- Говорят даже, - прошептал аббат, - что трое из особенно смелых офицеров неприятельского войска намеревались похитить королеву.
- Совершенно верно! Мне удалось расстроить их план! Теперь дело в тех трех офицерах дона Карлоса, которым я обязан этой раной.
- Стало быть, вы взялись преследовать их.
- Верно угадали, благочестивый брат! Я дал слово королеве доставить в Мадрид трех карлистских офицеров пленными или…
- Я предчувствую, что вы дали обещание, которое я должен назвать грешным, - прервал аббат.
- Вы говорите правильно, но у нас, воинов, другие взгляды. Мой труп или трех карлистских офицеров - вот мое обещание, и я хочу сдержать его, - продолжал Нарваэс. - С шестнадцатью всадниками и моим храбрым адъютантом я пустился в погоню за ними!
- Про этих смельчаков рассказывают чудеса, - сказал аббат, - они то здесь, то в другом месте, за двадцать миль. В народе существует даже поверье, что они в союзе со злым духом.
- Вы в эту же ночь познакомитесь с ними, благочестивый брат, - сказал Нарваэс, улыбаясь.
- Как? Что вы говорите? Три предводителя карлистов…
- Я их заманю в ваш монастырь, чтобы захватить здесь.
- Пресвятая Дева! - вскрикнул аббат, вскочив с места. - Погасим же здесь свечи, так как они, приближаясь сюда, могут увидеть эти окна.
- Не тревожьтесь и садитесь, благочестивый брат, сейчас они еще далеко отсюда.
- Вы их не знаете, если говорите так спокойно. Для этих предводителей карлистов не существует расстояний.
- Положитесь на мое слово и садитесь. Вы должны сначала узнать все. Мы преследовали их и наконец напали на их след в Гуалении, у подножья гор.
- Говорят, что они знают все окольные пути и горные проходы.
- Это было известно и нам, но нас не остановило. Мы разделились на три группы и стали обыскивать все горы и леса. Вчера мы встретились с ними в Гуалении, и дон Замора, мой друг и адъютант, напал на их след. Не медля ни минуты, мы вскочили на лошадей и пустились в погоню за ними. Это была такая скачка, какой я не желаю испытать во второй раз.
- И это что-нибудь да значит, - подтвердил аббат, между тем как дон Замора улыбнулся в знак согласия.
- Мы скакали весь вечер, догоняя преследуемых, мимо пропастей по таким узким тропинкам, что лошади едва могли идти по ним через расщелины, где один неправильный скачок мог погубить любого; и когда наконец стемнело, мы увидели их на опушке леса. С быстротой молнии мы подскочили к ним, чтобы схватить, но те, как дьяволы, вскочили на лошадей и, прежде чем мы успели выстрелить, трое из моих солдат уже лежали на земле.
- Ужасно! О, эта несчастная война!
- Мы начали стрелять, хотя безостановочно гнались за ними. В одно мгновение те трое остановились, поставили своих лошадей так, чтобы они образовали треугольник, и начали с такой силой махать саблями, что к ним невозможно было подойти. Мы должны были попробовать разделить их, так как я увидел, что потеряю всех своих людей, если буду дальше продолжать сражаться против их треугольника. Через несколько минут из моих шестнадцати всадников осталось только десять. Я бросился на карлистов, и мне действительно удалось разделить их, но в следующее же мгновение я, лишившись чувств, упал с лошади, пораженный в лоб ударом сабли…
- Вы - безрассудно смелый, пощадите свою жизнь, - увещевал аббат.
- Я прежде всего хотел сдержать слово, - продолжал Нарваэс. - Один из карлистов, маркиз де Монтолон, француз по происхождению, получил такую же рану, как и я. Но когда я упал и Замора подскочил ко мне, чтобы помочь, мои остальные солдаты пали духом, и три предводителя карлистов ускакали.
- Значит, слухи о них не преувеличены?
- Они необычайно смелые и доблестные, - подтвердил адъютант.
- Тем более мы обязаны завладеть ими. Когда я пришел в себя, так как рана незначительна и только сильный удар ошеломил меня, к нам приблизился монах.
