- Пуст лощится спатт!.. - приказал он охраннику, тот щелкнул каблуками и махнул пленному, который облегченно полез на нары...
Игнат указал на пустое четвертое место в верхнем ряду возле пленного, которого только что поднимали, и вопросительно посмотрел на охранника.
- Отправлен убирать канцелярию, господин оберштурмфюрер! - щелкнув каблуками, громко доложил полицай.
- Гут! - подытожил разведчик и вышел из барака, жестом показав охраннику оставаться на месте.
Однако было ясно, что все обстоит вовсе не "гут".
Шагнув за порог барака, Игнат прикрыл дверь и встал сбоку. Охранник может проследить за незнакомым офицером. С минуту подождал - полицай не вышел. Тогда разведчик двинулся к "окну" в колючке, наблюдая за часовым на вышке. Когда тот осветил ограждение слева от себя, Игнат метнулся вправо от вышки, быстро пробежал расстояние до колючки. Территория лагеря была едва освещена тусклыми фонарями возле бараков. Фонари были прикрыты сверху широкими козырьками и светили слабо. Все это - в целях защиты от воздушного налета.
Итак, попытка выкрасть объект-1 не удалась. А теперь это будет сложнее. Едва полицай встретится с немецким командованием лагеря, как выяснится, что никакого нового, ранее незнакомого офицера нет. Видимо, полицай решил, что новый оберштурмфюрер заменил Берга, потому и не стал следить за ним. Тем более, что следить за немецким офицером полицаю весьма опасно. Тот может просто пристрелить его. Имеет такое право.
Но теперь все будет выяснено и повторно такой трюк уже не пройдет. Просто дико не повезло, что именно этот самый пленный ученый, который нужен Игнату и которого очень ждут на Родине для создания какого-то сильного оружия или взрывчатого вещества. Только он, этот ученый, может сделать быстро это оружие, потому что перед войной почти закончил его. И вот именно он был отправлен убирать фашистскую канцелярию. Вот она - судьба. Игнат сжимал зубы и кулаки. В пору было завыть от обиды. Все было так просто и близко. Взять и провести через колючку. А теперь... Теперь они, конечно, примут меры. Поймут, что кое-кому нужно что-то в этом лагере. Поймут и примут меры...
8. ЛЕСНОЙ ГОЛОС
Игнат давно уже нанес лагерь на карту, сориентировав ее по местности. Это было нетрудно, так как невдалеке протекала речушка, которую он легко нашел на своей карте.
Теперь Игнат наблюдал за лагерем, стараясь заметить беспокойство, которое мог внести в среду лагерной охраны его прежний визит. Но все было обычным. Он рассматривал в бинокль лица охранников, и они казались ему усталыми и безразличными.
Сейчас, в сорок четвертом, это были уже не те лагерники, что в начале войны. Во-первых, судя по признанию того эсэсовца, Берга, да и по форме охранников, все рядовые были не эсэсовцами. Только офицеры и младшие командиры носили черную форму. Остальные были из последнего призыва по тотальной мобилизации. Игнат видел пожилые лица солдат-охранников. Все, кто помоложе, да повыносливей, отправлялись на передовую. Войск на фронте фюреру хронически не хватало.
До глубокой темноты Игнат пролежал в кустах напротив лагерной колючки и, когда над лесом повисли яркие звезды, двинулся обратно.
Не дойдя с километр до своей базы, замер. Невдалеке взвыл волк. Взвыл дважды, не далее чем в пятистах метрах от разведчика. После повторного воя Игнат распознал, что это волчица. Ее голос мягче и чуть тоньше, чем у самца.
Игнат стоял, вслушиваясь во мглу. Голос волка опять взволновал его... И вдруг где-то в стороне на призыв волчицы откликнулись три тонких голоса. Это волчата. Игнат сразу понял, что мать несет щенкам добычу, и они, изголодавшиеся, ждут своей кормилицы. Она, беспокоясь о детенышах, подает голос, мол, здесь я, уже несу вам еду. А щенки отзываются, взвывают, даже выбегают навстречу. Но вот, перекрывая тонкие голоса волчат, коротко и внушительно прозвучал густой бас отца-волка. И все сразу смолкло. Вой вожака раздался примерно в том же направлении от Игната, где выла волчица.
