У Слэшей мы со Слимом спросили Минни, рыбачила ли она на водопадах Чайни-Фолз в последнее время. Нет, она не бывала там уже давно.
- Время у вас есть - попробуйте попасть на озеро Дивное. Вот где хороша рыба! Бобр там все запрудил. Если попадете туда, то ходите осторожнее. И плот там есть хороший. В озере Ючинико форели пропасть. Но самое лучшее, по-моему, на Клу-Ка-Ни-Ва, по-вашему, Верхнее Ючиникское озеро. Там на десять мужиков хватит.
- Джонни, мы "пикап" у Хуси оставим. Если кому-нибудь из тех, кто умеет крутить баранку, будет с руки, хорошо бы подогнать машину до моста. Там пусть и оставит.
- Идет. Постараемся, если выйдет.
БОЛЬШЕНОСЫЙ
Обычно людей различают по лицам.
Льюис Кэррол. "Алиса в Зазеркалье"
Питер Моррис из Клускуса говорит, что первого "дани" (американского лося), появившегося в здешних краях, убил его отец, Старый Вождь Моррис, в 1897 году. Это самые ранние сведения об американских лосях в бассейне реки Черной. Поскольку животное было индейцам незнакомо, они сочли его "дионике", то есть нечистым, и никто из племени не стал есть его мясо, кроме брата вождя - Старого Джерома, который уже видел лосей раньше. Следующего лося, по словам индейцев, убил в 1903 году Гарри Капитан из Улькатчо. В 1910 году Алекс с Форелевого озера подстрелил первого появившегося на его участке, но соплеменники Джонни Слэша отказались есть лосиное мясо. К этому времени немало лосей было убито близ озера Батнуни и в верховьях Ючинико. К 1916 году лоси уже прочно обосновались в районе Черной. Животные были крупные, у многих самцов великолепные рога.
До начала века лоси обитали только в самых северных районах страны, но в первые годы заселения Британской Колумбии сильные пожары сровняли с землей вековые хвойные леса на обширных пространствах, и тогда лоси пришли на юг осваивать лиственные поросли по гарям. Широко расселились и расплодились и чернохвостые олени.
События, благодаря которым лоси получили обильные пастбища, почти погубили коренных обитателей местных лесов - лесных карибу, или "уэт-цаэ", как их называют чернореченские индейцы. Их среда обитания была разрушена. Судя по рассказам индейцев и по тому, сколько рогов все еще валяется у старых хижин, в болотах и на лугах, приблизительно до 1880 года этих оленей было великое множество по всей верхней части бассейна Черной. Когда серия бесконтрольных пожаров погубила большую часть зимних пастбищ, поголовье их резко сократилось. Позже старатели жгли альпийские луга, обнажая породу. Деревья пожар не всегда уничтожает, но огонь дочиста слизывает мох, лишайники и перегной. Возле границы леса и чуть ниже, то есть как раз там, где карибу укрываются в дождь и проводят большую часть зимы, остаются одни только голые камни. Лишайники принадлежат к числу самых медленно растущих, хотя и самых долговечных видов флоры. На восстановление лишайников уходят десятилетия, так что в наших местах их только теперь начинает хватать на прокорм карибу. Вся эта история - поучительный пример того, как из-за перемен в условиях один вид размножается и процветает, а другой хиреет и гибнет вслед за разрушением привычной среды. Она наглядно показывает, до какой степени животные зависят от земли, на которой живут.
Как ни парадоксально, но и для лесных пожаров есть свое время и место. Индейцы с незапамятных времен поджигали лес, чтобы иметь побольше ягод и побольше дичи, теперь же продовольственное снабжение лосей и других лесных жителей целиком зависит от "внеплановых" естественных пожаров. Зимнее снабжение оленей улучшается также благодаря лесозаготовкам, при которых лес тоже расчищается и олений корм создается более или менее естественным путем. С другой стороны, старый лес, во всяком случае в глубине Британской Колумбии, столь же необходим для зимнего выживания оленей, как и пища. В зрелых лесах олени находят кров и убежище. После того как на многих важных оленьих зимовках лес вырубили начисто, оленей в этих местах мало, хотя кормов на вырубках предостаточно.
