Если бы, по счастливой случайности. "Феррато" прибыл на гибралтарский рейд дня на два раньше, если бы между восходом и заходом солнца доктор Антекирт с Петером Батори высадились на маленькой пристани и, выйдя через Морские ворота на Мэйн-стрит, добрались до ворот Аламеды, а затем до великолепного парка, раскинувшегося слева по склонам холма, то весьма вероятно, события, рассказанные в этой книге, приняли бы иной оборот и развязка, пожалуй, наступила бы быстрее.
В самом деле, девятнадцатого сентября, во второй половине дня, на одной из высоких деревянных скамеек английского парка, в тени прекрасных деревьев, сидели спиною к батареям рейда два человека и разговаривали, стараясь, чтобы никто их не слышал. Это были Саркани и Намир.
Читателям уже известно, что Саркани должен был встретиться с Намир в Сицилии в тот день, когда предпринято было нападение на "Каса Инглеза", закончившееся смертью Зироне. Предупреждённый вовремя Саркани изменил план действий, и доктор напрасно прождал его целую неделю в Катании. А Намир, получившая приказание немедленно покинуть Сицилию, вернулась в Тетуан, где она тогда жила. Из Тетуана она и приехала в Гибралтар - место встречи, назначенное Саркани. Он же прибыл туда накануне и рассчитывал уехать на следующий день.
Намир, суровая сообщница Саркани, была предана ему душой и телом. Она воспитала его, как мать, в дуарах Триполитании и не покидала, даже когда он был маклером в Триполи и поддерживал тайные связи со страшной сектой сенуситов, грозившей захватить Антекирту, как об этом было сказано выше.
Намир, сосредоточившая на Саркани все свои чувства и помыслы, была привязана к нему гораздо сильнее, чем когда-то Зироне - друг, деливший с ним горести и радости. По одному знаку Саркани она совершила бы преступление и не колеблясь пошла бы на верную смерть. Итак, Саркани мог вполне положиться на Намир, и теперь он вызвал свою наперсницу в Гибралтар, чтобы поговорить с ней о Карпене, который после ареста стал для него очень опасен.
Это была их первая и единственная встреча со времени приезда Саркани в Гибралтар, разговор вёлся на арабском языке.
Прежде всего Саркани задал Намир вопрос, который оба сообщника, очевидно, считали наиболее важным, ибо от него зависело их будущее:
- Где Сава?
- Она в Тетуане, в надёжном месте, - ответила Намир, - на этот счёт ты можешь быть вполне спокоен!
- Ну, а в те дни, когда ты уезжаешь?…
- Когда я уезжаю, в доме остаётся преданная мне старая еврейка и сторожит её днём и ночью! Этот дом - настоящая тюрьма, туда никто не проникнет! К тому же Сава не знает, что она в Тетуане, не знает, кто я, и даже не подозревает, что находится в твоей власти!
- Ты по-прежнему говоришь с ней о замужестве?
- Да, Саркани, - ответила Намир. - Я вое время приучаю её к мысли, что она должна стать твоей женой, так оно и будет!
- Это необходимо, Намир, совершенно необходимо, тем более что от состояния Торонталя остались лишь крохи!… Что поделать, бедняге Силасу сильно не везёт в игре!
- Ты не нуждаешься в нём, Саркани: скоро ты станешь много богаче, чем прежде!
- Знаю, Намир, но свадьба должна состояться не позже известного срока, и этот срок уже приближается! Нужно, чтобы Сава добровольно согласилась стать моей женой, иначе…
- Я заставлю её подчиниться, - воскликнула Намир. - Да, я вырву у неё согласие!… Можешь положиться на меня, Саркани!
При этих словах на лице марокканки появилось решительное и свирепое выражение.
- Прекрасно, Намир! - ответил Саркани. - Продолжай хорошенько её стеречь! Скоро я приеду к вам!
- Не думаешь ли ты, что нам лучше покинуть Тетуан? - спросила марокканка.
- Нет, к чему это? Ведь там никто не знает Савы, да и знать не может! А если что-нибудь изменится, я тотчас же извещу тебя.
