Предлагаемая читателю работа крупнейшего итальянского мыслителя-традиционалиста Юлиуса Эволы "Фашизм: критика справа" - это достаточно оригинальный взгляд на генезис и природу двух авторитарных режимов XX века: фашизма и национал-социализма. Критика Эволы, порой беспощадная и жесткая, не имеет ничего общего с жалкими интерпретациями марксистских и либеральных исследователей. Философ исходит из идеи органичного традиционного государства. Его положительной оценки удостаиваются те черты итальянской и германской политической жизни, которые воплощают собой эти традиционные устремления.
Книга предназначена для широкого круга читателей, интересующихся проблемами политологии, истории, философии и культуры.
Содержание:
Фашизм: критика справа 1
Часть I. Фашизм 1
Часть II. Краткий обзор Третьего Рейха 22
Юлиус Эвола, воин Традиции 35
Выходные данные 38
Примечания 38
Юлиус Эвола
Фашизм: критика справа
Фашизм: критика справа
Часть I. Фашизм
В настоящей работе мы намерены рассмотреть фашизм с точки зрения правых, ограничив наше исследование основными аспектами и принципами, заключенными в фашистской доктрине. Прежде всего, следует пояснить, что мы понимаем под правым движением. Однако, это не столь просто. К сожалению, ни нынешняя действительность, ни новейшая итальянская история (со времён объединения Италии) не могут помочь обычному читателю составить себе ясное представление о сути подлинно правого движения.
На сегодняшний день в Италии не существует партии, - как единой, организованной политической силы со стройной доктриной, - которую по достоинству можно было бы назвать правой. Движение, именуемое в современной политике правым, определяется не столько положительным содержанием, сколько оппозицией по отношению к крайним формам разрушения и социальной революции, тяготеющим к марксизму и коммунизму. Поэтому оно включает в себя различные и даже противоречивые тенденции. Красноречивым свидетельством путаницы идей и современной узости взглядов является также то, что в сегодняшней Италии к правым причисляют либералов и представителей различных демократических партий, что привело бы в ужас деятелей традиционного правого движения. Ибо прежде подобные партии однозначно расценивались правыми как революционные и подрывные; они были для них приблизительно тем же, чем для современных буржуазных партий являются радикализм, марксизм и коммунизм.
Современное "правое" итальянское движение включает в себя различные монархические и, главным образом, "национально" ориентированные группировки, стремящиеся сохранить идейную преемственность с прежним режимом, то есть фашизмом. Однако, всем этим группировкам до сих пор была свойственна определенная идеологическая путаница, что не позволяет однозначно причислить их к носителям подлинно правой идеи. Впрочем, это станет более ясно из дальнейших рассуждений относительно необходимости избирательного подхода к идеологическим положениям фашизма, что должно было стать первоочередной теоретической и практической задачей, коей, однако, пренебрегли.
Стоит ли говорить об абсурдности отождествления правых в политическом смысле с правыми в смысле экономическом? Именно на этом жульнически строят свою полемику марксисты. Они не делают никакого различия между правыми и капиталистической, консервативной, "реакционной" буржуазией, озабоченной лишь защитой собственных интересов и привилегий. В наших работах политического характера мы неустанно разоблачаем эту коварную подмену и безответственность тех, кто, так или иначе поддерживая ее, играет на руку противнику. Настоящие правые и правые в экономическом смысле не только не схожи между собой, но прямо противоположны друг другу. К этому вопросу мы также вернёмся позднее при обсуждении того, насколько удачно в фашистской доктрине и практике была решена проблема отношений между политикой и экономикой - одна из наиболее существенных проблем для любого традиционного учения о государстве.
