Пигмеи, живущие у края леса, гораздо теснее связаны с банту, чем обитатели внутренних районов Итури, и поэтому у них колдуны пользуются большим влиянием.
Окраинные пигмеи чаще обращаются к знахарю в случае болезни, бесплодия или для предсказания будущего.
Ни один из бамбути, среди которых я жил во время второго путешествия, не обращался к колдуну перед охотой на слонов. Советы колдуна заменялись другими приготовлениями. Накануне охоты пигмеи отправлялись в лес за большими розовыми плодами кола. Женщины кипятили эти плоды, толкли и снова кипятили. Именно сок этих плодов придает аромат всем напиткам кола, и пигмеи уже много столетий наслаждаются "освежающей минутой". Для смелости пигмеи также жуют эти плоды, выплевывая волокна.
Утром в день охоты на слонов пигмеи пьют воду с соком кола. Перед их глазами еще живы картины танца, исполненного накануне вечером женщинами, танца, вдохновляющего их на великий подвиг. Быстро позавтракав, охотники отправляются в лес. Обычно в отряде от трех до пяти человек.
Прежде всего, конечно, они должны найти слонов. В Итури живет немало этих гигантов, и бамбути обычно легко находят их следы. К полудню они уже выслеживают какое-нибудь стадо. Гораздо безопаснее охотиться на слона-одиночку, но слоны, как правило, пасутся стадами в четыре-пять и более голов. Пигмеям приходится следить не только за намеченной жертвой, но и за ее товарищами. Слоны нередко проявляют большую сообразительность и трогательную заботу о сородиче, попавшем в беду. Мне однажды довелось увидеть, как два слона, поддерживая с боков раненого товарища, помогли ему добраться до безопасного места, совсем как солдаты, выносящие с поля боя раненого однополчанина.
Выследив стадо, охотники тщательно обследуют местность и намечают жертву. Обычно они выбирают слона с наиболее длинными бивнями, так как на них бамбути могут выменять много нужных вещей у банту.
После этого пигмеи отходят ярдов на сто, разжигают небольшой костер и курят для смелости марихуану. Но вот они готовы к битве. Под предводительством лучшего охотника они крадутся к стаду слонов, дремлющих на полуденной жаре или лениво жующих траву. Охотники осторожно приближаются к намеченной жертве, стараясь не попадаться на глаза другим слонам. Они подкрадываются с подветренной стороны и к тому же вымазаны слоновым пометом, поэтому животные не чуют их.
В этот момент постороннему наблюдателю их замысел кажется нелепым. Пигмеи и без того самые маленькие люди на земле, а рядом с огромными животными они выглядят совсем крошечными, слабыми, безобидными. Невольно хочется броситься к ним и убедить их отказаться от глупой затеи, не сулящей им ничего иного, кроме неизбежной гибели. Ведь с тем же успехом заяц может пытаться убить волка или мышь - льва. Но копья пигмеев остры как бритва, а сами охотники гораздо сильнее, чем это кажется со стороны. Главное же и самое могучее оружие бамбути - мужество, которого у них достаточно.
Если слон настораживается, пигмеи мгновенно застывают на месте. Понюхав воздух и ощутив только запах другого слона, животное опускает хобот и продолжает свою трапезу. Охотники подкрадываются к слону почти вплотную, и двое из них занимают исходную позицию у задних ног животного. Остальные готовятся отпугнуть других слонов и преследовать жертву. По знаку предводителя двое пигмеев ударом копий перерезают сухожилия животного и стремглав бросаются прочь. Раненый слон пытается схватить врагов хоботом, но это ему редко удается. Товарищи первых двух охотников кричат и мечутся в траве, пугая остальных животных. Стадо обращается в паническое бегство, раненый слон пытается догнать товарищей, но еле тащится: задние ноги не повинуются ему.