- Ну, а теперь скажи, Саркани, - спросила Намир, - зачем ты вызвал меня в Гибралтар?
- Видишь ли, есть вещи, о которых не стоит писать, и мне лучик переговорить с тобой с глазу на глаз.
- Говори, Саркани, я готова исполнить любое твоё приказание.
- Выслушай же, как обстоят мои дела, - продолжал Саркани. - Госпожа Батори исчезла, её сын умер! Итак, из всей этой семьи мне больше некого опасаться! Госпожа Торонталь умерла, а Сава теперь в моей власти! С этой стороны мне тоже ничто не грозит! Но есть другие люди, которым известны мои тайны: один из них Силас Торонталь, мой сообщник, всецело подчинился моему влиянию, а другой, Зироне, погиб в Сицилии. Ни тот, ни другой не станет, да и не может свидетельствовать против меня!
- Чего же ты боишься в таком случае? - спросила Намир.
- Я боюсь вмешательства только двух людей. Одному из них отчасти известно моё прошлое, ну а другой, по-видимому, интересуется моими делами больше, чем следует.
- Первый - Карпена?… - задала вопрос Памир.
- Да, - ответил Саркани, - а второй - доктор Антекирт. Его связи с семейством Батори в Рагузе мне всегда казались весьма подозрительными. Впрочем, я узнал от Бенито, трактирщика из Санта-Гротта, что Антекирт, этот богач-миллионер, подстроил западню Зироне с помощью некоего Пескадора, находящегося у него в услужении. Если он так поступил, то, конечно, лишь для того, чтобы похитить Зироне - меня-то он не захватит, руки коротки! - и вырвать у него нашу тайну!
- Это ясно, как день, - ответила Намир. - Вот почему тебе следует особенно остерегаться доктора Антекирта…
- И надо по возможности знать, что он делает, а главное, где находится.
- Это не так-то легко, Саркани, - возразила Намир. - Мне говорили в Рагузе, что доктор Антекирт нынче в одном конце Средиземного моря, а завтра в другом!
- Да, этот человек кажется прямо вездесущим! - воскликнул Саркани. - Но я не позволю ему вмешиваться в мою игру и сумею с ним разделаться, даже если мне придётся отправиться за ним на остров Антекирта…
- После свадьбы, - ответила Намир, - тебе нечего будет опасаться ни его, ни других!
- Безусловно… но покамест…
- А покамест надо быть начеку! К тому же у нас есть одно важное преимущество: мы всегда можем узнать, где находится доктор Антекирт, а он ничего не знает о нас! Поговорим теперь о Карпене. Почему ты боишься этого человека, Саркани?
- Карпена осведомлён о моих отношениях с Зироне! За последние годы испанец участвовал во многих набегах, к которым и я приложил руку, он может донести…
- Пусть так, но Карпена теперь в Сеуте, он осуждён на вечную каторгу!
- Вот это меня и беспокоит, Намир! Карпена способен донести на меня, ведь таким путём он может улучшить своё положение, добиться кое-каких поблажек. Если мы знаем, что он сослан в Сеуту, другие тоже могут об этом узнать. Возьмём хотя бы Пескадора, который так ловко провёл его в Мальте; этот человек знает Карпену в лицо. А через него доктор Антекирт всегда сумеет установить связь с испанцем! Он может купить у него тайну ценой золота, более того - помочь ему бежать с каторги! Право же, Намир, мне даже странно, что доктор до сих пор ничего не предпринял, это же напрашивается само собой!
Саркани - человек проницательный и хитрый - отлично разгадал намерения доктора относительно испанца и сообразил, чем это может ему самому грозить.
Намир пришлось согласиться, что в своём теперешнем положении Карпена мог стать чрезвычайно опасным.
- И почему только, - воскликнул Саркани, - почему Карпена не погиб вместо Зироне!
- Ну, если этого не случилось с ним в Сицилии, - холодно заметила Намир, - то вполне может случиться в Сеуте!