Мы уже говорили о том, что, к сожалению, итальянская история ничем не способствует прояснению позиции настоящих правых. Общеизвестно, что национальное объединение Италии шло в основном под знамёнами идеологий времён революции третьего сословия и "бессмертных принципов 1789 года". Если бы тогдашние движения ограничились использованием этих идей как чисто подручного средства, отказавшись от них после объединения страны, Италия имела бы шанс стать новым, сильным и органичным государством, достойным занять своё место среди великих европейских монархий. Однако указанные идеологии не только сохранили, но даже усилили своё влияние в объединённой Италии XIX - начала XX века.
Впрочем, в этой "Итальянии" парламентской демократии и беззубой монархии, где революционные движения, используя социальные трудности и последствия неумелого управления, зачастую провоцировали насильственные и кровавые беспорядки, существовало так называемое "историческое правое движение". Во времена Ди Рудини и Криспи, оно ещё было способно проявить определенную твердость в отдельных случаях, но в целом отличалось нестабильностью и страдало недостатком мужества, необходимого для решительной борьбы с истоками зла. Кроме того, указанное движение выражало в основном интересы буржуазии, а не аристократии, как политического класса, представляющего древнюю традицию. Этим оно отличалось от аналогичных движений других стран. Небольшая доля пьемонтской аристократической крови, влившись в вены итальянской нации, растворилась в ней практически без следа. Историческое правое движение оказало достойное упоминания влияние не столько в области внутренней национальной политики и выработки общей доктрины государства, сколько во внешнеполитической сфере, что увенчалось заключением Тройственного Союза. Успешное завершение этого проекта могло бы вывести Италию из-под влияния идеологий Французской революции, заставив её обратить свой взор к идеологиям, ещё сохранявшимся в традиционных центрально-европейских государствах, что в свою очередь неизбежно привело бы к пересмотру основополагающих политических идей. Однако, этого не произошло. Поэтому историческое правое движение, погрязшее в умеренном либерализме, не оставило чёткого исторического наследия. После распада Тройственного Союза и вступления Италии в войну на стороне Антанты, защищавшей помимо своих материальных интересов дело демократии (несмотря на участие самодержавной России, которой пришлось столь дорогой ценой заплатить за свою ошибочную политику), Италия вернулась к прежним идеям периода Воссоединения, неразрывно связанным с интернациональными революционными движениями 1848-49 гг. Помимо того, всякое националистическое оправдание поддержки интервенции теряет свой смысл, стоит лишь вспомнить общественно-политическое положение "победоносной" Италии, где антинациональные силы всех мастей практически не встречали ни малейшего сопротивления, правительство не предпринимало никаких шагов для коренного изменения ситуации, и до прихода фашистов к власти не существовало правой партии в законодательном смысле. Что стоили в такой ситуации территории, заработанные в качестве частичного удовлетворения ирредентистских требований?
Ссылка на историческое правое движение, действовавшее в рамках парламентской системы, требует некоторых уточнений. Строго говоря, термин "правое", учитывая тот смысл, который мы вкладываем в это понятие, в данном контексте не вполне адекватен, так как предполагает некую двойственность. Исторически итальянские правые появились в рамках многопартийного парламентско-демократического режима как оппозиция "левым", что существенно отличается от ситуации, привычной для прежнего традиционного строя, где самое большее допускалось лишь нечто типа английского парламента в его первоначальном довикторианском виде. Существовала одна партия, представлявшая правительство (это и были в некотором смысле "правые"), и оппозиция, однако не как идеологическая или принципиальная оппозиция системе, но как оппозиция внутри системы (или структуры), нацеленная на позитивную и конструктивную критику, никак не затрагивающую в некотором роде трансцендентную и неприкосновенную идею государства. Подобная "функциональная" оппозиция, ограниченная чёткими рамками и сохранявшая лояльность к государству, не имела ничего общего с современными оппозиционными партиями, действующими как заблагорассудится и стремящимися к захвату власти и государства и даже к установлению анти-государства, что в прошлом было целью республиканской, а сегодня - коммунистической партии.
