Во второй по значению культуре античности, Древнем Риме, письменность играла значимую роль на всем протяжении существования Римского государства. Начиная с периода поздней республики, государственное управление осуществлялось со значительной опорой на архивные записи; У. Харрис также приводит свидетельства широкого использования письменности в различных сферах жизни римских граждан. С эпохи Октавиана Августа в империи процветала бюрократия; ученые объясняют это тем, что "без широкого распространения письменности в Римской империи было бы несравнимо труднее осуществлять административный контроль над подвластными землями; Римское государство фактически зависело от письменности". Также исследователи констатируют более широкое (по сравнению с Грецией) употребление письменных текстов в религиозной сфере.
2.2. Образы небесных книг
Как и на Ближнем Востоке, в Греции и Риме ярко засвидетельствовано представление об определенной всем судьбе; над ней не властны сами боги, и в конечном счете в ее руках находятся жизнь и смерть каждого человека. Идея о судьбе содержится еще в поэмах Гомера; она отчасти персонифицируется в образе неумолимых Мойр. Мысль о письменной записи судеб явно не звучит в греческих текстах, однако в каком-то смысле ее можно увидеть в словах Пиндара: "…неведомо нам, до какой межи / Начертан путь наш дневной и ночной Роком" (Немейские оды 6. 5).
Представление о том, что у богинь судеб ("парок" в латинской традиции) имеется книга, где судьбы мира пребывают записанными, ярко выражено в римской литературе. Р. Канцик говорит о важности для римлян мотива "записанных судеб", а также записи всего хода их истории – это представление особенно распространяется с эпохи Августа. В частности, у Овидия в "Метаморфозах" (15. 809-815) описана сцена разговора Юпитера и Венеры: Юпитер говорит, что у "древних сестер" -парок находится "таблица судеб" (в оригинале tabularia rerum), "из бронзы литой и железа", где записан "рок необорный" (fata), судьба всех; на этих таблицах Юпитер прочитал судьбу "ее рода" и теперь возвещает ей. Выражение tabularia rerum встречается также у Марциала и других латинских авторов.
Эсхил в "Евменидах" отражает мнение, что у богов пребывают записанными злодеяния людей и над всеми свершится справедливый суд: "…увидишь там, что всякий, сотворивший зло, / Бога ли, гостя ли, / Или родителей тяжко обидевший, / Казнь примет, злодеянью соразмерную. / Великий воздатель и судья, Аид, / В недрах глубинных есть: / На письменах его каждый записан грех" (Евмениды, 270-276). Тем самым здесь можно увидеть представление о книге людских деяний. Этот образ, однако, подвергал осмеянию другой великий трагический поэт – Еврипид. Во фрагментарно сохранившейся трагедии "Меланиппа" он говорит, что смешно думать, будто у Зевса на небесах хранятся записи людских грехов, – для записей такого объема не хватило бы целого неба; боги знают все дела людей и вершат свой суд и без опоры на записи (506).
В римской литературе также встречается мысль об известности богам грехов людей – например, в комедии Плавта "Канат" от лица Арктура, одной из звезд, знающих людские дела, говорится: "Кто в ложной тяжбе хочет лжесвидетельством / Победу одержать и тот, кто клятвенно / От долга пред судьею отрекается, / – Имен тех запись мы несем Юпитеру" (Пролог 13-16).
Итак, в античных (греко-римских) литературных памятниках можно найти представление о книге судеб и книге людских деяний.
3. Образы небесных книг в Ветхом Завете (за исключением Книги пророка Даниила)
3.1. Значение письменности и религиозно значимые тексты в Ветхом Завете
3.1.1. Роль письменности в жизни иудейского общества
Вплоть до недавнего времени ряд исследователей считали, что "первоначальная" библейская религия носила по преимуществу устный характер, и священные предания передавались устно; по выражению С. Найдич, "Древний Израиль перешел из стадии устной к стадии письменной вместе с образованием монархического государства, которое привнесло образование, грамотность, архивные записи". Обозначался также поворотный момент, когда авторитет письменных текстов существенно повысился – время возвращения евреев из Вавилонского плена: именно тогда книжник Ездра организовал и сплотил иудейскую общину вокруг священных текстов Закона Моисеева.