Сильные, выносливые, жизнестойкие звери. Кругом война, огонь, пожары, горят города, деревни, леса. А природа, как и тысячи лет назад, живет своей размеренной жизнью. В лесу подрастают оленята и барсучата. Мяукают в логове рысьи детеныши. И волки, осторожные и чуткие, тоже заботливо выхаживают будущих бесстрашных и неутомимых властителей зимней таежной ночи.
Хорошо зная местность вокруг, Игнат примерно определил, где должно быть логово. Конечно, это не нужно было для его дела, для войны, разведки. Но он не мог безразлично относиться к этому лесному звериному племени. Слишком много места занимали волки в его жизни.
Вернувшись в землянку, поужинал, почти не разговаривая с Ириной. Оба были озабочены до предела напряженной обстановкой. Каждый потерянный день тяжелым камнем ложился на их сердца. Радистка только спросила:
- Будем передавать?
- Ничего нового,- ответил Игнат, понимая ее вопрос,- но передавать будем. Только надо еще обдумать.
Ирина кивнула, продолжая жевать хлеб с тушенкой.
- Когда?
- В утренний сеанс связи. - Игнат помолчал. Потом неожиданно для себя вдруг сказал:
- Здесь неподалеку волчье логово, три волчонка и мать с отцом - матерые.
- Я слышала, как они выли,- ответила Ирина,- а это хорошо, что они рядом?
- Хорошо.
Игнату хотелось сказать, и он сказал. И девушка уловила эту его неожиданную потребность поделиться с ней чем-то, известным только ему одному среди всех людей на земле. Нет, ни тем, что он обнаружил здесь волчью семью, нет. А тем, что волки - это его тайна, его прошлая жизнь, его волнения, его связь с лесом, глубокая, коренная, но скрытая от людей.
Почти ничего не было сказано, но Ирина поняла все. Кое-что она знала, однако в разведотделе армии ей только в общих чертах сказали, что ее напарник, разведчик Игнат Углов, видит во тьме, слышит и чует, как волк. Что он силен и надежен. А в этом она уже убедилась, когда он спас ее. Надежней не бывает...
Как ни странно, появление волков поблизости и взволновало Игната, и одновременно успокоило его. Будто лесная мать-природа напомнила ему голосом волка, что она рядом, и она не оставит его без помощи в трудном деле. И бас вожака, этот лесной голос, будто укрепил душу разведчика, уставшего от безуспешных попыток выполнить свое особое задание.
Спать не хотелось. Мозг удивительно четко и ясно анализировал все последние события, прокручивал снова и снова, взвешивал и искал решение.
В лагере немцы не приняли особых мер после его появления внутри охраняемой территории. Значит, не обратили внимания, не выяснили, что там появлялся незнакомый офицер. Да и исчезновение офицера-эсэсовца тоже почему-то не вызвало экстренных действий. Не усилили охрану, не удвоили количество часовых. Конечно, не сорок первый сегодня. Людей у немцев не хватает. Пожалуй, провели строгий инструктаж, пригрозили охранникам самыми жестокими наказаниями за халатность или за нарушение инструкций. Да тем и ограничились. Ведь не поставишь дополнительный пулемет, если нет под рукой ни лишнего пулемета, ни резервного пулеметчика. И так охрана лагеря в большинстве состоит из старых людей последнего призыва.
Игнат снова и снова видел в своей памяти вышки с охранниками, бараки. Может, попробовать еще раз в черной форме покойного Берга пройти к баракам? Нет. Не могли они не обратить внимание на незнакомого офицера-эсэсовца. Пожалуй, сразу же побежали докладывать о незнакомце. И тем более - потом, когда стало известно, что пропал Берг. Да его, наверно, уж нашли с собаками. А может, поленились полицаи, или не придали значения появлению нового офицера и не доложили. А после, когда объявлено о Берге, полицаи перепугались, что сразу не доложили, и скрыли из страха? Может, и так. Как же быть? Попробовать еще раз пройти к бараку? Опасно... Очень опасно. Если убьют или схватят, задание будет сорвано... Да и Ирине придется, в общем, не сладко...
