Доктор поделился с Марией своими замыслами, которые он собирался привести в исполнение. Кое-чего он уже добился, поскольку ему удалось обеспечить детей Андрея Феррато. Оставалось, во-первых, разыскать Силаса Торонталя и Саркани, во-вторых, захватить Карпену. И доктор не сомневался, что это будет сделано! Он надеялся, что в Сицилии ему удастся напасть на следы банкира и его пособника. Карпену же ещё предстояло разыскать.
Выслушав доктора, Мария выразила желание переговорить с ним с глазу на глаз.
- Я хочу сказать вам нечто такое, что считала необходимым скрыть от брата, - сказала она. - Он бы не сдержался, и тогда бы нам несдобровать.
- Луиджи сейчас проверяет вахту, - ответил доктор. - Спустимся в кают-компанию, Мария, там можно поговорить, не опасаясь, что кто-нибудь нас услышит.
Когда дверь кают-компании затворилась, они сели на диван и Мария сказала:
- Карпена здесь, господин доктор!
- На Мальте?
- Да, уже несколько дней.
- В Ла-Валлетте?
- Больше того - он в Мандераджо, неподалёку от нас.
Доктор был и удивлён и весьма обрадован этим сообщением. Немного помолчав, он спросил:
- А вы не ошибаетесь, Мария?
- Нет, не ошибаюсь. Я хорошо запомнила его лицо. Я бы и через сто лет узнала его. Он здесь!
- Луиджи об этом не знает?
- Не знает, господин доктор, и вы, конечно, догадываетесь, почему я не сказала ему о своём открытии. Он бы пошёл к Карпене, вызвал бы его на ссору…
- Вы поступили правильно, Мария. Я сам расправлюсь с этим негодяем. Но как вы думаете: узнал он вас или нет?
- Не знаю, - ответила Мария. - Я раза два-три встречала его в переулочках Мандераджо; однажды он обернулся и как-то недоверчиво и пристально посмотрел на меня. Если он меня выследил, он мог справиться обо мне и узнать, кто я такая.
- Он ни разу не заговаривал с вами?.
- Ни разу.
- А известно ли вам, Мария, зачем он приехал в Ла-Валлетту и что он здесь делает?
- Одно могу сказать, что живёт он в самой отвратительной среде, какая только есть в Мандераджо. Он просиживает дни и ночи в самых подозрительных кабачках и якшается с самыми отчаянными головорезами. Деньги у него водятся, и он, видимо, подбирает шайку, чтобы совершить какое-то преступление.
- Здесь?
- Это узнать мне не удалось, господин доктор.
- Ну так я узнаю!
Тут в кают-компанию вошли Петер и Луиджи, и разговор оборвался.
- Ну как, Луиджи, вы остались довольны осмотром? - спросил доктор Антекирт.
- Что за чудесное судно "Феррато"! - воскликнул Луиджи.
- Я рад, что оно вам нравится, Луиджи, - продолжал доктор, - ведь вы будете на нём помощником капитана, а со временем и сами станете капитаном.
- Что вы, сударь!…
- Знай, дорогой Луиджи, что для доктора Антекирта нет невозможного! - заметил Петер.
- Да, он всё может, Петер, но только с помощью божьей!
Мария и Луиджи попрощались с доктором и Петером и отправились домой. Было решено, что Луиджи приступит к исполнению своих обязанностей лишь после того, как сестра его переберётся на яхту. Марию не следовало оставлять одну в Мандераджо, поскольку можно было опасаться, что Карпена узнал дочь Андреа Феррато. Когда брат с сестрой удалились, доктор вызвал к себе Пескада: он хотел с ним переговорить в присутствии Петера Батори.
Пескад немедленно явился и был, как всегда, готов выслушать приказ и в точности выполнить его.
- Пескад, ты мне нужен, - сказал доктор.
- Я и Матифу?
- Пока что - только ты.
- Что прикажете?
- Немедленно сойди на берег, отправься в Мандераджо, - это один из подземных кварталов Ла-Валлетты, - сними там какое-нибудь помещение, какую-нибудь комнатку или конуру, хотя бы в самом грязном притоне.
