Я сообщил им, что приехал ради улиток и сожалею о том, что организаторы столкнулись с проблемами. Одна из кумушек вздохнула, покачала головой и выразила надежду, что эти проблемы не так катастрофичны, как те, что возникли пару лет назад, когда накануне праздника перевернулся грузовик, доставлявший в Мартиньи главных виновниц торжества. Двадцать тысяч улиток рассыпались по всей дороге! Только сверхчеловеческие усилия местного мясника, сумевшего в кратчайший срок организовать новую поставку, спасли праздник от провала. Вы можете представить себе ярмарку улиток без улиток? Три дамы в ужасе замолкли.
За десять минут можно без труда пересечь Мартиньи из одного конца в другой и обратно. Я так и сделал, непрерывно крутя головой в поисках отеля "Итернасьональ" и дивясь, как отель может работать в такой глуши. Возможно, в нем останавливаются фанатичные любители улиток или heliculteurs, приезжающие со всего света, чтобы ознакомиться с последними исследованиями в области размножения брюхоногих. К моему огорчению, мне не удалось найти ничего даже отдаленно похожего на отель, не говоря уж о международном. Зато я заметил двух парней, которые, скрестив руки, стояли у грузовика и внимательно наблюдали, как я прошел сначала в одну сторону, а потом в другую. Уж они-то должны знать, где находится "Интернасьональ".
Я задал вопрос, и на меня во второй раз за день посмотрели как на странного чудака.
- Да вот же он, месье! Вы перед ним стоите.
Они одновременно кивнули на длинное серое здание напротив. Когда-то оно, наверное, было красивым, а сейчас смотрело на меня слепыми, заколоченными окнами. Отель уже давно приказал долго жить. Мадам Жерар, занятую своими проблемами, по-прежнему не было видно. Я спросил у парней, когда начнут монтировать оборудование для ярмарки.
- В пять утра, - ответил один из них, взглянув на часы.
В этот момент начал накрапывать дождь, и я понял, что пришло время поискать какой-нибудь уютный бар.
Ночь я провел в нескольких километрах от Мартиньи, в городке Контрексевиль, который, подобно Виттелю, живет за счет своей знаменитой минеральной воды и потому отличается удивительной трезвостью. Солнце скоро показалось снова, и из окна кафе я наблюдал, как несколько пар, на всякий случай вооруженные зонтиками, совершают чинный вечерний променад. Улицы в Контрексевиле были безукоризненно чисты, а все деревья аккуратно подстрижены. Даже машины здесь, в отличие от всей остальной Франции, парковались согласно правилам; я не видел ни одного автомобиля, перегораживающего движение или втиснутого между деревьями аллеи. Тихий, чистый, степенный городок - рай для тех, кто приехал сюда с намерением хорошенько прополоскать свои внутренности в животворной минеральной воде.
Позже, в ресторане своего отеля, я стал свидетелем редкого, а во Франции и вовсе небывалого зрелища: несколько десятков человек обедали без единой бутылки вина (приятное исключение составлял только мой столик). Вода, и только вода! Я с ужасом вспомнил Калифорнию.
Утро оказалось теплым и ясным. Я выглянул в окно и увидел абсолютно пустую улицу. Единственным живым существом на ней был кот, пробирающийся вдоль стенки домой после бурно проведенной ночи. Весь остальной Контрексевиль еще спал. Видимо, интенсивное потребление воды - очень утомительное занятие. В соседней деревне я остановился, чтобы выпить кофе в сонном кафе, и испытал большое облегчение, когда обнаружил рядом с собой мужчину, который завтракал багетом с толстым ломтем saucisson, запивая его стаканом красного вина. Я снова почувствовал, что нахожусь во Франции.
Мартиньи-ле-Бэн за ночь преобразился до неузнаваемости. Вся длинная и прямая рю Де-Л’Абе-Тибо была уставлена ларьками и прилавками и заполнена людьми, отовсюду доносилась музыка. Здесь можно было полюбоваться несколькими образцами удивительного, чисто французского искусства втискивать очень большие грузовики в очень узкие щели. С этих машин выгружали и перетаскивали к прилавкам массу соблазнительных вещей: острые сосиски merguez, посыпанные сахарной пудрой gaufres (французский ответ нашим вафлям), клетки с цыплятами, курами-несушками, племенными кроликами с длинными родословными, утками, перепелками и цесарками. Из тесного загончика три козы с вожделением пожирали светлыми безумными глазами выставку садовых цветов на соседнем прилавке. Еще дальше предлагался огромный выбор "безболезненных" сережек для носа, языка и ушей - они не втыкаются в тело, а крепятся наподобие клипс. Именно в Мартиньи я узнал о существовании марки "Особо прочные джинсы от Никсона" (возможно, если получше поискать, нашлась бы и "Элитная спортивная одежда от Клинтона"). А кроме того, вдоль улицы выстроились высокие ярусы ярчайших матрасов.
