Ночная охота на крокодила была для меня не новость, но такого замечательного охотника, как Вильямисар, я видел впервые. Он без промаха поражал крокодилов гарпуном и преспокойно вытаскивал из воды в лодку отчаянно отбивающееся животное. Наш кинорежиссёр Торгни Андерберг был в восторге. "Это надо снять!" - заявил он. И хотя условия были далеко не благоприятными, съёмки состоялись. О том, что получилось, может судить всякий, кто смотрел наш документальный фильм "Анаконда".
Лишь в очень короткий отрезок времени вечером было подходящее освещение, и эти минуты мы использовали на всю катушку. Конечно, кое-что пришлось инсценировать, но актёрами были живые кайманы. Вильямисар поймал их так ловко, что смог доставить в лагерь невредимыми; естественно, он при этом рисковал своей жизнью. Не менее опасной была режиссёрская работа Торгни. Мало-помалу он осмелел и так небрежно обращался с кайманами, что просто чудо, как он не остался без руки или без ноги. Вильямисар, отлично изучивший этих коварных рептилий, облегчённо вздохнул, когда были отсняты последние эпизоды. И заявил, что теперь окончательно убедился в справедливости пословицы "бог дураков любит". Как руководитель экспедиции, я, разумеется, предостерегал Торгни, напоминал ему, что крокодилы настоящие. Но когда он уходил с головой в работу, все советы и предупреждения были ему, что гусю вода.
Рассказывая о питонах, я упомянул, что их можно есть. Это в ещё большей степени относится к крокодилам. В дебрях Южной Америки я, по примеру индейцев, с удовольствием ел крокодилий хвост. Это настоящее лакомство, особенно, если зверь молодой. Впрочем, когда мне в первый раз предложили отведать крокодильего мяса - это было в Эквадоре - я не ощутил особого воодушевления. Дело в том, что полутораметрового крокодила разделали у меня на глазах, и в его желудке мы нашли, помимо двух десятков камней и ракушек, наполовину переваренную ядовитую змею!
Индейцы приготовили не только мясо, но и кишки, которые вкусом и жёсткостью сильно напоминали ластик.
В Южной Америке употребляют в пищу и легуана. Эта ящерица, несмотря на устрашающую внешность, совсем безобидна. Она достигает в длину двух метров. Две трети приходится на хвост; когда некуда бежать, легуан обороняется им и может нанести вам чувствительные удары. Одновременно ящерица раздувает горловой мешок, шипит и щёлкает зубами, и вид у неё становится настолько грозным, что даже самые смелые люди подчас отступают.
Легуан вкусом напоминает цыплёнка; вот почему его иногда называют "галина дель монте" - лесная курица. В Панаме я видел живых легуанов на рынке, причём обращались с ними жестоко. Поймав легуана, охотник маленькими клещами захватывает самый длинный палец задней ноги и отрывает от него сухожилие. Этими сухожилиями связывают вместе задние, а то и передние ноги ящерицы, так что она становится совершенно беспомощной. После охоты добычу сортируют и укладывают в корзины, потом везут на рынок.
В Южной Америке примеры жестокого обращения с животными часты, я ещё привёл не самый яркий…
Как-то я на одной из площадей Кито увидел скопление людей и подошёл выяснить, что происходит. Толпа окружила человека, который показывал чуть живого от холода, жалкого, тощего легуана с наполовину обрубленным хвостом. Большинство зевак были горцы. Они впервые в жизни видели легуана, и на их лицах можно было прочесть испуг и отвращение, к которым примешивалось восхищение храбрым человеком, не боящимся такого зверя. Восхищение ещё больше возросло, когда он сообщил, что это злобное и ядовитое животное может убить быка.
Любопытные всё прибывали, и, когда собралось достаточно народу, владелец легуана незаметно перевёл разговор на желудочные болезни и непревзойдённое слабительное, которым он был готов осчастливить всех желающих по самой дешёвой цене. Маленькая "убийца быков" сделала своё дело, привлекла покупателей. Теперь она получила в награду листик салата и вернулась в припасённую для неё картонную коробку. И вот уже открыта сумка с пузырьками, идёт бойкая торговля лекарством…
Поистине, горькая участь для безобидного легуана!
