Рапорт адмирала графа фон Шпее
Ветер и волнение были встречными, поэтому корабли сильно качало, особенно малые крейсера обоих противников. Наблюдение и определение дистанции были крайне затруднены, так как волны захлестывали мостики. Волна была так велика, что закрывала цель нашим наводчикам 6-дюймовых орудий на средней палубе, которые вообще не могли видеть корму вражеских кораблей. Форштевни они замечали лишь изредка. В 18.20 на расстоянии 13400 ярдов я повернул на 1 румб на противника, а в 18.34 открыл огонь с дистанции 12620 ярдов. Орудия обоих броненосных крейсеров стреляли эффективно, и уже в 18.39 мы отметили первое попадание в "Гуд Хоуп". Я сразу лег на параллельный курс, прекратив медленное сближение с противником.
На этот раз англичане открыли огонь по нам. Я полагаю, что сильное волнение мешало им сильнее, чем нам. Два броненосных крейсера оставались под нашим огнем. За это же время они сумели добиться 2 попаданий в "Шарнхорст" и 4 попаданий в "Гнейзенау".
В 18.53 на дистанции 6500 ярдов я приказал отвернуть на 1 румб от противника. Теперь они стреляли более медленно, в то время как мы сумели добиться многочисленных попаданий. Кроме всего прочего, мы смогли увидеть, что крыша носовой башни "Монмута" сорвана, и в башне бушует сильный пожар. На "Шарнхорсте" полагали, что "Гуд Хоуп" получил около 35 попаданий.
Несмотря на наше изменение курса, англичане тоже сумели изменить курс так, что дистанция между нами сократилась до 5300 ярдов. Имелись основания полагать, что противник отчаялся эффективно использовать свою артиллерию и маневрировал, чтобы выйти в торпедную атаку. Поэтому я снова увеличил дистанцию между эскадрами, повернув еще раз свой флагманский корабль в 19.45. Тем временем темнота сгущалась.
Дальномеры "Шарнхорста" для измерения дистанции использовали пожары "Монмута", но все попытки замерить дистанцию, наводка и корректировка стали такими неточными, что в 19.26 огонь был прекращен.
В 19.23 был замечен столб огня от взрыва между трубами "Гуд Хоупа". "Монмут" прекратил стрельбу в 19.20. Малые крейсера, включая "Нюрнберг", в 19.20 получили по радио приказ преследовать противника и атаковать его корабли торпедами. Видимость ухудшилась из-за дождевого шквала. Легкие крейсера не смогли найти "Гуд Хоуп", но "Нюрнберг" встретил "Монмут" и в 20.58 сумел выстрелами в упор заставить его перевернуться. В ответ не было сделано ни единого выстрела. Нельзя было и думать о спасательных работах при таком сильном волнении, особенно потому, что "Нюрнберг" решил, что видит дым еще одного корабля, и приготовился к новой атаке.
Малые крейсера в ходе боя не имели ни потерь, ни повреждений. На "Гнейзенау" были легко ранены 2 человека. Экипажи кораблей вели бой с энтузиазмом, все выполнили свой долг и сыграли свою роль в достижении победы.
Гончие спущены
"Секретарь Адмиралтейства с сожалением сообщает, что вследствие отсутствия новой информации следует предположить, что ЕВК "Гуд Хоуп" и "Монмут" погибли.
Список офицеров и матросов, которые, согласно сведениям Адмиралтейства, служили на этих двух кораблях во время боя, в скором времени будет опубликован".
