- Нас много, что интересует. В первую очередь ответь нам, ты был с Бедой, Керей и Жорой в квартире Листа в канун Старого Нового года? - спросил Краснов.
- Был, ну и что с того. Я часто там бываю. В тот вечер, я накинул стакан водки и ушёл, а они остались.
- Ничего, если не считать убитой гражданки Сулимовой, - сказал ему неправду Рюмин.
- Выходит, допрыгалась птичка, - прокашлялся Монтёр. - Могу точно сказать, что никто из гостей не будет её убивать. Ни рыба ни мясо, кому она нужна?
- А Беда может убить? - ты же его давно знаешь.
- Этот может. Ему человека подрезать, что в урну плюнуть. Он дерзок и смел словно тигр, но зачем ему Крынка? Может, не давала ему клубники отведать, и он в пылу борьбы проткнул ей чрево, - рассуждал Монтёр.
- А откуда ты знаешь, что удар был нанесён в область живота? - посмотрел подозрительно на него Краснов.
- Это я так к слову сказал, чего вы цепляетесь по пустякам, будь то, не знаете, что почти все ножевые ранения на кишки приходятся, - раздражённо бросил им Монтёр. - Всё я больше ничего не знаю, отпускайте меня домой? Мне надо отдохнуть, а завтра на работу заступать.
- А где ты работаешь? - спросил Рюмин.
- Можно подумать, вы не знаете?
- Представь себе, не знаем.
- В союзпечати я работаю, в газетном киоске на улице Котовского.
- Молодой парень, а работу себе нашёл для пенсионеров и инвалидов, - укорил его Краснов.
- Все работы хороши, все профессии нужны, - процитировал Маршака Монтёр.
- Налейте воды, пить до страсти хочу? - протянул он руку к графину.
Рюмин налил ему в стакан воды, которую он залпом выпил.
- Всё утолил жажду, а теперь я пошёл домой, - сказал Монтёр.
Не спеши, ответишь ещё на пару вопросов, а там посмотрим, что с тобой делать будем, - остановил его Краснов.
- Ты нам ещё одного человека не назвал, кто был в квартире.
- Листа, что ли? - зевая, произнёс Монтёр.
- Помимо него, кто ещё был там? Ты только не ври, мы всё равно всё узнаем. Жора, у нас в камере сидит со вчерашнего дня, Кирьянов в Сызрани задержан.
- Вот у них и спрашивайте, может, после моего ухода ещё кто подвалил в хату. Мне откуда знать.
- А брюлики у тебя, откуда? - спросил Краснов.
- Ирка Крынка дала, - говорит, возьми, может у себя в киоске по трояку загонишь мелюзге. Я и взял их у неё под реализацию. Они падкие на блестящие безделушки.
- Ладно, иди, посиди в коридоре, - показал ему на дверь Краснов.
- Отпускать его надо, - сказал Рюмин, когда за Монтёром закрылась дверь. - У нас против него ничего нет, и ведёт он себя уверенно.
- Я тоже так считаю, - сказал Краснов. - Важно то, что мы установили присутствие Беды в квартире Листа. Возможно, он и был у Крынки квартирантом на ночь, а под утро разбил ей голову и вонзил нож.
- Здесь по времени не стыковка получается, - возразил Рюмин. - Сулимова поступила в больницу в девять утра, а Беда в девять тридцать был у Волина дома, так быстро преодолеть такое расстояние он не мог. Здесь самолёт нужен.
- Чего тут гадать, - надо ждать, когда оживёт Сулимова, а мне вероятно надо сегодня выезжать в Горький на встречу с Бедой. Пощупать его, что это за гусь, - сказал Краснов, - пойду сейчас доложу Васильеву обстановку. А ты тряси Магаданского, должен он всё равно пролить свет на ситуацию. И постоянно звони в больницу. А Монтёра я нагоняю отсюда. Если он нам понадобится, мы его всегда вызовем.
Не бойся он чистый
Иван вернулся домой утром. Настроение было скверное. В поезде он всё передумал, тревога внутри сидела безвылазно. Ему казалось, что произошло с Лёней Савельевым, отчасти вина лежит на нём. Не смог переубедить товарища в его утопических футбольных планах, ввёл его в соблазн и создал ему все условия, чтобы он с лёгкостью открыл шкатулку.