За анакондой
Путешествуя по Южной Америке, я основательно изучил богатейший животный мир этой части света и собрал хорошие коллекции рептилий. В моём кабинете в Кито, где я пишу эту книгу, целая полка занята заспиртованными змеями и ящерицами, которых я хочу отправить в Швецию. Очень может быть, что среди них найдётся вид, ещё не описанный учёными. Зоологические богатства безбрежных южноамериканских лесов далеко не исчерпаны. Именно возможность открыть новый вид делает сбор коллекций таким увлекательным делом.
Особенно много змей в западной, равнинной части Эквадора. Наиболее опасные из них - коралловые аспиды, копьеголовая куфия и пальмовые ямкоголовые гремучие змеи. В провинция Лос-Риос я жил на гасиенде, где было занято больше тысячи рабочих. Ежегодно два-три человека погибали от змеиных укусов, хотя на гасиенде держали предписанный законом запас сыворотки. Просто территория настолько велика, что не всегда удаётся оказать помощь достаточно быстро. Ведь если яд попадёт, скажем, в крупный сосуд, кровь несёт его в сердце, и человек может умереть через несколько минут. На другой гасиенде, в провинции Эсмеральдас, за каждую убитую змею платили пять сукрес. Дневная добыча составляла от пяти до пятнадцати змей; правда, не все были ядовитые. (Между прочим, из двух с половиной тысяч известных видов змей меньше двухсот пятидесяти опасны для человека.) Индейцы колорадос, живущие к лесу в верхнем течении Эсмеральдас, в провинции Пичинча, рассказали мне, что почти не проходит года, чтобы кто-нибудь из племени не умер от змеиного укуса, а их всего-то осталось человек двести. Один раз, когда я приехал к ним в гости, они хоронили маленькую девочку, которую укусила копьеголовая куфия.
В Южной Америке я подметил одну вещь, которая сначала очень удивила меня: в населённых районах змей гораздо больше, чем в неосвоенных. Но потом я, как мне кажется, нашёл объяснение. В населённых местностях истреблены или изгнаны злейшие враги змей: птицы и крупные млекопитающие, в том числе главные пожиратели рептилий - дикие свиньи. В доказательство можно привести один остров у тихоокеанского побережья Колумбии. Из-за неслыханного обилия змей на нём никто не хотел селиться, пока один смекалистый человек не догадался ввезти туда диких свиней. В два года они уничтожили почти всех змей. Наконец, там, где обосновывается человек, быстро разводятся крысы и мыши, любимая пища многих змей.
Когда люди принялись истреблять кайманов на острове Маражо в дельте Амазонки и нарушили природное равновесие, там катастрофически выросло количество змей, и они стали бичом местных жителей. Нам рассказали, что, хотя все крупные фермы обеспечены сывороткой, ежегодно от змеиных укусов на Маражо погибают сотни голов скота.
На этом острове представлены все самые ядовитые змеи Южной Америки. Из них наиболее грозная - каскавель, единственный тропический вид гремучей змеи, и, надо сказать, ядовитейший и агрессивнейший вид. Не случайно ей присвоено латинское имя Crotalus terrificus. В лучшем случае она, прежде чем напасть, свернётся в кольцо и трещит погремком. Но чаще всего каскавель бросается на врага без предупреждения.
- Каскавель может одним укусом сломать человеку шею, - сказал мне один вакеро.
Сейчас я объясню, что он подразумевал. Яд гремучей змеи (кстати, ранка от её укуса почти или вовсе не кровоточит) поражает нервную систему, вызывая слепоту, удушье и паралич. В частности, совершенно парализуется шея, и если укушенный сидел, голова его падает на грудь, или безвольно болтается из стороны в сторону, или запрокидывается назад. Вот местным жителям и кажется, что у человека сломан позвоночник.
