Подставленная сопернику шея… Ведь у собак шея - самое уязвимое место. За шею хватает собаку напавший на нее волк, за шею схватила озверевшая овчарка маленькую собачонку. А что, если у собак существует своеобразный закон благородства?.. Может быть, поэтому и подставляют собаки разъяренному сопернику свою шею, как бы говоря: "Я согласен с тобой, я прошу мира, а если ты не веришь в мои мирные намерения, то пожалуйста - вот моя шея, самое уязвимое место, пожалуйста, если хочешь, воспользуйся нечестным приемом и ударь клыками по шее вместо доброго ответа…" И соперник почти никогда не несет коварный удар.
Приглядитесь внимательно к встрече двух собак, и вы сами проверите, что подставленная сопернику шея действует безотказно - соперник стихает, а собака, предложившая мирный исход встречи, получает право покинуть место возможного поединка.
Подставленная сопернику шея - знак примирения и у волков. Вот почему я не очень верю тем рассказам о животных, герои которых обязательно убивают друг друга. Конечно, во время схватки волки могут нанести один другому серьезные ранения, конечно, приходится порой после такого неудачного боя долго зализывать раны, но без несчастных случаев, пожалуй, не бывает и ни одного спортивного выступления.
Разве не приходилось мальчишке являться домой после первых занятий боксом с синяком под глазом, разве не прятали вы от родителей следы шайбы или тайком не растирали голеностопный сустав после игры в футбол?.. Ведь это тоже несчастные случаи, травмы, которые приносят с собой не только боль, неприятные воспоминания, но и делают вас тверже и крепче духом.
Молодой боксер, не покинувший ринга после первого неудачного боя, очень часто становится настоящим боксером. А если удар молотка по пальцам напугал вас и заставил осторожно поглядывать на шляпку зубила, вместо того чтобы смотреть на деталь, разве получится из вас скоро настоящий слесарь?.. Конечно, нет.
Но подождите. Мы только что обнаружили, что и у волков, и у собак существуют пути к отступлению, существуют позы примирения, которыми собаки, волки пользуются порой во время схваток… А ведь совсем недавно мы слышали о том, как овчарка растерзала своего собрата, помельче, послабей, не обратив внимания ни на незащищенную шею, ни на поднятые вверх лапы…
Нередко и среди собак бывают неприятные исключения. Когда пес воспитывается на цепи, не знает игр со сверстниками, не встречается с детства с другими собаками, когда воспитатель нарочно стремится выработать у собаки особую злобность, вот тогда и встречаются испорченные животные, отвергающие правила благородства, свойственные их виду. Наверное, и среди волков могут появиться подобные "преступники", которые не остановятся ни перед какими запретами. Вероятно, именно такие "преступники" и создали волкам дурную славу и помогли родить те самые рассказы о необыкновенной жестокости хищных животных.
Законы благородства были известны и другим бойцам - эти законы строго соблюдались и на тетеревином току.
Тетеревиные тока открывались рано, еще с первыми настами. Большую поляну, окруженную частым березняком, первым начинал посещать старый тетерев-токовик. Другие бойцы еще только-только подумывали о будущих сраженьях, но токовик уже важно выхаживал по утрам в морозном тумане и оповещал лес о скором спортивном празднике воркованием и чуфыканьем.
У токовика пока не было соперников, но он уже воевал: высоко подпрыгивал, топал ногами, раскидывал крылья и распускал белой лирой красивый хвост. Красными яркими полосами горели подведенные брови лесного красавца. Ну как не заглядеться на него тихоне-тетерке. Скоро, очень скоро тетерки пожалуют сюда вслед за бойцами и будут подбадривать петухов негромким одобрительным квохтаньем.
И вот день открытия турнира. Тетерева появились на березах, закачались черными мячиками на тонких ветвях, один за другим заворковали и зачуфыкали. Старый токовик первым опустился на середину поля и заходил-заходил мелкими шажками, приглашая соперников за собой.
Вот еще один тетерев последний раз чуфыкнул на березе, подбодрив себя, и опустился на краю поляны. Он раздул шею, опустил голову, расправил упругой дугой крылья и небольшими кругами заходил, затопал, понемногу приближаясь к токовику.
Прошло пять, десять, пятнадцать минут, а два тетерева все танцевали и танцевали поодаль друг от друга.
Я любовался замысловатым танцем двух черных птиц на белом искрящемся снегу, и мне хотелось выделить среди двух партнеров одного, старого токовика, и отметить его первым призом. А может быть, и тетеркам, что сидели в кустах рядом с моим шалашом, тоже нравился именно этот танцор.
