Разведчик обыскал немца,- никакого оружия, кроме карабина, у него не было. Игнат повернул его лицом к нарам, велел упереться поднятыми руками в верхние нары и так стоять. В этот момент за стеной блока захлопали выстрелы. Охранник, как бы сжался, втянул голову в плечи, но не обернулся, выполняя приказ Игната; продолжал стоять ко входу спиной.
На нарах многие заключенные приподняли головы, но встать не решались. Разведчик, не подходя близко, внимательно наблюдал за человеком на четвертом месте во втором ярусе с краю от входной двери. Человек на нарах как будто спал, лежа на животе.
За стенами прозвучало несколько автоматных очередей. Игнат не мог знать, наши стреляют или немцы, потому что у всех разведчиков, кроме пистолетов, были немецкие "шмайссеры". Один за другим ухали гранатные взрывы. Это наши "лимонки". Значит, дело идет. В бараке уже все шевелились, но не вставали. Стоял негромкий гул от приглушенного говора. Люди настороженно смотрели на незнакомого эсэсовца, который, стоя с "парабеллумом" руке, чего-то ждал. А неподалеку от него спиной к нему и к выходу, подняв руки, стоял немец-охранник. Это все было очень странно.
Внезапно Игнат заметил, что человек на четвертом месте второго яруса повернулся на бок и поднял голову. Игнат, напряженно наблюдавший за ним, отчетливо увидел его лицо, длинное, неестественно вытянутое, такое необычное, что оно всегда вызывало удивление, даже при взгляде на фотографию. Он. Огромная радость охватила Игната. Но ликовать было рано, это разведчик хорошо понимал.
Выстрелы в лагере смолкли, и Игнат тревожно смотрел на дверь, ожидая новостей. Вот она распахнулась, и в барак вбежали Хохлов и несколько десантников.
- Где он?
- На месте. - Игнат шагнул к нарам. Разведчики полукольцом окружили его, стоя к нему и ученому спиной - охраняли.
- Здравствуйте, Аркадий Михалыч!
- Откуда вы меня знаете?
- Нас прислали за вами. И вся эта заваруха из-за этого. Прошу вас быстро собраться и уходим.
- Я готов.
- Тогда пошли.
...Игнат, находясь в бараке, не знал, не мог знать, как развернулись события. А все пошло по плану. Быстро сняли часовых и через ближайшие к караульному помещению два "окна" разведчики проскочили мгновенно. Не прошло и двадцати секунд после первых выстрелов по часовым, как десантники ворвались в караулку и арестовали всю не занятую службой охрану - более сорока немцев и полицаев, полуодетых или раздетых совсем.
Не обошлось, конечно, без шума. Четыре офицера-эсэсовца, отдыхавшие в двухкомнатном помещении, забаррикадировались и выставили из окна пулемет, но выстрелить из него не успели. Старшина - помощник Хохлове - одну за другой бросил в две форточки "лимонки", по гранате в каждую, и на этом оборона немцев пала.
Лагерники-охранники, привыкшие командовать и расправляться с беззащитными заключенными, не сумели оказать внезапному нападению десанта серьезное сопротивление. Пожилые армейцы, призванные по последнему набору из Германии, вообще не очень хотели воевать и при первом же удобном случае поднимали руки вверх и кричали: "Гитлер капут!"
Зато полицаи бились насмерть и ни один из них не сдался. Их, закрывшихся в нескольких комнатах караульного дома, десантники забросали гранатами.
В самый разгар боя один из собаководов открыл вольеры и выпустил овчарок на подбегающих десантников. Собак и их проводников перестреляли, но все это создало некоторую задержку, и, пользуясь случаем, сумели выскочить за ворота и уйти человек пять полицаев и немцев... .
Лагерьфюрер Шварцмюллер долго отстреливался, а потом, когда разведчики вышибли дверь его кабинета, застрелился.