"Как в глаза его родителям смотреть? - думал он, а смотреть и рассказать о трагедии с их сыном необходимо. И сделать это надо сегодня. Плохо быть вестником несчастья".
Руководство команды вначале посчитало, что нет необходимости сообщать родителям, надеясь на успешное выздоровление Лёни, но когда поняли, что травма тяжёлая, возложили эту неприятную миссию на Ивана.
Он побрился, выпил чаю и пошёл к Савельевым.
Дома была мать. Он, не сгущая красок, рассказал матери, что Лёня лежит в больнице, сунул ей в руки адрес местонахождения сына и быстро ушёл.
Возвратившись к себе, домой застал там дядю Гришу и Нинку.
- Мы вам клюквы целое ведро принесли, видишь какая сочная, - Нинка показала на цинковое ведро, заполненное клюквой.
- Я бы сказал кислая, а не сочная, - поправил её Часовщик. - Где это видано, чтобы клюква зимой была сочной. Мороженная она, и хорош ботать здесь, отваливай домой, а я с Ванюшкой пообщаюсь.
- Куда ты её дядя Гриша гонишь? - спросила Манана.
- Сейчас я вас вином угощу настоящим кавказским.
- Вино, конечно хорошее, спору нет, но мне его много надо, - сказал дядя Гриша.
Он подъехал к столу. Достал из грудного кармана бутылку водки и поставил её на стол.
- Вот самый русский и самый ходовой напиток.
- Дядя Гриша я много вина найду, - увидав бутылку на столе, обиженно проговорила Манана.
- Ты его Манечка, прибереги на чёрный день, а мы водочки выпьем, - отказался он от вина.
Часовщик редко называл её настоящим именем. Чаще прибегал к дочке или Манечке.
- А я от вина не откажусь, - радостно воскликнула Нинка.
- А тебе я сказал, вали домой холодец вари, - бросил он грозный взгляд на свою сожительницу.
- Дядя Гриша, вы меня в неудобное положение перед ней ставите, - вступилась Манана за соседку. - Она ноги била на болотах осенью, клюкву собирала. Нам принесла целое ведро.
Я здесь хозяйка и мне решать, как с гостьей поступить и чем её угостить.
Часовщик возражать не стал Манане:
- Делай, как знаешь, - махнул он рукой, - только в лес Нинку не загонишь. Она змей боится, а клюкву мне с заготовительной конторы сегодня привезли в виде гонорара. Я им почти все настольные весы отладил.
Манана провела Нинку в зал, а Часовщик остался с Иваном на кухне.
- Рассказывай, как ты съездил с умом или без толку? Бочата вернули? - спросил дядя Гриша.
- Нет, но след нашли и волков вычислили быстро, кто Лёню бомбанул. В Грузию их увезли к скупщику Габо.
- Габо. Не из Батуми случайно? - спросил Часовщик и, не отстёгивая своего приземистого транспорта, ловко взобрался на стул.
- Дядя Гриша ты меня поражаешь! Ты что весь Союз знаешь?
- Я должен знать тех, кто бабки неправедным путём зарабатывает. Но лично, я с этим Габо, не знаком, а вот заочно его фармазонные дела мне приходилось ворошить. Плохого за ним ничего не было. Он кидал некоторых чмырей, по делу и без дела. Бабки ему пришлось, тогда в общую кассу сдать. Он не в законе, но наши законы уважает и ценит. Если часы к нему попадут, то они сразу вернутся. Я сейчас выпью и заеду на телеграф. В Батуми отправлю телеграмму Зурикеле. Он перехватит часики, иначе они могут уехать к басурманам.
- Керя тебя хорошо встретил в Сызрани? - спросил он у Ивана.
- Нормально. Мы заехали в больницу, а потом на вокзал. Через час, после вокзала он уже колол гопстопников. А помог нам разыскать их Монтёр, который меня метил. Я с ним не разговаривал. Зло уже давно прошло, и к тому же его Керя выгнал сразу. Мне пришлось в этой хате переночевать, а утром я отправился на поезд. Жора Магаданский контроль держит за котлами, он с нами был до последнего мгновения.