Радистка уже спала в углу землянки, укрывшись курткой. Игнат тихонько, чтобы не разбудить ее, встал и вышел. Мерцали светлые летние звезды, слабый ветерок дурманил голову ночными лесными запахами. Очень далеко слышался гул переднего края, приглушенный, совсем непохожий на войну из-за своей отдаленности. Яркая луна казалась тонкой, прозрачной и такой хрупкой, будто готова была оторваться от небосвода после первого же выстрела по ней, который обязательно сделают немцы...
Игнат бесшумно вернулся в землянку и замер, увидев, что на него смотрит из темноты дуло пистолета.
- Бродишь, как леший,- сказала радистка, убирая "вальтер",- ложись, Игнат, отдохни.
Она, пожалуй, впервые после приземления назвала его по имени. Это он заметил. И еще отметил, что она чутко спит. Очень чутко.
9. КОМАНДАРМ
У Плахотина сильно болела голова. Он, как всегда, в пять часов сделал зарядку, хотя и прилег-то в половине третьего. Умылся, выпил кофе, и сразу полегчало. Весь этот ритуал он проделывал даже в том случае, если вообще не ложился. Зарядка и кофе его взбадривали, и он становился уверенным в себе.
В дверь постучали:
- Разрешите, товарищ командующий? Капитан Хохлов по вашему приказанию прибыл!
- Садись, Станислав Иванович.
- Благодарю.
- Ты Углова достаточно хорошо знаешь?
- Конечно, товарищ командующий, иначе я бы не рекомендовал его на операцию.
- Да нет, капитан, я в нем не сомневаюсь, не одно задание он уже выполнил. Я думаю вот о чем: очень ли он изобретателен? Прошло пять дней, а результат - ноль. Задание-то с заковыкой. Надо ему все самому придумывать. И ждать мы не можем. Каждый день на фронте гибнут тысячи и тысячи людей. А мы сидим и ждем, пока Углов достанет нам этого ученого.
- Разрешите, товарищ командующий?
- Ну?
- Во-первых, не совсем ноль. На вторые же сутки он сообщил исчерпывающие данные о тяжелых танках противника.
- Это сейчас не главное, и он об этом знает.
- Лагерь он нашел. И объект-1, то есть этого ученого, в лагере обнаружил. Правда, как он сообщает, по непроверенным данным...
- Значит, так, Станислав Иванович, ждать я больше не могу. Когда у тебя с ним связь?
- Ровно в шесть, через двадцать минут.
- К семи ноль-ноль приказываю представить мне предложения по завершению операции "Ольха-7". Все. Иди.
- Слушаюсь, товарищ командующий.
В разведотделе армии Хохлов занимался особыми поручениями, вроде того, что выполнял Углов. Конечно, подобные задания в разведке армии были редкостью. Не каждый день появлялась необходимость разыскать и выкрасть у немцев нужного нам человека. За всю службу Хохлова такое задание он курировал впервые.
В шесть утра генерала вызвали по "ВЧ":
- Плахотин, здравствуй!
- Здравствуйте, товарищ генерал!
Звонил один из заместителей начальника генерального штаба.
- Как там "Ольха-7"?
- Работаем, товарищ генерал.
- Имей в виду, сегодня Верховный опять интересовался этим человеком. И сказал, что мы, армейцы, не умеем или не хотим помочь Родине и добыть его. Так и сказал: "не хотите". Так что знай, командарм. Вот такой разговор был час назад.
- Понятно, товарищ генерал-полковник!
- Хорошо, если понятно, командарм. Ну все, до свидания.
- До свидания, товарищ генерал.
Плахотин прошелся по кабинету из угла в угол. С минуту постоял, глядя в окно, помолчал. Хлопнул рукой по карману галифе в надежде обнаружить пачку папирос, но вспомнил, что уже неделю как бросил курить.
- Красников!
- Слушаюсь, товарищ командующий!
- Начштаба ко мне.
Через минуту в кабинет Плахотина вошел коренастый плотный полковник с пышными рыжеватыми усами. Высокому, почти двухметровому командарму он недоходил до подбородка.