Вопрос был поставлен вполне ясно. Намир тут же стала объяснять Саркани, что ей ничего не стоит приезжать из Тетуана в Сеуту так часто, как это потребуется. От одного города до другого не более двадцати миль. Тетуан находится несколько в стороне от сеутской колонии, к югу от марокканского побережья, Намир нетрудно будет установить связь с Карпеной, с которым она была знакома и раньше: ведь заключённые работают на дорогах, а некоторые даже свободно разгуливают по Сеуте. Она уверит испанца, что хочет помочь ему бежать, и даже передаст немного денег и кое-что из еды в добавление к скудному арестантскому пайку. Ну, а если окажется, что кусок хлеба или фрукты отравлены, кто будет волноваться из-за смерти Карпены и доискиваться её причины?
На каторге одним негодяем станет меньше, вот и все; из-за этого губернатор Сеуты не перестанет спать по ночам! Зато Саркани не придётся больше опасаться испанца, в тайны которого хотел бы проникнуть доктор Антекирт.
Результат этого разговора был следующий: в то время как доктор Антекирт и его друзья подготовляли побег Карпены, Саркани и Намир пытались воспрепятствовать ему, отправив Карпену в тот мир, откуда нет возврата!
Выработав план действий, Саркани и Намир вернулись в город и сейчас же расстались. Вечером Саркани уехал из Испании к своему сообщнику Силасу Торонталю, а на следующий день Намир, перебравшись на противоположный берег Гибралтарской бухты, села в Альхесирасе на пакетбот, совершавший регулярные рейсы между Европой и Африкой.
Но как раз в тот момент, когда пакетбот выходил из порта, ему встретилась яхта, пересекавшая бухту, чтобы бросить якорь в английских водах.
Это был "Феррато". Намир, видевшая яхту в Катании, сразу же узнала её.
- Как, доктор Антекирт здесь! - прошептала она. - Саркани прав, нам грозит опасность, и она не за горами!
Через несколько часов марокканка высадилась в Сеуте. Но прежде чем вернуться в Тетуан, она постаралась установить связь с испанцем. План её был прост, и он должен был удаться, лишь бы хватило времени его осуществить.
Однако возникло осложнение, которого Намир никак не могла предвидеть. Воспользовавшись тем, что доктор Антекирт случайно освидетельствовал его при посещении Сеуты, Карпена сказался больным, и, хотя болезнь эта была мнимая, ему удалось лечь на несколько дней в тюремную больницу. Намир напрасно бродила по улицам, проникнуть в больницу ей так и не удалось. Одно её утешало: если она не может видеть Карпену, то доктору Антекирту с друзьями это тоже недоступно. Итак, думала Намир, непосредственной опасности пока ещё нет. Ведь побега Карпены нечего опасаться, пока он не работает на дорогах колонии.
Но Намир ошибалась. Доктору было как раз на руку, что Карпена в больнице, ибо это сулило успех его замыслам.
Вечером двадцать второго сентября "Феррато" бросил якорь в Гибралтарской бухте, открытой восточным и юго-западным ветрам. Яхта должна была пробыть в Гибралтаре всего один день - субботу двадцать третьего сентября. Высадившись утром на берег, доктор и Петер тотчас же отправились в почтовое отделение на Мэйн-стрит, где их ждали письма до востребования.
Одно из них, адресованное доктору Антекирту, было послано его агентом из Сицилии; этот человек писал, что со времени отплытия "Феррато" Саркани не появлялся ни в Катании, ни в Сиракузах, ни в Мессине.
Второе письмо, на имя Петера Батори, было от Пескада, он сообщал, что чувствует себя гораздо лучше и что рана его совершенно зарубцевалась. Как только доктор Антекирт пожелает, он сможет воспользоваться услугами обоих друзей. Матифу, этот провансальский Геркулес, прекрасно отдохнул и свидетельствует своё почтение доктору и Петеру Батори.
Наконец третье письмо, на имя Луиджи, было от Марии. Строки эти дышали глубокой нежностью, почти материнской любовью.