Прочитав это сообщение, английские моряки невольно вспоминали другое сражение не столь далекого прошлого. Почему-то раньше они были уверены, что подобная участь минует эскадры Королевского Флота, овеянные славой десятков победоносных сражений, но сейчас многие из них, качая головой, шептали: "Это же настоящая Тсу-Сима…"
К 22.15 фон Шпее решил, что "Глазго", "Отранто" и "Гуд Хоуп" ускользнули от него. О первых двух он особо не беспокоился, но "Гуд Хоуп" был настолько серьезно поврежден, что мог пойти в Вальпараисо на ремонт, где можно было убедить чилийские власти интернировать его. Однако "против "Канопуса" мы вряд ли могли что-нибудь предпринять", а из перехваченных радиопереговоров фон Шпее сделал вывод, что броненосец находится поблизости. Поэтому он до утра шел на NNO, а затем передал своим кораблям: "Возблагодарим Бога за великолепную победу. Мои благодарности и наилучшие пожелания экипажам". Его гордость была оправданной, теперь он господствовал на море в южноамериканских водах, правда, не в последнюю очередь благодаря скверному качеству британских снарядов. Те 2 снаряда, которые попали в "Шарнхорст", не взорвались. Из 4 снарядов, попавших в "Гнейзенау", только один причинил легко исправимые повреждения и легко ранил 3 человек. Однако его корабли израсходовали почти половину боеприпасов и пополнить их не могли.
"Канопус" находился не столь близко, как боялся фон Шпее. Получив сообщение Крэдока, что он намерен вступить в бой, Грант бросил угольщики и полным ходом пошел к месту сражения. Но, имея скорость 16,5 узлов, он, разумеется, не мог успеть. Получив предупреждение "Глазго" о поражении адмирала, Грант решил, что идти и разыскивать неприятеля, означает погубить "Канопус", потому что из-за скверной погоды орудия немецких крейсеров имели большую дальность стрельбы, чем старые пушки броненосца.
Его лучше следовало использовать для прикрытия отхода "Глазго" и "Отранто". Поэтому Грант повернул назад к своим угольщикам и приказал им возвращаться в Порт-Стэнли вокруг мыса Горн.
"Глазго" получил 5 попаданий с "Лейпцига" и "Дрездена", однако повреждения крейсера были минимальны, а потери малы. Из рапорта Люса: "Дух моих офицеров и матросов не подорвали серьезные неудачи, их непоколебимое желание – чтобы корабль участвовал в дальнейших операциях против этого врага. Я не могу найти слов для выражения глубочайшего сожаления о смерти сэра Кристофера Крэдока, его капитанов, офицеров и матросов "Гуд Хоупа" и "Монмута". Должен засвидетельствовать решительность, с которой эти корабли сражались до самого конца.
Хотя решимость нашего адмирала атаковать превосходящие силы противника, чтобы не рисковать возможной потерей контакта с ними, ожидая прибытия подкреплений, оказалась злосчастной, она полностью отвечает лучшим традициям Флота Его Величества".
"Бедный Кит Крэдок, он всегда надеялся погибнуть в бою или сломать шею на охоте", – прокомментировал контр-адмирал Роберт Арбетнот печальную новость о катастрофе.
Битти написал: "Несомненно, лучше было дать сражение и проиграть его, чем не сражаться вообще". Этот вердикт был подтвержден преемником Черчилля на посту Первого Лорда Адмиралтейства, когда в 1916 году Бальфур открывал памятник Крэдоку в Йоркском аббатстве.
"Почему он намеренно атаковал соединение, которое не мог рассчитывать ни уничтожить, ни обратить в бегство? Германский адмирал был далеко от любого порта, где можно провести ремонт. Поэтому, если бы его корабли получили повреждения, пусть даже ценой более серьезных повреждений английских кораблей, то его мощь разом уничтожалась. Он был серьезной опасностью до тех пор, пока его эскадра оставалась целой. Адмирал Крэдок мог считать, что он сам и его экипажи оправданно погибнут, если уничтожат мощь этого вражеского соединения. Тогда не найдется ни одного человека, который не скажет, что такие рассуждения выказывают величайшую отвагу во имя интересов своей страны. Мы никогда не узнаем, что он думал, когда ему стало понятно, что битва проиграна и успех недостижим. Он и его отважные товарищи лежат далеко от мирных английских берегов. Однако они не остались без вознаграждения, обессмертив свои имена, как великие герои".