- Вызывал, Иван Тимофеевич?
- Вызывал. Садись. Что ты думаешь, Семен Петрович, об этой операции "Ольха-7". Меня очень торопит генштаб. Даже Верховный интересуется. И не... Не просто интересуется.
- Понятно, товарищ командующий. Пока ждем результатов.
- Да, конечно. Ждем. В общем, так: к восьми ноль-ноль подготовьте предложения и предварительную разработку по захвату объекта-2, этого прифронтового концлагеря. И чтобы заключенные были целы. По крайней мере за того, кто нам нужен, вы отвечаете головой. Ты, начальник разведотдела и Хохлов. Понятно?
- Так точно, товарищ командующий.
- Подумайте. Выброс десанта или даже войсковая операция с кратковременным танковым прорывом. Взвесьте, просчитайте все "за" и "против". Лучше, конечно, без большой войны, лучше - десант. Но - нужны гарантии захвата ученого. Иначе - дело труба. Так что и войсковая операция не исключается. В общем, работайте. Вопросы есть?
- Нет, Иван Тимофеевич.
- Все, можете идти.
- Слушаюсь.
Плахотин долго смотрел на дверь, за которой скрылся полковник. Уже год Семен Петрович на генеральских должностях, а генерала никак не получит. Командовал дивизией, теперь вот полгода, как начштаба армии. Очень грамотный штабник, воюет хорошо. Да вот не везет ему. Именно не везет. То одно, то другое. Вот три месяца назад, еще до переброски сюда, на этот плацдарм, Плахотин представил его к званию генерал-майора, да один из штабных офицеров по пьянке застрелился. Пришлось из штаба фронта отозвать документы. И парень-то был хороший, этот застрелившийся. Что-то там дома у него случилось с женой. Загуляла, как будто. Вот как... Война войной, а жизнь жизнью. Как бы из тыла выстрелили сюда на фронт. Огонь кругом, смерть. А люди-то живые, чувствительные. Как заденет жизнь за тонкую струну, так она и оборваться может. Теперь, если операция "Ольха-7" пройдет удачно, опять представлю начштаба к генеральскому званию. Ну, а если сорвется все, тогда нам с ним уже не до этого будет. Ну что ж, на то мы и солдаты, чтоб жизнью рисковать. Война она на то и война, чтоб испытывать людей. На войне даже победителю сладко не бывает...
Плахотин отогнал тяжелые думы и склонился над оперативными картами.
Яркое летнее солнце через приоткрытое окно ощупывало теплыми лучами широкую спину генерала, его начинающую седеть голову с коротко стриженными волосами, его руки, перекрещенные светло-синими узлами жил, его крепкие и чувствительные пальцы, легко держащие остро отточенный карандаш.
Спокойные и холодные глаза генерала цепко скользили по синим, красным и черным линиям и стрелам, по значкам и символам, и перед его мысленным взором двигались танки, перебрасывалась артиллерия, ползли и перебегали роты и батальоны солдат. Он видел опушки и перелески,- знал, ощущал почти физически, где залегли болота, непроходимые для его танков, зримо представлял всю стоящую против его армии силу немцев. Продумывал еще и еще раз подготовку широкого наступления, видел проходящую сейчас перегруппировку войск, и, как заноза в его мозгу, сидела мысль об этой нежелательной войсковой операции, которая отвлечет резервы, насторожит немецкое командование, будет стоить многих потерь. И это именно сейчас, когда особенно дороги каждая ударно-наступательная единица, каждый танк, каждое орудие. И все-таки Плахотин надеялся. Ждал разработок и расчетов начальника штаба и очень надеялся именно на десантную операцию, о которой уже подумал заранее, дал кому надо предварительные указания. Если начштаба резюмирует, что можно обойтись десантом, то это будет то, что надо.
В дверь постучали.
- Разрешите, товарищ командующий?
В кабинет вошел начальник штаба, держа в руке красную папку с документами. За ним следовали подполковник - начальник разведотдела армии и капитан Хохлов.
