до Александрии раньше, чем французскому профессору. Ничего принципиального, просто небольшое личное соперничество…
Тут я немного слукавил. В последнее время итальянские и французские научные круги взяли неприятную привычку, всячески выпячивая роль Рима в античной истории, умалчивать о том, что эту роль, скажем так, недостаточно сильно подтверждало… В свете этого, мне очень не хотелось, чтобы ценные манускрипты и прочие древности попали бы в руки дю Понта раньше, чем в мои. Кроме того, учитывая его вхожесть в окружение первого консула Франции, мои шансы в дальнейшем получить доступ к запасникам Парижского музея и вовсе оказывались крайне низкими. И окажись интересующая меня статуэтка там, вся наша с Карлом затея бы оказалась совершенно напрасной.
– В принципе, я отправляю одного из офицеров в штаб, – задумчиво пробормотал Эрвин, – и хотя присутствие штатского… но в порядке личной услуги… тем более, ты не совсем уж штафирка, – он усмехнулся.
Четверть часа спустя я уже стоял рядом со штабным бронеавтомобилем в ожидании упомянутого офицера, завершавшего оформление каких-то бумаг. От нечего делать я разглядывал стоявший в освещенном ангаре танк. Он довольно мало походил как на привычные мне по фронтовым воспоминаниям вагонообразные монстры, так и на украшавшие обложки журналов вроде "Популярной механики для молодежи" сухопутные броненосцы и подвижные крепости. Довольно небольшой, с причудливо многогранным корпусом, усыпанным стройными рядами заклепок разного размера, всего одной башней, из которой вилкой торчали в разные стороны вороненые стволы малокалиберной пушки и тяжелого пулемета…
– Вот достались на мою шею, – проворчал Эрвин, – ты же знаешь, я не танкист, я штурмовик. Мой стиль – быстрый прорыв и занятие обороны, движение вперед, не глядя на тыл и фланги. Танковая же медлительность и их неторопливое продавливание окопов… Нет, я положительно не знаю, что мне делать с этими железками.
Он вздохнул.
– Не скажи, – я вспомнил монолог вдохновенного танкофила Левинского, – один мой попутчик, польский полковник, как раз предлагал использовать танки для быстрого прорыва.
– Танки? Для быстрого прорыва? Но как?! – он удивленно посмотрел на меня.
Я по мере сил постарался пересказать ему все, что запомнил из пламенных речей полковника.
– Хм, – задумался, Эрвин, – с этой точки зрения я бронированные части не рассматривал. В отличие от бронеавтомобилей у танков достаточно проходимости для… Однако в этом определенно что-то есть…
Он снял фуражку, протер лоб платком, и внезапно обратился к механику, колдовавшему около машины.
– Зепп, как быстро может ехать эта бронированная обувная коробка?
– По инструкции 15 километров в час, герр майор, это кавалерийская модель. Но скажу Вам честно, при хорошем уходе да по здешним равнинам можно выжать все 20, а то и побольше. Главное чтобы фильтры не забивались и в дюны не заехать.
– Определенно в фантазиях этого поляка, что-то есть… если бросить их в рейд вместо кавалерии… нет, это явно надо будет попробовать…
Я уже начал было раскаиваться в своих словах, но тут появился отправлявшийся в штаб лейтенант со свежезаклеенным пакетом.