Первое, что сделали, вывели ученого в лес. А в лагере, собрав всех заключенных, Хохлов объявил им, что желающие могут самостоятельно прорываться через линию фронта, остальные идут на соединение с партизанами, их поведут три разведчика из группы Хохлова. Вооружения, оставшегося от лагерной охраны, конечно, мало для почти шестисот человек, но все-таки идут они не с пустыми руками.
Десантники уходили к линии фронта. Ирина уже отстучала шифровку за подписью Хохлова, чтобы их встречали на передовой, и через двадцать минут после первого выстрела, начавшего операцию, на территории бывшего лагеря уже никого не было. Операция "Ольха-7" прошла удачно. Оставалось только доставить ученого целым и невредимым, сначала - через линию фронта к нашим, а потом - в Москву.
14. ИСЧЕЗНОВЕНИЕ
Шли цепочкой, один за другим. В лесу было тихо, только пели и щебетали утренние птицы, встречающие новый день.
Игнат шел впереди, как самый чуткий. Время от времени он останавливался, по-звериному внюхиваясь в утренний лес.
Шли не напрямую к передовой, а по заранее проложенному по карте маршруту. Да и от него немного отклонялись. Хохлов знал, что Игнат выбирает наиболее безопасные, на его взгляд, тропы - звериные. И еще: он все время старался идти против ветра. Слабый ветерок всегда предупредит об опасности.
Хотя три десантника остались с освобожденными пленными, в группе теперь снова было пятнадцать человек - с Игнатом, радисткой и ученым.
Около часа двигались спокойно, без неожиданностей.
Но едва пересекли неглубокий овраг и поднялись на холм, покрытый густым сосновым молодняком, как Игнат поднял руку в остановился. Идущий следом за ним разведчик повторил движение рукой, подавая сигнал следующему. В несколько секунд молчаливый сигнал тревоги дошел до замыкающего капитана Хохлова.
Все мгновенно замерли, изготовились к бою, кто залег, кто затаился за деревом, только Станислав Иванович мягкой походкой разведчика проскользнул к Игнату.
- Что там? - шепот командира разведгруппы был едва слышным, он знал, что Игнат улавливает даже малейший шорох.
- Чувствую запах немецких армейских сапог и сладкого сигаретного дыма,- прошептал Игнат в самое ухо капитану.
- Далеко?
- Думаю, метров шестьдесят-семьдесят.
- Может, блиндаж на пути, или расположение какого-нибудь штаба или подразделения?
- Непохоже. Нет, это не то. Нет ни запахов машин, ни кухни, и деревянным домом или блиндажом тоже не пахнет. Солдаты и оружие. Вот и все запахи. Да еще, пожалуй, слабый дух... собак.
- Вот как?
- Да.
- А в собаках ты уверен?
- Пожалуй, да... Хотя ветерок очень слабый, трудно установить точно.
- Значит, засада?
- Очень похоже.
Глаза Хохлова, как обычно, были полны холодной жесткой собранности и спокойствия.
- Пойдешь посмотреть?
- Пойду.
- Один?
- Конечно. Иначе собаки засекут. Да и меня тоже могут. Риск такой есть. А как иначе? Ведь надо разведать и пройти.
- Надо. Иди.
Не успел Хохлов сделать несколько шагов к группе, как шагнувший было вперед, в кусты, Игнат быстро вернулся.
- Они идут сюда. Я слышу шорох сапог. Идут цепью. Внезапно справа в стороне залаяла овчарка, слева -
гавкнула еще одна.
Быстро метнувшись к ученому, Хохлов скомандовал:
- За мной!
Где-то неподалеку ударил немецкий ручной пулемет, слышались выкрики команд по-немецки, лаяли овчарки.
Автоматной очередью Игнат уложил двух немцев, каски которых внезапно возникли впереди метрах в тридцати, прыгнул в сторону, уклонившись от выстрелов третьего немца, и, круто повернувшись, уже в прыжке, короткой очередью уложил третьего.
Враги были в черной форме карателей. Видимо, сбежавшие из лагеря охранники быстро донесли весть о разгроме концлагеря десантниками, и, подняв карателей по тревоге, немецкое командование решило перекрыть возможные пути отхода десантников к своим. И группа Хохлова напоролась на засаду. Если бы не Игнат с его волчьими привычками и чутьем, дело кончилось бы совсем, совсем плохо...