- Этот парень сделает что угодно, он ждёт своей очереди на коронование. Спит и видит себя вором в законе. Если брегет привезёт, наверное, коронуем его. У него заслуг много перед нами. Заслужил парень своей короны!
- Дядя Гриша, честно говоря, у меня после этой поездки плохой осадок остался. У Лёни травма серьёзная, менты его блокировали капитально. Если он их наведёт на своих обидчиков, то милиция займётся и часами. Потом будут меня пытать, откуда часы. Что я им отвечу?
- То и ответишь, что их тебе подарил я. Они чистые, не бойся!
…Мне они попали в руки от прожжённого барыги Селезня. В войну он работал на продовольственных складах и менял хлеб и другой харч на золото. Обирал короче народ. Эти часы он выменял у бывшего владельца портновской мастерской Николая Тургенева. Я после Василию его сыну показывал эти часы, он признал их. И знает, что отец отдал именно Селезню их, за продукты. Десять лет назад Селезень и его сын Кир сильно провинились передо мной. Дома тогда мы устроили большой разгон у них. Ему тогда деваться некуда было он, и откупился со мной этими часами. Кое - что, мы взяли у них без спросу из дома. Добра там много было. Утащили бы всё, у него три дочки ненормальные ещё были в доме, они не дали. Заголосили на всю улицу. Он за этот разгон в милицию не пошёл капать, ему резона не было. Селезня бы в то время под вышку самого подвели за его паскудные дела. А мне он на часики бумагу подписал трясущей рукой. Подарил, их значит, за оказанную мной ему услугу и подпись с датой его имеется. После этого через два месяца его с сыном посадили на двадцать пять лет, за вредительство. Папаня сгнил от чахотки в лагерях, а младший сидит до сих пор за полярным кругом. Дочки взрослые сейчас и все больные. У них болезнь Паркинсона.
Ты их знаешь, они на улице Герцена живут в большом двухэтажном доме. Трясучками их все называют. Живут зажиточно но, ни одних похорон не пропускают по поминкам ходят.
- Да, знаю. Они заметные, но кто - то за ними ухаживает. Они ходят всегда опрятные, - сказал Иван.
- Вот это и меня всегда интересует. Мать у них скончалась сразу после войны. Старший сын погиб. Наверное, соседи помогают им? - задумался Часовщик. - За высоким забором всего не усмотришь. А прощупать их терем у многих жуликов желание есть. Залежи золота, и другого добра я думаю, в этом строении припрятаны несметные. А как узнать? - сёстры точно не знают. Им эти часы показывали. Они ноль внимания. Я хотел проверить их память. Так что Иван насчёт часиков не переживай. Чистые они и к тебе вернутся обязательно. Будь всегда стойким. Не давай воли своей тревоги.
…На следующий день Иван пошёл на завод, но на проходной завода его остановили два человека в штатском и увезли в милицию. Один был местный лейтенант Ситнов, а второй с большими угрями на лице, представившийся капитаном Красновым приехал из Куйбышева.
- Я вас оставляю в кабинете, мешать не буду, - сказал Ситнов Краснову, - вы беседуйте, если чай понадобится или ещё, что, постучите мне в стену. Я в соседнем кабинете буду сидеть.
- Не беспокойтесь обо мне, пожалуйста. Ничего не надо, - Краснов, словно буравом сверлил глаза Ивана, своим взглядом.
- Но у меня есть много вопросов к этому молодому человеку, если он вспомнит дела минувших дней, то будем считать разговор состоявшимся.
- А если не вспомню, что тогда? - спросил Иван.
- Тогда придётся вас сопровождать под конвоем в Куйбышев и проводить необходимые меры по следствию, которое я веду.
- Какое следствие?
- А вы не догадываетесь?
- Предполагаю, что связанное с Лёней Савельевым.
- И не только, это. После несчастного случая с ним, ваши часы придали нам много дополнительных хлопот. Я не буду ходить по закоулкам. А буду задавать вам вопросы, на которые вы мне должны откровенно отвечать.