Если бы доктор и Петер Батори прибыли в Гибралтар на полтора дня раньше и вздумали прогуляться по его прекрасному парку, они, конечно, встретились бы там с Саркани и Намир.
Весь день двадцать третьего сентября пополняли запасы угля в бункерах "Феррато": уголь доставляли на яхту с помощью грузовых габар, забиравших его с плавучих складов на рейде. Запаслись также пресной водой для котлов и для нужд экипажа, наполнив ею водяные цистерны. Всё уже было готово к отплытию, когда, пообедав в отеле на Коммерческом бульваре, доктор и Петер вернулись на борт "Феррато". Как раз в ту минуту раздался пушечный выстрел, возвещавший о закрытии городских ворот. Надо сказать, что в Гибралтаре царит не менее суровая дисциплина, чем на норфолкской или кайенской каторге.
Однако в этот вечер "Феррато" не снялся с якоря. Такому быстроходному судну требовалось не более двух часов, чтобы пересечь пролив, и оно вышло в море лишь в восемь часов утра на следующий день. "Феррато" миновал английские батареи, проводившие учебную стрельбу, и на всех парах направился к Сеуте, благополучно избежав падавших в воду снарядов, так как при виде яхты артиллеристы соблаговолили изменить прицел. В половине десятого "Феррато" уже находился у подножия горы Эль-Хорра, но, так как ветер был северо-западный, яхта не бросила якорь на рейде, где останавливалась три дня тому назад. Капитан приказал отдать якорь с другой стороны города, в двух кабельтовых от берега, в прекрасно защищённой маленькой бухточке.
Через четверть часа доктор Антекирт высадился на берег. Подстерегавшая его Намир наблюдала за всеми манёврами паровой яхты. Доктор не мог узнать марокканки, так как видел её лишь мельком ночью на базаре в Которе, зато Намир, часто встречавшая его в Гравозе и Рагузе, без труда узнала владельца паровой яхты. И она тут же решила неустанно следить за ним, пока он будет находиться в Сеуте.
На пристани доктора уже поджидал губернатор колонии со своим адъютантом.
- Здравствуйте, дорогой наш гость, добро пожаловать! - воскликнул губернатор. - Поистине вы человек слова! Теперь я не отпущу вас до вечера, а может, и дольше…
- Я к вашим услугам, господин губернатор, но сперва вы побываете на борту "Феррато". Не забудьте, что завтрак уже ждёт вас!
- Если так, доктор Антекирт, то, право, невежливо заставлять его ждать!
Вельбот доставил на борт яхты доктора и гостей. Стол в кают-компании был роскошно сервирован, и все оказали честь разнообразным яствам.
Во время завтрака разговор шёл главным образом об управлении колонией, о нравах и обычаях её обитателей, о взаимоотношениях, установившихся между испанцами и коренными жителями Сеуты. Доктор упомянул как бы невзначай об осуждённом, которого он разбудил от гипнотического сна два или три дня тому назад, возвращаясь из резиденции губернатора.
- Надо полагать, он ничего не помнит? - поинтересовался доктор Антекирт.
- Решительно ничего, - ответил губернатор, - но в настоящее время он не работает на строительстве дорог.
- Где же он находится? - спросил доктор, но никто, кроме Петера, не заметил овладевшего им беспокойства.
- Арестанта поместили в больницу, - не без иронии сказал губернатор. - Испытанное потрясение, по-видимому, подорвало его драгоценное здоровье!
- Что это за человек?
- Испанец по имени Карпена. Он самый обыкновенный убийца, доктор Антекирт, и не заслуживает участия. Даже если бы он случайно умер, потеря для колонии была бы, право, невелика!
После этих слов губернатора доктор сразу переменил разговор. Ему, конечно, не следовало проявлять интерес к Карпене, тем более что после нескольких дней, проведённых в больнице, тот должен был вполне поправиться.
После завтрака перешли на палубу, где под натянутым тентом был подан кофе. Лёгкий дым сигар и сигарет рассеялся в воздухе. Тут доктор предложил без промедления отправиться на берег. Теперь он был к услугам губернатора и с удовольствием собирался осмотреть испанскую колонию и все её учреждения.
