Чекист - Альберт Цессарский 31 стр.


- Это ужасно! - вздохнул кто-то.

- Откуда же так много? В городе кажется, что их меньше.

- Не кажется ли вам, друзья, что мы с вами немного зажирели... - произнес Медведев.

Наступило молчание.

- Ты знал, что здесь творится или случайно? - резко спросил Воронин, старый чекист, буденновец.

- Да, я уже несколько дней хожу сюда, - признался Медведев.

- Что же делать?

- Давайте оставим им всю еду! - предложила черноглазая девочка и шмыгнула носом.

- Конечно, конечно, - засуетились женщины, выгружая припасы на землю.

- А дальше что будет? Так же невозможно оставить! - побагровев, воскликнул Воронин. - Надо что-то придумать! Почему в других местах организуют интернаты, ну, я не знаю... трудовые колонии...

- Коммуну! - сказал Медведев.

- Черт возьми, неужели не могут у нас организовать коммуну?

- Вы же знаете наш райнаробраз! - вздохнул Наружный. - Полтора человека, и средств ни копейки лишней.

Потом никак не могли вспомнить, кто первый предложил взяться за это дело самим. И вдруг все показалось возможным. Долго шумели, доказывая, с чего и как надо начинать. Ведь в Москве, в Харькове, в Киеве по призыву Дзержинского чекисты уже организовывали подобные коммуны.

- А в Звягиль что же, не пойдем? - вспомнил кто-то из детей.

- Звягиль? Вот же он! - показал Медведев на город.

- Да это наш город!

- Звягиль - его древнее название. А сейчас это Новоград-Волынский. Звягиля больше не существует! Хотя... - Медведев заглянул в карьер. Бледные огоньки костров засветились в его глубине. - Вот это, пожалуй, еще Звягиль. Пора, пора ему окончательно исчезнуть!

К городу подошли, когда уже стемнело. Прощаясь, кто-то не удержался и не то с удивлением, не то с восхищением сказал:

- Медведев, а Медведев! Ну и хитер же ты!..

И всем сделалась ясной его сегодняшняя уловка. Он сам, не обидевшись, смеялся, признаваясь:

- Схитрил! Честно говорю, схитрил, братцы! Нарочно завел к карьеру.

* * *

Со старой фотографии смотрят испуганные, растерянные лица маленьких оборвышей. Однажды ночью их вытащили из гранитных щелей карьера, из мокрых, темных подвалов и привезли в уютный белый домик с садом. Чекисты целыми семьями вышли на эту небывалую операцию. А сколько было перед тем хлопот! Сколько было вышито салфеток, накидок, полотенец и занавесок! Не хватало мебели - и то стул, то табурет пропадали из комнат здания ГПУ и чудесным образом перемещались в этот белый домик за городом. Наружный хватался за голову, за сердце и писал заявления об отставке. Очень трудно было достать кровати. Их собирали по всему городу. Но самой сложной оказалась проблема питания. Коммуна возникла среди года, и ни в каких сметах средства на нее предусмотрены не были. Сперва опустошили кладовые столовой Управления. Потом собрали деньги у сотрудников. После горячего выступления Медведева на заседании бюро горкома партии было принято решение о сборе по городу "шефгривенника" для коммуны. Но скоро коммуна съела и "шефгривенник", и "культгривенник", и еще какие-то суммы, из-за которых у Наружного был очередной сердечный припадок. Завхоз коммуны теперь ежедневно появлялся в кабинете Медведева, и по мрачному выражению его лица тот понимал: дела плохи. Последние запасы продуктов были на исходе.

Заведующий отделом народного образования всей душой сочувствовал организации детской коммуны, но помочь ничем не мог.

- Слушай, да напиши ты своему начальству, чтоб их там прошибло! - наседал на него Медведев. - Морозы ж на носу. Продукты кончаются. А ребята уже учатся. Оркестр мы там организовали. Ведь ожили дети!

Заведующий, круглый, мягкий и добрый, разводил руками и вытаскивал из ящика стола письма, отношения и даже телеграммы, в которых черным по белому стояло: по спискам никакой детской коммуны в Новоград-Волынске не имеется, просьба не загружать аппарат ненужной перепиской. А в последнем коротеньком письме весьма нервным почерком было написано: если, мол, вы проявили такую вопиющую недисциплинированность, что самовольно организовали коммуну, то проявите хоть минимум дисциплинированности и немедленно распустите ее.

- Нет, нет и нет! - отрезал Медведев. - Хоть бы кто-нибудь из этих твоих начальников заинтересовался, приехал, попытался помочь. А то в острословии упражняется! Коммуна жить будет. Так и напиши им.