- Задавайте, я готов, - спокойно сказал Иван.
- Скажи мне, брегет, который был похищен у Савельева, как попал к нему?
- Я дал.
- А у вас, как он появился?
- Свадебный подарок крёстного отца.
- Какие у вас отношения с Марулиным, - Монтёром?
- Я его не знаю, и знать не хочу.
- А нам известно, что вы отбывали с ним наказание в одном лагере и на Старый Новый год распивали с ним водку в одной из квартир в районе железнодорожного вокзала.
- Много чести, чтобы я с ним сидел за одним столом да ещё распивал напитки. Лично я с ним не пил, и пить никогда не буду. Полёты у нас разные. Я спортсмен, а он шакал.
- Вот попрошу с этого момента подробно рассказать, как вы оказались в этой квартире, кто там был и кто распивал спиртные напитки.
Иван понял, что Краснову много известно.
"Наверное, Лист с испугу в милицию ломанулся? - подумал он, - а не в Батуми уехал. А возможно со слов Лёни они вышли на компанию Листа и взяли Крынку, которая им рассказала всё. Смысла нет петлять перед Красновым, буду по возможности говорить правду".
- По татуировке доллара на пальце у некого Ильдара, мы с двумя моими знакомыми вышли на квартиру Листа. Помог нам разыскать их Монтёр, - начал рассказывать Беда, - когда приехали в квартиру, там был Лист и девчонка Ирка. Она варила пельмени. Водки и пива у них в тот день много было. Монтёр выпил стакан водки и его выгнали из квартиры. Ильдара там не было. Девчонка сказала, что брегет у него. Время было уже около десяти вечера. Мои знакомые сказали Листу, чтобы он немедленно шёл разыскивать Ильдара и забрал у него брегет. Лист собрался и ушёл, а до этого он признался, что Савельева он лично ударил по голове арматурой завёрнутой в журнал Крокодил. Мои знакомые перед уходом выпили по сто граммов, и ушли, а я остался спать в этой квартире. С хозяйкой выпил немного, потом уснул на диване. А утром в восемь часов пошёл на вокзал, купил билеты. После заехал к администратору вашей футбольной команды Геннадию Фёдоровичу. Попрощался с ним и пошёл на поезд. Вот и всё, что я могу сказать.
- А ваши знакомые это Керя и Жора? - спросил Краснов.
- Ну да, а что в этом плохого, они мне помогли только разыскать виновников.
- Плохого ничего нет, если не считать того, что у Кирьянова тридцать лет тюремного стажа, а у Жоры Магаданского семь лет. Хорошие знакомые, - иронически заметил Краснов, - а кто ещё с вами был?
- Таксист, наверное, но он водку не пил.
- А вы когда утром покидали квартиру, кроме Сулимовой, ещё кто там был?
- Нет, она одна была.
- А вы, значит, выпили бутылку пива, написали ей адрес Савельева и ушли.
- Вы и это знаете, чего тогда спрашиваете? Ирка вам всё рассказала, а вы меня решили проверить.
- На данный момент, мне подсказывает, только язык криминалистической науки. К сожалению Сулимина говорить пока ничего не может, она в коме лежит. После вашего ухода её ударили по голове твёрдым предметом и вонзили нож в область живота. Потеря крови значительно ослабило её организм.
- Надеюсь, на меня вы не думаете? - спросил Иван.
- Вначале думали, но потом сопоставили некоторые факты и отмели вашу причастность в преступлении. Нам сейчас нужно установить лицо таксиста, взять Листа и Ильдара. Больше всего подозрений падает на Ильдара.
- Вы думайте, как хотите, - это ваше дело, но таксиста искать вам не зачем. К тем двоим, приплюсуйте третьим Монтёра, - не ошибётесь.
- Монтёра мы ужё допрашивали, но у него алиби. Вы же сами его только что подтвердили.