Гневно трубя, слон волочит по земле заднюю часть тела. Он цепляется хоботом за деревья, чтобы подтянуть себя вперед, и вырывает их с корнями. Не опасаясь более нападения других слонов, все пигмеи окружают раненого животного и стараются добить его копьями. Слон взмахами хобота отгоняет их и отчаянно пытается спастись. Иногда ему удается отползти довольно далеко от рокового места, но рано или поздно пигмеи приканчивают гиганта.
Не всегда охота проходит так, как описано выше. Иной раз не удается с одного удара перерезать все сухожилия, и слон ухитряется схватить хоботом какого-нибудь охотника. Тогда гибель пигмея неминуема: разъяренное животное топчет его или пронзает бивнями. Иногда остальные слоны, вместо того чтобы обратиться в бегство, атакуют охотников.
Вильям Спис рассказал мне о случае с одним бамбути, отставшим во время преследования слона от своих товарищей. Слон, хотя и раненый, но еще боеспособный, сделал круг, чтобы обмануть своих врагов, напал на охотника сзади и пронзил бивнем его бок. Тяжело раненный пигмей упал на землю, но обычная сообразительность не покинула его, и он притворился мертвым.
Слон подошел к охотнику и ощупал его хоботом - тот не подавал никаких признаков жизни. Наконец зверь решил, что бамбути мертв и он, как всякий порядочный слон, должен похоронить свою жертву. Гигант выкопал бивнями яму, хоботом столкнул в нее пигмея и забросал ее сверху грязью, ветками и листьями. Эти минуты были самыми опасными для охотника: ему нужно было, не выдав себя ни единым движением, ухитриться оставить нос на свободе.
И охотнику удалось высунуть нос, когда ему уже казалось, что он вот-вот задохнется. Но и после окончания погребения положение пигмея не стало легче: подозрительное животное еще некоторое время стояло около могилы и наблюдало за ней, дабы окончательно убедиться в гибели врага (то же самое делают буйволы, убив человека).
Наконец слон удалился, и раненый охотник выбрался из могилы. Через несколько минут подоспели его товарищи и унесли его домой. Спис, знакомый с этим пигмеем, думал, что после выздоровления он никогда больше не станет охотиться на слонов. Но молодой бамбути отрицательно покачал головой. "Нет, - сказал он, - охотник на слонов всегда остается охотником на слонов".
Выслеженное пигмеями стадо слонов обычно пасется далеко от поселений банту. Но до прихода банту - "хозяина" их предводителя - охотники не притрагиваются к убитому животному. Один пигмей бежит в деревню банту и сообщает об удачном завершении охоты, остальные возвращаются в свой лагерь. В тот же день у туши собирается большая толпа, а за разделкой и распределением мяса наблюдает банту - "покровитель" вожака охотников. Медлить нельзя, так как при тропической жаре туша быстро начинает разлагаться.
Во время второго путешествия я страстно хотел заснять охоту на слонов, но вскоре убедился, что это почти невозможно, так как в лесу всегда царят сумерки. Мое пребывание у пигмеев подходило к концу, и я уже начал отчаиваться, когда мне вдруг улыбнулось счастье.
Пигмеи убили слона на поляне вблизи опушки леса, недалеко от деревни племени валези, старейшину которой звали Паванза. Они послали ко мне гонца с этой вестью, и он проводил меня к поляне. Никогда еще я не спешил так, продираясь сквозь тропический лес. Ведь подобный случай уже не мог повториться!
Мой проводник рассказал, как бамбути много миль преследовали раненого слона, пока не прикончили его на хорошо освещенной открытой поляне. На ней растет только слоновая трава, которая будет скоро умята собравшейся толпой, добавил он.
Я надеялся, что пигмей так расписывает поляну не только для моего удовольствия, и когда мы достигли цели, все оказалось правдой. Поляну заливал яркий солнечный свет, и до наступления сумерек было еще далеко.