Это меня озадачило. Какой человек в здравом уме придет на ярмарку улиток, для того чтобы купить новый матрас? А даже если и приедет, то как он доставит его домой? Но самым странным было то, что вокруг продавцов матрасов, яростно конкурирующих друг с другом, толпилось немало народу. Они рассматривали и ощупывали товар и время от времени тыкали его пальцем, точно хотели разбудить спящее животное. Самые смелые садились на матрасы и подпрыгивали, а одна женщина даже разлеглась во весь рост, крепко прижав к груди хозяйственную сумку.
- Гарантирую вам десять лет сладких снов, мадам, - нашептывал ей в ухо низко склонившийся продавец.
Для тех, кого не соблазняли сладкие сны, его сосед придумал другую приманку: на одном из его матрасов возлежала блондинка, затянутая в черное трико. Столпившиеся вокруг нее покупатели, по большей части мужчины, вели себя скромно и даже застенчиво: не тыкали в матрас и не подпрыгивали на нем, а только жадно смотрели.
А на улице между тем развернулось нешуточное музыкальное сражение: из дверей кафе неслось традиционное попурри на аккордеонах, на другой стороне улицы звучали песни "Аббы", и периодически все это заглушалось боем барабанов. Пожилая леди, сидящая в бамбуковом кресле в крошечном, выходящем на улицу садике, благосклонно улыбалась и постукивала своей палкой в такт ударной установке. Похоже, она была знакома с каждым, кто проходил мимо. Да и все остальные как будто неплохо знали друг друга. Они то и дело останавливались, чтобы поболтать, похлопать друзей по плечам, ущипнуть за щеку. Все это больше походило на воссоединение большой семьи, чем на городской fête.
Оторвавшись наконец от матрасов, я набрел на чудную пасторальную карусель, сохранившуюся в неизменном виде, наверное, со Средних веков. Четверо маленьких пони размером не больше дога степенно трусили по кругу. На спине у каждого, вцепившись в поводья, гриву, а в одном случае и в ухо, сидело по ошалевшему от счастья ребенку. Безразличные к жаре, визгу и тучам мух понурые лошадки напоминали пассажиров электрички, каждое утро привычно едущих на работу.
Я отыскал мадам Жерар и по ее сияющему лицу тотчас же понял, что все вчерашние проблемы благополучно решены. Она представила меня своей матери, и мы втроем отправились в конец улицы, где должно было состояться официальное открытие праздника. Я непременно должен был увидеть церемонию перерезания ленточки и послушать духовой оркестр, составленный из лучших музыкантов Мартиньи. Оркестр в шикарной форме - высокие остроконечные шляпы, небесно-голубые пиджаки и белые брюки - уже стоял на месте. Среди леса ног почти потерялся самый маленький горнист Франции - малыш, ростом едва доходящий барабанщику до пояса. Остроконечная шляпа была заметно велика ему, и я не сомневался, что она свалится мальчишке на глаза, как только тот дунет в свой горн.
Мама мадам Жерар дернула меня за рукав:
- Attention! Вон идет мэр avec son entourage.
Вновь появившуюся группу отличало забавное смешение стилей. Мэр явился в пиджаке и галстуке, сопровождающие его Мисс Содийе с двумя бывшими соперницами оказались слегка одетыми вверху и внизу и совершенно голыми посредине, но всех их затмевал клоун Пипа в ослепительных клетчатых штанах и рубашке, ярко-красных ботинках и с носом того же цвета. Он уже выступил вперед с намерением немного повеселить публику, но в эту самую минуту прямо у меня над ухом взревели фанфары, полностью заглушив и "Аббу", и аккордеоны. Мэр взмахнул ножницами и перерезал традиционную трехцветную ленточку, перегораживающую дорогу.
Оркестр заиграл военный марш, и мы двинулись вниз по улице: шествие возглавлял Пипа, выделывающий антраша, за ним следовал оркестр, за оркестром - мэр со свитой, а за мэром - я с мамой мадам Жерар. Та, естественно, знала тут всех и каждого, и потому мы продвигались вперед очень медленно, а потом и вовсе остановились, потому что мама мадам Жерар попыталась уговорить свою собственную маму расстаться с бамбуковым креслом и присоединиться к параду.
Время приближалось к полудню, и теплое утро уже превращалось в жаркий день. Со скоростью брюхоногих мы передвигались по улице, а я с все большим интересом вглядывался в окна прохладных кафе, украшенные баннерами с изображением улыбчивых escargots и зазывным словом dégustation. В полумраке я различил даже силуэты клиентов со стаканами в руках и тут же вспомнил о главной цели моей поездки - знакомстве с самыми вкусными во Франции улитками.
Повинуясь чувству долга, я решил, что пришло время браться за работу.