Он пошел к секретарю горкома.

- Опять с коммуной? - в отчаянии воскликнул секретарь, молодой голубоглазый парень из рабочих. - Ну, чем еще можно помочь? Ведь по существу-то мы того... легкомысленно как-то... А? Раз - два, организовали... А базу-то не обеспечили. Не подготовили. Мне уж звонили из Харькова, ругали...

- Что ты предлагаешь?

- Может, действительно передать ребят в какую-нибудь колонию?

- Если мне не изменяет память, секретарь горкома с оркестром открывал эту коммуну, даже речь произнес, - напомнил Медведев.

- Говорил! - с досадой отозвался секретарь. - Ты тогда такую агитацию развел...

- Хорошо ты говорил! - вздохнул Медведев. - И о том, что все население города заменит им родителей, и о том, что перед ними новая жизнь открывается...

- Ладно, сам помню, - отмахнулся секретарь.

- Что ж, поезжай произнеси вторую речь, все, мол, наоборот, ребята.

- Вот человек! Сам же втравил меня в эту историю и теперь... Говорил мне лубенский секретарь: "Ой, едет к тебе беспокойный человек - Медведев. Жизни не будет!" Ты когда у него работал?

- С год назад, - ответил Медведев и улыбнулся. - Хороший народ в Лубнах!

- Ну, вот, там тоже весь город сагитировал. Говорят, ни одного спокойного выходного дня не было - сплошные субботники.

- Ага! - просиял Медведев. - Мы там славный стадион соорудили!

- Слушай, ну что же нам теперь делать с этой коммуной? Ведь вместе с вами и я, понимаешь, в глупейшем положении.

- Существует один выход, - задумчиво сказал Медведев.

- Ну?

- Самому тебе поехать в Харьков и попытаться уладить дело. Секретаря горкома там выслушают.

Секретарь походил по комнате, полистал календарь на столе, заглянул в какие-то бумаги.

- Хорошо. Через два дня поеду в Харьков.

- Вот это дело! - обрадовался Медведев. - Я пошлю с тобой своего помощника. Не возражаешь? Для связи...

Секретарь с удивлением взглянул на Медведева.

- Ну, заноза! Это значит, и в Харькове мне покоя не будет!

* * *

В Харькове средства выделили. Но только на полгода. И предупредили: приедем, обследуем, если коммуна жизнеспособна, так уж и быть, окончательно легализуем, а нет - денег больше ни гроша, коммуну закроем.

Это известие встретили с огромной радостью. В последние дни воспитатели и учителя приуныли - с часу на час ждали приказа о ликвидации коммуны. От ребят скрывали, что грозит их новому дому. Но они сами чувствовали - уныние висело в воздухе. Кроме того, совет коммуны знал о затруднениях с продуктами, а это было тревожным признаком.

Медведев собрал совет коммуны и воспитателей. После первых восторгов, после того, как и ребята, и учителя с задором поговорили о том, что, мол, пусть приедут, пусть посмотрят! - наступило раздумье.

- А вдруг им у нас не понравится? - проговорила высокая тоненькая девочка с грустными глазами.

- Заныла! Чего им тут не понравится? Был я в Харькове! Дым и грязь. А тут сад, поле, речка! - кипятился председатель совета Стасик, маленький, тщедушный мальчик.

- Погодите, ребята, - сказал завхоз, подкручивая свои "буденновские" усы, которыми очень гордился. - Я эти комиссии знаю. Они на внешность смотрят. В спальни зайдут, чего они там увидят?

- Кровати! - догадался веснушчатый Вовка, представитель малышей.

- Кровати! - передразнил завхоз. - Разве это кровати? Сборная окрошка! А мебель? Стыдно сказать: табуретки из ящиков, стулья проволокой подвязаны. Вешалки - кривые гвозди.

И чем больше завхоз перечислял недостатки, тем более убогим представлялось им помещение, которое до того казалось таким уютным и удобным.

- Да-а... - протянула пожилая, с худым и строгим лицом учительница младшей группы. - И воспитательный процесс у нас... Летом ребята еще работают в огороде, в саду. А зимой? Вы же знаете, вопрос политехнизации стоит сейчас очень остро... Это тоже серьезный минус, товарищи.

- И вообще, что это за коммуна без настоящей работы! - снова загорячился Стасик.

- Ясно, - сказал Медведев. - Нужно срочно организовать в коммуне мастерские. Какие?

- Конечно, по дереву! - оживился завхоз. - Хоть табуреток настроим.