- Монах? Не бенедиктинец ли?
- Нет, благочестивый брат, он был не из вашего монастыря, но странный монах, который уже раз предостерег меня и которого я тотчас же узнал. Под рясой этого монаха скрывается девушка, которая смертельно ненавидит одного из предводителей карлистов.
- Девушка - это странно! - повторил аббат.
- Этот монах принес нам холодной воды, освежившей нас немного, и сообщил, что три офицера дона Карлоса также остановились на некотором расстоянии от нас, чтобы перевязать рану маркиза. О новом нападении с моими истощенными людьми нельзя было думать. Тогда монах сказал мне, что тут поблизости, в полумиле, в горах, находится аббатство и вызвался заманить трех офицеров в монастырь Санта-Крус, где я и хочу напасть на них. Я вспомнил, что благочестивый аббат Санта-Крус мой двоюродный брат, и поэтому немедленно же принял предложение монаха.
- Клянусь именем Пресвятой Девы, план этот очень рискованный, дорогой брат!
- Нисколько! Послушайте, мы намереваемся устроить все. Ведь вы приверженец королевы?
- Это я повторяю с гордостью.
- Хорошо! Вы со своими монахами не будете подвержены никакой опасности.
- Карлисты подожгут монастырь со всех сторон, если победа будет на их стороне, - сказал аббат.
- Этого они не сделают, благочестивый брат, не бойтесь! Ручаюсь за это! Мои шесть солдат уже спрятаны в монастыре. Вы укроете нас здесь, в аббатстве. Все свечи будут потушены, поэтому никто не догадается, что здесь засада. Три офицера дона Карлоса в сопровождении монаха подойдут к монастырю и попросят убежища…
- Я в ужасной тревоге. Дальше! - попросил аббат.
- Привратник впустит их в монастырь и крепко затворит за ними дверь. Затем он заманит их в уединенную келью и известит нас об этом. Тогда мы, хорошо вооруженные, ворвемся в келью и нападем на них, ничего не подозревающих о нашем заговоре. Не сомневайтесь в успехе и будьте уверены, что вы не напрасно будете рассчитывать на благодарность королевы за услугу, которую вы окажете нам.
- Я с тяжелым чувством покоряюсь вашим распоряжениям, Дорогой мой друг, - ответил озабоченный аббат и принялся сам тушить свечи в канделябрах, что вызвало на лице генерала ироничное выражение.
Нарваэс отвел своего адъютанта в сторону и отдал ему еще несколько приказаний, после чего тот вышел из комнаты.
- Вернитесь в вашу спальню, - проговорил Нарваэс, обращаясь к аббату, - будьте совершенно покойны и предоставьте все мне!
- Да охранят все святые вас и меня! Сегодня будет ночь, подобной которой не переживал еще монастырь. Здесь, где царили только мир и вера…
- Завтра утром вы уже больше нас не увидите здесь, так как мы с рассветом вернемся с пленными в Мадрид, - закончил Нарваэс разговор со встревоженным аббатом.
XIV. НЕМОЙ МОНАХ
Битва, происходившая в диких Гвадарамских горах, была ужасной. Войска дона Карлоса после победы, одержанной Конхом над Кабрера, перебрались через Дуэро, чтобы снова собраться с духом и стать твердой ногой в равнинах этой реки.
Три предводителя, вернувшиеся из Мадрида, должны были поэтому ехать окольными путями и имели многочисленные маленькие стычки с рассеянными кругом солдатами королевских войск, прежде чем достигли гор, в ущельях которых считали себя в безопасности от нападений.
Олимпио были хорошо известны все тропинки, ведшие к равнине, и он узнал от пастухов, стада которых паслись в долинах гор, что карлисты расположились на берегах реки Дуэро.
Гвадарамские горы представляют весьма романтическую картину. Между тем как у подножья они окружены роскошными каштановыми лесами, над которыми в долинах виднеются верхушки огромных, гордых пальм, на высоте они нескольких сот футов, дики и пустынны. Каштановые деревья сменяются здесь пиниями и ивами, в расщелинах растет высокая трава, папоротники, маленькие пальмы и уродливые сосны, в ветвях которых гнездятся орлы и другие хищные птицы.
