Крюгера каждый раз раздражала многословность и обстоятельность ефрейтора Фогеля, ему казалось, что тот слишком много себе позволял. Докладывая детали, он как бы навязывал ему, Крюгеру, свое мнение, словно подсказывал, как штурмфюрер должен поступить в том или ином случае. Именно это злило Крюгера, ему казалось, что Фогель иногда размышляет над тем, всегда ли правильно они действуют под его, Крюгера, командованием. Он был твердо убежден, что солдат не должен размышлять вообще. Но Фогеля не одергивал. Опыт разведчика подсказывал ему, что ефрейтор сообщает важные и нужные сведения. Тем более, что тот всегда быстро и четко исполнял приказы.
Надо было самому осмотреть обнаруженные следы. Сообщение было важным и тревожным.
Через полчаса ефрейтор доложил, что человек, который приходил к лодке, появился из глубины тайги и ушел в том же направлении. Несмотря на то, что след обнаружен был только через сутки, дотошный и исполнительный Фогель сумел разыскать после тщательного осмотра едва заметные отпечатки сапог на сырых участках почвы, нашел содранный мох и ягель, сломанную ветку молодой елки. И что самое интересное, отыскал звериные следы там же, где были следы человека. Эти отпечатки были слишком малы, чтобы их посчитать волчьими. Скорей всего, это след охотничьей собаки.
Штурмфюрер сам осмотрел лодку, почву вокруг нее, следы, найденные ефрейтором. Особенно скрупулезно Крюгер исследовал берег, спуск к воде. Стало ясно, что человек действительно приходил из тайги. Это было самым важным фактом. Если бы он прибыл с моря, то это были бы действия русских военных - разведки, точнее контрразведки. Но он пришел не с моря, значит, это не переодетый солдат, а почти наверняка таежный охотник. Звериные, пожалуй, что собачьи, следы подтверждали это.
Передвигаясь осторожно - за кустами, за деревьями, пригибаясь на открытых местах, а на вершине холма и у блиндажа пробираясь ползком, оба возвратились в свое убежище. Днем по приказу штурмфюрера все трое перемещались только так, в сумерках - чуть свободнее. Долговязая фигура самого Крюгера, особенно в сумерках, совершенно сливалась с тенями деревьев, он умел ловко и почти незаметно перемещаться по лесу.
Сразу же по возвращении в блиндаж он отдал приказ обоим солдатам обследовать местность глубже в тайгу. Если оттуда приходил охотник, возможно, поблизости есть какая-то охотничья база, жилье или дом лесника, егеря. Это необходимо выяснить.
Приближались ранние осенние сумерки, и дальняя разведка местности была назначена на утро. Поужинали консервами, разогрев их на спиртовках, затопили портативную обогревательную печь, раскалявшуюся от сжигания больших пластин сухого спирта. Ни дыма, ни его запаха такая печь не давала. Радист вылез наружу для несения охраны, Крюгер и ефрейтор устроились спать, завернувшись в свои меховые куртки.
К утру ветер совсем стих и белый густой туман затянул почти все побережье. Заметно потеплело. При безветрии Крюгер отменил бы разведку, но туман компенсировал отсутствие ветра. Он позволял скрытно передвигаться и днем. Однако отсутствие ветра делало слышимым каждый шаг и даже шорох и надо было соблюдать особую осторожность.
Снова на разведку ушел Фогель. Штурмфюрер и радист лежали в кустах на разных склонах холма и прислушивались к утренней тишине леса. Сегодня можно было только слушать. Бинокль оказался совсем не нужен - туман полностью завладел берегом.
Крюгер смотрел на это молочно-белое бесстрастное и бесконечное полотно и думал о теплых и родных туманах над Шпреей и Одером, мягко плывущих по аккуратно подстриженным зеленым газонам, по строгим парапетам набережных... Он еще не знал, что Берлин бомбили с лета сорок первого, что первые долги человечество уже отдавало гитлеризму, что древний город уже начинал расплачиваться за кровавые дела своих нынешних властителей.