Страшен также бушмейстер, он же шурукуку, достигающий в длину четырёх метров. Агрессивность, большая длина ядовитых зубов и обилие впрыскиваемого при укусе яда делает бушмейстера едва ли не самой опасной змеёй Южной Америки.
К счастью, в Бразилии можно получить отличную сыворотку. На всякий случай и мы запаслись ею. Сыворотку изготовляют в Сан-Пауло и Рио-де-Жанейро и рассылают по всей стране. "Змеиный парк" в Сан-Пауло, где можно увидеть, как грозные рептилии Южной Америки отдают свой яд, наверно, известен во всём мире. В тридцатых годах считалось, что в Бразилии ежегодно погибает от змеиных укусов около трёх тысяч человек. Теперь благодаря сыворотке эта цифра упала до ста.
Чего только вам не расскажут о змеях в Южной Америке! Будто в Амазонас водятся не только одноголовые, но и двух- (помните улар кепала дуа?), даже трёхголовые змеи! Есть змеи, которых ни в коем случае нельзя убивать, не то у вас начнутся дикие боли в желудке. Я познакомился с такой змеёй, илули, путешествуя в области индейцев аука в восточном Эквадоре. Увидев её, сопровождавшие нас индейцы юмбо сказали, что теперь жди беды. На следующий день на нашу экспедицию напали аука. Разве не говорили юмбо, что встреча с илули - дурная примета?!
Рассказывают также о водяной змее, которая убивает рыбаков. Схватит крючок, потом, заглатывая лесу, подтягивается по ней в лодку. Хочешь спастись - вовремя перережь леску! Есть змея с ядовитым шипом на хвосте: воткнёт вам шип в ногу и вспрыснет "змеиного духа". Если хорошенько растереть ногу, "духа" можно изгнать, а иначе - смерть.
Разумеется, ни один учёный не находил этих поразительных рептилий, но индейцы области Амазонас могут поклясться, что они существуют. Один американец сообщает, что он нарочно наловил на реке Напо побольше змей, якобы оснащённых шипом на хвосте, хотел доказать индейцам, что это безобидная тварь. Индейцы согласились: в самом деле, нет шипов. А странно, ведь у всех остальных змей этого вида они есть!
Может показаться удивительным - как это так, у людей, выросших в тропическом лесу и отличающихся великолепной наблюдательностью, такие нелепые представления о змеях. Но рептилии вообще больше, чем какие-либо иные животные, поражают воображение человека. У нас в Швеции рассказывают о гадюках, которые, вцепившись себе в хвост зубами, катятся, словно обруч; мне совершенно серьёзно говорил об этом один крестьянин в Бергслагене. Примерно такую же историю я слышал от даяков на Калимантане. Так что речь идёт о явлении, распространённом во всём свете.
А как народная фантазия преувеличивает размеры удавов! В Южной Америке можно от вполне надёжных людей услышать, что они видели анаконд длиной в двадцать, даже в тридцать метров. Хотя в действительности самые крупные анаконды, обитающие в бассейне Амазонки, не достигают и десяти метров.
В Колумбии один человек, отнюдь не новичок в зоологии, сообщил мне, будто бы американский музей недавно приобрёл рекордный экземпляр водяного удава - восемнадцать метров. Это показалось мне настолько невероятным, что я тотчас написал заведующему Отделом амфибий и рептилий американского Музея естественной истории в Нью-Йорке, крупнейшему авторитету в этой области, доктору Чарльзу Богерту.
