– Написав эту гатху, – сказал патриарх, – ты не прозрел собственной изначальной природы. Ты лишь подошел к вратам Дхармы, но не проник внутрь. … Иди, поразмышляй один-два дня [над тем, что я сказал тебе], а затем напиши новую гатху и принеси ее мне посмотреть. Если эта гатха будет [свидетельствовать] о твоем вступлении во врата, то ты соответствуешь и рясе и Дхарме.
Шэнсюй поклонился и удалился. Но вот прошло уже несколько дней, а гатха все еще не была готова, сердце пребывало в смятении, дух и мысль никак не могли успокоиться, и он будто грезил наяву.
Хуэйнэн, будучи в то время простым служкой, даже не умевшим читать и писать, уже восемь месяцев молотивший рис на заднем дворе монастыря, попросил прочитать эту гатху молодого монаха. Гатха была написана на южной стене. Прослушав ее, он сказал:
– У меня тоже есть одна гатха, льщу себя надеждой, что чиновник запишет ее.
…
– Что ж, – сказал чиновник, – диктуй свою гатху, я запишу ее для тебя.…
Хуэйнэн произнес гатху:
Изначальное бодхи – отнюдь не древо,
У пресветлого зерцала нет подставки.
Изначально не существовало никаких вещей,
Так откуда же взяться пыли?
Как только чиновник записал эту гатху, все, кто присутствовал при этом, были столь поражены, что даже не смогли сдержать возгласов восхищения.
А: Чувствуете, какая энергетика у этой гатхи, как волна радости поднимается от ощущения, что ты свободен изначально!..
У: Да-а… Саш, у меня вопрос. Если Иоанн осознал иллюзорность тела, почему через это он не пришел к буддистскому пониманию? Ведь если ты осознаешь, что тело не имеет уже никакого значения и весь внешний мир только кажется реальным…
А: То, что внешний мир иллюзорен, в христианстве особо не обсуждается, хотя и не отрицается. В христианстве важен онтологический статус нашего первородного греха. Для западного, христианского, сознания грех не есть некая незначительная иллюзия, которая существовала только потому, что мы не знали об истинной природе ее иллюзорности. Юнг приводит такой пример: у него был пациент сорока с лишним лет и, исследуя природу его невроза, они в какой-то момент очень близко подошли к осознанию пациентом неправильности всей его жизни. И пациент произнес следующие слова: "И вы, доктор, хотите мне сказать, что я двадцать лет своей жизни прожил напрасно? Да я никогда с этим не соглашусь!" После чего он встал и ушел, так и оставшись неисцеленным, проблемным невротиком, практически отказавшись этой фразой от возможности исцеления. В христианском мировосприятии есть тонкий момент – очень сложный этап богооставленности, и тот, кто проходит этот этап, становится таким, как восточные просветленные – радостным, излучающим радость. Но тот, кто его не проходит, впадает в дух тяжести. Дух тяжести – это не просто вымораживающая все вокруг тяжеловесность и отупляющая серьезность. Дух тяжести как перевертыш христианства – это очень характерная ловушка именно для нашего менталитета. Дух тяжести и чувство вины. По большому счету дух тяжести (а тяжесть его здесь – это отягощенность именно чувством вины) – это признание высокого статуса нашего эго, признание его реальности. И в последующем это неизбежно приводит к концепции Страшного Суда. "Жизнь – она не для радости, а для совести" – это как раз о непреодоленной богооставленности.
Христианство – очень высокая традиция, я не верю, что оно себя изжило. Но какой-то синтез с Востоком, конечно, грядет.
В: В буддизме вообще нет состояния, похожего на богооставленность?
А: Есть, конечно, все равно адепты проходят через глубочайшие кризисы. Достижение созерцания иллюзорности эго так просто не дается никому. Я не могу сказать, что буддистский путь легче.
Глава V
Трехчастная модель гнева
20 Ибо, говорю вам, если праведность ваша не превзойдет праведности книжников и фарисеев, то вы не войдете в Царство Небесное.
А: На самом деле книжники и фарисеи, то есть ессеи, были строгих правил. Очень строгих.
Д: И это считалось праведностью?
А: Да, они были по-своему праведными. Вся их жизнь была регламентирована строго соблюдавшимися законами. И все эти законы надо было превзойти. Каким же образом можно было превзойти на тот период, казалось бы, запредельную праведность? Преумножить еще больше число запретов? Но это же безумие. И дальше Иисус раскрывает, каким образом это оказывается возможным.
21 Вы слышали, что сказано древним: не убивай, кто же убьет, подлежит суду.