- Слушаю-с.
- Там тебе придётся следить за человеком, которого нам никак нельзя терять из виду. Но надо действовать так, чтобы никто не мог заподозрить, что мы с тобой знакомы. В случае надобности - переоденься.
- Это-то мне нипочём!
- Человек этот, говорят, набирает шайку, вербует самых гнусных, отъявленных негодяев, какие только имеются в Мандераджо. На чей счёт он это делает и с какой целью, пока ещё неизвестно, и вот об этом-то тебе и надо разузнать как можно скорее.
- Я узнаю.
- Когда ты все выяснишь - не возвращайся на яхту, за тобою могут следить. Отправь мне из Ла-Валлетты письмо по почте и назначь мне свидание где-нибудь в пригороде Сенглеа. Я туда приду.
- Будет исполнено, господин доктор! - ответил Пескад. - Но по каким приметам можно опознать его?
- Ну, это не трудно. Ты, друг мой, умён, и я рассчитываю на твою сообразительность.
- Но не скажете ли вы мне по крайней мере имя этого джентльмена?
- Его зовут Карпена.
Услыхав это имя, Петер воскликнул:
- Как? Испанец здесь?
- Да, - ответил доктор Антекирт, - и околачивается в том самом квартале, где жили дети Андреа Феррато.
Доктор передал всё, о чём только что поведала ему Мария, и Пескад понял, как важно разузнать, что затевает испанец в трущобах Ла-Валлетты.
Час спустя Пескад покинул судно. Чтобы сбить с толку соглядатаев, на случай если бы за ним следили, он стал прогуливаться по длинной улице Реале. Вечером он направился в Мандераджо.
Действительно, нет лучшего места, чем эта клоака, для того, кто желает набрать шайку проходимцев, готовых и на грабёж и на убийство. Здесь можно встретить людей всех национальностей, отребье Востока и Запада, беглецов с коммерческих судов и дезертиров с военных, а главное - отщепенцев из среды мальтийцев, отчаянных головорезов, в жилах которых течёт пиратская кровь, ибо они потомки разбойников, прославившихся в варварские времена лютыми набегами.
Карпене, получившему задание подыскать человек двенадцать, готовых на все, оставалось лишь выбрать наиболее подходящих. Поэтому он с самого своего приезда почти не выходил из кабачков, приютившихся на самых глухих уличках Мандераджо, и вёл переговоры с разным сбродом. Пескаду ничего не стоило разыскать его здесь, но куда труднее было выяснить, для кого он работает, чьи деньги расходует.
Разумеется, деньги эти не могли принадлежать ему. Пять тысяч флоринов; в своё время полученные за донос, он уже давно проел. Всеобщее осуждение заставило его уехать из Истрии, и он пустился по белу свету. Деньги свои он живо растратил и снова впал в нищету.
Не удивительно, что он стал обслуживать крупную шайку злоумышленников, подыскивая новых соучастников, которые должны были восполнить урон, нанесённый виселицей. С этой целью Карпена и прибыл на Мальту и обосновался в Мандераджо. Куда именно собирался он увезти завербованных, об этом Карпена никому не говорил: он отнюдь не доверял своим приятелям. Да, впрочем, нанятые им головорезы этим и на интересовались. Лишь бы им хорошо платили, лишь бы дали вволю воровать и грабить, и они, не рассуждая, готовы были поехать хоть на край света.
Надо сказать, что Карпена немало удивился, встретив Марию на улицах Мандераджо. Хотя прошло уже пятнадцать лет, он сразу же узнал её, как и она узнала его. К тому же Карпене было досадно, что ей стало известно, где он обретается.