"Как вам наверно известно, - ответил мне доктор Богерт, - истории о гигантских змеях (обычно считается, что речь идёт об анакондах) ходят в области Амазонас очень давно. Вероятно, они связаны с индейской мифологией. А тут ещё в Бразилии широко распространилась фотооткрытка, изображающая анаконду, и подпись гласила, что длина змеи была сорок метров, вес - двадцать тонн! Насколько мне известно, предельная длина анаконды - около двадцати восьми футов (8,54 метра). Эту цифру принимает Клиффорд Поуп, отнюдь не склонный к преувеличениям. Несколько лет назад доктор Томас Барбур в своей статье в "Сайентифик Мансли" приводил данные об анаконде длиной в сорок футов (12,2 метра), но я знаю, что он сам же потом усомнился в достоверности источника. И совсем точно могу вам сообщить, что ни в одном американском музее нет восемнадцатиметрового экземпляра. В нашем музее есть и кожи, и чучела, но я сомневаюсь, чтобы длина любого из этих экспонатов намного превышала двадцать футов. Вообще этот размер - двадцать футов - представляет, судя по всему, среднюю величину взрослых анаконд. Вероятно, можно встретить экземпляры, превышающие среднюю цифру на несколько футов, но уж во всяком случае не вдвое. Пока нет иных доказательств, я склонен считать предельной длиной двадцать восемь футов…"
Правда, в недавно вышедшей книге Джемс Оливер, куратор отдела рептилий Нью-Йоркского зоологического общества, ссылаясь на достоверные источники, приводит цифру тридцать семь футов. Тогда сетчатый питон, которого до сих пор считали самой большой змеёй на свете, занимает только второе место: ведь он достигает тридцати трёх футов.
Президент Теодор Рузвельт обещал в своё время пять тысяч долларов тому, кто доставит ему анаконду больше тридцати футов. Никто не пришёл за наградой. Я и сам (правда, мне щедрые жесты не по карману) пытался найти рекордистов, о которых сообщала молва, но не преуспел. На реке Напо в Эквадоре один владелец гасиенды рассказал мне, что он убил двадцатиметровую анаконду и отдал её кожу швейцарскому геологу, служащему компании "Шелл". Может быть, двадцатифутовую, переспросил я. Но он стоял на своём. Так или иначе, речь шла о на редкость крупном экземпляре, и я решил исследовать этот вопрос. Швейцарец уже уехал на родину, однако я узнал его адрес и написал в Швейцарию. Ответ пришёл с Новой Гвинеи. Геолог сообщал, что, к сожалению, кожа пропала, когда он возвращался в Европу. Он её так и не измерил, но, во всяком случае, она была не длиннее шести-семи метров.
В другой раз я услышал от одного католического миссионера в Колумбии, будто его коллега на реке Путумайо убил анаконду длиной больше двадцати метров. Если я не верю, могу написать и спросить. У коллеги есть даже фотография чудовища. Я тотчас написал и пообещал солидное вознаграждение, если мне пришлют данные обмена, описание и фото. Увы, ответа не последовало. Скорее всего, рассказчик накинул метров десять-пятнадцать…
Во время киноэкспедиции в Амазонас, когда снимался документальный фильм "Анаконда", мы на реке Путумайо попали к эквадорским пограничникам. Нам говорили, будто у начальника заставы есть кожа анаконды длиной больше десяти метров. Я спросил его, верно ли это.
- Конечно, верно, - ответил он. - Двенадцать метров.
И командир велел солдату принести кожу. Я приготовился к сенсации. Мы расстелили кожу на полу, и я измерил её шагами. Шесть метров - вдвое меньше того, что говорил начальник заставы.
- Ну, знаете! - воскликнул я. - В ней всего шесть метров.
- Правда? - сказал он и рассмеялся. - А я-то думал - двенадцать. И ведь любой, кто посмотрит, то же самое скажет!
Похоже, что преувеличения в рассказах о змеях так же обычны, как у рыболовов, когда они описывают свой улов. Вряд ли это сознательная ложь, скорее, самообман. Характерно, что авторы очень солидных книг - Фосетт, Уп де Графф и другие, - когда дело доходит до удавов, весьма вольно обращаются с истиной.
Первая анаконда, которую поймала наша киноэкспедиция, была не так уж и велика, всего 4,5 метра; но как мы переволновались, сражаясь с ней!