А танцоров все прибывало. По одному, по двое они опускались с берез на снег и начинали кружиться на месте. Иногда тетерева сходились близко, тогда чаще и громче чуфыкали они, ниже пригибали к земле шеи, а то и быстро-быстро наступали на партнера.
Партнер, слишком близко подошедший к чужому танцевальному кругу, отступал бочком-бочком, не дожидаясь наказания. И только тогда, когда такой петух оказывался слишком настырным, его сопернику приходилось подальше провожать нахала недовольным чуфыканьем и грозно растопыренными крыльями.
Нахал мешал танцу, он заслуживал наказания. Но если даже приходилось применять силу, потасовка длилась совсем недолго. Тетерева, как домашние петухи, подскакивали над снегом, стараясь ударить один другого клювом. Но подпрыгивать долго надоедало даже драчливым домашним петухам. Обычно один из драчунов уставал раньше и, получив напоследок хороший тумак, убирался восвояси.
После такого тумака на земле могло остаться и перо, оброненное наказанным, могла остаться даже капля-другая крови. Такие выбитые в схватке перья я всегда находил на месте тетеревиного тока и, не зная до конца законы турнирных встреч лесных петухов, строил предположения о горячих боях.
Теперь я каждый день отмечал замечательные танцы кавалеров, отмечал редкие рукопашные и задавал себе один и тот же вопрос: неужели ради пяти - семи коротких стычек и собирались сюда со всего леса тетерева и тетерки?.. Зачем тогда долгие, утомительные танцы петухов?.. А может быть, только танцы и привлекали внимание галантных дам, может, тетерки-ценительницы отдавали свое сердце все-таки лучшему танцору, а не задиристому драчуну?..
Задиристый драчун, как правило, быстро изгонялся с тока. Сначала его прогоняли с центра поля и не допускали туда. А если дебошир все-таки продолжал попытки установить в благородном собрании свои собственные правила, то его быстро оттесняли в самый дальний угол лесной танцплощадки, где не было зрительниц-тетерок.
Мысль о том, что именно танцы, а не поединки, не кровь привлекали внимание "дам", подтверждали и рябчики, которые обычно устраивали только сольные выступления.
Рябчики принадлежали к тем заботливым птицам, у которых о воспитании детей печется не только курочка-мать. Отец семейства на равных с супругой выхаживает крошечных цыплят и остается верным своей подруге всю жизнь. Зачем же такому занятому семьей "мужчине" устраивать еще какие-то танцы, когда и так ясно, что именно ему придется водить вместе с курочкой и этим летом выводок цыплят-малышей.
Но рябчик-петушок весной все-таки танцует. На небольших лесных полянках, возле стены густого ельника еще в самом начале весны встретишь красивые ленточки ровненьких аккуратных следов. Ленточки пересекаются, делают петли, кольца и кружат-кружат по полянам и редколесью. Рябчик-петушок один танцует возле своей подруги, развлекая ее и напоминая, что пришла пора подумать о потомстве.
Отвергая драки и ограничиваясь пантомимой, справляют свой весенний праздник и селезни кряковых уток. В одиночестве, без соперников, селезень красиво выгибает шею, привстает над водой, топорщит хвост, стремясь очень понравиться своей будущей подруге. А если уж случится заглянуть в укромный уголок, выбранный для утиного танца, другому ухажеру, то уверенный в себе соперник, как правило, лишь попугает незваного гостя, и тот удалится.
Если селезни и рябчики-петушки целиком полагаются на свои балетные способности, то глухари, как и тетерева, не забывают и о своих вокальных данных. Скрипучий, кажущийся нам негромким голос таежного петуха-глухаря, видимо, хорошо понятен и далеко слышен дамам-глухаркам.
Заметное со всех сторон дерево вместо высокой эстрады и упругий сук, заменяющий авансцену, - главное условие глухариного тока. Черный, в седине петух, поскрипывая и шипя, расхаживает по своей сцене, совершая своеобразный танец грации. Высоко поднятая бородатая голова, распущенный веером хвост и отливающие синевой вороненые крылья.
Я мог подолгу стоять и, затаив дыхание, любоваться мудрыми, медлительными движениями, скорее похожими на танцы Востока, чем на ритуальные па, родившиеся в дикой северной тайге. Оканчивался короткий танец - и снова песня. Так продолжалось до солнца. Потом глухари опускались на землю в общество глухарок и, наверное, как-то по-своему представлялись им.
У людей такое представление зрителю называется выходом за занавес - актер, удачно сыгравший роль, появляется у края сцены и сердечно раскланивается перед сидящими в зале.
Когда выходу глухаря мешал соперник, когда соперник торопился первым представиться глухаркам, искусный певец и танцор не на шутку сердился и изгонял другого петуха и только в редком случае отступал сам.