Бой продолжался всего несколько минут. Точными выстрелами разведчики убили собак, их оказалось всего две. Вскоре бойцам удалось оторваться от погони.
Еще более часа группа торопливо, как говорят разведчики, "форсированным маршем" уходила, и только потом Хохлов разрешил пятиминутную остановку - передохнуть, перекусить консервами и, главное, связаться по рации с командованием.
И тут вдруг выяснилось, что радистка исчезла. Рация была здесь, ее нес один из десантников. А Ирины не было...
Все помнили, что еще перед засадой она шла предпоследней, впереди Хохлова, который замыкал цепочку. А потом, когда все затаились по сигналу тревоги, и капитан ушел вперед к Игнату, она осталась последней. С того момента никто из разведчиков ее больше не видел.
Не было и одного из двенадцати оставшихся десантников, его убили в перестрелке. Это было в бою, на глазах у других разведчиков. А радистка исчезла как-то совершенно незаметно. Отстать она не могла. Хохлов и Игнат знали ее хорошую спортивную подготовленность, нога у нее уже прошла совсем, так что не могла она отстать. Тут что-то другое, похуже...
Запасной радист из десантников, который и нес рацию, по приказу Хохлова отправил шифровку, что все нормально, что группа с небольшими потерями, выполнив задание, вскоре выйдет в условленную точку переднего края в районе расположения противника. Напоследок Хохлов сообщил об исчезновении радистки. Группу ждали, и поэтому ответ последовал сразу:
"Встречаем на том же месте. Не задерживайтесь. Примите меры поиску".
Хохлов подозвал Игната и старшину - своего помощника.
- Хотел с вами посоветоваться и обсудить: как быть с радисткой. А теперь уже и обсуждать нечего. Все сказано в радиограмме. И он протянул им бумажку с текстом.
- Так что и торопиться надо к своим, и организовать поиск необходимо.
- Так не бросать же ее здесь, искать надо!
- Ты, Игнат, не горячись. - Хохлов несколько секунд помолчал. - Конечно, надо. Вот и командование так считает, начальник разведки наш. Ты вот лучше всех это сделаешь. Тебе нужен еще кто?
- Не надо, Станислав Иванович. Ты же знаешь, мне всегда лучше одному.
- Знаю. Ну, иди, Игнат. Одну, сегодняшнюю ночь будем ждать. В том же месте, где проход в колючке, там, на передовой.
- Понятно, Станислав Иванович!
- Только одну ночь. Усек?
- Усек.
Углов закинул на ремень свой "шмайссер", шагнул в зеленую густоту леса, и его мягкие шаги вмиг потонули в живых лесных шорохах ветра, травы, листьев.
15. ЧЕЛОВЕК В ЧЕРНОЙ ФОРМЕ
- Итак, красотка-девушка, мне до сих пор неизвестно твое имя. Долго ты будешь его скрывать от меня?
Ирина молчала.
Молодой, высокий и худощавый спортивного типа мужчина в форме оберштурмбанфюрера СС - эсэсовского подполковника, сидел напротив нее на стуле и на чистом русском языке, без малейшего акцента, задавал ей вопросы.
Ирина молчала.
Однако эсэсовец был совершенно спокоен, время от времени он даже улыбался, продолжая задавать вопросы радистке.
Тем не менее Ирина заметила, что вопросы его целенаправленные, и он исподволь внимательно наблюдает за выражением ее лица, за ее реакцией на тот или иной вопрос.
- Так кого все-таки повели десантники к передовой? Ирина молчала.
- Я видел этого человека, его, конечно, переодели, но было видно, что штатский костюм идет ему меньше, чем лагерная роба. Так как будто ее называют заключенные-лагерники?