10. СОБАКИ
Жгуна били долго и больно. Сначала легерьфю-рер Шварцмюллер хлестал его стеком по лицу и плечам, а потом кивнул полицаям, и его же, Жгуна, коллеги стали избивать его. Сперва кулаками по лицу, затем свалили и били ногами куда попало.
Жгун всхлипывая, приговаривал, что он "ничего такого и знать не знает, он только строго выполнял приказы господ немцев". Но его еще долго били, потом, уже обессиленного, бросили на земляной пол в узкую клетушку, пристроенную к бараку, и заперли на висячий замок.
Жгун пострадал из-за своей же старательности в службе немцам. Когда в бараке два дня назад появился незнакомый офицер-эсэсовец, Жгун сразу обратил на это внимание и тотчас после его ухода побежал докладывать гауптштурмфюреру Шварцмюллеру. Но того, как назло, не было на месте. Куда-то выехал. Доложить другому офицеру Жгун не решился, потому что новый оберштурмфюрер мог оказаться заместителем начальника лагеря вместо Берга, который уже до этого несколько часов отсутствовал, то есть не явился к 21 часу, к своему ужину, чего не нарушал никогда. Поэтому Жгун, немного поколебавшись, решил дождаться самого лагерь-фюрера. Доложив ему, что в барак приходил с проверкой новый офицер, Жгун надеялся, что Шварцмюллер его похвалит за наблюдательность и скажет, что это новый его заместитель вместо Берга, куда-то переведенного.
Но Шварцмюллер, явившись в лагерь утром, внимательно выслушал доклад Жгуна, потом спросил его по-русски:
- А пошему ты не долешил сразу?
- Вас не было вечером, герр гауптштурмфюрер!
- А пошему ты не долешил другому офицеру? Жгун на минуту замешкался:
- Да я... я... не знал...
- Сволеш-ш! - отрезал эсэсовец и хлестко врезал Жгуну стеком по щеке.
- Герр, гауптштурм... - бормотал Жгун, пытаясь оправдаться, как-то спастись, но немец лупил его стеком. Лицо полицая, окровавленное, рассеченное, молило о пощаде.
- Ты, сволёш, свяссан с бандитами! Говори, сволёш! - И продолжал избивать его.
Днем его потащили на допрос, и офицер-эсэсовец не из лагеря, видимо следователь, заставлял его вспомнить, как выглядел тот незнакомый офицер.
Жгун напрягал память, старался изо всех сил, чтобы спасти свою жизнь. И вспомнил только, что тот выглядел очень молодо, не старше лет двадцати двух - двадцати трех (видимо, черная форма прибавила Игнату три-четыре года). И еще полицай заверил следователя, что незнакомый офицер был высок и широк в плечах.
Жгун угодливо заглядывал в его бесстрастные глаза скрытые под очками в тонкой блестящей оправе. Но это не помогло.
Жгуна расстреляли на следующий день на рассвете, возле того же рва, где он, Жгун, сам расстреливал провинившихся заключенных. Объявили всем, что он был связан с бандитами. Кто эти бандиты - партизаны или русские разведчики - объявлено не было. Видимо, это осталось неизвестным и немецкому командованию.
В тот же день гауптштурмфюрер Шварцмюллер лично сам обошел все бараки и осмотрел все вышки с пулеметами. Он искал, что могло заинтересовать в бараках того "офицера", искал какие-либо следы или что-нибудь подозрительное. Ничего не обнаружил. И распорядился, на всякий случай, выпускать свободно на территорию лагеря после общего отбоя четырех овчарок. Об этом было объявлено всем - и охране, и заключенным. Овчарка, притравленная на человека, обученная нападать на отдельно стоящего или идущего заключенного, если он не в строю, была очень опасна. Она загрызала насмерть. А их выпустили - четырех. Ночью они были опасны даже для одинокого охранника - могли перепутать. Поэтому о собаках широко объявили всем.
В утренний сеанс связи, в шесть ноль-ноль, Ирина отстучала шифровку, подготовленную Игнатом: "Сегодня вечером предполагаю самостоятельно завершить операцию "Ольха-7". Серый".
Через час после приема этой радиограммы начальник штаба, начальник разведотдела и Хохлов вошли в кабинет к командарму.
- Товарищ командующий, разрешите?