И он был на страже, таким и подобным сему образом день и ночь умащая словом; прочие же перед тогдашним судилищем за весь сонм свой говорили судии: "Бога мы любим, а тебя возненавидели; и, ненавидимый нами, не думай доказать нам любовь свою. Поэтому возьми наши опоясания, возьми тела наши; для нас ничего нет вожделеннее Христа. Из сего, наконец, уразумей искреннюю приверженность, уразумей приверженность и ревность совершенной любви. Возьми у нас тело, – возглашали они, – ибо всего вожделеннее для нас Бог. Для чего, – говорят, – льстишь нашему сердцу? Оно возжелало видеть Небесное Слово. Для чего вовлекаешь нас в идольское беснование? В сердцах наших вообразился Христос. Для чего усиливаешься разрушить основания наши? Вот, они водружены на камне веры. Для чего искушаешь подвижников Нового Завета? Ум их занят Всевышним. Для чего ты, беззаконный, против правоты принимаешь притворный и лжеименный нрав? Объявляешь нам обещания даров, но не берем мы елея у нечестивых; грубым льстецом оказываешься ты на словах, но не приведешь в замешательство нашего спокойного слова; намереваешься скрытно погубить всех нас, но никогда не одолеешь рабов Христовых. И да постыдятся бесстыдные уста, возглаголавшие неправду на Бога, потому что Господу победа, и держава, и слава, и честь во веки веков!"
В таких и подобных изъявлениях ревности, не уступая друг другу, мужественные сии подвижники поспешали к Небесному Владыке. Подлинно велико было сопротивление; высоки и награды, ожидающие верных и добропобедных. Иначе как среди таких страхов гонения пребыли бы непоколебимыми и недоступными козням? Хотя и умирали они в глазах человеческих, но кончина их оказалась победным торжеством; низложили они мучителя, потушили заблуждение и одержали победу. Уготовали стопы свои, чтобы свято шествовать в готовность благовествовать мир (Еф. 6, 15); препоясали чресла свои силой, чтобы взойти в горний град Иерусалим. При себе имели они и светильники духовного огня, и этот живоносный елей, а потому огонь сей воссиял на них в озере. Как спас израильтян огненный столп в море, так огонь сей спас святых мучеников среди тьмы демонского обольщения; он с неба явился им ночью, когда тело цепенело от мороза. Не оставлял их огонь Божества, являясь то сзади, то спереди, не взималось облако небесного дара, распростертое над ними и день и ночь; не оставляла благодать горней силы, утешавшая ум их в водах. При исшествии сынов Иаковлевых радовалась видимая тварь, при избавлении святых мучеников радовались все невидимые силы. Там горы скакали, как овны, а здесь радовались ангелы и Бог Духов.
Думаю, что над добропобедными совершилось более чудес, нежели в древней истории. Там море переменилось в сушу, чтобы не погряз в нем шествовавший Израиль; здесь мученики, возлегая на водах, как на брачном ложе, не погрязали в них. Там кости Иосифовы оберегали евреев; здесь тело Христово поддерживало святых. Там жезл Ааронов сопровождал народ; здесь мышца Господня охраняла верных. Там звуки кимвалов среди волн; здесь глас Господень на водах. Там столп огненный, видимый над тысячами; здесь Крест Христов, сияющий на мучениках. Там предводительствовали Моисей, Аарон и Мариам, а здесь Отец и Сын и Святый Дух. Видишь ли, сколько победоносными совершено в озере чудес, превосходящих чудеса Чермного моря? Слава, и поклонение, и велелепие Подкрепившему их в таких подвигах!
Горько восплакал тогда змий, пресмыкающийся в болотной траве, папирусе и тростнике, разрывался тогда он сердцем, не имея сил прийти и в пепел сжечь славное воинство; обессиленный поражением, в совершенном был тогда изнеможении возмутивший против святых все концы мира. Ибо способный осушить Иордан, подавлен был единым кроплением Троицы; приосеняемый ветвями и ивами погибал, обнаженный, в жалких рубищах; ворочающий хвостом своим, как кедром, подобно птичке, стал игралищем для рабов Божиих (ср.: Иов. 40, 12–24). Недра озера соделались хранилищем драгоценности и не приняли в себя святотатца. Шипел змий, покушаясь устрашить предстоящих, и потом вдруг стал пресмыкаться, пополз на персях и чреве и не приближался к волнам озера.