22 А я говорю вам, что всякий гневающийся на брата своего напрасно, подлежит суду; кто же скажет брату своему: "рака", подлежит синедриону; а кто скажет: "безумный", подлежит геенне огненной.
Д: Что значит "рака"?
А: Пустой, ничтожный человек.
Д: А почему назвать безумным каралось сильнее всего?
А: Интересный вопрос. Попробуйте сами на него ответить. Здесь дается трехчастная модель гнева на своего ближнего. По возрастающей: сначала суд, потом синедрион, потом геенна огненная.
М: Имеется в виду человеческий суд?
А: Неизвестно… Я думаю, что, по большому счету, это не имеет значения. Потому что человеческий суд не станет разбирать такие дела, и Христос это прекрасно понимал, когда об этом говорил. Что касается Божественного суда, то он скорее всего тоже не станет разбирать такие дела. Видимо, это просто метафора, призванная подчеркнуть неодобрение Христом гнева на брата своего.
У: Я обратила внимание на слова: "гневающийся напрасно". То есть, если не напрасно гневающийся, то своя правота имеется?
А: Да, здесь, во-первых, можно обратить внимание на слово "напрасно". Во-вторых, имеет смысл обратить внимание на слово "суд". Что делает суд? Он судит, и он может как осудить, так и оправдать. То же самое касается верховного судилища. Но почему-то Христос счел нужным их разделить. Для того, чтобы понять, почему Он это сделал, нужно представить себе состояние человека, стоящего перед судом. Каково это – стоять перед судом, ожидая, что сейчас тебя будут судить? Как чувствует себя человек в этом состоянии? А если это синедрион? Давайте попробуем представить себе, что такое синедрион: гигантский амфитеатр, и в нем в парадном облачении сидят судьи с непроницаемыми строгими лицами. Вокруг стража. Тут же палач с топором – меланхолично его натачивает: мало ли что – вдруг понадобится… И вот ты смотришь, как его рука водит по лезвию точилом – туда-сюда, туда-сюда. И в это время судьи тебя о чем-то спрашивают, а тебе взгляд от его руки не оторвать… Ты вздрагиваешь и спрашиваешь: "Что?.."
У: Мороз по коже…
А: Я хочу, чтобы вы вошли в это состояние и поняли, почему Он говорит про суд и про синедрион. Самое главное, что мы должны ощутить в этом состоянии – это то, какими маленькими, беспомощными и жалкими мы чувствуем себя перед судом. И будучи такими жалкими, могли бы мы разгневаться на кого-то или нет? Вот где истинная подоплека этого образа. Ни одного слова впустую. Все – точно в цель. Теперь давайте попробуем разобраться с тем, почему самому серьезному наказанию подлежит тот, кто скажет брату своему: "безумный".
У: Надо понять, что за ним стоит. Потому что это не обязательно то, что мы сейчас понимаем под словом "безумный". Это именно "сумасшедший"?
А: Да. Давайте я немного помогу. Вы смотрели американские триллеры про психопатов или маньяков-убийц?
Д: Случалось.
А: Вспомните эти персонажи. Они всегда немного сумасшедшие. Для чего этим антигероям приписывается сумасшествие? Для чего вообще нужны маньяки в фильмах – не задумывались?
Д: Ну, чтобы черное было черным.
А: А для чего черное должно быть черным?
Д: Чтобы белого не было видно.
А: Когда мы смотрим такие фильмы, в нас происходит следующее. В каждом из нас есть какой-то потенциал агрессии по отношению к любому другому человеку, который как правило, сдерживается противопоставленным ему потенциалом чувства вины. И мы не в состоянии излить эту агрессию до конца, что заставляет нас "серчать" на другого. Эта досада несет в себе очень мощный заряд пожелания зла. Когда мы злимся на другого, мы бессознательно желаем ему зла. Мы хотим, чтобы ему стало плохо. Но это желание наталкивается на всевозможные страхи, моральные запреты супер-эго*. И мы прячемся от этих страхов за словами: "Бог ему судья", "не нам его судить" или что-нибудь в этом роде. Что мы скрываем за этими словами?
Д: Чувство вины?
А: Нет. Мы прячем за ними апелляцию к Высшему суду. Мы как бы говорим: "Господи, я знаю, что это очень плохой человек, но я не стану его лично судить. Но если положить руку на сердце, то где твоя справедливость, Боже?" И ножкой – топ! Мы не сознаем этого, но делаем именно так, хотя нам кажется, что мы смиряемся. Но смирение "скрепя сердце" – это не смирение, а его антипод – вытеснение. Так вот, маньяк, убийца или просто злодей-антигерой должен быть сумасшедшим по одной причине: потому что когда он сумасшедший, он является воплощением такого чистого зла, что мы можем позволить себе искренне жаждать его смерти…
Д: …не испытывая за это чувства вины. И выплеснуть свою агрессию по полной программе совершенно безнаказанно.