- Не будьте фантазерами, - строго произнесла пожилая учительница. - Где вы достанете оборудование?

- Ну да, его распределяют централизованно. А мы опять вне плана...

Снова наступило молчание.

- Оборудование будет! - вдруг сказал Медведев. - Я ручаюсь!

- Ура-а! - закричал Стасик и вылетел в коридор, где собралась вся коммуна. - У нас будут мастерские!

* * *

Оборудования, конечно, нигде не было. Секретарь даже осунулся, когда Медведев заговорил с ним о мастерских.

- Все! Больше про коммуну слышать не хочу! В городе ни одной пилы свободной нет! У меня посевная в голове!

- А если найдем?

- Не найдете.

- А если?

- Ну, ваше счастье - отдадим!

И ГПУ в Новоград-Волынске, помимо основных своих дел, занялось розысками неиспользуемого столярного инструмента и оборудования.

В один из февральских дней в кабинет к Медведеву ворвался интендант Наружный. Он держался рукой за сердце, и пот лил с него ручьями.

- На... на... на путях! - еле выговорил он, обрушиваясь в кресло.

- Что на путях? - Медведев вскочил, налил воды в стакан. - Пейте. И говорите толком.

- Там, там... - показывал куда-то Наружный, судорожно глотая воду, - в тупике! - не в состоянии отдышаться, мычал и объяснял что-то обеими руками.

- Вы опять перестали делать зарядку, - строго сказал Медведев.

- Перестал, перестал, - прошептал Наружный и, наконец успокаиваясь, внятно произнес:

- Беспризорный.

- Ну?

- Стоит на путях, в тупике.

- Ну?

- Надо взять.

- Ну и взяли бы его сами.

- Так он же американский!

- Американский беспризорный?!

- Его без документов не отдают.

- Ничего не понимаю! - За год работы Медведев никак не мог привыкнуть к манере Наружного сообщать новости. - Что за американский беспризорный? Живой? На двух ногах?

- Зачем на ногах? - удивился в свою очередь Наружный. - Обыкновенный, на колесах.

Медведев устало опустился на стул.

- Вот что, Наружный, начните опять с самого начала.

- На путях, в тупике, стоит вагон с беспризорным деревообделочным заводиком американского происхождения, - по складам проговорил Наружный, - не понимаю, что тут непонятного...

На торжествующий клич Медведева в кабинет сбежались сотрудники.

Через полчаса целая делегация чекистов окружила запломбированный товарный вагон. Перепуганный начальник станции потрясал папкой с накладными.

Вагон, оказывается, пришел несколько дней назад в адрес земотдела. Заведующий земотделом сообщил, что этот портативный заводик подарен американской профсоюзной организацией для передачи сельскохозяйственной коммуне. Его и отдали передовой коммуне района "Свобода".

- Я поеду в "Свободу", я уговорю их! - решил Медведев.

* * *

Февраль ушел, оставив за собой сплошную необозримую распутицу. Поля еще были покрыты серым ноздреватым снегом, но дороги уже превратились в непролазные коричневые реки.

Конь тяжело дышал, с трудом вытаскивая копыта из густой грязи. Впервые за много лет Медведев снова ехал верхом и наслаждался и не торопил усталого коня.

Был полдень, когда Медведев со своим помощником Витей Баст подъехал к коммуне "Свобода".

Многочисленные хозяйственные постройки широко раскинулись вокруг большого рубленого дома, крытого новым железом. В высоких окнах красовались ажурные занавеси, зеленел папоротник. За домом сквозил большой яблоневый сад.

На крыльцо вышел приземистый старик в бурках, в смушковой папахе и суконной толстовке, подпоясанной шелковым шнурком. Из-под густых седых бровей остро смотрели по-молодому чистые голубые глаза.

- Где мне найти председателя коммуны товарища Лемешко? - окликнул его Медведев.

- Никифор Лемешко - это буду я, - с достоинством сказал старик.

- Мы к вам из горисполкома, - проговорил Медведев, слезая с коня и отдавая Вите повод.

- Зайдите в контору. - Старик отворил дверь и прошел вперед. С порога вполоборота кинул: - Коней тут привяжите, никто не тронет.

В просторной светлой комнате на оклеенных обоями стенах висели какие-то списки, листочки с цифрами, выделялся большой плакат с багровым заревом и бурой землей, на фоне которых белел стройный жеребец, под плакатом призыв: "Незаможник, на коня!"

"Политотдел редко заглядывает, - подумал Медведев, - плакатик-то десятилетней давности!"

