– Ладно, спрячу, – обиженно бубнит мальчишка, запихивая самопал назад в карман. – Вы еще спасибо скажете мне за эту штуковину.
– Ну что ж, пока не начались военные действия, попробуем все же заклеить лодку, – говорит Эдвин. – Без лодки нам тут нечего делать.
– Клеить так клеить, – соглашается Поль и начинает распаковывать загодя припасенную коробку с клеем, лоскутками резины и кусочками наждачной бумаги.
После часа работы выясняется, что клея на всю лодку не хватит. Да и резиновых заплат маловато.
– Надо сходить к смотрителю маяка, – предлагает Эдвин. – Может, у него что-нибудь найдется.
Сходить к маячнику вызывается Мона – она меньше других занята в починке лодки.
Приближаясь к дому смотрителя маяка, Мона издали замечает, как в единственном его окне показывается и тут же исчезает чья-то голова.
"Хорошо, хоть он дома, – думает девушка. Но, когда она стучит в дверь, изнутри ей никто не отвечает. – Странно, – передергивает плечами Мона. – Начинаются загадки. Точнее, загадки продолжаются".
Выждав минуту, она стучит снова. Теперь уже изо всей силы. Проходит еще немало времени, прежде чем за дверью слышится наконец шаркание ног, а за ним притворно недовольное бормотание:
– Кто это там высаживает мне дверь? Вздремнуть не дадут спокойно!
"Это когда же ты успел вздремнуть?" – мысленно передразнивает маячника девушка. Вслух же говорит:
– Месье, откройте! Я к вам по делу.
– А-а… это вы! – приоткрыв дверь, удивленно таращит глаза смотритель маяка. Можно подумать, что на острове множество других женщин. – Какие там у вас ко мне дела? Заходите, рассказывайте.
– У нас катастрофа. Местного масштаба, – говорит Мона, входя следом за хозяином в небольшую комнатку, старательно выбеленную известью, с единственным смотрящим на остров окном. – Эти прохиндеи, которые называют себя подводными археологами, порезали нам ночью лодку.
– Этого от них следовало ожидать, – указывая Моне на покрытый верблюжьим одеялом топчан, а сам садясь на колченогий табурет, говорит маячник. – Это они могут… Вы бы лучше с ними не связывались.
– Вы их знаете?
– Немного… Понаслышке. Публика неприятная, – неохотно отвечает смотритель маяка. – Значит, вам порезали лодку. И что же вы от меня хотите?
– Мы израсходовали весь резиновый клей. У вас, случаем, не найдется немножко?
– Х-м… клей… – думая о чем-то другом, бормочет маячник и неожиданно меняет тему разговора. – А вот тот парень… что с вами… ну, который постарше… кто он такой?
– Эдвин, что ли? Никто. То есть парень… и все, – застигнутая врасплох, не совсем уверенно отвечает девушка. – А что?
– Да ничего… Я просто так… А кем он тебе приходится… брат, жених, муж?
– Пока жених. Но, надеюсь, будет мужем. Мы с ним дружим почти с детства… А вам-то… зачем вам это?
Маячник, покусывая сухие губы, какое-то время рассеянно скребет пятерней заросший щетиной подбородок, затем неожиданно требовательно спрашивает:
– Как его зовут?
– Эдвин. Эдвин Трамп, – отвечает девушка, озадаченная подозрительным интересом маячника к своему возлюбленному.
Беспокойно бегающие глаза маячника расширяются.
– Повтори! – требует он, подавшись вперед.
– Эдвин Трамп. А в чем, собственно, дело? Почему он так вас интересует?
– Придет время – узнаешь, – скороговоркой отвечает маячник, как бы давая понять, что по-прежнему не намерен пускаться в откровенность. – Ты мне лучше скажи вот что: у него, у Эдвина Трампа, отец есть?
– Нету у него отца. Сколько я его знаю, он живет с матерью.
– Понятно… – скорее всхлипнув, чем вздохнув, глухо произносит смотритель маяка. – Так ты насчет клея? – после минутного молчания спохватывается он. – А вот клея-то у меня как раз и нет. К большому сожалению. А вообще… – маячник снова начинает скрести щетину на подбородке, – послушайте хороший совет: бросьте вы это занятие. Поиски сокровищ, я имею в виду. Вряд ли вы найдете тут что-нибудь… кроме неприятностей.