Крюгер думал о нечастых, но таких близких ему берлинских туманах и никак не мог сравнить их с этим вот... Словно удушливыми вездесущими щупальцами он обволакивал и холм, и блиндаж, и его, штурмфюрера СС, вместе с его биноклем, оружием, с его верой в победу и в фюрера. И он не видел просвета в этом тумане, не видел ни щели, ни разрыва в белой густой пелене, из которой совсем не было выхода... Ему снова стало страшно, и он лежал, цепенея, чувствуя, как этот белый, холодный мрак заползает под его куртку, подбирается к его телу, протискиваясь под тонкое шерстяное белье...
Он стряхнул оцепенение и снова напряженно вслушался в тишину. Уловил шорох, и тотчас из белой мглы явился Фогель. Ефрейтор отсутствовал три с половиной часа.
- Герр штурмфюрер!
- Да.
- Мне удалось обнаружить жилье этого охотника.
- Докладывай.
- Там, в тайге, тумана нет совсем, он только на побережье. Мне пришлось потратить много времени, чтобы мое передвижение не было видно со стороны, хотя отсутствие тумана облегчило наблюдение за домом охотника. Я обнаружил его дом примерно в трех километрах от побережья. По-видимому, там живет он один. Это старик охотник. Та лодка на берегу, я думаю, его собственность.
- А ты не думай, а докладывай,- оборвал его разглагольствования Крюгер.
- Яволь, штурмфюрер!
- Собака у него есть? Ты видел собаку?
- Так точно! Две охотничьи собаки. Не такие, как у нас, а немного меньше, но похожи на волков.
- Дальше.
- Я наблюдал за домом около получаса из-за кустов через поляну с пятидесяти метров. Старик выходил ненадолго во двор, и я хорошо видел его. У него есть карабин. Я хотел посмотреть не выйдет ли из дома еще кто-то, хотя это маловероятно. Но собаки не дали дольше оставаться, учуяли меня, зарычали - очень чуткие собаки,- и мне пришлось быстро уходить. Я слышал, как он окликнул собак, позвал в дом, и они вернулись. Он решил, что это какой-то зверь, я уверен.
- Почему ты считаешь, что он там один?
- Я наблюдал с рассвета, согласно инструкции, по всему видно, герр штурмфюрер, по двору, и по дому, и по поведению его самого. И еще: он, пожалуй, болен - тяжело ходит.
- Хорошо,- похвалил Крюгер,- иди смени на посту радиста, ему пора к рации, слушать эфир.
- Слушаюсь! - И Фогель мгновенно исчез в вязкой белой мгле.
А в это самое время Иван Васильевич натирал своими настоями больные суставы, по-стариковски кряхтя и сидя на кровати. Потом лег. Он уже покормил собак с утра, позвал сразу же в дом, не дав им увлечься каким-то зверем, подходившим сегодня близко к его, Лихарева, жилью. Надо было еще пару дней отлежаться, болезнь уже отступала. Старик думал об охотничьих осенних делах и заботах, вспомнил и о странных следах, что были рядом с волчьими, которые он обнаружил три дня назад, и задремал сладко и спокойно, совсем не подозревая о той грозной, смертельной опасности, которая сегодня придвинулась вплотную к нему.
9. КОРОТКАЯ СХВАТКА
Несколько дней Игнат и Хромой приходили в логово без добычи. Неудачи преследовали их. Позавчера не удалось найти свежего оленьего следа, а вчера, когда они выследили группу оленей - трех самцов и самку,- так получилось, что олени учуяли их раньше, чем они успели начать охоту, и ушли. Оба охотника долго преследовали их - Игнат тоже научился волчьему упорству,- но когда стали подбираться к новому месту их кормления, олени снова рванулись прочь, почуяв опасность вовремя.
Все эти дни пришлось питаться запасами, что тревожило Игната, потому что предстояла долгая и трудная зима, да и волк уже тосковал по свежатине. И только сегодня, наконец, удалось убить оленя.