Было время, когда на лугах Британской Колумбии водилось много оленей-вапити, или "йа-зи". В начале прошлого века - точно неизвестно когда - какое-то бедствие вроде лютой зимы, а то и несколько таких зим подряд уничтожило все стада вапити от Скалистых гор до Тихого океана. Плуги первых поселенцев выворачивали из земли их рога до самого Лэнгли на юге. Зимой 1948 года двое индейцев-назко пошли по следу, как им сперва показалось, коров-двухлеток. Обнаружив ошибку, они продолжали идти по следу и близ истока Топорного ручья, севернее Горы, набрели на семерых оленей-вапити. С тех пор вот уже много лет время от времени поступают сообщения о встрече с вапити. Сегодня эти олени не так уж редки, хотя до сих пор не заполнили и малой части своего прежнего местопребывания.
В районе Черной бывают большие перепады температуры, но государственных метеостанций там нет. В Кенельском аэропорту на высоте 542 метра средняя годовая цифра осадков за двадцать лет - 54,2 сантиметра. Снега выпадает в среднем 187,7 сантиметра. Больше всего осадков бывает в августе, примерно 7,5 сантиметра; на втором месте стоит январь, когда выпадает снега до 57 сантиметров. Самый сухой месяц - май - 3,47 сантиметра, затем сентябрь - 3,94 сантиметра.
По наблюдениям в аэропорту у Уильямс-Лейка (для Кенеля данных нет), среднее годовое число часов солнечной погоды составляет 2127. Единственное место в стране, где больше солнца, - это Гонсалесская обсерватория в Виктории.
Поскольку годовое количество осадков в бассейне Черной, вероятно, меньше шестидесяти сантиметров, лес здесь умеренной толщины с относительно скудным подлеском. Главные лиственные породы - это однообразный тополь и западная белая береза. Кроме того, здесь растут ключевая береза, волосистоплодный тополь, зеленая и ситхинская ольха, клен Дугласа, рябина, различные породы ив и ивняка и всевозможные ягодные кусты. Из хвойных преобладают широкохвойная скрученная сосна и канадская ель, но есть ель Энгельмана и черная ель, бальзамическая пихта, белоствольная сосна и скальный можжевельник. На болотах Ючинико порой попадается американская лиственница. Большая часть бассейна лежит вне зоны распространения пихты, и дугласия встречается лишь в нижних его районах, хотя несколько небольших рощиц есть вблизи Клускуса. Последняя крупная пихта в бассейне Черной, которую видишь по пути на запад к реке Дин, - это большое сучковатое дерево у развилки, где отходит дорога к юго-восточному склону Тополиной горы.
После очень влажной весны и умеренно влажного раннего лета болота, топи и озера кишат комарами, но вскоре их убивает жара. Выше в горах весь июль свирепствуют мошки и слепни из тех, что кусают, едва сядут, так что, когда едешь верхом, бывает, что уже через несколько километров вся шея выше воротника искусана в кровь. Лоси в это время норовят держаться поближе к озерам, где спасаются от насекомых и заодно подкармливаются корешками кувшинок, но иногда матерые самцы в июле и августе стадами пасутся в горах. В иные годы оводы донимают лесных карибу, живущих на холмах близ верхней линии леса и чуть выше. В здешних широтах линия леса проходит на высоте около тысячи семисот метров над уровнем моря. Чернохвостые олени, привязанные к воде меньше, чем лоси, уходят пастись на обдуваемые ветром склоны и субальпийские луга. В общем все виды как-то приспосабливаются к неудобствам, хотя в иные годы кое-кому приходится туго.