Мы увидели её на нависшем над водой стволе, когда спускались вниз по реке Кагуан. Несколько дней шёл холодный проливной дождь, но тут выглянуло солнце, и змея явно решила погреться. Она казалась гораздо длиннее, чем была в действительности; может быть, из-за большой толщины. Как её поймать? Очень она неудобно лежит… Если бросится в реку, ставь крест. А впрочем, мы ведь можем растянуть сеть под стволом! (У нас были с собой две сети для охоты на удавов.) Весь вопрос, как это сделать.
Мы тихо приблизились на пироге. Змея не обращала на нас внимания. Такой крупной анаконде не приходится опасаться врагов - разве что крокодилов, - и она явно решила, что мы ей не угроза. Ошиблась, голубушка!
Подойдя к стволу, мы привязали пирогу за ветку, чтобы не снесло течением. Муньос и Торгни Андерберг навели на анаконду свои двустволки, а Хорхе Санклементе и я прыгнули в воду и выбрались на берег. За собой мы тянули сеть, которую нам после изрядной возни удалось растянуть между берегом и лодкой, как раз под змеёй. Но самое трудное ещё предстояло: набросить на змею петли.
Медленно подходим к змее, приготовив арканы. По-прежнему никакой реакции, только язык скользит взад-вперёд да пристально изучают нас холодные глаза. Предельно осторожно мы накинули петлю на заднюю часть тела змеи и ствол. Я сжимаю в руках конец верёвки, готовый, когда настанет пора, тянуть изо всех сил. Держа в зубах кинжал, Хорхе идёт вдоль ствола, чтобы надеть на змею вторую петлю. Ему мешают ветви и листья. Он начинает срезать их. Змея поднимает голову. Хорхе замирает. Страшное напряжение, секунды кажутся минутами… Анаконда опускает голову. Хорхе заводит петлю вокруг ствола и змеи и бросает конец верёвки сидящему в лодке Торгни.
Теперь - главное: надеть ей петлю на голову. Хорхе кидает лассо, но промахивается. А змея уже зашевелилась и поползла вперёд. Больше ждать нельзя!
- Тяните что есть мочи! - кричит Хорхе.
Мы затягиваем петли. Тянем так, что верёвка врезается в ладони. Что за силища у анаконды! Хотя я всем телом повис на своей верёвке, змея вырывается из задней петли! Пытаюсь удержать её за хвост - куда там!
Похоже, всё пропало… Она отчаянно бьётся - то напрягается, то расслабляется, и сантиметр за сантиметром выползает из второй петли. Разинутая шипящая пасть мечется в разные стороны, пытается укусить Хорхе.
Торгни орёт:
- Накиньте ей петлю на голову! На голову!
А как это сделать, когда анаконда никого близко не подпускает!
Но Хорхе бесстрашно идёт к ней и снова кидает лассо. Есть! Накинул на голову. Он дёргает за верёвку, в ту же секунду анаконда выскальзывает из второй петли, которая прижимала её к дереву, и валится в реку. А течение отнесло в сторону сеть - что же это такое! Хорхе не выпускает лассо. Я спешу к нему на помощь, и мы тащим строптивую добычу к берегу. Анаконда бешено извивается, вода бурлит от её ударов. Муньос и Торгни тоже прыгнули в реку и бегут к нам. Вместе мы вытаскиваем анаконду на сушу. Она сворачивается в клубок. Должно быть, петля больно стянула ей шею, вот она и прячет голову, защищаясь…
Мы вылавливаем из реки сеть, расстилаем её на берегу, закатываем на неё живой клубок и обматываем его сетью. Ножом разрезаем верёвку. Анаконда опять бьётся, пытаясь вырваться из заточения. Но сеть достаточно прочна.
Вторую анаконду Хорхе Санклементе поймал один.
В это время мы гостили у кофанов на реке Сан-Мигель, притоке Путумайо. Провиант был на исходе, поэтому Хорхе решил отправиться с двумя индейцами за продуктами в деревню Пуэрто-Оспина.