Чтобы враг не мог возмутить мучеников, ангелы охраняли широту озера; здесь – Гавриил, там – Михаил, а свыше – Христос, видящий все и немедленно показавший на мучениках венцы, чтобы восполнить оскудение в числе и чтобы вместо недостойного достойный приял достоинство святых во свете, чтобы венец беглеца снисшел на главу того, кто возжелал Христа и втайне присоединился к сонму святых. Ибо бывший заодно с мучениками изгнан из среды их, а кто был против них, тот притек к ним; бежавший в баню охладел любовью, а трепещущий от мраза ею возгорелся. Поэтому и здесь прилично сказать, возлюбленные, что Иуда бежал, а вошел Матфей, что Павел, дышавший некогда гневом и прещением на учеников, стал учеником, что гонитель проповедников Христовых сам стал призывать в озере Христа Господа. Его облистал свет среди ночи, как Павла во время полудня; у Павла Анания снял чешую с глаз, а сего очистил от греха полк святых. Тот, когда гнал, был уязвлен и исцелен; а этот, когда уловлял других, сам уловлен и спасен, чтобы ему, божественному, со всеми святыми стать святым восполнением четвертой десятницы.
Каким образом в состоянии буду приравнять непобедимую победу победоносцев? Какие отыщу черты, в которых бы мог я представить подобие сего события? Скажу, что чудеса добропобедных мучеников многочисленнее и выше чудес Иисуса Навина. Там сорок тысяч воинов в Иерихоне потребили заблуждение среди Израиля, а здесь сорок мучеников истребили изваяния в поднебесной. Те перешли иорданские токи и предали смерти Сион и силу его; а сии вошли в воды озера и преодолели сатану с его служителями. Иисус, упокоясь тогда в кущах, каменными ножами обрезал евреев; святыми дарами увенчал Христос верных победоносцев, восхитив их во свете. Чуден кивот среди Иордана, но чуднее святые среди вод. Вожделенны закон, жезл и скрижали; еще вожделеннее во всем кости мучеников. Досточестны и манна, и сосуд золотой; гораздо же досточестнее их святая кровь. Как левиты взяли камни из Иордана, чтобы показывать чудо грядущим родам, так в памятование перед Христом положены страдания мужественных подвижников. Так Новый Завет украсился честною кровью богоизбранных мужей; так духовными оружиями водружена Церковь и возведена от земли до небес! Так прозябания мученических членов препитали души верных и, посеянные на водной равнине озера, соделались они избранной пшеницей перед Богом, свято приняв на тела свои собрание всего, что требовалось для произращения: и лед, и мороз, и холод, и стужу, а потом и теплоту горней силы, пока колос души их не возрос до наддверий вечной жизни.
О любезные отпечатки Павлова согласия, как помрачили вы многовидную луну! О истинные плоды Петрова делания, как поразили вы проклятием беснующуюся саранчу! О святые лозы Христова насаждения, как выдержали вы все нашествия тли! Пустили корни в глубину любви – и через то устояли при стремительности ветров, поставили огненные угли ревности – и заградили уста саранчи, сокрыли зерно во влагалищах духа – и нанесли раны змию тростниковым жезлом и, наконец, все совокупно, здравые и неоскверненные, возведены в достоинство десяти агниц; сами принесли Богу прекрасные колосья небесной жатвы и, напоенные евангельским словом, возрастили сторичный плод; потому, пожатые серпом мучителя, сложили на земле рукояти спасения. И оттуда, подобно возам пшеницы, ввезены в обширную ограду Церкви, чтобы, верно утучняемые псалмопениями, ежедневно подавали вы елей просящим. Итак, кто видел когда-нибудь подобные этим дивные рукояти, которые источают кровь и венцы? Кто видел произрастания, обладающие такими дарованиями, или тела, подающие людям исцеления? Кто видел лен во время жатвы – и сжатый, и обработанный жнущими?