Итак, чтобы добыть нужные доктору сведения, Пескаду пришлось прибегнуть к хитрости. И он вскоре перехитрил Карпену. Да и как было испанцу не пристраститься к молодому разбойнику, который стал увиваться около него, искал его дружбы, свысока отзывался об этом сброде из Мандераджо и то и дело хвастался совершенными им преступлениями, каждое из которых заслуживало на Мальте виселицы, в Италии - гильотины, в Испании - петли на шею; как было не заинтересоваться головорезом, отзывавшимся с глубоким презрением обо всех этих трусах, которым при виде полицейского становится не по себе, - короче говоря, как было не увлечься таким отъявленным негодяем? Карпена, большой ценитель подобного рода людей, искренне восхищался талантами своего нового знакомца.
Пескад ловко вёл игру и быстро достиг своей цели; утром двадцать шестого августа доктор Антекирт получил от него записку, в которой доктору назначалось свидание в тот же вечер на окраине Сенглеа.
В эти дни на "Феррато" шли усиленные приготовления к отплытию. Дня через три ремонт должен был закончиться, запасы угля уже были пополнены, и судно могло выйти в море.
Вечером доктор отправился на указанное Пескадом место. Это была небольшая рыночная площадь, окружённая сводчатыми зданиями, вблизи крепостного вала, на самой окраине пригорода.
Было восемь часов. На площади находилось человек пятьдесят, ибо рынок ещё не закрылся.
Доктор прогуливался в толпе мужчин и женщин, по преимуществу мальтийцев, как вдруг почувствовал чьё-то прикосновение.
Какой-то жуткий проходимец, одетый в лохмотья, с продранной шляпой на голове, поднёс к его лицу носовой платок и ухмыльнулся:
- Вот что я вытащил из кармана вашего превосходительства! Советую получше беречь карманы!
То был Пескад, но он так вырядился, что узнать его не было никакой возможности.
- Негодяй! - возмутился доктор.
- Негодяй, но всё-таки кое на что пригодный, господин доктор.
Тут доктор узнал Пескада и не в силах был сдержать улыбку. Он сразу же спросил:
- Ну, как Карпена?
- Он действительно подбирает в Мандераджо дюжину самых отчаянных головорезов.
- Для кого?
- Для какого-то Зироне.
Для сицилийца Зироне, сообщника Саркани? Какая же может быть связь между этими злодеями и Карпеной?
Поразмыслив, доктор пришёл к следующему выводу, - и он не ошибся.
Саркани непременно должен был узнать о предательстве, в результате которого был арестован Иштван Батори, бежавший из Пизинской тюрьмы. По-видимому, он разыскал Карпену, когда тот впал в полную нищету, сговорился с ним, и испанец стал одним из агентов, обслуживавших шайку Зироне. Итак, Карпена становился первою вехою на пути, который был намечен доктором, и теперь можно было действовать уже не вслепую.
- А знаешь ли ты, с какой целью он набирает людей? - спросил доктор.
- Для шайки, орудующей в Сицилии.
- В Сицилии? Ну да, так и должно быть! А точнее?
- В восточной части острова, между Сиракузами и Катанией.
Итак, они напали на след!
- Откуда же ты все это узнал?
- От самого Карпены, который воспылал ко мне горячей симпатией. Разрешите представить его вашему превосходительству.
Доктор кивнул в знак согласия.
- Теперь ты можешь вернуться на яхту, - сказал он, - и одеться поприличнее.
- Нет, этот наряд для меня самый что ни на есть подходящий.
- Почему?
- Потому что я имею честь состоять в шайке почтеннейшего Зироне.
- Берегись, друг мой! - ответил доктор. - Эта игра может стоить тебе жизни.
- Для вас я на всё готов, господин доктор; ведь я вам так обязан, - возразил Пескад.
- Славный малый!
- Кроме того, не хвастаясь, скажу: я малый не промах и хочу поймать этих мерзавцев на удочку.
Доктору было ясно, что при сложившихся обстоятельствах Пескад может быть чрезвычайно ему полезен. Прикинувшись мошенником, умный малый настолько завоевал доверие Карпены, что даже выведал его тайны, - значит, надо предоставить ему свободу действий.
Поговорив минут пять, доктор и Пескад разошлись, чтобы их не застали вместе. Пескад пошёл по набережной Сенглеа, в самом её конце сел в лодку и направился в Мандераджо.