В середине зимы с юго-запада часто налетает чинук. Этот ветер может за несколько часов подбросить температуру от сорока градусов мороза до сорока градусов тепла. Чинук в здешних краях несет теплый и влажный воздух. Размягчив, а порой и растопив снег, ветер уносит с собой очень мало влаги. Перелетев через Скалистые горы и достигнув предгорий на восточной стороне хребта, чинук к этому времени несет уже сравнительно сухой воздух и там, как по волшебству, убирает снег и влагу. В лесах же вокруг Черной длительная оттепель в середине зимы - просто напасть. Передвигаться тогда практически невозможно, и для лыжника чинук - катастрофа. Я в таких случаях стаскиваю с себя свои свитера и устраиваю долгий привал, пока мороз не вернет почве твердость. Сижу себе в палатке, дышу благоуханным воздухом, любуюсь пейзажем и разглядываю полупроснувшихся зверушек, вылезающих из нор проверить, правда ли пришла весна.
Этот внезапный каприз погоды посреди зимы, когда снег лежит слоем в метр-полтора, продолжается двое-трое суток и несет беды лосям и оленям. Как только температура опять падает, снег сплошь покрывается коркой. В поисках пищи им приходится пробивать стеклянную оболочку, они ранят себе поджилки и оставляют кровавые следы. Животные слабеют, больные и старые становятся легкой добычей для волков, теперь с комфортом бегающих по твердому насту.
В это время я не раз видел перенаселенные зимовья лосей с оленями - стада, возросшие до предела кормовых ресурсов. Затяжная и лютая зима вынуждает животных все время держаться по низам. Глубокий снег, выпавший в начале ноября, сгоняет стада с гор неделями раньше срока, и они остаются внизу. Сильные снегопады и морозы иногда продолжаются по многу недель подряд, разве что с передышкой на чинук. Уже к началу апреля почти все животные ослаблены недоеданием, им все труднее бороться за жизнь, а ведь весна, когда они наконец разбредутся на просторе в поисках пищи, может и запоздать.
Олени в центральной части Британской Колумбии живут вплоть до северной границы своего ареала. В такие трудные зимы и поздние весны мне случалось бродить по зимним пастбищам чернохвостых оленей. Порой я не встречал там ни одного здорового экземпляра - только сгорбленные самки да жалкая горстка оленят со смерзшимися мордами, просто кожа да кости. В желудке у олених трава, вызывающая выкидыш, которую оленям совсем не следовало бы есть. Сопротивляемость болезням и паразитам понижена. Наконец наступает апрель, но пережившим зиму еще несколько недель ждать, пока появится свежая зелень, так что весной смертность тоже высокая. О зимних потерях можно судить по малочисленности годовиков, ведь молодняк погибает в первую очередь. Самки часто скидывают, и весной в стаде высокая смертность среди недоносков. Начисто объеденному зимнему пастбищу тоже нанесен урон, и хорошо еще, если за несколько лет оно полностью восстановится. Кусты горной ивы и кизила, молодые осинки и все березки сплошь переломаны лосями при чересчур усердной "стрижке" и обглоданы ровно по линии, докуда дотягивается олень.
Охотничий сезон, допускающий отстрел безрогих оленей, помогает предотвращать подобные опустошения, но только если он объявлен на основании точных собранных данных. Сокращая численность животных, отстрел безрогих оберегает зимние пастбища от перегрузки и поддерживает здоровое и продуктивное поголовье. Для сохранности вида численность особей не так важна, как наличие запасных пастбищ на случай лютой зимы. На беду, во время такого сезона закон разрешает стрелять в любого оленя, в результате чего страдает группа, очень важная для сохранения поголовья, - яловые самки, которых всегда довольно много в любом здоровом стаде.