Это был крупный одинокий бык, еще молодой и сильный. Человек и волк долго преследовали его, ушли глубоко в тайгу, и только когда день уже взошел над лесом, Игнату удалось пустить стрелу и свалить быка. Но едва юноша начал разделывать тушу, а волк успел проглотить только один или два куска мяса, как возникли новые обстоятельства, грозившие не только потерей добычи...
Занятый снятием шкуры, Игнат не заметил опасности, но волк, несмотря на голод, всегда был начеку. Юноша увидел, как Хромой отскочил от туши и злобно зарычал, призывая своего вожака - человека.
И тот, сделав точно такой же волчий прыжок с поворотом, на миг замер, увидев в тридцати шагах от себя мчащуюся на них чужую стаю. Их было шесть, незнакомых и голодных волков. Впереди - крупная матерая волчица с сединой на загривке и на лбу, в нескольких шагах от нее - матерый самец, остальные переярки и один прибылой,- : Игнат мгновенно определил возраст и оценил силу врагов. Он уже хорошо знал суровый закон леса, дикой звериной жизни.
Молниеносно сорвал с плеча лук, выхватил из-за спины стрелу, и волчица, перевернувшись через голову, уткнулась мордой в мох. Но только после того, как вторая стрела пронзила одного из переярков, стая остановилась - всего в нескольких шагах от обороняющихся.
Волки - умные звери, и увидев мгновенную и странную гибель двоих сородичей, не подошли ближе, несмотря на голод и азарт охоты. Они воспринимали Игната как волка, потому что он вел себя как волк, вместе с волком своей стаи кормился у туши, склонившись к ней как волк. Они напали не только потому, что были голодны, но более всего потому, что олень был убит на их угодьях, отгороженных их волчьими метками, и, конечно, потому, что соперников было только двое. Встретив неожиданный отпор, они встали, все как один, во главе с самцом - вожаком, который при жизни седой волчицы уступал ей главенствующую роль. Так бывает в природе, хотя и не часто.
Они стояли в напряженных позах, готовые по сигналу вожака снова ринуться в бой, и злоба, неуемная и дикая, клокотала в горле каждого, заполняя грозным рычанием утреннюю тишину тайги.
Шерсть у Хромого вздыбилась, его рычание звучало глухо и угрожающе. Человек стоял в шаге от него, сбоку, натянув лук, стрела которого была направлена на вожака. Игнат был готов пустить третью стрелу и мгновенно выхватить из-за пояса нож... Но этого не потребовалось. Волк-вожак, стоявший напротив, сумел оценить угрозу. Он повернулся и пошел прочь, уводя с собой всех своих. Они выстроились цепочкой и ушли след в след, будто не было сейчас их нападения, будто не остались здесь навсегда двое из их семьи.
Игнат и Хромой еще некоторое время были наготове, потом юноша подошел к убитым волкам, чтобы извлечь стрелы, а Хромой возвратился к туше оленя.
Взять сразу всю добычу не удалось. Юноша до предела нагрузился сам, взвалив немалую ношу на Хромого, но бык был крупным, и пришлось оставить еще много мяса, подвесив куски его на невысоких березках, чтобы не растащили звери, случайно обнаружившие его: лисица, мелкие грызуны или волки другой стаи. То, что не вернется побежденная стая, было очевидно. Волки, оставившие поле боя, не возвращаются подбирать остатки, как это может сделать, например, лисица или собака. Правда, росомаха или рысь и так достанут, березка им не помеха, но за полдня вряд ли кто придет сюда и найдет эти запасы. А к вечеру он сам возвратится вместе с Хромым.
При подходе к логову Игнат свалил добычу на мхи, никогда он не тащил всю ношу в пещеру сразу, чтобы кровавые капли и запах крови не вели прямым путем в жилище. Он вносил добычу по частям, тщательно заворачивая в свежеснятую шкуру и взвалив ношу на плечи - повыше от земли. Ему казалось, что так он отвлечет от своего логова крупного и опасного зверя - медведя, если тот вздумает искать это мясо по следу.