Однако в настоящее время все больше исследователей указывают, что неправомерно делить историю письменности в Израиле на два четко разграниченных периода, постулируя решительный разрыв, переход из стадии устной в стадию письменную. Гораздо более вероятно, что в истории Израиля процесс интеграции письменности в жизнь общества осуществлялся постепенно и в течение длительного периода устная и письменная речь сосуществовали вместе. "Записанная речь рассматривается как базис, основа для рождения новой устной речи (ср.: Иез 2, Мер 36)".
В работе Найдич подробно рассмотрены все присутствующие в Ветхом Завете упоминания о письменных документах: широко были распространены родословия, также отмечаются хроники правления царей (в 3 Цар), купчие (Иер 32); в целом, упоминаний о "светских" письменных документах наблюдается не столь много. Исследователи констатируют, что письменная культура в Израиле была не настолько развита, как это было в древней ближневосточной цивилизации. Вместе с этим Священное Писание Ветхого Завета содержит достаточно указаний на высокую значимость письменности.
3.1.2. Библейские тексты о значении письменности: сохранение памяти и свидетельство
Если на древнегреческую традицию оказывало влияние мнение, что письменность влечет за собой забвение (ср. платоновский диалог "Федр"), то в корпусе иудейских писаний подобное предубеждение против письменности не встречается. В Ветхом Завете содержится много примеров, в которых указывается, что книги важны для сохранения памяти о том или ином событии: в Исх 17: 14 Господь повелевает Моисею: "Напиши сие для памяти в книгу и внуши Иисусу, что Я совершенно изглажу память Амаликитян из поднебесной".
Другой важный пример использования книги для сохранения памяти встречается во Втор 17: 18-20, где царю предписано переписать "для себя список закона сего с книги, находящейся у священников левитов, и пусть он будет у него, и пусть он читает его во все дни жизни своей, дабы научался бояться Господа, Бога своего, и старался исполнять все слова закона сего и постановления сии; чтобы не надмевалось сердце его пред братьями его". Предполагается, что чтение книги закона будет служить царю для напоминания о заповедях и для смирения, не позволяя возгордиться.
Еще одно библейское метафорическое выражение, связанное с памятью, – это словосочетание "скрижали сердца". В частности, в Книге притчей Соломоновых содержится поучение не забывать "наставления", но написать их "на скрижали сердца твоего" (Притч 3: 1). Как функция письменности для напоминания, так и символизм постоянства письменного текста соединены для обозначения полного и всецелого усвоения мудрого наставления. Самое известное место такого рода – это, безусловно, слова о заключении Нового Завета в Книге пророка Иеремии: "Но вот завет, который Я заключу с домом Израилевым после тех дней, говорит Господь: вложу закон Мой во внутренность их и на сердцах их напишу его, и буду им Богом, а они будут Моим народом" (Иер 31: 33).
Иной аспект, в котором письменность и книги служат для напоминания, – это то, что они продолжают существовать даже после смерти писателя. "Сократ считает недостатком способность письменной речи существовать отдельно от своего автора, а праведный Иов, напротив, уповает на это". Слова в Иов 19: 23-24 полностью выражают его надежду и уверенность в пребывающей вовек силе написанного слова: "О, если бы записаны были слова мои! Если бы начертаны были они в книге резцом железным с оловом, – на вечное время на камне вырезаны были!"
Иов желает, чтобы его слова были записаны, потому что так они останутся как память "навеки". Если же записи начертаны на долговечном материале (на камне, на деревянных скрижалях), то в них воплощается надежда на память, сохраняющуюся в веках. Иов представляет, как его слова, начертанные таким образом, смогут и после его смерти навек остаться свидетелями его страданий, мыслей и чувств. И это вполне возможно для записанных слов, существующих отдельно от человека и продолжающих говорить даже после его смерти.
В Ветхом Завете можно найти много мест, в которых ясно отражается функция письменного текста как надежного и достоверного свидетельства. Например, в книге Второзакония описывается, как Моисей, закончив писать книгу Закона, повелевает левитам: "Возьмите сию книгу закона и положите ее одесную ковчега завета Господа Бога вашего, и она там будет свидетельством против тебя; ибо я знаю упорство твое и жестоковыйность твою: вот и теперь, когда я живу с вами ныне, вы упорны пред Господом; не тем ли более по смерти моей? …ибо я знаю, что по смерти моей вы развратитесь и уклонитесь от пути, который я завещал вам, и в последствие времени постигнут вас бедствия за то, что вы будете делать зло пред очами Господа…" (Втор 31: 26-29). Таким образом, книга обладает властью действовать отрицательно, как свидетель против народа. В конце своей жизни Моисей передает книге Закона свою собственную задачу – стараться сохранить в людях верность Господу. После смерти Моисея книга Закона будет действовать вместо него.