Командующий линейными крейсерами Гранд Флита вице-адмирал сэр Дэвид Битти рубанул с солдатской прямотой: "Бедный старый Кит Крэдок погиб при Коронеле. Его смерть, гибель его кораблей и отважных экипажей следует целиком отнести на счет некомпетентности Адмиралтейства. Раз за разом они нарушали основные принципы стратегии". Нашлось, однако, много людей, которые, подобно Битти, но в гораздо более крепких выражениях проклинали Адмиралтейство за это поражение, которое, по словам германского историка, "нанесло самый тяжелый удар по британскому престижу за последние сто лет. Миф о его [флота] непобедимости был безжалостно развеян".
Черчилль ответил на это обвинение в своей книге "Мировой кризис" вскоре после окончания войны: "Я не могу принять от имени Адмиралтейства никакой ответственности. Первое правило войны: сосредоточить превосходящие силы для решающего боя, избегать разделения сил, не принимать бой, имея только часть сил.
Телеграммы Крэдока показывают, что он ясно понимал это. Адмиралтейство однозначно подтвердило его намерение следовать этим принципам".
Эти объяснения целиком возлагают ответственность на самого Крэдока. Однако их нельзя принять, если не исследовать детально степень виновности каждого участника этой истории.
Начиная с 17 августа, Адмиралтейство получало предупреждения, что германские броненосные крейсера направляются к Южной Америке. Джеррам и Пати постоянно твердили об этом. Хотя 23 августа Адмиралтейство заявило, что "уничтожение "Шарнхорста" и "Гнейзенау" имеет первостепенную важность", оно не сделало никаких усилий для этого. Так как фон Шпее вероятно мог атаковать судоходство в дальневосточных водах, Джерраму было приказано держать свои корабли там. Поскольку британское правительство подтолкнуло Австралию и Новую Зеландию на немедленный захват беззащитных германских колоний, кораблям Пати пришлось прикрывать эти экспедиции. Не осталось ни одного корабля, который можно было бы двинуть на восток, через Тихий океан.
Эскадру Крэдока, напротив, передвинули в Атлантике на юг, к берегам Южной Америки.
6 сентября Адмиралтейство передало ему, что Магелланов пролив может быть целью фон Шпее (№ 3 и № 4). Оно считало, что Крэдок имеет достаточно сил, чтобы противостоять этой угрозе. 14 сентября Адмиралтейство послало ему детальные инструкции (№ 5).
Подчеркивая, что он должен встретиться с врагом, имея превосходящие силы, Адмиралтейство лишь повторяло прописные истины. Поняв, что у Крэдока нет таких сил, оно решило усилить его 3 броненосными крейсерами, однако это число тут же сократилось до 1. "Гуд Хоуп", "Монмут" и "Дифенс" могли противостоять немцам, но "Шарнхорст" и "Гнейзенау" могли прибыть к Южной Америке раньше "Дифенса".
Адмиралтейство посоветовало Крэдоку держать с собой "Канопус", однако в № 5 указало, что маленькая скорость броненосца, даже если он сумеет развить все 17 узлов, помешает уничтожить быстроходные германские крейсера. Более того, Адмиралтейство подчеркнуло, что до присоединения "Дифенса" Крэдок должен ограничиться простым поиском "Шарнхорста" и "Гнейзенау", используя "Канопус" как сдерживающий фактор против возможных атак немцев. Однако Адмиралтейство послало эти путаные и противоречивые инструкции только после того, как фон Шпее был замечен на Самоа. Одновременно "Эмден" начал пиратствовать в Бенгальском заливе, и Адмиралтейству пришлось послать часть кораблей Джеррама в Индийский океан. Поэтому оно тут же отвергло все ранние свидетельства истинных намерений германского адмирала.
Японский флот продолжал бесполезное патрулирование западной части Тихого океана, "Аустралиа" был добавлен к эскорту первого войскового конвоя, хотя его следовало послать на восток. Зато Крэдоку передали, что больше нет необходимости держать свои силы сосредоточенными (№ 6), посоветовав все-таки использовать "Канопус" для поддержки. Одновременно, не сообщив Крэдоку, "Дифенс" задержали на Мальте. Всему этому может быть лишь одно оправдание: ложный отход фон Шпее от Апиа на северо-запад. Однако нет ни извинений, ни оправданий бездействию Адмиралтейства, когда неделю спустя германские корабли появились на Таити-в 1350 милях к востоку. Не было предпринято никаких мер, чтобы предотвратить встречу фон Шпее и Крэдока, который послал корабли в Тихий океан в погоню за "Дрезденом" согласно № 5 и для атаки германского судоходства у западного побережья Южной Америки в соответствии с № 7.