Поэтому правое движение следует понимать в вышеуказанном традиционном смысле как движение, прежде всего, политическое, а не экономическое. Только на стадии инволюции, характеризующейся возникновением демократического парламентаризма с многопартийной системой, возникают правые партии, которые фактически являются простой оппозицией левым и практически ничем не превосходят своих противников. Но с точки зрения принципов правое движение является (точнее, должно являться) высшей инстанцией, охранителем и носителем ценностей, непосредственно связанных с идеей истинного государства. Ценностей, в некотором роде центральных, то есть - согласно превосходству, заложенному в самом понятии авторитета или верховной власти - стоящих выше всякой партийной оппозиции.
Этих замечаний вполне достаточно для прояснения нашей позиции, напрямую связанной с великой европейской политической традицией, под которой следует понимать не частный общественно-политический строй, взятый как идеальный образец, но те основополагающие идеи, которые, видоизменяясь в соответствии с конкретной исторической ситуацией, неизменно лежали в основе различных государств и никогда не подвергались сомнению. Похоже, наши современники вследствие крайне странной амнезии окончательно утратили всякое адекватное и живое представление о мире, который принято клеймить "старорежимным". Столь необычная забывчивость вызывает вполне обоснованные сомнения в её естественном происхождении. В лучшем случае (отбросив фальсификации и предрассудки определенного сорта историографии) можно посчитать это патологическим следствием глубоких потрясений, которые пришлось пережить нашим современникам. Заслуживает внимания и то, что самодовольные критики "старого строя" предпочитают направлять свою полемику не на сами основополагающие принципы, а на отдельные формы их воплощения, неизбежно подверженные искажениям и извращениям, порче и упадку и, в любом случае, обусловленные сравнительно неповторимыми историческими условиями. Однако, ни конъюнктурные обстоятельства, ни продолжительность существования тех или иных форм, которые естественно рано или поздно устаревают, не влияют и не должны влиять на ценность принципов. Именно последнее служит пробным камнем для каждого, кто пытается постичь существенное, ещё не отупев окончательно от уловок историзма.
Таким образом, завершая предварительные рассуждения, можно сказать, что в идеале концепцию настоящего правого движения, как мы его понимаем, должно мыслить, ориентируясь на силы и традиции, действовавшие как формообразующее начало в отдельных нациях - а иногда и на наднациональном уровне - до Французской революции, нашествия третьего сословия и мира масс, возникновения буржуазного и индустриального общества, то есть всех тех событий, которые привели к современному упадку и поставили под угрозу окончательного краха остатки европейской цивилизации и престижа.
Мы не намерены рассматривать здесь эту проблему более подробно, так как это потребовало бы систематического изложения общей доктрины государства. При желании читатель может обратиться к нашей книге "Люди и руины" (Volpe, III издание, Рим, 1972). Впрочем, по ходу дальнейших объяснений, затрагивающих различные стороны фашистской доктрины, наша концепция обретет большую ясность.
II
"Неофашисты" - так называют сегодня в Италии как демократы, так и коммунисты наиболее решительно противостоящие им "национальные" силы. Поскольку последние практически безоговорочно приняли данное определение, возникла довольно двусмысленная и опасная ситуация, во многом сыгравшая на руку противнику. В частности это стало причиной явно ухудшившегося отношения к "неофашистам". Фашизм подвергся процессу, который с полным основанием можно назвать мифологизацией. Поэтому отношение к нему большинства носит скорее эмоциональный и иррациональный, чем интеллектуальный и критический характер. В первую очередь это касается тех, кто сохраняет идейную верность бывшему режиму. Именно они сделали из Муссолини и фашизма объект мифа. Они не желают видеть ничего, кроме одной исторически обусловленной действительности и человека, ставшего её центром, вместо того, чтобы попытаться оценить политические идеи сами по себе, независимо от конъюнктурных обстоятельств, дабы сохранить по возможности их нормативную ценность для данной политической системы.