Не успел он туда доехать, как доктор вернулся на борт "Феррато". Он рассказал Петеру Батори обо всём, что узнал от Пескада. Потом счёл долгом предупредить Матифу, что его друг пустился ради общего блага в довольно опасное предприятие.
Геркулес покачал головой и развёл руками. Потом он несколько раз повторил, как бы обращаясь к самому себе:
- Лишь бы ни один волос не упал у пего с головы! А не то…
Последние три слова прозвучали красноречивее длинной тирады, если бы Матифу был на неё способен.
Глава шестая
В ОКРЕСТНОСТЯХ КАТАНИИ
Если бы сотворение земного шара было поручено человеку, он, вероятно, выточил бы его на токарном станке, как биллиардный шар, не оставив на нём ни шероховатостей, ни складок. Но мир был создан великим творцом. Вот почему на прекрасном сицилийском побережье между Аси-Реале и Катанией разбросано так много живописных мысов, рифов, гротов, утёсов и гор.
В этой части Тирренского моря, между Сицилией и итальянским берегом, обрамлённым отрогами Калабрийских гор, и находится Мессинский пролив. Какими были этот пролив, побережье и горы, над которыми господствует Этна, во времена Гомера, такими они остались и в наши дни. Они поистине великолепны! Если лес, в котором Эней отыскал Ахемениду, теперь исчез, то грот Галатеи, грот Полифема, острова Циклопов, а немного севернее скалы Сцилла и Харибда стоят и поныне на своих исторических местах, и мы можем увидеть тот самый берег, где некогда высадился троянский герой, чтобы основать новое государство.
Нельзя отрицать, что великан Полифем прославился такими подвигами, какими не может похвастаться наш гигант Матифу. Но у Матифу есть одно существенное преимущество - он жив, тогда как Полифем умер уже три тысячи лет тому назад, если он действительно жил на свете, как утверждает Улисс. Элизе Реклю, например, высказал предположение, что знаменитый циклоп не что иное, как вулкан Этна: "Его кратер во время извержения сверкает, как громадный глаз, на самой вершине горы, с которой скатываются в море обломки скал и становятся островами и рифами, подобно островам Фаральони".
Острова Фаральони, разбросанные в нескольких сотнях метров от берега и от дороги в Катанию (а в наши дни и от железной дороги из Сиракуз в Мессину), - это и есть древние Циклоповы острова. Тут же недалеко и Полифемов грот. По всему побережью раздаётся оглушительный грохот прибоя, врывающегося в базальтовые пещеры.
Среди этих-то скал вечером двадцать девятого августа два человека, весьма равнодушные к преданиям исторической древности, беседовали о разных вещах, представлявших не малый интерес для сицилийских жандармов.
Один из них, некоторое время поджидавший другого, был Зироне. Другой, только что показавшийся на дороге из Катании, оказался Карпеной.
- Вот и ты! Наконец-то? - воскликнул Зироне. - Как ты запоздал! Я уж думал, что Мальта исчезла в морской пучине вслед за своим старинным соседом, островом Джулия, и ты отправился на съедение тунцам на дно Средиземного моря!
Читатель видит, что, несмотря на пролетевшие пятнадцать лет, компаньон Саркани не утратил ни своей болтливости, ни врождённой наглости. Он стоял, сдвинув шляпу на ухо, накинув на плечи коричневый плащ, в длинных до колен гетрах и больше всего смахивал на бандита, каким всегда был, да и теперь остался.
- Я не мог прийти раньше, - ответил Карпена. - Только нынче утром я высадился с пакетбота в Катании.
- Вместе с товарищами?
- Да.
- Сколько же их?
- Дюжина.
- Только-то?
- Да, но зато какие парни!
- Откуда они, из Мандераджо?
- Отовсюду понемногу, но больше всего с Мальты.
- Как бы они ни были хороши, их все равно мало. В последнее время работа становится все трудней и опасней! Жандармы так расплодились в Сицилии, что их скоро станет больше, чем папских прихвостней. Впрочем, если у тебя товар хорошего качества…
- Да, Зироне, ты и сам увидишь. Кроме того, я привёз с собой замечательного мальчишку, он раньше был ярмарочным акробатом, - ловкач и проныра, которого можно, если понадобится, переодеть девчонкой; я думаю, он сослужит нам хорошую службу.