Парад завершился финальным ревом фанфар и боем барабанов, а я развернулся и поспешно пошел обратно, усердно раздувая ноздри. Наконец мой нос уловил многообещающий чесночный аромат и привел меня в один из salles de dégustation. Он располагался в здании бывшей конюшни, переоборудованной под ресторан с баром: беленые стены, блестящая темная плитка на полу, длинные деревянные столы со скамейками и временная кухня, устроенная в нише у дальней стены. Меню, написанное мелом на черной доске, предлагало клиентам улиток, улиток и улиток, с pommes frites или без. Запивать улиток полагалось холодным белым и ароматным вином "Гевюрцтраминер", которое подавалось стаканами или кувшинами, а возможно, и бочками. Трудно представить себе более приятную обстановку для работы.
У продолговатых столов есть несомненное преимущество - за ними не придется есть в одиночку, даже если вы пришли в ресторан без компании. Стоит сказать bonjour и признаться, что вы приехали издалека и нуждаетесь в совете, - и обязательно найдутся желающие дать вам этот совет.
Я выбрал место напротив плотного мужчины средних лет с обветренным загорелым лицом, одетого в выгоревшую на солнце рубашку и плоскую фуражку. Он приветливо кивнул мне и спросил:
- Вы один?
Я признался, что не только один, но еще и англичанин.
- Ah bon?
Оказалось, что мой сосед еще никогда не видел живого англичанина. Несколько минут он молча разглядывал такую диковину, не скрывая своего удивления, - интересно, кого он ожидал увидеть: футбольного хулигана или принца Уэльского в котелке? - а потом, по-видимому удовлетворенный увиденным, протянул мне руку и представился:
- Этьен Морен. Любите улиток?
- Наверное, люблю. Но я их пробовал всего пару раз. Ничего о них не знаю.
- Тогда надо начать с дюжины, - авторитетно заявил мой сосед, - просто с чесночным маслом. - Он взглянул на лежащую перед ним груду пустых раковин. - Мне и самому пора повторить заказ. Je une homme! - окликнул он официанта. - Тут англичанин умирает с голоду.
Он заказал для нас по дюжине улиток и большой кувшин "Гевюрцтраминера", которое он называл просто "гевюрцем".
Нашим ближайшим соседом оказалась юная влюбленная пара, ничего вокруг не замечающая. Молодые люди пытались осуществить невозможное: смотреть друг другу в глаза, держаться за руки и при этом еще извлекать улиток из горячих раковин. Я сразу же понял, что они мне не помощники, опять повернулся к своему новому приятелю и попросил его рассказать об улитках.
Лучшего всего беседа протекает в том случае, когда француз говорит, а вы слушаете. И, в отличие от его соотечественников, даже не пытаетесь спорить. Если вам это удастся, к вам отнесутся с сочувствием. Разумеется, вы так и останетесь иностранцем, но иностранцем разумным и даже симпатичным, понимающим, что его дело - сидеть у ног наставника и учиться тому, что давно известно более цивилизованным людям. А они будут только рады поделиться с таким благодарным слушателем своими знаниями, предрассудками, apercus, опытом и смешными историями.
Едва Морен успел собраться с мыслями и прочистить горло, как появился официант. Он проворно поставил на стол корзиночку с хлебом, запотевший кувшин с вином и улиток, после чего удалился, пожелав нам bon appétit. Выходит, мое близкое знакомство с улитками начнется с практических занятий. Урок первый: как их едят.
Ресторан, в котором я оказался, был заведением без претензий. Вместо тарелки передо мной стоял прямоугольный подносик из алюминиевой фольги с дюжиной углублений. В каждом из углублений помещалась одна улитка, и от раковин поднимался горячий пар. Из приборов имелась только деревянная зубочистка и бумажная салфетка.
Запах от блюда шел соблазнительный, а я был голоден, но первая попытка извлечь моллюска оказалась неудачной: улитка так и осталась в раковине, а я обжег пальцы. B отличие от столичных ресторанов, здесь никто не предлагал клиентам специальных миниатюрных щипчиков.
Я присмотрелся к тому, как мой сосед справляется с этой проблемой, и увидел пример типичной галльской изобретательности, поставленной на службу желудку. Предварительно съев мякиш, Морен использовал хлебную корочку в качестве пинцета и придерживал ею ракушку. Потом он прицеливался, одним движением вонзал зубочистку и легким поворотом кисти вытаскивал из раковины ее скользкое содержимое. Проглотив его, Морен подносил раковину к губам и с наслаждением допивал несколько капель оставшегося в ней сока. Все очень просто.
Я постарался в точности повторить все его действия, и мне удалось благополучно выковырять улитку, лишь слегка забрызгав рубашку чесночным маслом. Я вгляделся в темный, сморщенный комочек на острие зубочистки - надо признаться, вид он имел не слишком аппетитный. Мне вспомнился совет моего друга Режи: он утверждал, что улиток надо есть не глазами, а носом. Запах и вправду был восхитительным.