Еще не поздно было исправить ситуацию, приняв решительные меры по усилению эскадры Крэдока, даже когда Адмиралтейство узнало, что "Шарнхорст", "Гнейзенау" и "Нюрнберг" идут к острову Пасхи. Вместо этого ему передали инструкцию встретить германскую эскадру, имея "Канопус", "Глазго", "Монмут" (или "Гуд Хоуп") и "Отранто" (№ 10). Если Крэдок сомневался, что 2 старых броненосных крейсера вместе с еще более старым броненосцем превосходят "Шарнхорст" и "Гнейзенау", что же он должен был подумать сейчас? Эскадра фон Шпее усилилась "Нюрнбергом", а у Крэдока остался только 1 броненосный крейсер, 1 броненосец, 1 легкий и 1 вспомогательный крейсера.
Его ответ (№ 11) крайне сдержан, хотя он отмечает, что теперь эскадра фон Шпее состоит, вероятно, из 2 броненосных и 3 легких крейсеров. Но Крэдок сам запутал все, не прояснив своих намерений. Он отправил "Канопус" на Фолкленды, "где я намерен сосредоточить силы, избегая разделения". Но ведь 3 его корабля действовали в Тихом океане! Его дальнейшие разъяснения (№ 12) не помогли Адмиралтейству понять его.
Вообще-то командир "Глазго" капитан 1 ранга Люс сделал ядовитое замечание относительно действий своего адмирала: "У меня осталось ощущение, что Крэдок не имел ясного плана. Он всегда был склонен действовать под влиянием минутного импульса".
Тем не менее, 14 октября Черчилль и Баттенберг согласились, что Крэдок должен сосредоточить силы на Фолклендах, отправив на Тихий океан только "Глазго". Кроме того, они признали, что, не получив подкреплений, его эскадра может только обнаружить противника и следить за ним. Но их ответ Крэдоку не говорил этого, ему лишь передали, что эскадра под командованием Стоддарта послана на восточное побережье и что "ваше сосредоточение "Гуд Хоупа", "Монмута", "Глазго" и "Отранто" для совместных операций одобрено", что можно истолковать как утверждение создания тихоокеанской эскадры (№ 13). Более того, Крэдок остался уверен, что его целью остается "уничтожение германских крейсеров", как говорилось в телеграмме от 14 сентября (№ 5). Он ясно дал это понять, когда сообщил Адмиралтейству, что скорость "Канопуса" ограничена 12 узлами, "однако он надеется, что обстоятельства позволят ему навязать [немцам] бой" (№ 15). Но Адмиралтейство истолковало v эту телеграмму как подтверждение своих последних пожеланий и уверилось, что Крэдок сосредоточивает свои силы на Фолклендах.