Только одно не совсем понравилось мне: на поляне толпилось слишком много народу - сотни три-четыре мужчин и женщин, примерно поровну банту и пигмеев. Здесь собрались все родственники пигмейских охотников и банту - "покровителя" их вожака. К счастью, дележ не начался: не прибыли еще вождь валезе этого района и старейшина деревни, в которой жил "покровитель".
После их появления все взоры устремились к "покровителю". Он внимательно осмотрел толпу, убедился, что все, имеющие право участвовать в дележе, в сборе, и подал знак четырем охотникам, убившим слона. Они взобрались на тушу. По второму сигналу главный охотник вонзил копье в бок слона, и они спрыгнули с туши.
Пигмеи и банту выстроились в шеренгу. Мужчины держали в руках острые ножи, и за каждым стояла его жена с большой корзиной. По новому сигналу "покровителя" пигмеи и банту бросились к туше. Каждый старался первым взобраться на нее. Женщины громкими криками подбадривали своих мужей. Эта сцена напоминала картину штурма баррикады во время восстания. Хотя на первый взгляд происходящее казалось настоящим бедламом, на самом же деле все шло организованно, по плану.
Взобравшийся первым получал право вырезать кусок мяса от позвоночника до середины живота. Не всегда "победитель" получал весь кусок, но он полагал, что чем больше отрежет, тем больше ему достанется.
Пигмеи и банту облепили тушу, и началась ее разделка. Отрезав большой кусок мяса, мужчина не глядя кидал его через плечо. Он знал, что его жена не спускает с него глаз и в любой момент готова подхватить брошенный кусок и положить его в корзину. Вскоре воздух наполнили куски мяса, а женщины метались около туши, нередко подхватывая их на лету. Несмотря на кажущуюся неразбериху, никто никому не мешал и ни с кем не ссорился. Впрочем, по-видимому, происходившее только мне казалось суматохой, африканцы же прекрасно соображали что к чему. Но, к несчастью, они то и дело подвертывались под объективы и мешали снимать сцену разделки туши.
Наконец "верхний" бок был начисто срезан, и наступил перерыв. Двое пигмеев топорами прорубили отверстие между ребрами слона, схватили свои копья и исчезли внутри туши. Снаружи остались только наконечники копий, и по их движению можно было проследить путь бамбути в грудной клетке слона. Они рубили тушу изнутри и выбрасывали через отверстие мясо, сердце, печень и другие потроха животного - самые лакомые кусочки.
Я не верил, что тушу можно справедливо разделить между таким количеством людей, но к вечеру все было кончено, и никто не считал себя обиженным. У всех было хорошее настроение, и все разошлись веселые и довольные. Вождь валези получил огромную ногу, старейшине деревни тоже достался "отборный" кусок. "Покровитель" старшего охотника унес часть внутренностей, большой кусок мяса и бивни, несомненно самое ценное для него. Он же решил, кому сколько достанется мяса, и, по-видимому, никто не имел права оспаривать его решение, после того как вождь и старейшина получили свою долю.
Семьи охотников, убивших слона, получили больше всех, не остались обиженными и их родственники-"односельчане". Ни один кусочек не пропал даром. Разделили даже кожу - из нее пигмейки варят суп.
Итак, к концу моего второго визита в Итури и я и бамбути оказались очень довольными. В последний момент, однако, возникло непредвиденное осложнение. Прибыл гонец с вестью, что в нескольких милях отсюда собралось много суба ндула - пигмеев, живущих во внутренних районах Итури. До них дошел слух о появлении белого человека с массой подарков. Суба ндула пришло более пятисот, и, таким образом, на небольшой территории скопилось свыше тысячи пигмеев.
У нас было достаточно причин для тревоги. Вновь прибывшие некогда враждовали с моими знакомыми, и, хотя межплеменных войн уже давно не было, нарушение невидимой границы могло вызвать серьезные осложнения. Желая предотвратить столкновение, я попросил совета у наиболее уважаемых пигмеев и их "покровителей" банту. Обсудив положение, бамбути решили покинуть большую поляну и вернуться в свои деревни окружным путем, чтобы не встречаться с суба ндула. К ним послали гонца с вестью: белый человек уже раздал все подарки и уехал; в будущем году чужеземец придет только к ним и привезет еще больше подарков, поэтому суба ндула лучше всего разойтись по домам; пигмеи разошлись без столкновения, и все кончилось мирно.