Небольшой деревянный дом, оборудованный под штаб, скорее всего, штаб какого-нибудь полка, в котором проходил этот допрос, радистка видела мельком, когда ее привезли сюда. Конечно, этот эсэсовец сюда приехал, чтобы допросить ее. Ирина чувствовала, что этот тип - птица большого полета - разведчик или контрразведчик. Он из города, если не из самого Берлина. У него весьма повелительные манеры, да и слишком высокий эсэсовский чин, чтобы быть здесь при полковом штабе. Но главное, конечно, и манеры, и привычка держаться этак доброжелательно-дружески, хотя и как будто официально. Ну и безупречное знание русского языка.
- Ты не обижайся на меня, что пришлось слегка тебя стукнуть, да-да, это я тебя тогда взял. А стукнул, чтобы шума не было. Может быть, ты даже умеешь стрелять из того бельгийского браунинга, который я нашел у тебя в кармане. И вообще, оглушенную радистку легче и связать и доставить в штаб.
"Откуда он знает, что я радистка? Значит, он прибыл сюда до того, как меня схватили, потому что схватил именно он. Значит, его вызвали после нашего нападения на лагерь. Он - контрразведчик. Откуда же он знает, что я радистка. Очень просто. Легко можно догадаться. Одна женщина среди всех. Значит, радистка или врач. А у врача или фельдшера всегда инструменты и медикаменты. Этого ничего нет. Значит - радистка".
- Ты же понимаешь, девушка-радистка, что я тебя жалею. Если будешь молчать, тебя будут мучить, а потом отдадут солдатам. Где они перейдут линию фронта?! - Этот вопрос он произнес резко, почти выкрикнул, причем после слова "солдатам" схватил Ирину за волосы и быстро приблизил ее глаза к своим.
Она видела совсем близко его серо-голубоватые ледяные зрачки, от них веяло холодом смерти. Она была готова ко всему: к смерти, к мукам, к любым издевательствам. До этой минуты она не боялась ничего. А сейчас ей вдруг стало страшно. В нескольких сантиметрах от ее лица горели ледяным огнем глаза дьявола.
- Я-а... Не знаю... Правда... Не знаю...
- Тогда ты скажешь мне шифр и позывные. Только быстро. Когда они придут к передовой, будет поздно. Ты уже никому не будешь нужна. И тогда я тебе не завидую.
Он отпустил ее волосы, и Ирина снова села на стул. Ее всю колотило, и он видел это. Но он не настаивал на ее признании о месте перехода через линию фронта, что, конечно, она должна знать. Однако при его методе допроса вопросы должны быть все время разные. Повторять их надо неожиданно, чтобы не дать радистке возможности и секунду подумать над ответом.
Ирина пыталась взять себя в руки, хотя это ей плохо удавалось. Она почти до крови прокусила губу, с большим трудом ей удалось справиться с нервным ознобом и чуть успокоиться.
Немец увидел капельку крови, нависшую в уголке губ девушки, все понял и отметил про себя, что выбрал единственно правильную тактику поведения с радисткой. Она не сломается под пытками. Такие не ломаются. Кое-что выудить у нее можно только психологическими атаками. И первый результат уже есть.
В дверь постучали.
- Разрешите войти, герр оберштурмбанфюрер?
- Войдите. Но я занят.
- Капитан Штеммлер, начальник связи.
- Я же сказал - занят. Здесь посторонняя, вы что не видите, капитан?
- Извините, герр оберштурмбанфюрер, но срочное дело. Ваше задание...
- Отставить. Доложите через полчаса. Идите.
- Слушаюсь.
Капитан вышел. Они говорили по-немецки. И Ирине показалось, что эсэсовец догадался, что она понимает по-немецки. А может, только предположил?
После ухода капитана эсэсовец с минуту помолчал, потом нажал кнопку звонка. Тотчас в кабинет вошел юный щеголеватый лейтенант в армейском серо-зеленом мундире и, щелкнув каблуками, вытянулся.
- Вызовите комендантский взвод. Пусть будут наготове и ждут моей команды.
- Слушаюсь.