– Почему? – вскидывает голову девушка. – Мы уже кое-что нашли. Пока что мелочи, но все же…
– Но вы же ехали сюда не за мелочами, надо полагать? А большего вы тут ничего не отыщете…
Поняв, что дальнейший разговор бесполезен, Мона встает и, кивнув головой на прощание, уходит.
"Прав был Эдвин: действительно, странный тип, – думает девушка, покидая домик смотрителя маяка. – И скользкий какой-то. Все загадками да недомолвками…"
Занятая мыслями о маячнике и разговоре с ним, Мона идет не спеша, опустив голову и не глядя по сторонам.
Туман постепенно рассеивается, и очертания окружающих предметов становятся все более четкими. Едва ощутимый северный ветерок приятно освежает шею и спину. Над морем, не уставая кричать, без толку кружатся прожорливые чайки. Под ногами то и дело шмыгают, шурша сухой травой, ящерицы. Не дожидаясь вечера, стрекочут непонятно где цикады.
Спустившись в небольшую ложбину, Мона вдруг слышит впереди чьи-то стоны. Она поднимает голову и в ярдах двадцати перед собой видит, как на тропинке, скрючившись и держась обеими руками за ногу, катается на земле Бугель. Осмотревшись и не увидев вокруг ни живой души, Мона, не раздумывая, бросается на помощь пострадавшему. Его лицо, круглое и плоское, с широким утиным носом искажено жуткой болью. Из похожего на щель рта сквозь стиснутые зубы вырываются стоны, переходящие временами в собачий вой.
– Что с вами? Где болит? Что случилось? – спрашивает, наклонившись над Бугелем, Мона.
– Нога! Моя нога! – скривившись пуще прежнего, с трудом выдавливает из себя пострадавший.
Мона присаживается перед Бугелем на корточки, закатывает на ноге штанину и принимается осторожно ощупывать ногу. В это время за ее спиной из-за большого валуна появляется грузная фигура скрывавшегося там Аваса. Широкими шагами он подкрадывается сзади к Моне, одной лапищей хватает ее за волосы и одновременно другой с силой зажимает рот. Мона с перепугу дергается, пытается вывернуться и встать на ноги. Но не тут-то было: у Аваса самое малое двести тридцать фунтов веса и бычья сила. К тому же едва появился Авас, как "пострадавший" Бугель мгновенно выздоравливает и, изловчившись, хватает отчаянно сопротивляющуюся девушку за ноги, не позволяя ей подняться.
Во время борьбы с девушкой пиджак Аваса распахивается, и из внутреннего кармана на какое-то мгновение показывается на свет божий золотой браслет. Бугель его замечает и по привычке старого вора-карманника незамедлительно реагирует: как бы потеряв равновесие, он на какое-то мгновение прилипает к Авасу, неуловимым движением руки вытаскивает у того браслет и переправляет в свой карман.
Не проходит и минуты, как обессиленная Мона лежит в сухой траве со связанными руками и ногами и кляпом во рту.
– Ну что, пташка, попалась? – злорадствует запыхавшийся Авас. – Теперь-то ты расскажешь, где вы прячете золото!
Отдышавшись, Авас для пущей надежности завязывает грязным носовым платком Моне глаза, после чего взваливает ее на плечо и, свернув в маслиновую рощу, ходко шагает в сторону Гранд-форта. За ним, воровато озираясь по сторонам, семенит Бугель.
При этом Бугелю не терпится посмотреть на свою добычу. Он едва сдерживает себя, чтобы не вытащить браслет из кармана. Несколько раз ощупывает его через ткань, наконец не выдерживает и, повернувшись к идущему впереди Авасу боком, на какую-то секунду достает браслет из кармана брюк. То, что он видит, заставляет его мысленно ахнуть.
"Если это продать, может на несколько лет хватить. Надо только надежнее припрятать", – думает Бугель, стараясь не отставать от Аваса.
Вы нам – золото, мы вам – девку
Бесцельно повертев в руках порожний тюбик из-под клея, Эдвин рассеянно бросает его в сторону. Затем смотрит на часы, и выражение озабоченности на его лице становится заметнее.
Еще раньше стал проявлять беспокойство Поль. Несколько раз он порывается что-то сказать. Наконец спрашивает:
– Эд, сколько уже нет Моны?
– Сорок минут.
– Многовато. Тебе не кажется?
– Кажется.
– Так я схожу посмотрю, в чем там дело.
– Сходить надо, – соглашается Эдвин. – Но пойду я. Ты покарауль пещеру.
Даже не пытаясь, по своему обыкновению, перечить, мальчишка в знак согласия лишь молча кивает головой.