Глубокая, торжественная тишина господствует в этих обширных, скалистых горах, где на протяжении целого дня не увидишь ни одной человеческой души. Деревни и города находятся далеко отсюда, у подножья этих громадных гор, простирающихся вдоль всей Испании. Только в низменных частях изредка наткнешься на пасущиеся стада и бедные лачужки пастухов. Но чем выше поднимаешься, тем пустыннее и мрачнее становится местность; следы человеческого жилья исчезают полностью; редко встречаются дороги, ведущие через долины; скалы становятся все выше и темнее, между тем как на их вершинах блестит снег; тропинки попадаются все реже и часто даже еще опаснее, чем в Швейцарии, так как они прерываются расщелинами; и только на мулах, приспособленных для подобной местности, можно пробраться по этим дорогам. Лишь хорошо знавший горные дороги осмеливался идти по страшным теснинам, окруженным вокруг пропастями.
Но Олимпио был отличный проводник и взялся выбирать такие тропки, по которым можно было проехать на лошадях. В первый день это опасное путешествие закончилось благополучно. Предводители карлистов были в самом веселом расположении духа и надеялись через несколько дней присоединиться к дону Карлосу.
В котловине, обросшей мохом, где маленький лесок, они остановились под вечер, чтобы закусить, отдохнуть и потом, если настанет светлая ночь, продолжать путешествие.
Здесь настиг их Нарваэс со своими шестнадцатью всадниками, и тогда разгорелась та кровавая схватка, о которой он рассказывал аббату Санта-Крус. Десять солдат его были убиты - они не знали о храбрости трех предводителей карлистов и поплатились жизнью. Сам Нарваэс был ранен, а его падение с лошади лишило мужества остальных шести солдат, и, таким образом, герои дона Карлоса без потери закончили сражение, так как легкая рана, полученная маркизом в левую руку, была незначительной.
Христиносы отнесли Нарваэса в лесок и оставили карлистов в покое. А те, одержав блестящую победу над противником, превосходившим их в численности, решились найти для отдыха ночлег в чаще леса.
Теперь только оказалось, что раненый маркиз де Монтолон был очень слаб, вследствие значительной потери крови, и между тем как Олимпио оставался при нем и перевязывал ему рану, Филиппе пошел искать ручей, чтобы принести маркизу свежей воды.
Они находились на расстоянии полумили от монастыря Санта-Крус, о существовании которого и не подозревал Олимпио Агуадо, иначе бы он, без сомнения, предложил отправиться туда и попросить ночлега.
Маркиз де Монтолон лежал на траве под деревьями, Олимпио стоял возле него на коленях и по всем правилам искусства врача перевязывал ему рану, которая была глубже, чем они это предполагали.
- Я думаю, ты сам промолчал бы о ране, если бы я не заметил крови, Клод, - сказал Олимпио, - ведь пуля вошла в мякоть на полдюйма, и если бы у тебя не была такая полная рука, то она бы повредила тебе кость. Филиппо больше пострадал бы в таком случае.
- Значит, тем лучше, что пуля попала в меня, - ответил, улыбаясь, маркиз, - но ты напрасно беспокоишься, Олимпио, подобные раны легко заживают.
- Я счастлив, что могу оказать тебе маленькую услугу, делая эту перевязку.
- Ты это дело знаешь мастерски! Клянусь всеми святыми, в тебе, широкоплечем исполине, мудрено предположить такую ловкую, нежную руку, - сказал маркиз. - Ты ухаживаешь за раной так осторожно и искусно, как будто бы ты специально этому обучался.
- Нужно все знать, мой старый друг, нужда превосходная учительница. Черт возьми, ты не доехал бы до наших войск с этой открытой раной!
- Что так приятно освежает рану?
- Листья альбуса, они облегчают боль.
- Благодарю, Олимпио, это действует превосходно. Нарваэс наш злейший враг! Я думаю, он не оставит нас в покое, - сказал Клод де Монтолон.