За лейтенантом закрылась дверь, и Ирина поняла, что это снова психологический нажим. Если она знает немецкий, значит, должна встревожиться. Всем ясно, для чего вызывают комендантский взвод - для расстрела. Хотя мог бы и сам застрелить, небось любит убивать наших. Наверно, пугает этим взводом. А может, и нет. Ведь сказал, что отдаст солдатам. Вполне может, проклятый. А потом расстреляют. Ну что ж, значит, такое на роду написано. Но это все-таки у них не выйдет. Она сделает так, что они ее вынуждены будут застрелить сразу. Сделает. Бросится, выхватит у кого-то оружие. Не первый день в разведке. А умирать-то не хочется. Жаль, пожила мало...
- Так что будем делать, барышня? - Он спросил по-немецки.
Радистка непонимающе смотрела на него.
- Не понимаешь? - Теперь он говорил по-русски.
- Не понимаю,- подтвердила Ирина.
- А зовут-то тебя как?
- Ирина.
Какой смысл скрывать имя? Но он не поверил.
- Какая ты Ирина? Посмотри в зеркало. Я хорошо знаю Россию. Ты скорей Зульфия, Асия или Галия, чем Ирина.
- Я Ирина.
- Ну ладно, теперь это уже не важно. У нас очень мало времени. А у тебя его еще меньше, чем у меня. Где они перейдут передовую. Отвечай! - последнее слово он рявкнул так, что готовая ко всему разведчица все-таки вздрогнула.
- Но, я... Я действительно не знаю. Мне этого не положено знать.
- Будешь отвечать - будешь жить.
- Но я не знаю.
- А как ты попала в наш тыл. Разве не через это "окно"?
- Нет. С парашютом.
- Умеешь прыгать?
- Да.
- Скажи, как подтягивают стропы и какие, чтобы пойти, например, против ветра?
Она ответила.
Он задал еще несколько вопросов в этом роде и после ее ответов убедился, что она действительно умеет прыгать с парашютом. А раз так, то ее быстрее и целесообразнее сбросить, чем переводить через передовую.
- А где рация?
- Не знаю.
- Почему не знаешь?
- Я перед окружением замаскировала рацию где-то отсюда неподалеку. Сделала это в присутствии командира группы. Рацию очень оберегают.
- Ее потом забрали?
- Как я могу знать? Не знаю. Может, взяли, а может, не успели.
- Ты место помнишь?
- Конечно.
Она выдумывала, чтобы выиграть время, да и чтобы у немца была ложная информация даже в мелочах, казалось бы, совсем неважных и не нужных никому. Рацию нес запасной радист-разведчик. А Ирина придумала, что спрятала ее. Как будто поверил. Может, повезут ее туда? Это - хоть какой-то шанс. Если не на побег, то на легкую смерть во время попытки побега.
- Шифр ты знать обязана.
- Шифровал другой человек. Мне давали готовые колонки цифр.
- Какого характера шифр.
- С ключом.
- Что является ключом?
- Небольшая книжечка, томик стихов Гете на русском языке.
- Год издания, где издана.
- Я не знаю, я не брала книгу в руки. Она все время у командира.
Ирина сочиняла напропалую. Она понимала, что ее обман скоро обнаружится, но надеялась выиграть время. Дотянуть бы, дожить до ночи. Ночью, едва стемнеет, разведчики проведут ученого к нашим. В конце операции, хотя Игнат и не объяснял ей, она уже понимала все до мелочей, потому что все проходило почти на ее глазах. Значит, с первой темнотой пройдут через линию немецкой обороны, а потом и через нейтралку, и операция будет завершена. И еще, в глубине души Ирина не верила, что и Игнат, и командир капитан Хохлов оставят ее. Слишком много было связано с ними, с разведотделом армии. Ее все знали и любили, и она все-таки надеялась, что товарищи даже в такой ситуации попробуют выручить ее. Кроме того, по законам разведки разведчика нельзя бросать, надо искать и выручать.
- Ты все врешь,- сказал эсэсовец,- ты не хочешь жить.
- Нет, я говорю правду.
Зазвонил телефон. Эсэсовец снял трубку.