Смотритель маяка встречает Эдвина у раскрытых настежь дверей своего домика. Встречает с улыбкой, в которой трудно определить чего больше: радушия или смятения.
– А-а, это ты! Ну, заходи, заходи. Гостем будешь.
– Где девушка? – пропустив мимо ушей приглашение хозяина, спешит с вопросом Эдвин. – Она ведь была у вас?
– А что? Почему ты спрашиваешь? – вопросом на вопрос отвечает маячник. – Ну, была. Конечно, была. Но ушла. Да зайди ты на минуту. Мне надо кой о чем порасспросить тебя.
Если бы Эдвин не был так встревожен и взволнован, он наверняка обратил бы внимание на суетливость смотрителя маяка, на его беспричинную заискивающую предупредительность. Но Эдвину не до того, чтобы проявлять интерес к чьему-либо поведению, и он нетерпеливо спрашивает:
– Когда она ушла?
– Минут двадцать назад, – не переставая ощупывать парня изучающим взглядом, отвечает маячник. – А что, собственно, случилось?
– Да уж случилось… Мона не вернулась в пещеру. Куда она могла пойти?
– Откуда мне знать… – простодушно пожимает плечами маячник. Потерев по привычке подбородок, неуверенно добавляет: – Хотя… Впрочем, это только моя догадка. Тут неподалеку… вон там, в ложбине… вертелись двое этих самых… ваших конкурентов, то есть "археологов". Боюсь, как бы не они утащили девчонку. Подозрительные типы…
– Вы их знаете?
– Да уж знаю… – неохотно отвечает маячник и тут же спрашивает сам: – Эта девушка, Мона… она твоя невеста?
– Пока невеста, – уходя, говорит через плечо Эдвин.
Смотритель маяка стоит, не двигаясь, на месте, он смотрит вслед удаляющемуся парню до тех пор, пока тот не скрывается за поворотом тропы. На его лице за эти несколько минут промелькнула целая гамма чувств: тревога, нежность, злость, жалость, отвращение…
Поль, не дожидаясь, когда Эдвин вернется, выходит ему навстречу.
– Ну что? Где Мона?
– Она была на маяке, но давно уже ушла. Минут двадцать назад. Я схожу к палатке "археологов". Может статься, что они ее похитили.
– Я с тобой.
– Пошли.
Время приближается к полудню. На севере над горизонтом встает гряда белоснежных облаков, похожих на взбитую мыльную пену. Долетающий с моря нежный ветерок осторожно шевелит листиками маслиновых кустов. Над Гранд-фортом тревожно мельтешат чайки, оглашая остров жалобными криками.
Приблизившись к раскидистому платану, Эдвин и Поль останавливаются в растерянности.
– А палатка-то тю-тю! – удивленно присвистывает Эдвин. – Драпанули "археологи". И, по-видимому, неспроста…
– Ты думаешь, Мона у них? – упавшим голосом произносит Поль. – Где же их искать теперь?
– Кажется, сейчас узнаем, – заметив прикрепленный к стволу платана белый листок бумаги, оживляется Эдвин. – Вон видишь – как будто послание нам оставили.
– Ты прав, – вернувшись с запиской и пробежав ее взглядом, говорит Поль. – Это их рук дело. Смотри, что тут накарябано: "Девка у нас. Вы нам золото – мы вам девку. На раздумье даем сутки. Завтра в полдень ждем ответ здесь же". Что будем делать? – протягивая записку Эдвину, спрашивает Поль.
– Надо подумать… Остров большой, тут много всяких пещер. Да и крепость немаленькая, – рассуждает вслух Эдвин. Поразмыслив, добавляет: – У нас впереди сутки времени – что-нибудь придумаем…
Вы посмотрите: она нас пугать вздумала!
– Привет красавице Моне! – с наигранной галантностью щерится Вилли Рекс, отчего его красное лицо с круглыми навыкате глазами становится похожим на морду кота, минуту назад обильно пообедавшего. – Приносим наши извинения за причиненные неудобства…
Авас и Бугель только что притащили девушку на второй этаж форта в небольшой каземат с единственной крошечной амбразурой, через которую врываются неумолчный шум прибоя и назойливые вопли чаек, развязали руки и ноги, сняли с глаз повязку и вытащили изо рта кляп.