Но чаще отступал именно опоздавший. Он, так же, как драчливый тетерев, мог получить тумак, так же мог потерять во время отступления перо. Короткое недоразумение порой сопровождалось громким хлопаньем крыльев, и издали мне всегда казалось, что там, на краю болота, кипит настоящий бой. Но тут же я вспоминал шумные стычки тетеревов, схватки деревенских петухов, вспоминал, что тетерев и домашний петух много меньше глухаря, и тогда представление о жестоких драках глухарей отступало - в конце концов, большая птица должна была хлопать крыльями немного погромче.
Тетерева и глухари опровергали мое прежнее представление о жестоких нравах лесных петухов и поведали мне об особой позе покорности, которую принимают пернатые бойцы, отказавшиеся от поединка.
Эта поза очень напоминала позу гагар, просивших у своих соседей укрыть их на время от опасности… Вы помните - с этими гагарами мы познакомились еще в начале повести.
Тетерев, просящий мира, тоже припадает к земле и, собрав узкой полоской хвост, отступает, подставив противнику незащищенные спину и шею. И победитель редко когда стремится догнать и ударить соперника, принесшего таким образом свои извинения и запросившего мира… Спор, возникший во время танцев, разрешен - выступление продолжается.
Почти так же поступает и глухарь, проигравший поединок.
Извинительная поза глухарей и тетеревов, подставленная противнику шея и поднятые кверху лапы у собак и волков рассказывали о том, что у большинства животных существуют такие правила проведения турниров, которые останавливают грозное оружие соперников, заставляют убрать это оружие в "ножны", а если уж оружие и обнажается во время турнирной встречи, то только для того, чтобы проверить его готовность на случай встречи с настоящим врагом.
Собаки и волки выдержали экзамен на благородство, за ними подтвердили свою природную порядочность и лесные петухи. И теперь мне оставалось поискать подобные правила турнирных встреч у лосей и медведей.
Страшное оружие лосей - острые копыта передних ног - всегда было при себе. К осени у лесных быков появлялись еще в арсенале и тяжелые ветвистые рога…
Каким грозным оружием нападения могли быть рога у домашних быков и коров, мне приходилось видеть не раз… Разъяренный бык сносил рогами заборы, выворачивал ворота, подхватывал на рога подвернувшихся ему людей, нанося им серьезные ранения. Могла и кроткая буренка обернуться вдруг настоящим дьяволом с острыми рогами… Что же тогда может сделать своими рогами-лопатами рассвирепевший лесной бык?..
Ярость и силу лосей знали не только настырные собаки, которые слишком нагло наседали на опасное животное. Один на один лось легко выигрывал поединок с волком, мог удачным ударом передней ноги свалить медведя и оставить его навсегда под елкой…
А что будет, если сойдутся вместе два быка на свой бой-турнир?.. Огромная масса соперников, молниеносная реакция и нежелание отступать…
С берез уже начал падать осенний лист. Он густо застилал таежные тропы и скрадывал шаги человека. Опавшие листья ложились на воду у берега озера и по утрам светились через холодный туман далекими желтыми огоньками.
С появлением осенних листьев на березах лоси вдруг исчезли. Их следы попадались теперь совсем редко, животные не выходили, как летом, к берегам озер, не бродили по окрайкам болот. Казалось, лоси притихли, чтобы вот-вот ринуться в бой.
Первый сигнал к открытию лесных осенних турниров подали лосихи. Они выбирались из крепких, глухих мест и принялись бегать по таежным тропам, оповещая тайгу своими игривыми следами о начале грозных схваток. Следом за лосихами на тропы вышли и быки.
Я находил первые следы быков и чутко прислушивался по утрам, чтобы не пропустить сигнал о начале боя.
Трубный сигнал всегда подает лось-самец, хозяин турнира. Этим сигналом он вызывает соперника и приглашает зрителей-лосих полюбоваться лесными рыцарями. Трубный сигнал-клич вот-вот должен был прозвучать, но раньше призывного крика быка я услышал на берегу озера грозный хрип.
Моя лодка осторожно подкралась к берегу и застыла в кустах. Сквозь ветки ольхи мне было хорошо видно все происходящее на берегу - у самой воды неистовствовал лось.
Его копыта далеко разбрасывали землю, бык отступал, готовился к прыжку и тут же всей тяжестью тела обрушивался на соперника. Соперник не сдавался, и широкие рога-лопаты снова и снова опрокидывали его на землю.
После каждой удачной попытки лось высоко и гордо поднимал свои рога, и мне представлялся случай определить по этим рогам возраст отважного бойца.
На каждом роге у лося было по семи отростков - бойцу было около семи лет. Когда бык немного отступал и отводил в сторону от соперника голову, будто приглашая его первым броситься в атаку, мне удавалось как следует разглядеть лесного рыцаря. Сомнений больше не было - это был мой давнишний знакомый.