Когда жалкие мучители видели одного еще дышащим, не взяли его вместе с прочими, ему равночестными, и сим выказывая неумное свое рассуждение, вознамерились похитить одного из общего числа. Но матерь его, поселянка, подъяв на рамена, принесла и присоединила его к прочим рукоятям, чтобы, когда все достигнут мысленного гумна и положены будут в стог вышнего звания, при веянии Умного Духа, скорее перечислен он был с земли на небо, чтобы на земле уразумевший Сына Света введен был в живой град Иерусалим и вместе с прочими стал хлебом святым на непременяемой небесной трапезе. Так рассуждала дорогой верная и святая матерь, неся сына своего; так подкрепляла она выю свою и сына препровождала в Царствие. Так верою взирала она на окровавленное бремя, на своего омытого водами сына. "Если коварные сии делатели, – говорила она, – оставили плод мой и не присовокупили к прочим, то я не оставлю в пренебрежении произращенного мною в болезнях, но свяжу в рукоять и принесу Христу, чтобы восприял его в нетлении, когда придет Распятый за них. Потому не буду изнемогать, неся бремя сие, потому что отреклась я от женской сострадательности, расторгла горы всякой тяготы, отринула женские расчеты, стала мужественной и с полными силами держусь прекрасного пути моего возлюбленного. Девять месяцев носила его в утробе, чтобы, появившись на свет, увидел он широту земли; еще понесу его недолго на раменах, чтобы, восшедши, увидел он небесные лепоты; окровавленным носила его в утробе, пока не родила человеком; окровавленного опять буду держать на вые, пока не возликовствует со множеством ангелов. В первый раз произвела его из утробы на свет, и он произошел с телом смертным и бренным; в другой раз на раменах приношу его Всевышнему и Бессмертному. Впрочем, он заменяет мне все. Ибо вот великое чудо объемлет ум мой! Как бы вижу перед собою сына моего: вот он предваряет меня и цветет юностью. Распростершись на вые моей, лежит сокрушенный сын мой, и в то же время прямо к небу возносит главу свою. Весь он в язвах и струпьях, но вижу на нем славную ризу; молчит устами и поет духом; окрылены стопы его, и небесных касается он высот. Глас призывает его вместе с прочими равночестными, говоря: идите в чертог света. Поэтому буду радоваться всему этому и скажу сыну моему: "Блажен ты, возлюбленный сын! Какое вдруг достоинство придал ты красоте своей! Какое наследие обрела юность твоя, какое божественное пиршество обрела жизнь твоя! Блаженны руки твои, возлюбленный сын, потому что осязали невидимое богатство. Блаженны ноги твои, вселюбезный, потому что исторглись из вещественного брения. Сколько раз размышляла я, говоря сама с собою: как устрою брак сыну моему? Я нищая, и он не знатен. Кто примет нас в свойство к себе? Как найду достаточный или знаменитый род, снисходительный к нашему убожеству? Так размышляла я и не знала, что ты неизреченно подчинил себя Владыке, не знала, что востек ты мысленными очами и соединился духом с горними силами, не понимала, что угасил ты в себе телесные страсти и приобрел бесстрастие бесплотных. Поэтому, возлюбленный сын, и над тобой совершено светлое Ревеккино обручение. Для нее Авраам послал своего домочадца, а для тебя Бог послал Своего Единородного. Та у источника приняла дары, и ты на озере принял пречистые венцы; та за воду получила в дар серьги, и ты за кровь приобрел благодать Духа. Не так приличны были тогда украшения отроковиц, как ныне тебе язвы за Христа; не так изукрасило девицу золото, как изукрасили тебя бичевания в сем мученичестве; не так Исаак встречал ее на поле, как встретил тебя Сын Божий. Не в землю Ханаанскую будешь переселен ты, но в святый град первородных; не одного Авраама идешь увидеть, но и Бога отца твоего Авраама. Не только сродников и дом свой возненавидел ты, но целый мир, дабы приобрести Христа. Он назначает тебе дары на небесах; Сам просветлит твою юность, на главу твою возложит венец и торжественно даст тебе председание в лучах света. Знал ты, сын, что давно живу я во вдовстве и в крайней бедности, и потому поспешил так прибегнуть к Отцу сирот и Судии вдовиц. Поэтому-то возжелал ты душу свою чистой и нескверной предать Господу славы; поэтому-то идешь соделаться обителью верных в жизни вечной. Дивлюсь тебе и прославляю Господа, как на такую вознесся ты высоту? Вот, приобрел ты себе нетленное богатство, которого не собирали тебе отцы твои; вот, приобрел ты себе прочное и неотъемлемое достоинство, которого не давал тебе земной царь. Вот, приобрел ты себе по всему родственных братий, которых не рождала тебе многобедная матерь твоя. В приятное сопутствие вступил ты, с верными путниками шествуешь ко Христу; еще здесь возлюбил прекрасную страну, подлинно прекрасную, и славную, и весьма знаменитую. К ним прилеплен будь и ныне, и во веки, с ними стань одесную Отца! Успокойся ненадолго на колеснице, чтобы начальствовать над десятью городами на