Отправляя гонца, я в действительности больше не собирался возвращаться ни в Итури, ни вообще в Африку. К концу подобного путешествия всегда удивляешься, зачем ввязался в такое опасное и трудное дело и согласился жить у первобытных племен ради съемок кадров, приемлемых для Голливуда. Но уже через год забываешь муравьев, клещей, москитов, испорченную пищу и застоявшуюся воду, усталость и вечную сырость. Помнишь только ночную музыку, танец пигмеев вокруг костра под заразительную дробь барабанов, жирафов, несущихся по равнине и похожих на качающиеся на волнах яхты с высокими мачтами, стаю розовых фламинго, взлетающую с голубого озера, и львиц, играющих со своими детенышами.
Когда я путешествовал по Африке в 1954–1955 годах и снимал "Занзабуку", у меня были помощник, четыре оператора, мощный "додж" и грузовик и больше времени, чем когда-либо прежде. И мне захотелось снова побывать у пигмеев, не только ради новой встречи с симпатичными маленькими людьми, но и для съемки захватывающей дух картины - сооружения висячего моста из лиан над широкой рекой. Я еще ни разу не видел этот процесс - чудо техники бамбути.
Я знал, поставить такую сцену нелегко. Нужно найти подходящий участок реки, собрать группу пигмеев и уговорить их взяться за это трудное дело, хотя им, может быть, мост в этом месте совсем не нужен. Наконец, необходимо, чтобы выбранный участок был хорошо освещен и на нем имелась удобная позиция для оператора.
Удача превзошла все мои самые смелые надежды. Большую часть года, проведенного мною в Африке во время третьего путешествия, эта леди не хотела знаться со мной. Казалось, она навсегда вычеркнула меня из списка своих знакомых и специально переселилась на другой континент. Не раз много недель подряд чередовались задержки, крушения планов, несчастные случаи, дожди и другие неприятности. Но когда я вернулся в Итури, капризная леди возвратилась в Африку и уселась прямо на мое правое плечо.
Первый раз мы выбрали неудачное место: река здесь была слишком узкой, и сооружение моста не получилось бы "киногеничным". Голливуд требовал "киногеничные", то есть драматические, кадры. Мы стали искать место получше и наконец нашли отрезок Итури, идеальный для нашей цели. Здесь ширина русла была около девяноста футов, и "переброска" лианового моста действительно выглядела бы "киногенично". Около мили река текла совершенно прямо, вместо того чтобы петлять и извиваться. Оба берега поросли высокими деревьями, а без них мост невозможно соорудить. В то же время подлесок здесь оказался редким, и операторам было бы удобно снимать все эпизоды строительства. И самое важное: здесь Итури течет точно в широтном направлении. Утром солнечные лучи не задерживаются стеной двухсотфутовых деревьев, как в других местах, где они пробиваются к земле только к полудню. С восходом солнца яркий свет заливает берега на всем протяжении отрезка реки длиной в милю. А после полудня, когда солнце светит с запада, по меньшей мере до шестнадцати часов здесь достаточно света для съемки. Каждый день в моем распоряжении будет на три или четыре часа больше времени, чем обычно при съемках в тропическом лесу. Я едва мог поверить такой удаче.
Мы созвали пигмеев, наделили их подарками и кратко изложили им свой проект. Они как будто согласились, но я услышал, как несколько человек зашептало: "Бумбафу! Бумбафу!" - неодобрительно покачивая головами. Когда я спросил переводчика о значении этого слова, он слегка смутился.