- Черт его побери! Он снова почувствует мою саблю, если пойдет против нас. При следующей же встрече я примусь за него и тогда расплачусь с ним за сегодняшний вечер.
- Он хорошо владеет саблей.
- Видел, Клод. Но против пули сабля его не защитит. Если бы на нем не было кольчуги, в чем я даже не сомневаюсь…
- Как, ты думаешь?..
- Я думаю, что у него есть кольчуга, иначе твоя сабля пронзила бы его сегодня насквозь.
- Ты прав, Олимпио.
- Я видел, как ловко ты ударил его саблей и, не попав в цель, размахнулся во второй раз и тогда только поразил его в лоб, ведь на голове у него не было этой проклятой штуки.
- Ведь и мы можем носить кольчуги, Олимпио, этого не запрещает воинский устав.
- Черт возьми, мне было бы совестно! Я не хочу ничем вооружать свою грудь! - воскликнул храбрый Олимпио и лег возле маркиза с заряженным ружьем в руке, чтобы насладиться несколькими часами отдыха.
Филиппо в это время пробирался сквозь чащу леса к указанному месту, чтобы принести воды для маркиза. Ему наконец удалось найти проход между скалами, и он приблизился к ручейку. Филиппо быстро наполнил свою ладанку свежей, холодной водой, сам напился и только собрался вернуться назад, как вдруг увидел вдали человеческую фигуру, быстро исчезнувшую затем в лесу.
- Per Dio, - пробормотал Филиппо, - что это за явление в этом безлюдном месте?
Он поспешил за фигурой и увидел ее недалеко от себя между кустами. Карлист прибавил шагу и крикнул незнакомцу, чтобы тот остановился, если ему дорога жизнь.
Слова эти, казалось, произвели желаемое действие. Филиппо подошел ближе и увидел, что остановившийся человек был монах, плотно закутанный в рясу.
- Ого, - крикнул он, - куда идете вы, благочестивый брат?
Монах показал рукой, что он не может говорить, что он немой.
- Это достойно сожаления! - сказал Филиппо и пошел рядом с благочестивым братом, который произвел на него какое-то неприятное впечатление, так как тот не глядел на него и еще ниже спустил капюшон своей рясы на лоб.
- Но слышите ли вы? - спросил Филиппо. Монах утвердительно кивнул головой.
- Куда вы идете в такое позднее время по такому густому лесу? - снова спросил итальянец, не спуская с монаха своего недоверчивого взгляда.
Монах остановился и начертил на земле дом, окруженный забором.
- В монастырь? Разве тут есть поблизости монастырь?
Монах снова кивнул головой и показал на вершину горы.
- Там, наверху? Вот как, благочестивый брат, я и не знал этого. Но зачем же вы вышли в такую пору?
Монах начертил на земле ружье.
- А, вы слышали выстрелы и идете теперь за своими братьями, чтобы схоронить убитых?
Монах утвердительно кивнул головой.
- Ну, - продолжал Филиппо, - предоставьте это христиносам. Сколько монахов в вашем монастыре?
- Ага, аббат. А еще?
Немой снова показал на пальцах.
- И сорок монахов. - понял Филиппо. приближаясь со своим странным спутником к месту, где лежали его друзья. - Вот немой монах, - крикнул он, обращаясь к ним, - который знаками дал мне понять, что тут на вершине горы находится монастырь с аббатством.
- Монастырь, - повторил Олимпио. - Да, да, помню, на расстоянии в полумили отсюда, на самом горном хребте. Скажите, благочестивый брат, это не аббатство ли Санта-Крус?
Монах утвердительно кивнул головой, скрестив руки на груди. Филиппо нагнулся к маркизу и подал ему ладанку с водой, которую тот осушил залпом.
- Благодарю, - проговорил Клод, - вода освежила меня. Где ты встретился с монахом?
- На обратном пути от ручья. Он немой, по крайней мере, так показывает, - ответил Филиппо.
- Я не доверяю этим благочестивым братьям, - сказал шепотом Клод де Монтолон.
- Этот еще юноша и слабого, нежного телосложения, как видно по его рукам, - возразил итальянец также шепотом, - мне кажется, подозревать нечего.