небесах; смешай кровь свою с досточестными кровьми, чтобы имя твое написано было в книге жизни. Да вращается колесо под останками твоими, чтобы узреть тебе колеса у Престола Всевышнего. Возляг на одно мгновение с ними, чтобы вместе же с ними достигнуть небесной обители. Иди с ними в огонь чувственный, чтобы с ними же облечься в истинный свет. Войди с ними в горнило, чтобы с ними же выйти очищенным златом. Знаю, от какой бури спаслись вы и в какую стремитесь пристань. Знаю, что вы стали причастниками звания и отходите к Небесному Отцу. Знаю, что спешите занять страну, откуда бежали болезнь, печаль и воздыхание, где нет ни скорби, ни тления тел, ни грызущей зависти, ни злонамеренного врага, где нет ни порока, ни тьмы, где свет истины и сияние благолепия, где благоустройство и благое делание, где спасение и нетление. Для чего и меня вместе с вами не предал мукам богоборный мучитель? Почему и я, сын, не умерла этой блаженной смертью и не стала блаженной? Почему и я не включена в это светлое пиршество и не могу насладиться? Ужели потому, что обнажена я, грешная, или что достойна я слез и крайнего сожаления? Но не по этой причине не прихожу я с вами (Призвавший вас нищелюбив), а потому, что вы не требуете восполнения, стали для Бога единой четыредесятницей, по десяти и десяти призваны на пир евангельский, по числу четыреличных животных назначены носить богоносную колесницу и всегда говорить: Свят, свят, свят Господь, Царь славы! Итак, сын, поскольку удостоен ты таковой славы, то помолись о мне Спасителю Христу, когда скажет Он вам: придите, наследуйте Царство Мое, которое уготовал Я вам. Вспомни о мне, сын мой, вместе с равночестными тебе и испроси мне награду у Отца светов, чтобы как плоть твоя на мне испустила дыхание, так на меня дохнули с небес Христовы щедроты, и как кровь твоя обагрила мое рубище, так оросило меня свыше Господне милосердие, и как с тобой перешла я это одно поприще, так с тобой же достигла обители святых, чтобы и мне вместе с сими мучениками воспеть и сказать: Нет столь святого, как Господь наш (1 Цар. 2, 2), и что призрел Он на смирение рабы Своей (Лк. 1, 48), вознес рог всех рабов Своих, посрамил врагов и спас нищих; Ему подобает слава во веки!"" Вот какую таинственную речь изрекла сия стройногласная и доброглаголивая ластовица! Вот какие устроила в себе кладези для хранения меда эта мудрая пчела! Вот какую узу собрала с цветов Писания и отовсюду обложила медом. Потому и осы своим греховным жалом не попортили у нее сладости веры, а также не могли открыть влагалища и вкусить доброты мысленного меда. Потому матерь, как мудрая царица пчел, чтобы сына своего привести к Лозе жизни, воскоделие и медоделие сохранив невредимыми и запечатлев питомца молитвами, неподдельным представила дело свое горним, на таинственную Вечерю послав дар, увеселяющий ангелов сладостью вкуса.
Чем же воздадим за сие превосходнейшей жене? Что скажем на сие, возлюбленные? Она столько показала ревности и любви ко Христу, так песнословила Его! А мы из многого разве немногое можем сказать в похвалу рабе Божией. Но и из сего верного пересказа познаем, что она была верна и весьма боголюбива, горне мудрствовала, простирала взор к сокровищницам Царствия и приобрела награды нетления. Признав токи крови и раны на теле негибнущим богатством, она видела в смерти сына, презирая умными очами, бессмертие. Ибо говорила: "Теперь наипаче ожил ты для меня, возлюбленный сын; теперь лучше могу воспитать тебя, нежели когда родила тебя здравым из утробы своей". Но как же сие возможно, святая, верная и блаженная жена? Видишь, что мозг разбит, видишь, что зеницы выскочили из очей; видишь, что уста рассечены и искры слова в них угашены; все здание тела тяжкими ударами бича приведено в развалины, а говоришь, что теперь наипаче ожил для тебя возлюбленный сын? "Да, – утверждает она, – весьма могу сказать это". Как же это, на каком основании, какое у тебя врачевство? "Скажу как, на каком основании и по Чьей благодати. Представляю Иезекииля; он благовествует сыну моему. "Тебе, юноша, сказал Господь: От четырех ветров приди, дух, и дохни на этих убитых, и они оживут (Иез. 37, 9)". Потом представляю Павла, который удостоверяет и говорит: "И я сказываю тебе словом Господним, что Сам Господь сойдет с неба и воскресит тебя в жизнь вечную (1 Фес. 4, 15, 16)". Потом представляю и Самого Господа, Который Божественным гласом Своим говорит: Сберегший душу свою потеряет ее; а потерявший душу свою ради
Меня сбережет ее (Мф. 10, 39). По этим трем указаниям не разлучен со мной любезнейший сын мой, и потому смотрю на него не как на умершего, но как на живого, и существующего, и пребывающего во веки. Потому и мне должно было сделать известным мучителю, что я – матерь сего мученика. Ибо желанием возжелала душа моя увидеть, как испиет он чашу сию. И вот испил он ее доблестно и шествует во славе, имея мзду свою".