Иван ухмыльнулся и сказал:
- Вы знаете, я хоть и молод, но в жизни много видел зла, подлостей и опасностей, что меня и научило разбираться в людях. Уверяю вас, Монтёр именно тот человек, который в темноте или в сутолоке может совершить любую подлость. И напрасно вы его отпустили, никакого алиби у него нет. Он мог придти в квартиру, когда девушка одна была и совершить злодеяние над ней. У меня был с ней сердечный разговор. Я знаю, он эту Ирину Крынку приглашал на себя работать, обещая ей хорошее покровительство и жильё. Она девчонка красивая, знает, что на её фотографии можно бабки не плохие делать. Сама же она ни под кем не хочет быть. Её мечта выйти замуж и жить нормально, а не быть девкой завлекалкой - отвлекалкой по умыканию углов и продаже фуфлыжного золота. "Долго говорит, я на брюликах не проживу. Всё равно, за руку схватят". Хотя, по правде сказать, эти брюлики мало, чем отличаются от золота, - сказал Иван.
- Вы что их видали? - спросил Краснов.
- Да она мне их показывала, они у неё в кухонном столе в крынке лежат. Почему её и прозвал Крынкой Лист.
- Когда мы Монтёра взяли, при нём действительно оказалась бижутерия, и он нам сказал, что именно Сулимина дала ему их продать по бросовой цене, - сказал Краснов.
- Чистое враньё, - эти брюлики Листа и их себестоимость пять рублей за штуку. Какой ей смысл отдавать их Монтёру по дешёвке. У Листа небольшая криминальная коммуна и он является её бухгалтером и хозяином, предоставляя бесплатное жильё Ирке и Ильдару. Они пашут на него. Не знаю, как Ильдар, но Ирка труженица. Он каждую заработанную ей копейку учитывает, и к тому же она квартиру в порядке содержит и кормит их.
Иван замолчал, смотря на скользящую по бумаге ручку Краснова, которой он бегло записывал протокол допроса.
- Всё, пожалуй, - оторвался от записей Краснов. Он дал Ивану расписаться в протоколе.
- Я смотрю, вроде вы умный парень и милиция о вас неплохо отзывается. Кумир местных болельщиков, но не могу вразумить, зачем вам такие опасные связи с криминалом?
- Вы неправильно сформулировали вопрос, не связи, а знакомства, - поправил Краснова Иван, - а это не одно, и тоже.
Он подписал протокол и подвинул его к следователю:
- Эти знакомые, намного правильней и человечней Монтёра, Листа и им подобных типов. У меня дома портфель Листа находится, а в нём та арматура лежит, которой Лист ударил Савельева. Благодаря Кере и Жоре я нашёл этого подонка Листа, который собственноручно отдал мне эту улику.
- Вы что, - вскочил со стула Краснов, - у вас такая серьёзная улика хранится, а вы молчите. Идите немедленно домой, и несите её сюда, а я пока буду рапортовать по телефону своему начальству о проделанной мною работе.
- Так вы мне не дали слова замолвить об этой важной улике. То - есть о портфеле и вопросы задавали, которые интересны вам. А ещё дискуссировать начали о психологических и нравственных качествах человека.
- Иди дорогой, иди? - обеими руками махал Краснов на Беду. - Неси портфель? Его присутствие сейчас здесь в кабинете, - это и моё спокойствие, это и деньги на лечение твоего друга и Сулиминой, а главное это неминуемость наказания преступных действий Монтёра и Листа.
Иван взял дома портфель и через час вернулся с ним в милицию, застав Краснова в добром расположении духа. Он сидел с Ситновым и пил чай. Краснов сразу отставил чай, встал со стула и подошёл к Беде, пожав вначале ему правую руку в знак благодарности, затем взял портфель.
- Спасибо тебе, твои сведения оказались очень ценные.
И насчёт Монтёра ты был прав. Сулимина пришла в себя и дала показания. Он был у неё утром и требовал золота. Она ему и дала эти безделушки, а когда он всмотрелся, что золото фальшивое в пылу гнева устроил ей утро стрелецкой казни.
А улику мы сейчас оформим, и вы можете быть свободным. Брегет ваш я думаю, мы обязательно разыщем и возвратим вам.
"Нет, брегет вам уже не под силу найти. Его вернёт мне только Часовщик" - подумал Иван, выходя из милиции.