А вкус еще лучше. Ненавистники улиток, обычно люди несведущие, предупредят вас, что этот якобы деликатес - всего лишь кусочек резины с агрессивным запахом чеснока. По-видимому, они никогда не ели улиток в Мартиньи. Аромат чеснока действительно присутствовал, но был тонким, маслянистым и вел себя очень деликатно. Что же касается жевания резины, то со всей ответственностью заявляю, что мои зубы не почувствовали ни малейшего сопротивления - плоть улитки была нежной, как самый первоклассный бифштекс. Решив, что пока все идет хорошо, я допил сок из раковины, промокнул подбородок кусочком хлеба и приготовился слушать Морена.
Он начал свою лекцию с того, что улитки очень полезны и содержат мало жиров, зато много азота. Но - он предостерегающе погрозил пальцем у меня перед носом - осторожность все-таки не помешает. Улитки имеют прискорбную привычку употреблять в пищу такие вещи, от которых любой человек немедленно окочурился бы. Они с удовольствием лакомятся ядовитым пасленом, еще более ядовитыми грибами и болиголовом. Более того, за сутки они могут съесть огромное количество этого смертельного салата, равняющееся половине их собственного веса.
Я успел расправиться уже с большей частью своей первой дюжины и потому не слишком обрадовался, услышав эту новость. Моя зубочистка замерла в воздухе, а довольный эффектом Морен усмехнулся и заверил меня, что мы с ним ничем не рискуем. В ресторане нам подают улиток, специально выращенных в особых садках и лишенных возможности на свободе потворствовать своим низменным вкусам. Опасность представляют только дикие улитки, которые шляются где попало и едят все, что видят. Но даже этих тварей можно сделать вполне безвредными - достаточно продержать их пятнадцать дней на голодном пайке. После этого каждую улитку надо тщательно осмотреть, три раза сполоснуть в теплой воде, почистить раковину щеткой и засунуть в духовку. Эта процедура называется toilette des escargots.
Но они же к тому времени исхудают или вовсе умрут, возразил я. Оказалось, что нет. Улитки могут жить без еды очень долго, и в доказательство Морен рассказал мне историю о некоем месье Локарде. Тот пригласил к себе нескольких друзей, чтобы полакомиться улитками, но обнаружил, что закупил чересчур много угощенья. Решив съесть лишних улиток позже, он по какой-то неизвестной Мареку причине спрятал их на дно гардероба.
Через некоторое время Локард совершенно забыл о спрятанных улитках и случайно обнаружил мешок с ракушками только полтора года спустя. Мы с вами наверняка бы их выбросили, но оптимист Локард высыпал улиток в ведро с водой, и, к его изумлению, они скоро ожили.
Воодушевленные историей о способности живых существ к выживанию в любых условиях, мы с Мореном заказали еще по дюжине улиток. Я уже научился ловко выковыривать их едва заметным поворотом зубочистки против часовой стрелки - чем-то это напоминало выдергивание пробки из бутылки, - но брызгающий при этом сок по-прежнему оставался проблемой. Вся моя рубашка покрылась пятнами чесночного масла. Тем, кто впервые собирается попробовать улиток, могу сказать, что есть только два способа сохранить одежду чистой - раздеться догола или нацепить слюнявчик.
Кинув взгляд на влюбленную пару, которая от взглядов уже перешла к затяжным поцелуям, Морен завел речь о сексе. В мае, сказал он, у улиток начинается брачный сезон и даже гермафродиты задумываются о любви. Она, как и все остальные события в жизни брюхоногих, происходит без всякой спешки.
При помощи сплетения и расплетения пальцев, а также других многозначительных жестов он рассказал о "предварительных ласках". Они, по словам Морена, могут продолжаться несколько часов (про себя я подумал, что столько времени дается партнерам специально, чтобы они могли не спеша определиться с половой принадлежностью). По окончании "предварительных ласк" пара совокупляется. Это, по уверению Морена, происходит un bon moment. Дней через десять-пятнадцать улитка откладывает от шестидесяти до ста яиц. Одна особь в среднем живет шесть или семь лет.
Морен замолчал, чтобы отхлебнуть вина, и я задал вопрос, который давно уже меня беспокоил: каким образом улитки определяют, кто из них будет кавалером, а кто - дамой? Что помогает им принять решение - телепатия, запах, фаза Луны, едва заметные сигналы рожками? В конце концов, это ведь самый существенный момент "предварительных ласк", и, если случится недопонимание, оно может совершенно испортить приятно начавшийся вечер. К сожалению, Морен не смог дать на мой вопрос точного научного ответа. Ils s’arrangent, сказал он. Как-то устраиваются.