Я часто видел этого лося, когда плавал на лодке по глубокому лесному ручью. Он никогда слишком поспешно не скрывался от меня и вполне добродушно относился к человеку. Я назвал его Подвигом.
Сейчас Подвиг уже завершал схватку. Соперник валялся на земле, затоптанный, смешанный с торфом и мхом. Но победитель все еще не мог успокоиться и продолжал скручивать и ломать побежденного своими рогами.
Наконец победитель устал, отошел в сторону, и я внимательно разглядел того, кто был соперником моего Подвига…
Соперником таежного бойца оказался измочаленный теперь ствол не очень большой рябины. Рядом валялись еще и еще поверженные таким же образом деревца. И над ними высоко поднимал тяжелую голову мой боец. Он ждал настоящей схватки. Но перед схваткой следовало поразмяться и провести небольшую репетицию боя.
С места будущего поединка Подвиг не ушел даже на ночь. Утром, еще в сумерках, он огласил тайгу своей трубной песней. Лось протрубил раз, другой и медленно направился вдоль озера.
На открытых местах Подвиг останавливался и снова громко трубил. Наконец ему ответили. Соперник принял вызов, соперник приближался, приближался настоящий бой…
Бой лосей начался несколько необычно. Противники как будто и не собирались бросаться друг на друга. Они остановились на почтительном расстоянии и принялись проверять свои силы на беззащитных деревцах. Казалось, они объясняли друг другу, что каждый из них очень силен и что противник может не рассчитывать на легкую победу, - пусть он лучше все взвесит и прикинет: а не лучше ли ему вовремя отступить и, не дожидаясь боя, признать себя побежденным.
Но лесные быки пока не думали отступать. Вот низко опущены рога, вот первый удар копытом о землю, о корни дерева - и грозный свирепый рык сменил недавнее благородное пофыркивание-предупреждение. И тут же последовал удар рогами.
Лоси сошлись, низко опустив рога и собрав для удара все свои силы. Первым в атаку бросился пришелец. Подвиг встретил его удар своими рогами. Рев, хрип, треск сваленного в схватке дерева, удары и еще удары.
Подвиг пока стоял на одном месте, встречая каждую атаку соперника лоб в лоб. Казалось, вот-вот рога не выдержат, сломаются, и их обломки далеко разлетятся в стороны.
Я закрывал глаза, слышал шум боя, и мне верилось тогда, что это не лоси и даже не другие очень большие животные сошлись сейчас в поединке, а какие-то ископаемые исполины устроили в пятидесяти метрах от меня жестокое побоище.
А соперники все продолжали нападать и защищаться. Чувствовалось, что они теряют силы. Порой один боец вдруг не выдерживал, оседал на бок, и тогда другому представлялся случай нанести свой последний удар в незащищенный бок. Но победивший было бык тут же отступал и начинал готовиться к новой честной атаке, отвергая запрещенный прием.
Схватка продолжалась пока по благородным правилам. Здесь не было места коварству, здесь одна сила встречалась с другой, и одна из них должна была отступить.
И пришелец отступил. Он чаще останавливался, дольше отдыхал, его удары выглядели уже не так грозно, как в начале боя. После очередной атаки он отступил и упал на колено.
И снова Подвигу представлялся случай быстрым ударом в бок закончить поединок. У Подвига еще были силы, он мог продолжать бой, и он продолжил его, но только тогда, когда соперник пришел в себя.
Теперь соперник Подвига только отступал, еле-еле успевая вовремя подставить под удар свои рога…
Еще долго рев и грохот сопровождали отступление пришельца. Потом Подвиг вернулся обратно, снова грозно захрипел и бросился на осиновый ствол. Удар рогами, еще, еще… Наконец разгорячившийся бык остановился и медленно спустился к воде.
Позже я обследовал весь путь отступления пришельца, но нигде не нашел даже следов крови. Подвиг честно выиграл поединок и теперь мог представиться своей даме, сердце которой, он, безусловно, завоевал.
Бой был жарок? Да. И пусть соперники сражались только на рогах, не пуская в ход копыта, пусть, одни рога встречали другие, как встречали клыки одного пса клыки другого во время драки собак, но ведь несчастный случай мог быть? Да. Жизнь лосей - не беззаботное существование комнатных собачек. Вокруг враги: волки, медведи. Впереди зима. Нужны силы. А есть ли эти силы?
Достаточно ли их, чтобы противостоять врагу, чтобы мужественно защитить при случае лосих и лосят?.. Так кому же из двух животных можно доверить на зиму жизнь целого стада? Конечно, ему, Подвигу, который сильней и выносливей.