М: Почему, если он сумасшедший, то он воплощение зла?
А: Хороший вопрос. И почему?
М: Мне кажется, было бы воплощением зла, если бы человек все рассчитал, задумал…
А: А безумие Гитлера? Рассчитал, задумал. Одно другому не мешает, Рита.
Д: Возможно, здесь имеет значение разница в восприятии безумия тогда и сейчас. Сейчас мы называем безумным человека, у которого что-то с головой. А тогда безумие было болезнью души.
А: Даша права, раньше это слово действительно воспринималось иначе. Сейчас оттенок этого восприятия остался, но перешел на бессознательный уровень.
Д: Это, видимо, такое состояние души, когда она теряет связь с Богом?
А: Совершенно верно. Это значит: охваченный демонами. Безумный – значит бесноватый. И поэтому он имеет только оболочку человеческую, а внутри у него демон.
Д: Поэтому его можно безнаказанно убивать. И даже еще получить за это всеобщее одобрение и прочие эговые "бонусы".
А: Совершенно верно. И Христос неспроста обрушивается на любителей такого рода проекций. Совсем неспроста. Собственно говоря, впоследствии он сам стал объектом таких проекций. Все зло в мире, которое заканчивается убийством другого человека, проходит через призму этой проекции – так или иначе. И поэтому, когда мы называем кого-то безумным, мы тем самым отказываем ему в его "человечности". Что такое "безумный" – помимо того, что это человек, охваченный демоническими силами? В этом есть еще и другой привкус: задумаемся, как именно мы осуждаем другого человека? Обратите внимание на то, что когда мы хотим осудить, мы даем человеку очень категоричные оценки: "да он просто ничтожество" или еще что-нибудь в этом роде. И не осознаем, что самая главная цель такой категоричности заключается в том, чтобы отказать тому, о ком мы говорим, в праве считаться человеком, а значит – быть достойным любви и сострадания. Когда мы даем себе труд понять поступки и мотивы человека, мы тем самым возвращаем себя к возможности ему сострадать. А когда мы говорим о человеке "законченный подонок" – это означает, что он таков сам по себе, независимо ни от каких обстоятельств, возможностей исправиться у него нет, и все, что мы можем сделать, – это от него отречься. Эти слова также могут по разному наполняться: одни произносят их просто давая выход эмоциям и в глубине души понимая, что ни о каком человеке так нельзя говорить, и что то, что он говорит, – просто потому, что ему лениво удержаться от эмоций и проконтролировать свою речь, другие же делают это с сердцем и искренне негодуя.
23 Итак, если ты принесешь дар твой к жертвеннику и там вспомнишь, что брат твой имеет что-нибудь против тебя,
24 оставь там дар твой пред жертвенником, и пойди прежде примирись с братом твоим, и тогда приди и принеси дар твой.
Д: Здесь Он видимо пытается наполнить смыслом догматические ритуалы, вернуть в них утраченный смысл.
А: И какой же это смысл?
Д: Прежде чем чего-то просить у Бога, нужно сделать что-то и самому. Какой смысл приносить жертву и рассчитывать на то, что Он поможет, если ты сам при этом в душе нечист? Если держишь всякие черные мысли за пазухой?
А: Прежде всего, я хочу попросить вас научиться читать Евангелие очень внимательно. "Итак, если ты принесешь дар твой к жертвеннику…"
М: "… и там вспомнишь…"
А: "…и там вспомнишь, что брат твой имеет что-нибудь против тебя…" Почему, принеся дар к жертвеннику, там можно что-то вспомнить? Давайте наполним смыслом эти строчки.
М: Эти строки могут быть совсем не о том, что брат твой действительно имеет что-то против тебя. Это ты затаил на брата либо обиду, либо ненависть, либо еще что-нибудь… И это все поднимается из твоей души – лишь в таком случае это можно вспомнить перед жертвенником.
А: Что такое "принести дар к жертвеннику"? Давайте попробуем вернуть первоначальный смысл этим словам.
Д: Вот человек несет дар… Как это происходило? И в каких случаях делалось? Если хотели что-то попросить, либо в благодарность за что-то… Человек родился – тоже надо было жертву принести.
А: И если умер – тоже надо. Последние слова Сократа были просьбой принести в жертву Асклепию петуха. Асклепий – бог врачевания, и Сократ попросил принести ему в жертву петуха в знак благодарности за то, что он окончательно исцелился, выйдя из круга сансары.
В: А почему петуха?
У: Петух – птица священная, в античности символизировала бессмертие души.