Яловая олениха или лосиха - это самка, либо почему-то не давшая приплода за лето и осень, либо молодая, ожидающая своего первого стела в следующем году. Если самка теряет детеныша весной, то обычно это происходит сразу же после его появления на свет. За лето и осень не обремененные потомством самки нагуливают крепкое здоровье, и им легче пережить трудную зиму, чем любому другому члену стада. Они почти всегда дают приплод следующей весной. Благодаря хорошему состоянию здоровья матерей появляется самый крепкий и здоровый молодняк. Таким образом, после тяжелой зимы группа яловых безрогих оказывается опорой стада, ибо обычно именно они улучшают породу.
Почти весь доход, получаемый государством от охоты, идет на защиту животного мира от охотников, но, увы, сезон охоты на безрогих привлекает в лес самых невежественных любителей, и они без малейшего щекотания совести устраивают бессмысленную, тупую резню. Эти: люди чувствуют себя в полном праве убить медвежонка, олененка, цаплю, гагару, болотного луня, сову, орла, лисицу, бобра, сурка, пищуху. Разнесут из ружья на куски и оставят гнить в лесу. Животный мир в их глазах - пустое место. Охотники редко говорят о невыслеженных подранках, о подлой пальбе по оленьему стаду с расстояния в полкилометра (в результате - перебитые ноги, вывороченное мясо, простреленные внутренности), о калеках, которых не добили, потому что охотнику было лень подняться на холм поглядеть, нет ли раненых.
На своем веку я проинспектировал сотни охотников, а видел их еще больше и могу сказать, что нет бесчеловечной охоты, а есть бесчеловечные охотники. Если организованные охотники-спортсмены сами не очистят свои ряды, то это сделают за них те, кто считает охоту бесчеловечным делом. Ни навыки, ни снаряжение, не говоря уже о знании животного мира, нигде у нас даже не приближаются к приличному уровню. Многие "охотники" ходят в лес только раз или два в году и увечат животных в местах, которые только отпетый дурак выбрал бы для охоты.
Вероятно, олени и лоси, да и остальные звери предпочли бы самую лютую и гибельную зиму нашему сезону охоты на безрогих. Я теперь обхожу такие "охотничьи" участки стороной, забираюсь куда-нибудь подальше в глушь, туда, где нетронутой природе пока еще позволено самой о себе заботиться.
Несколько месяцев подряд от фермеров, егерей и многих охотников то и дело поступали сообщения о том, что на территории от Назко и озера Пеликан до озер Пэнтедж и Мильберн орудует волчья стая. Эта стая бродит по плоскогорью неподалеку от фермы, но скот не трогает. Чувствуя, что, пока мы не истребим этих волков, покоя нам не будет, мы - то есть Сэдсэк, конь Поки и я - отправились на запад. Чем выше мы взбирались на Гору, тем глубже становился снег. Сугробы приходились Поки по грудь, а иной раз он буквально нырял сквозь них. Чтобы он не запарился, я часто останавливался, разглядывая следы лосей. Сэдсэк с моими снегоступами и мешочком собственной провизии на спине тащился позади.
Когда я уже начал задумываться о том, успеем ли мы дотемна добраться до избушки у Открытой Воды или придется заночевать под сенью звезд, впереди появилось нечто. Из снежного вихря возник, словно выскочил прямо из сугроба, красноносый седобородый гном на резвой лошадке. Уши его ондатровой шапки развевались как у гончей, штаны из медвежьей шкуры доходили до мокасин, а все остальное было скрыто под бобровой шубой. Не разберешь, где кончается лохматая лошадка и где начинается человек. Будучи по маловерию своему не в силах признать в нем духа - хранителя Горы, я догадался, что ко мне подключился восточный конец мокасинного телеграфа. Затем я узнал гнедого индейского коня, и мне стало ясно, что примерзший к нему всадник не кто иной, как Старый Джо. Лошадка шла бодро. Правило Джо гласит: "Почаще щепотку табаку ей в зубы, тогда и глисты не заведутся!"