3.1.3. Скрижали Завета – пример наделения письменного текста божественным авторитетом
Особенно близкими к ветхозаветным образам небесных книг являются Скрижали Завета с десятью заповедями. Согласно повествованию книги Исход, Скрижали Завета создавались дважды: сначала они были написаны Богом (Исх 24: 12, 31: 18, 32: 15-16 и 34: 1), а после того как эти Скрижали были разбиты, Моисей повторил Божии записи на вторых Скрижалях (Исх 34: 27-28).
"И когда [Бог] перестал говорить с Моисеем на горе Синае, дал ему две скрижали откровения, скрижали каменные, на которых написано было перстом Божиим" (Исх 31: 18). Это единственное библейское место, где прямо утверждается, что некоторый текст был записан перстом Божиим. В Исх 32: 16 подтверждается, что "скрижали были дело Божие, и письмена, начертанные на скрижалях, были письмена Божии". То, что заповеди были записаны Самим Богом на каменных скрижалях, говорит об их постоянстве и точности, непререкаемом божественном авторитете, истинной вечной неизменности. Как указывает Л. Бэйнс, отнесение авторства Скрижалей к Богу оказало значительное влияние на дальнейшее развитие мотива небесной книги в целом.
Написание вторых скрижалей Моисеем (Исх 34: 27-28: "…и написал Моисей на скрижалях слова завета десятословие") не принижает божественный авторитет написанного. Хотя Божие Откровение на Синае было устным, его письменная запись имеет с ним теснейшую связь и в силу этой связи также имеет божественное происхождение. Роль Моисея как писца б ого откровенного текста наделяет его высочайшим статусом.
В позднейших представлениях о небесных писаниях нашла свое отражение и фигура Моисея как писца небесных скрижалей.
Скрижали Завета в книге Исход не являются небесной книгой, которая имеет духовную сущность и не может быть видима. Однако божественный авторитет, которым обладали Скрижали Завета, в высшей мере присущ образам небесных книг в межзаветной литературе и в Новом Завете. Также и менее значительные детали описания Скрижалей Завета нашли свое отражение в дальнейшей литературе. Например, Скрижали написаны "изнутри и отвне" – эта же подробность повторяется в описании книг в Иез 2: 9, Зах 5: 1 и Откр 5: 1. Выражение "написанные перстом Божиим" почти дословно повторяется в описании небесной книги в Повести об Иосифе и Асенефе (15: 4).
3.1.4. Пророческие тексты как свидетельство о словах Божиих и действенная сила
Вечными свидетелями божественных слов и определений являются пророческие писания. Например, пророк Исаия именно с этой целью написал свою книгу: "Теперь пойди, начертай это на доске у них, и впиши это в книгу, чтобы осталось на будущее время, навсегда, навеки; Ибо это народ мятежный, дети лживые, дети, которые не хотят слушать закона Господня" (Ис 30: 8-9). Идея постоянства усилена благодаря употреблению приема поэтического параллелизма ("начертай это на доске у них, и впиши это в книгу"). Откровение, фиксирующееся в письменной форме, несет в себе постоянство, которого недостает откровению устному. Эти слова Книги пророка Исаии следует понимать в контексте надвигающегося завоевания и разрушения северного Израильского царства. Перед лицом будущего разрушения и гибели, потеряв надежду на обращение своих современников, пророк Исаия, опираясь на постоянство письменного слова, обращается к будущим поколениям.
Подобное можно также увидеть в Книге пророка Аввакума. Аввакум записывает свое пророчество во время нависшей над иудейским народом угрозы изгнания, но в его видении дается обетование о грядущем возвращении. Мы видим, что ролью священных текстов является дарование утешения и надежды. "И отвечал мне Господь и сказал: запиши видение и начертай ясно на скрижалях, чтобы читающий легко мог прочитать, ибо видение относится еще к определенному времени и говорит о конце и не обманет; и хотя бы и замедлило, жди его, ибо непременно сбудется, не отменится" (Авв 2: 2-4).