"Ну, когда кто-нибудь решается на очень трудное и опасное дело без видимых на то причин, его называют бумбафу, - сказал он. - Пигмеям не нужен здесь мост; их деревня, и охотничьи владения, и поселение их "покровителей" банту находятся на этом берегу реки. Но вы хотите, чтобы они соорудили здесь мост, хотя это опасное и трудное дело. Поэтому они называют вас бумбафу!"
"Как бы вы перевели этот эпитет одним словом или одной фразой?" - спросил я.
"Сумасшедший белый человек!"
С их точки зрения, пигмеи, по-моему, были правы. Но тем не менее, получив продукты и подарки, они охотно согласились выполнить мою просьбу и тут же взялись за дело. Некоторые валили небольшие деревья, помешавшие бы съемке, другие искали длинные и прочные лианы, а остальные принялись сооружать подмостки для операторов, с которых они могли бы заснять строительство моста под разными ракурсами.
У нас не было уверенности в успешном исходе задуманного. Ширина Итури здесь предельная для переброски лианового моста. Я надеялся, сооружение моста будет достаточно трудным и "киногеничным", но все же не слишком трудным.
Самое главное - перебросить через реку первую длинную лиану. Остальная работа хотя и небезопасна, но сравнительно проста. Мы выбрали высокое стройное дерево у кромки берега, откуда должен был отправиться в полет над рекой первый строитель моста. Нижние ветви росли высоко от земли, и дерево напоминало два поставленных один на другой телеграфных столба с деревом наверху. Напротив на другом берегу стояло несколько столь же высоких деревьев с раскидистыми кронами.
Обернув вокруг ствола лиану и сделав из нее петлю, самый ловкий пигмей полез на нижнюю толстую ветку. Вскарабкавшись на ветку, он крепко привязал к ней конец похожей на стальной трос лианы, используя вместо проволоки более тонкие лианы. В двух футах рядом он привязал вторую длинную лиану, и две сочные деревянные веревки, спустившиеся до земли, закачались у ствола гиганта. Эти две лианы заменяли тросы гигантских качелей. Внизу к ним прикрепили небольшую доску.
План заключался в следующем. Посадив на доску сильного молодого пигмея, ее оттягивали по дуге возможно выше и затем отпускали. Пронесясь над рекой, он должен был долететь до ветвей деревьев на другом берегу и уцепиться за них.
Лианы казались мне недостаточно длинными: ведь для перелета через реку шириной в девяносто футов длина лиан должна быть не меньше. Кроме того, следовало накинуть несколько футов на провис и еще несколько футов на пробег до деревьев, росших не на самой кромке берега. Таким образом, для устройства качелей следовало взять лианы длиной примерно сто десять футов. Я думал, что пигмей не долетит до цели, но не решился вмешаться в действия бамбути.
Никто из пигмеев не изъявлял особого желания первым отправиться в полет. С приближением решительного момента они, как мне казалось, все чаще оценивали взглядом ширину реки, высоту качелей, и их начинали одолевать сомнения. Все горячо утверждали, что перекинуть лиану здесь можно, и не менее горячо старались превзойти друг друга в скромности. Никто не находил у себя особых данных к полету, и все кивали друг на друга.
Наконец остановились на кандидатуре двадцатилетнего пигмея по имени Меру. Он, по-видимому, одновременно испытывал и гордость, что выбор пал на него, и страх при мысли о предстоящем испытании. Но Меру казался мужественным человеком, недаром он считался одним из лучших в племени охотником на слонов. Когда я перечислил, сколько вяленой рыбы, орехов, пальмового масла и стрел получит смельчак, который перенесет через реку первую лиану, Меру заметно повеселел.
Пигмеи прорубили узкую просеку от гигантского дерева в глубь леса, чтобы можно было придать размах качелям. К сиденью привязали еще одну длинную лиану, и трое бамбути, взобравшись на росшее неподалеку другое высокое дерево, подтянули доску с Меру вверх. Они хотели, возможно выше подняв и оттянув его назад, затем резко отпустить, чтобы размах полета позволил Меру достичь противоположного берега.