Как обычно, Хромой уже спал, а юноша сидел у огня перед дымящимся котелком. Он съел несколько кусков свежей парной оленины еще в лесу, сразу же после той короткой и быстрой схватки. И теперь варил похлебку, сидел и думал о том внезапном нападении чужой стаи, и чувство смутной тревоги все больше охватывало его. Он совсем не боялся волков или других зверей и, как ни старался, сам не мог понять, чего же он опасается и тревожится. Он не знал, с чем связано это его ощущение тревоги,- с тем домом, который он видел не так давно, или же с сегодняшним нападением волков, подобное которому было до этого всего два раза за всю его долгую жизнь здесь, в тайге. Но он определенно чувствовал и, сам не зная почему, был уверен, что недавно в лесу появился кто-то очень опасный для него и для его серого брата. Какое-то шестое чувство, скорее предчувствие его души с обостренной, отчасти болезненной психикой, говорило ему об этом.
10. НЕЗВАНЫЙ ГОСТЬ
На шестой день старик Лихарев встал и ушел в тайгу. Уступая втираниям, его упорству и терпению, лихоманка отпустила его. Суставы еще побаливали, но он уже по опыту знал: сегодня вечером можно истопить баньку и крепко попариться с можжевельником и крапивой, и через день-другой боль пройдет совсем, теперь уже до весны.
Осень для промысловика еще не охотничья пора, и дело даже не в сроках охоты, которые Иван Васильевич строго соблюдал - по совести. В сентябре-октябре мех пушного зверя еще не готов к выделыванию шкурок, у одних зверей зимний мех еще не окреп, у других даже линька не закончена. Настоящая охота начинается с ноября. Ну, конечно, в тайге можно и с начала осени мясо заготавливать, лося и оленя бить, но старый охотник начинал все эти заботы с ноября, с первых серьезных холодов. Тогда и мясо уже не надо засаливать - не испортится, да и шкура у зверя уже зимняя и крепкая.
Но в тайгу ходил. Присматривал, где есть места, удобные для залегания медведя на зиму,- например, ямы или углубления под вывороченным корнем большой сосны или ели. Иногда стрелял поднятого собаками косача или рябчика, облаянного ими на дороге глухаря, который, отвлекаясь на собак, бывает, не заметит подбирающегося к нему на выстрел охотника.
Сегодня старик хотел поднабрать еще клюквы, которой не успел запастись в достаточном количестве.
Карабин не взял, пошел со старой своей верной двустволкой. В эту ночь немного подморозило, и мхи, трава и ягельник серебрились инеем. Он оттаивал под редкими лучами солнца, пробившегося между облаками почти сразу же после рассвета.
Тишина, глухая и глубокая, царила в утренней тайге. Но вот звонкий лай собак разбудил эту тишину, и старик Лихарев заторопился. По звуку лая, по характеру облаивания дичи - звонко и довольно злобно - он был почти уверен, что лайки нашли глухаря. Белку, куницу, рысь они облаивают совсем по-другому, и каждого зверя - по-разному. Иван Васильевич хорошо знал все тонкости интонации лая своих собак.
Осторожно подобрался, прячась за деревьями, метров на сорок. Ближе не решился подходить. Крупный глухарь - петух, пожалуй, сам поддразнивал собак: глядя на них, наклоняя к ним голову, отламывал сухую веточку, взяв ее в клюв, и бросал вниз дважды, чем вызвал особенную злость лаек, Помор даже гавкнул с подвыванием от такой наглости.
Старик свалил глухаря с одного выстрела крупной дробью. Огромная черная краснобровая птица тяжко рухнула на пушистые мхи. Охотник уложил ее в рюкзак и двинулся дальше. Лайки челноком бежали метров на двести впереди, обследуя местность.
Не спеша, бесшумно шел он по тайге. Его тревожили те самые, странные и непонятные ему следы. Непонятный след приводил его к одной только мысли: к его дому подходил человек. Ничего и никого иного быть не могло. Следы любого зверя он хорошо знал и обязательно обнаружил бы. А волк? Сначала это смущало его, но потом он решил, что волк вполне мог следовать за человеком из любопытства и наследил через несколько минут после человека. Может быть, именно волка, пришедшего вторым, и обнаружили его лайки. А странность, необычность этого следа легко объяснялась: человек мог сделать то, чего не может ни один зверь - надеть любую обувь, которая изменит, сделает необычной форму следа. Надо быть осторожнее.