Однажды этот гнедой сбежал с табуном диких лошадей, пасшихся наверху в Пустыне, откуда и сам он был родом. Индейцы гонялись за ним два года, пока поймали и вернули Старому Джо. "Лихое чучело - ничем не проймешь, - говорил после Джо. - Чистопородные хороши, ничего не скажу, но лучше ты мне подай местного. У этих кишка вытянет, как бы круто ни пришлось. Эти могут! Им хоть бы что. И ведь он понимает, что о нем заботятся, умная головушка! Думается, он скорее лось, чем лошадь, только что деревья не объедает. И эта хитрая животина, кажется, начинает соображать, что со мной ей светят прогулки поинтереснее, чем без меня".
- Далеко собрался? - проревел Джо сквозь буран.
- На Гору, за волками, - гаркнул я что есть мочи просто ради того, чтобы его взбодрить.
- Белого добра там наверху навалило - пропасть, - сказал он спокойно и вдруг снова заорал: - Я не глухой! За три дня сюда еле добрался. Сроду не видал столько снегу. Волков собираешься ядом травить? Выпить есть что-нибудь?
Я выудил из подсумка фляжку с крепким ромом и, усевшись поудобнее в седле, приготовился наблюдать, как у него глаза на лоб полезут. Но он даже не моргнул. Я сказал Джо, что сам еще не знаю, надо ли убивать этих волков: кое-кто из фермеров жалуется на них всю осень и зиму, но знает ли он хоть об одном случае, где бы их стая действительно зарезала скотину?
- Нет. Ничего такого я не слыхал, - сказал он спокойно. - Эти волки идут издалека. Вдесятером. Они прошли от дороги на Клускус, вниз по Бэцэко, к водопаду Чайни-Фолз. От Горы свернули к Мускуош и к Черной, я видел их следы на той стороне, у Ючинико. Еще слыхал, что они подходили к Батнуни. Минни говорит, к ней заглядывали, а Маленький Чарли Кремо повстречал их у Большого Луга.
- Как, по-твоему, Джо, стоит их убивать?
- Да нет. От них вреда никому нет. По крайности до сих пор.
- Вот я и хочу поглядеть. Похоже, что большей частью околачиваются в районе Горы.
- Что же, я тебе лыжню проложил. Вроде Маленький Джимми Лик должен здесь проехать от Пола на грузовых санях. Может, встретитесь. Оленей полно в том лесу, где пихта, к северу от дороги.
- Оленей, Джо?
- Вот именно, оленей! Глухой ты, что ли?
Вот так новость! Я был уверен, что зимой олени и на полсотни километров не приблизятся к этому густому сосновому бору.
- Точно, - повторил он в ответ на мои сомнения и для полной ясности припечатал свои слова четкой струей табачной жвачки, которая едва не угодила в Сэка. - Им тут самое место квартировать. Ключи на Горе никогда не замерзают. Занятное место. От горячих ключей снег кое-где, должно быть, тает, а под ним - зелень. Вот они тут всю зиму и торчат, и в хорошем виде. Я, бывает, себе тут подстрелю небольшого. Может быть, и вапити тебе попадется. Ну и крепкий твой ром, упаси бог.
Фактория Пола у Открытой Воды выглядела гостеприимно, когда вечером мы наконец добрались туда. Я завел Поки в сарайчик позади амбара и взглянул на термометр. Было около пятнадцати ниже нуля.
Четыре лошади из упряжки Маленького Джимми Лика уже стояли в сарае, и пятерым животным вместе будет тепло и уютно. После еды Джимми извлек колоду карт, не грозивших зрению чрезмерным глянцем, и предложил мне сыграть по-тихому в покер. Жена его тем временем укладывала детей спать на другом конце неразгороженной избушки, причем Сэк ухитрялся как-то участвовать в этой процедуре. Маленький Джимми еще более тихий человек, чем Маленький Чарли, и игра была и правда самая что ни на есть тихая. Он очистил мои карманы от всей звонкой, а отчасти и от хрустящей монеты. "Ты, по-моему, здорово играешь в покер", - сказал Джимми, пряча мои денежки. Это была самая грубая гипербола за весь вечер!