Старик уселся под портретом Ленина. Поднял голову, приготовился слушать. Медведев собирался начать с истории о беспризорных детишках - хотелось тронуть этого хмурого старика. Но вдруг почувствовал: не нужно. И коротко изложил суть дела.

К концу его рассказа в комнату через внутреннюю дверь вошел человек лет сорока в грубых сапогах, в пиджаке и рубахе с галстуком. Приятно щуря глаза, он мягко пожал им руки, представился:

- Агроном коммуны.

- Лемешко Иван, сын, - добавил старик. - Завод просят передать для беспризорных, который для столярного дела.

Лемешко-сын понимающе кивнул головой.

- Да, конечно, для детей это очень важно. - Аккуратно стряхнул с пиджака крошки.

"Обедали", - отметил про себя Медведев.

- Правда, оборудование уже отдано нашей коммуне... Как же теперь? - Агроном поглядел на них и улыбнулся, словно прося совета.

- Вагон-то еще в городе! - напомнил Медведев.

- Да, да... Ну что ж, придется созвать общее собрание, спросить народ... Как, отец?

- Ладно, - неприязненно сказал старик и стал смотреть в окно.

- Вы ведь понимаете, мы с вами не можем тут решать за всю коммуну, - как бы исправляя бестактность отца, мягко пояснил сын.

- Нельзя ли собрать людей сейчас? - попросил Медведев. - Добираться до вас далеко. А время не терпит.

- К сожалению, сегодня не успеем. Жилые постройки у нас чрезвычайно далеко разбросаны.

- Жаль, очень жаль, - проговорил Медведев, прикидывая, остаться ли здесь до завтра. Поднимая голову, увидел, что агроном пристально смотрит на его грудь. Тот, почуяв, что взгляд замечен, быстро спросил:

- Давно работаете в ГПУ?

Разошедшиеся полы тужурки приоткрыли значок "Почетного чекиста", полученный Медведевым в тридцать втором году.

- Да, как видите, - сказал он и поднялся, решив, что оставаться не надо. - Когда же будет ответ?

- Послезавтра. Мы сообщим в горисполком.

Старик, не вставая, кивнул на прощание. Сын проводил на крыльцо.

- К севу готовитесь? - будто невзначай спросил Медведев, полной грудью вдыхая свежий воздух.

- А как же! Сроки подходят, - отвечал агроном. И, что-то сообразив, быстро добавил: - Инвентарь ремонтируем на местах, в бригадах... - он неопределенно махнул рукой в пространство. - Семена есть. Машины есть. Коммуне ведь у нас главное внимание!

- Да. То-то я смотрю... - Медведев устроился в седле, - как-то уж больно спокойно тут во дворе... Ну, конечно, на местах готовитесь. Значит, ждем ответа.

- Послезавтра. Не задержим! - с улыбкой поклонился агроном.

- Ну как? Я думаю, отдадут? - спросил его Витя, когда они отъехали от коммуны.

- Кто? Эти-то? Ни за что! - уверенно ответил Медведев.

Через день в горисполком пришло сообщение: общее собрание членов коммуны "Свобода" постановило завод детской коммуне не отдавать.

* * *

Очень уж странной показалась Медведеву эта коммуна, организованная при доме Никифора Лемешко, и он стал собирать сведения.

Коммуна была создана три года назад из богатых хуторян, признана земотделом и стала пользоваться всеми установленными льготами. По существу же никакой коммуны не было. Люди остались на своих хуторах, машины, скот, имущество - все находилось в руках прежних владельцев. Они получали лучшие семена и, конечно, снимали лучшие урожаи. А единоличники - бедняки и середняки - не получали ни семян, ни машин, ни льгот и разорялись.

- Сергачев, - сказал Медведев при встрече начальнику политотдела МТС. - Ведь это же кулацкая коммуна! Что вы смотрите?

- Точно! - воскликнул Сергачев. - Сто раз я этому завземотделом твердил. "Нет", - отвечает, и точка. Говорит, эта коммуна славу району создает. Разрушить ее, говорит, не дадим. Даже других сумел убедить!

- А в горкоме рассказывал об этом?

- Доказательства, говорят, подавай. Формально у них там все обставлено - не подкопаешься.

- И коммунисты у них есть?

- Два человека: Лемешкин сын, агроном. Видел, может, вежливый такой.

- Видел. А другой?

- Нечаев. Вроде из бедняков. А молчит. Боится их, что ли?..

- Позови меня на собрание коммунистов МТС, Сергачев.

- Да с радостью!

Назад Дальше