Прежде чем подойти к дому, Лихарев решил сделать крюк километра на два и подойти к избе со стороны побережья. И тут его поджидала еще одна новость. Неожиданная и серьезная. Метров пятьсот оставалось дойти до дома, когда цепкий взгляд старика заметил содранный с валуна небольшой клочок белого лишайника. Охотник насторожился и очень внимательно осмотрел все вокруг на пятнадцать-двадцать шагов. Ничего больше не нашел, и это его еще сильней встревожило. Если ягель содрал ненароком лось или олень, то должны быть следы их ног. Ни звериных и никаких других следов не было. А ведь ягель сам по себе не мог сорваться с валуна. Иван Васильевич внимательно осмотрел этот кусочек - он плотно сидел на камне, старик разглядел даже оборванные волокна...
Подозвал собак - свистом, похожим на посвист дрозда-рябинника. Оба пса подбежали, по команде "ищи" стали бегать вокруг, уткнув носы в землю. Но следа не нашли. Это, однако, не успокоило опытного следопыта. Если собаки не берут след человека или зверя, значит, упущено время. Лайки им были обучены искать не только добычу для охотника, но и человека. Мало ли что случается в тайге... Но брали след человека не позднее, чем часов через пятнадцать.
Иван Васильевич повернулся по направлению к дому. Он шел тщательно осматривая землю, мхи, камни, деревья. И метров за семьдесят от своего двора, в редком березняке, разглядел на почве отпечаток. Задняя часть ступни легла на землю совсем не четко, но передняя половина хорошо отпечаталась. Старик осторожно отодвинул пальцами пожелтевшую траву, прилегшую к земле,- она-то и скрыла от неизвестного участок влажного грунта,- и под травкой увидел четкий отпечаток ботинка или сапога с большими шипами, расположенными в шахматном порядке. Такой подошвы он не видел никогда.
Первое и единственное, что сразу же резануло его мозг: "Немцы!" Нет, он не испугался, как не боялся ходить когда-то с рогатиной на медведя, как не боялся этих же немцев на фронте в первую мировую. Но он понимал, что его обнаружили. А это наверняка их разведка, и лишний свидетель им не нужен. Но он дешево не отдаст свою жизнь. Может быть, он, старый солдат, для того и живет здесь, в глухом лесу вблизи моря, чтобы, если потребуется, схватиться с врагом в этой тайге, как бьется с фашистами на фронте его сын... Он, старик Лихарев, еще на кое-что сгодится. Он все-таки опытный таежник, и у него есть надежное оружие. Так что посмотрим, кто кого.
Он мог бы, конечно, быстро собраться и уйти в глубь тайги, там у него есть сезонный охотничий домик - километрах в пятидесяти отсюда, уж там-то они его никак не достали бы. Но идет великая война его народа, и он лучше умрет здесь смертью солдата, но не будет прятаться от поганых чужеземцев и поможет им здесь найти свою смерть. Все-таки это его родная тайга, а не их, ему она будет помогать, а не им.
Он неслышно двигался по дому, угадывая путь врага. Еще дважды обнаружил едва различимые приметы прошедшего: сломанный стебелек сухого растения, сдвинутый на кочке мох. Нашел место, где немец сидел на корточках, наблюдая за его домом. Вспомнил, как два дня назад, утром, лайки рванулись к этому месту, но он сам позвал их в дом. Вот, значит, какого зверя обнаружили они. здесь... Наверняка опытный разведчик. Уж очень ловко ходит, почти совсем не оставляет следов. Старик осторожно обошел по лесу вокруг своего двора дважды, собаки никого не учуяли. Только после этого вошел в избу, запер две двери на тяжелые кованые крюки и сел обдумывать свое положение.