В вышеуказанном случае мифологизация естественно сопровождается идеализацией. Выделяют лишь положительные аспекты фашизма, сознательно или нет, закрывая глаза на его отрицательные стороны. Этот же приём, но с обратным знаком, используют антинациональные силы в целях мифологизации, сопровождающейся систематическим очернением. Создавая свой миф, они умышленно подчёркивают лишь наиболее спорные стороны фашизма с целью его дискредитации и разжигания ненависти к любым его проявлениям.
В последнем случае весь дальнейший ход рассуждений и аргументация строятся на сознательном обмане, личных пристрастиях и носят совершенно незаконный характер. Стараются доказать наличие причинной связи между событиями и последствиями проигранной войны и внутренней ценностью фашистской доктрины. Для любого вдумчивого исследователя совершенно очевидно, что подобная связь является крайне произвольной. Следует чётко сказать, что вероятная ценность фашизма как доктрины (то есть независимо от конкретной политической ситуации в мире) столь же мало пострадала от последствий проигранной войны, сколь мало была бы она доказана в случае успешного её завершения. Очевидно, что подобный способ умозаключений совершенно незаконен, хотя к нему охотно прибегают беспринципные люди в полном согласии с догмой историзма "Weltgeschichte ist Weltgericht".
Однако, тот, кто в отличие от "неофашистов" новых поколений жил во времена фашизма и, следовательно, знаком с режимом и его приверженцами на личном опыте, признает безо всякой фанатичной односторонности, что далеко не всё было так хорошо. Во времена фашизма, пока он ещё оставался движением, находящимся в процессе развития и нацеленным на переустройство общества, пока его возможности были ещё не исчерпаны и не успели окончательно выкристаллизоваться, вполне было допустимо некоторое ограничение критики. Поэтому те, кто, подобно нам, отстаивал порядок идей лишь частично совпадавших с фашизмом (или немецким национал-социализмом), не осуждали данные движения, несмотря на ясное осознание их спорных и отрицательных сторон, в надежде на возможное дальнейшее развитие, на исправление и устранение имеющихся недостатков (чему следовало оказывать всяческое содействие).
Сегодня, когда фашизм как историческая реальность остался в прошлом, положение должно измениться. Вместо обычной для "мифа" идеализации, необходимо постараться отделить зёрна от плевел. Это полезно не только в теоретических целях, но и для практической ориентации с учётом возможной политической борьбы. Поэтому не стоит принимать tout court эпитет "фашист" или "неофашист". Имеет смысл называть себя фашистами - если есть желание - подразумевая положительные, а не отрицательные стороны фашизма.
Кроме того, необходимо учитывать, что помимо позитивных и негативных аспектов фашизм как движение, способное к дальнейшему развитию, включал в себя различные тенденции и решить, какая из них возобладала бы (если бы всё не парализовало военное поражение и крах нации), могло только будущее. В Италии (как и в Германии) единство не исключало наличия довольно значительных разногласий внутри режима. Мы имеем в виду не различные идеологические течения, представленные тем или иным индивидом или группой лиц. В большинстве случаев они бездействовали, и мы не намерены останавливаться на них в нашем исследовании. Скорее речь идет о людях, входящих в структуры фашистского режима, в целом его принявших и участвовавших в его практической государственной и законотворческой деятельности. Их наличие можно считать второй и основной причиной необходимости преодоления "мифа" и избирательного подхода к фашизму. Следует также принять во внимание существование двух периодов фашизма: классического фашизма двадцатилетнего периода и фашизма времён республики Сало. Безусловно, между ними существовала идейная преемственность, но были и значительные расхождения в политической доктрине, что отчасти было вызвано фатальным стечением обстоятельств. Это лишний раз доказывает необходимость более избирательного подхода, а также является ярким свидетельством того, сколь опасную путаницу влечёт за собой "мифологизация". Именно последняя становится серьезным препятствием на пути сплочения разрозненных сил, в целом стремящихся к одному и тому же.