Предложение доктора было принято. До обеда у губернатора оставалось достаточно времени, чтобы показать знатному гостю все достопримечательности Сеуты.
Доктора и Петера Батори добросовестно возили по всей колонии - по городу и его окрестностям. Их заставили посетить и тюрьму и казармы. В этот день было как раз воскресенье, заключённые отдыхали от работы, и доктор мог наблюдать их уже в других условиях. Карпену он нашёл в больнице, но тот, по-видимому, не обратил на посетителя ни малейшего внимания.
Доктор рассчитывал уехать в ту же ночь в Антекирту, проведя большую часть вечера у губернатора. Итак, около шести часов он явился в резиденцию, где его ждал прекрасно сервированный стол: губернатор явно не хотел остаться в долгу у своего гостя.
Само собой разумеется, что во время этой прогулки intra et extra muros за доктором неотступно следила Намир, но он и не подозревал об этом.
Обед прошёл очень весело. Губернатор пригласил к себе именитых горожан, несколько офицеров с жёнами и двух-трёх богатых негоциантов, которые были очень польщены знакомством с доктором Антекиртом. Доктор охотно рассказал собравшимся о своих путешествиях, он прекрасно знал Восток, Сирию и Аравию, а также Северную Африку. Переведя затем разговор на Сеуту, он наговорил много любезностей губернатору, так умело управлявшему испанской колонией.
- Но мне кажется, - сказал он в заключение, - что надзор за арестантами должен доставлять вам немало хлопот!
- Но почему же, дорогой доктор?
- Да потому, что заключённые, конечно, пытаются бежать. А преимущество при этом на их стороне, ведь они упорно помышляют о побеге, тогда как сторожа не всегда проявляют должную бдительность. В общем, я ничуть не удивлюсь, если иногда на вечерней перекличке вы недосчитываетесь кое-кого из каторжан.
- Этого никогда не случается, - возразил губернатор, - никогда! Да и куда им бежать? Море-то не переплывёшь! А бродить среди местного полудикого населения далеко не безопасно! Вот почему наши заключённые преспокойно остаются в Сеуте. Не думаю, чтобы это доставляло им особое удовольствие, но так оно вернее!
- Могу только поздравить вас, господин губернатор, - сказал доктор. - Я опасаюсь, однако, что в недалёком будущем вам станет очень трудно охранять заключённых.
- Но по какой причине? - спросил один из приглашённых; слова доктора задели его за живое, ибо он был начальником тюрьмы.
- Видите ли, сударь, - ответил доктор, - за последнее время сделаны огромные успехи в области изучения животного магнетизма; теперь всякий может овладеть методами внушения, случаи гипноза наблюдаются все чаще, и гипноз приводит к совершенному подчинению воли одного человека воле другого.
- Ну и что же?… - спросил губернатор.
- А вот что: если до сих пор вы наблюдали только за осуждёнными, то теперь будет совсем не лишнее наблюдать и за сторожами. Я много путешествовал, господин губернатор, и мне пришлось быть свидетелем поистине необычайных случаев гипноза, по-моему, они граничат с чудом. В ваших же интересах советую вам не забывать следующее: не только заключённый может попытаться бежать, бессознательно подчинившись чужой воле, но, повинуясь внушению, сторож может так же бессознательно отпустить заключённого на свободу.
- Будьте же так любезны объяснить нам, в чём состоит, это явление, - попросил начальник тюрьмы.
- С удовольствием, сударь, - ответил доктор. - Проще всего будет пояснить это на примере. Представьте себе, что какой-нибудь тюремный сторож по натуре своей склонен подчиняться гипнозу, или, иначе говоря, животному магнетизму; допустите на минуту, что гипнотическое влияние на него оказывает заключённый… В таком случае заключённый станет властелином сторожа, и тот сделает всё, что ему будет приказано: пойдёт куда велят и даже откроет дверь тюрьмы, если эта мысль будет ему внушена.
- Конечно, конечно, - сказал начальник тюрьмы, - но предварительно надо ещё усыпить сторожа…