Адмирал рассеял их иллюзии через неделю телеграммой № 16, однако Адмиралтейство не вмешалось по трем причинам. Эскадра Сгоддарта сосредоточивалась на восточном побережье Южной Америки и не могла двигаться к Фолклендам. Когда его телеграмма пришла в Уайтхолл, Крэдок уже находился в Тихом океане. Адмиралтейство решило, что Крэдок использует "Канопус" для решения поставленной 14 октября новой задачи: "Не имея достаточно сил для атаки, сделать все возможное для слежения за фон Шпее, ожидая прибытия подкреплений". Это оказалось куда как далеко от интерпретации Крэдока. В своем № 17 он говорил, что намерен уничтожить вражескую эскадру, и сообщал, что "Канопус" для этого бесполезен, поэтому адмирал намерен поручить ему сопровождение угольщиков, а его место займет "Дифенс". Однако он не уточнил, что собирается отослать "Канопус" до прибытия "Дифенса". Он наступил Адмиралтейству на больную мозоль, невнятно упомянув свою встречу с "Карлсруэ" 6 августа. Эти две причины заставили Адмиралтейство ответить, что у него достаточно сил для боя с фон Шпее, и отменить его приказы "Дифенсу" (№ 18). Люс доставил это сообщение адмиралу 1 ноября, когда тот уже искал "Лейпциг". Это могло подтвердить мнение адмирала, что от него ожидают боя с фон Шпее, хотя он не имеет достаточно сил, чтобы победить. И, как на грех, через пару часов он встретил "Шарнхорст" и "Гнейзенау"…
Таким образом, вина Адмиралтейства за Коронель заключается в следующем. Во-первых, считая главной задачей уничтожение германских броненосных крейсеров, оно почти все корабли в дальневосточных водах задействовало для выполнения второстепенных задач. В середине сентября оно грубо ошиблось, предположив, что фон Шпее идет за запад, а не на восток, и поэтому не усилило эскадру Крэдока. Адмиралтейство считало, что "Гуд Хоуп" и "Монмут" при поддержке "Канопуса" могут выдержать бой с фон Шпее. Все его инструкции были так плохо сформулированы, что Крэдок мог решить, будто от него ждут боя с фон Шпее, хотя сил для победы у него было недостаточно.
Почему Адмиралтейство совершило эти ошибки? Одно объяснение дал адмирал Уэмисс в
1919 году. "Адмиралтейство нуждалось в большом и эффективном штабе. Имевшийся совершенно не отвечал требованиям руководства военными действиями". В эпоху Наполеона Адмиралтейство вполне могло руководить действиями флота, отдавая приказы общего характера. Для этого вполне хватало членов Совета, которым помогал Секретарь с дюжиной клерков. К концу века телеграфные кабели и радиостанции дали Адмиралтейству возможность оперативной отдачи приказов рассеянным по всему миру кораблям и контроля за их ежедневными передвижениями. Морские операции резко усложнились с появлением паровых машин, дальнобойных орудий, торпед и мин, а позднее – с рождением подводных лодок. Это сразу сделало невозможным руководство войной для узкой кучки людей. Совету Адмиралтейства требовались обученные штабные офицеры, чтобы решать множество мелких вопросов, давать обоснованные рекомендации и превращать решения Совета в четкие и исчерпывающие приказы. Однако Адмиралтейство долгие годы упрямо отказывалось признать это. Хотя Бересфорд сумел создать в 1887 году Разведывательный Отдел Адмиралтейства, еще четверть века он оставался не более чем зародышем Морского Генерального Штаба. Например, для Фишера он был только "великолепной конторой для коллекционирования газетных вырезок". Он и Уилсон верили, что планы войны должен составлять в одиночку Первый Морской Лорд и не делить эту работу ни с кем.
К счастью, Агадирский кризис 1911 года вскрыл одно из самых серьезных последствий.
Планы Адмиралтейства настолько отличались от планов Военного министерства, что лорд Холдейн, военный министр, сказал, что не останется на своем посту, если Адмиралтейство не создаст Морской Генеральный Штаб, аналогичный армейскому.
После этого Асквит назначил динамичного Черчилля Первым Лордом Адмиралтейства, чтобы привести в порядок обветшавшее здание. Уилсон категорически отказался создавать штаб и был заменен на посту Первого Морского Лорда сначала Бриджменом, а в марте 1913 года – Баттенбергом. В 1912 году был создан Морской Генеральный Штаб, а в Военно-Морском колледже был введен курс штабной работы. Но эти новшества не могли за три года превратить Адмиралтейство в эффективную военную машину, отвечающую требованиям XX века. Срок был слишком мал, а такая задача требовала жизни целого поколения. Адмирал Ричмонд писал: "Морскому Генеральному Штабу недоставало всех качеств, необходимых для штабной работы. Все дела шли через начальника штаба. Децентрализация отсутствовала, он должен был решать каждую возникающую проблему, даже ее детали. В результате Первый Морской Лорд и начальник Морского Генерального Штаба были настолько загружены текучкой, что не могли заниматься перспективными вопросами".