А: К жертвеннику приходят в разных случаях. Но важнее то, в каком состоянии приходят. А состояний может быть два. В одном случае к жертвеннику подходят механически и равнодушно, и это очень распространенный вариант. Леви-Брюль пишет, что люди с первобытным типом мышления общаются со своими идолами очень обыденно. Все ритуальные действия совершаются автоматически: надо домашним богам зерна подсыпать, или надо зайти в церковь, свечку поставить. Во втором случае человек подходит к жертвеннику с внутренним трепетом, чтобы пообщаться с Богом. И он не просто приносит Богу жертву – в этот момент происходит контакт с высшей реальностью. Жертвенник – это место, где боги вкушают то, что мы им отсюда преподносим. В Торе есть целые главы, посвященные тому, как, когда и какие жертвы приносить. В частности там пишут, например, что нельзя приносить в жертву больное животное. (Сразу вспоминается пословица: "На тебе, Боже, что нам негоже").
В момент контакта с высшей реальностью происходит миниатюрная подготовка, так сказать, репетиция к тому, что произойдет, когда мы попадем в бардо. Там мы тоже окажемся лицом к лицу с этой реальностью, и она самим контактом с ней даст нам ощутить всю ценность – или бесценность, или малоценность – прожитой нами жизни. Люди ведь не без причины страшатся контакта с Божественным, они знают, чего они боятся. По крайней мере, их эго знает. В таком контакте сразу же задается шкала, которая в совершенно беспощадном свете дает нам увидеть то, чем мы занимались: жили мы в бессмысленной суете и эгоизме, или же делали что-то важное и нужное, "хорошо потрудившись". И поэтому если мы подходим к жертвеннику и приносим свой дар с искренне раскрытым сердцем и ощущением готовности к сакральному контакту, этот контакт может произойти на очень незаметном и тонком уровне: нас не обязательно пробьет молния озарения или охватит неизъяснимый священный трепет и мы простремся ниц. Нет! Мы вспомним, что, например, мы поссорились с братом своим. Почему мы об этом вспомним?
М: Присутствие? Мы испытываем это особое состояние и вдруг чувствуем несоответствие ему.
А: Да. Совершенно верно. Как маленькая смерть.
Д: Саш, но тут "брат твой имеет что-нибудь против тебя". А не ты против него. То есть ответственность за то, что ты не помирился с ним, все равно лежит на тебе?
А: "Оставь там дар твой пред жертвенником, и пойди прежде примирись с братом твоим, и тогда приди и принеси дар твой". Почему брат твой имеет что-нибудь против тебя, а не наоборот? Во-первых, потому что ситуация, когда ты имеешь что-нибудь против брата, была разобрана в предыдущем стихе. А во-вторых, Рита права: мы так устроены – когда мы с кем-нибудь в ссоре, нам действительно видится так, что брат наш имеет что-нибудь против нас, а не мы против него. Эту ситуацию с братом проясняет следующий стих:
25 Мирись с соперником твоим скорее, пока ты еще на пути с ним, чтобы соперник не отдал тебя судье, а судья не отдал бы тебя слуге, и не ввергли бы тебя в темницу;
26 истинно говорю тебе: ты не выйдешь оттуда, пока не отдашь до последнего кодранта.
А: Какая метафора содержится в этих двух стихах?
Д: Завязывающихся кармических узлов.
А: Да. Это метафора закона кармы – абсолютно точно. Давайте попробуем с такой точки зрения взглянуть на эти стихи.
М: Саш, а слова "пока ты еще на пути с ним" – означают возможность примириться?
А: Да. Пока ты еще с ним не столкнулся.
Д: Пока у тебя есть возможность развязать этот узел, точнее даже – не завязывать его. То есть до тех пор, пока закон кармы не получил своего… Есть точка невозврата, да? Когда карма начинает наказывать?
А: Да. Почему так важно развязать все кармические узлы в этой жизни? Чтобы детство не было жестоким, уродующим, разрушительным…
Д: …в следующем воплощении. Христос здесь буддист!
А: Вот это батюшкам больше всего и не понравится. Итак, кто такой судья? Кто такой слуга? Нам нужно четко назвать их по именам.
Д: Скажи сам, Саш, мы не знаем, с какой стороны подходить.
А: Судья – это чаша весов кармического равновесия. А слуга – это закон воздаяния.
Д: Исполнитель.
А: Точно. Кармический исполнитель. А темница – это состояние человека, на которого обрушиваются кармические долги, а он при этом не в силах что-либо изменить. Остается последний кодрант. Это количество страданий, которые нам в таком состоянии необходимо претерпеть, чтобы исчерпать эту дурную карму. Все очень четко.