- Что же он делал на Мальте?
- Добывал часы, когда подвернётся случай, а когда не попадались часы - носовые платки.
- Как его зовут?
- Пескадор.
- Ладно, увидим, как пустить в дело его таланты и смекалку… Куда же ты девал своих парней?
- Они на постоялом дворе Санта-Гротта, над селением Николози.
- И ты снова собираешься там хозяйничать?
- Да, с завтрашнего дня.
- Нет, с сегодняшнего вечера, как только я получу новые указания. Я жду здесь, когда пройдёт поезд из Мессины. Мне бросят записку из последнего вагона.
- Записку… от него?
- Да… от него! Его злополучная свадьба все откладывается, - добавил, смеясь, Зироне, - а мне приходится пока зарабатывать ему на жизнь! Ну, да чего не сделаешь для такого лихого товарища!
В это время со стороны Катании послышался далёкий гул, непохожий на рокот прибоя. Приближался ожидаемый Зироне поезд. Вместе с Карпеной они поднялись на скалы и остановились против железнодорожного пути, который здесь не был огорожен.
Паровоз перед входом в небольшой туннель дал два свистка, возвещая о приближении поезда, который шёл тут с небольшой скоростью; вскоре послышалось пыхтенье паровоза, и два ярких луча прорезали мрак, освещая рельсы далеко впереди.
Зироне внимательно вглядывался в вагоны, пробегавшие в трёх шагах от него.
Перед тем как с ним поравнялся последний вагон, одно из окон опустилось, и в нём показалась женщина. Увидев бандита на его посту, она быстро выбросила из окна апельсин, который покатился по дороге и остановился шагах в десяти от него.
Эта женщина была Намир, шпионка Саркани. Через несколько-минут она уже умчалась в поезде по направлению к Аси-Реале.
Зироне подобрал апельсин, или, вернее, две половинки апельсиновой кожуры, связанные бечёвкой, и скрылся с Карпеной за высоким утёсом. Там он зажёг небольшой фонарик, раскрыл апельсин и вынул из него следующую записку:
"Он присоединится к вам в Николози через пять-шесть дней. Больше всего опасайтесь некоего доктора Антекирта!"
Саркани узнал в Рагузе, что этот таинственный человек, возбудивший всеобщее любопытство, был два раза у госпожи Батори. Это встревожило Саркани, привыкшего опасаться всех и вся. Вот почему он послал эту записку своему сообщнику, не пользуясь даже почтой, прямо через Намир.
Зироне сунул записку в карман, потушил фонарь и, повернувшись к Карпене, спросил:
- Слыхал ты когда-нибудь о докторе Антекирте?
- Нет! Но, может быть, маленький Пескадор слышал о нём. Он все знает, этот ловкий мальчишка!
- Ладно, увидим. Скажи, Карпена, как ты думаешь, тут не страшно путешествовать ночью?
- Не так страшно, как днём, Зироне!
- Да… Днём жандармы слишком любопытны! Ну тогда в путь! К трём часам мы должны добраться до харчевни Санта-Гротта.
И перейдя железную дорогу, они направились по хорошо известным Зироне извилистым тропинкам, проложенным на покрытых застывшей лавой отрогах Этны.
Восемнадцать лет тому назад в Сицилии, главным образом в её столице Палермо, орудовала шайка опасных преступников. В ней насчитывалось несколько тысяч бандитов, связанных между собой своего рода уставом, напоминающим франкмасонский ритуал. Кражи и вымогательства всеми возможными способами - вот в чём заключалась деятельность этого общества Маффия, которому многие купцы и промышленники вынуждены были платить ежегодную дань, чтобы иметь возможность беспрепятственно заниматься торговлей или производством товаров.
В то время - это было ещё до триестского заговора - Саркани и Зироне были в числе главарей Маффии, и притом довольно рьяных.