Олимпио поднялся с земли и приблизился к монаху, который покорно склонил голову.
- Ты пришел очень кстати, благочестивый брат, - сказал он, задумав найти приличное убежище для маркиза и глоток хорошего вина для себя. - Как ты думаешь, дадут ли нам ночлег в монастыре?
Монах сделал утвердительный знак.
- Это было бы недурно, - сказал Олимпио, обращаясь к своим друзьям. - Благочестивый брат уверяет, что мы найдем убежище в монастыре и кружку вина за деньги? - спросил он монаха, который и на этот вопрос ответил утвердительно.
Филиппо подошел к Олимпио, пристально всматриваясь в немого.
- Клод опасается, что монах из партии королевы, - проговорил он шепотом.
- Тогда мы свернем ему шею, - ответил Олимпио.
Немой сделал вид, что не слышал слов итальянца.
- Мой товарищ думает, что ты предатель. Не говорил ли ты с нашими врагами, королевскими приверженцами?
Монах отрицательно покачал головой и опять сложил руки на груди.
- Ну, во всяком случае для предосторожности, мы не отпустим его ни на шаг от себя и оставим в монастыре при себе в качестве заложника, - сказал практичный Олимпио.
Немой при последних словах не показал ни одним движением, что его испугало это предложение.
- Так будет лучше, - прибавил Филиппо, - с немыми я обыкновенно не люблю иметь дела.
- Мне кажется, что чем скорее мы отправимся в путь, тем лучше, - попытался убедить друзей маркиз. - Мне что-то не нравится эта задержка. Отдохнем здесь еще несколько часов и с рассветом поспешим дальше, чтобы как можно скорее соединиться с нашими войсками.
- Я боюсь, что тебя слишком утомит это далекое путешествие, Клод, - возразил Олимпио. - Тебе бы не мешало отдохнуть в удобной постели, и к тому же, сознаюсь, глоток хорошего вина был бы мне очень полезен, так как пища моя в подземной темнице была очень скудна, а вина палача в том, что я не успел напиться…
Монах стоял со скрещенными руками, покорно склонив голову на грудь.
- Генерала Нарваэса с его уцелевшими шестью всадниками нам, во всяком случае, нечего бояться, - сказал Филиппо, - так как, прежде чем к нему придет подкрепление, мы уже будем за горами.
- В таком случае, я охотно принимаю ваше предложение, - согласился маркиз, - но мне бы хотелось, чтобы монах остался при нас не потому, что я боюсь, а потому, что мы отправляемся в отдаленную местность, совершенно неизвестную нам. Немой отведет нас в монастырь, будет прислуживать там и получит за это хорошее вознаграждение. Согласны ли вы на это, благочестивый брат?
Монах отрицательно покачал головой и дал понять знаком руки, что он не нуждается в вознаграждении и не может принять его.
- Так отдай деньги в монастырскую кассу, монах, - воскликнул Олимпио, - мы не хотим оставлять твоих услуг без вознаграждения. Вот, возьми!
Немой сначала отказывался, но, сообразив, что от этих денег зависело посещение карлистами монастыря, принял их, поклонился офицерам и спрятал червонцы в карман своей широкой коричневой рясы.
- Пусть будет по-вашему, несколько часов отдыха укрепят мои силы, - проговорил маркиз и поднялся со своего ложа. - Идите вперед, благочестивый брат, Филиппо поведет наших лошадей.
Олимпио, как заметил Клод, все еще следил за каждым движением монаха, и маркиз был вынужден попросить итальянца следовать за ними с лошадьми.
Тем временем совершенно стемнело. Немой шел впереди и, казалось, хорошо знал дорогу к монастырю, лежавшему на горном хребте. Он заботливо показывал все тропинки между пиниями, следя также за лошадьми, которых вел под уздцы Филиппо. Но вдруг дорога стала крутой и скользкой. Монах остановился и показал рукой, что лошадей нельзя вести дальше, а нужно оставить их здесь до утра, привязав где-нибудь к дереву. Это, как видно, не понравилось карлистам.