"Кричать здесь бесполезно, все равно никто не услышит", – было первым, о чем подумала Мона, поднимаясь на ноги. Поэтому решает держаться стойко и твердо, не давая бандитам причины думать, что она их боится. Едва выпрямившись, она тут же молча пинает с силой Бугеля в пах. Зажав руки между ног и сложившись вдвое, Бугель вертится волчком и со свистом втягивает сквозь стиснутые зубы воздух.
– За что? – хрипит он, корчась от боли.
– За то, что ты, мразь вонючая, прикинулся больным, сыграв на моем женском чувстве милосердия. Понял? – с трудом сдерживая в себе клокочущую ярость, объясняет Мона. – Вот и поболей теперь по-настоящему.
– Я бы посоветовал быть посдержанней, – тоном, в котором уже слышится угроза, говорит Рекс. – Смотри, как бы не пришлось жалеть о своем геройстве…
– Что вам от меня надо? – решительно подступает Мона к Рексу. – Выпустите меня отсюда сейчас же!
– Чего она тут раскомандовалась? – неподдельно удивляется Авас. – Может, долбануть ее по башке, и все дела?
– Дай ей и за меня! – шипит все еще согнутый буквой "г" Бугель.
– Вам бы только долбать! – ворчит на подручных Рекс и тоном, каким обычно не в меру любящие мамы обращаются к своим ненаглядным чадам, продолжает: – Она нужна нам целой и невредимой. Девочка должна рассказать дядям, где спрятано найденное золото. Ты ведь скажешь нам, куда вы его упрятали? Не правда ли? – встретившись с твердым взглядом потемневших от ненависти глаз девушки, Рекс перехода к угрозам. – А если не скажешь, то мы сначала потешимся с тобой вволю, а потом – чик-чирик, – Рекс выразительно проводит ребром ладони по своему горлу, – и наше вам с кисточкой! Ну, так что, скажешь, где золото?
– У нас нет никакого золота! – решительно заявляет Мона. – Мы не нашли его. Но даже если бы и нашли, то я все равно вам этого не сказала бы. И знайте: за все эти ваши проделки вам придется ответить!
– Вы посмотрите: она нас пугать вздумала! – таращит глаза оклемавшийся малость Бугель. – Сейчас я тебя…
Подскочив к Моне, он протягивает руку с намерением ухватить ее за волосы. Но Мона, державшая правую руку за спиной, неожиданно делает резкий взмах, и Бугель, отпрянув назад, оторопело смотрит на свое запястье, по которому расползается красное пятно.
– Вилли, эта стерва порезала меня! – визжит он, не отрывая взгляда от все увеличивающегося пятна крови. – Вилли, что ты смотришь? Застрели ее!
Мона отступает в угол, где на нее нельзя наброситься сзади, и выставляет перед собой руку с небольшим сверкающим кинжалом.
– Если кто-то еще попытается дотронуться до меня, он тут же останется без глаз. Имейте в виду, этот нож очень острый. А потом я убью себя, – стараясь не выдавать волнения, веско произносит девушка. И хотя дрожь в голосе унять Моне не удается, ее речь производит на бандитов впечатление. Даже Авас, не говоря уже о Бугеле, озадаченно дернув головой, делает на всякий случай шаг назад.
– Даже так! Ну что ж… – цедит сквозь зубы Рекс. Его брови от удивления поднимаются высоко вверх и напоминают приклеившиеся ко лбу две пиявки. Можно подумать, что главарь бандитов только теперь по-настоящему рассмотрел девушку. – Мы уважаем решительных людей. И в знак уважения сделаем вот что… Мы запрем тебя в этой конуре без воды и жратвы. А через сутки-вторые ты сама будешь просить нас, чтобы мы выслушали тебя. Или все-таки сейчас расскажешь?
Не дождавшись ответа, Рекс напускается на Бугеля, который, поскуливая, продолжает бережно держать перед собой пораненную руку:
– Да не ной ты! Тоже мне… мужчина. Авас, перевяжи эту неженку чем-нибудь.
Вскоре Рекс с подручными выходят из каземата. Сперва они запирают дверь на неизвестно где найденный замок, а потом еще заваливают ее всем, что попадается на глаза: досками, бревнами, расщепленным лафетом и даже небольшой чугунной пушкой. После этого Рекс дает распоряжения своим дружкам. Сначала – Авасу:
– Ты будешь стеречь эту сумасшедшую девку. Далеко не отходи. Кто бы ни приближался – бей и гони. И близко никого не подпускай, – затем обращается к Бугелю: – А ты… Да перестань охать! Ты последи за этими кладоискателями. Не спускай с них глаз. И постарайся подслушать, о чем они говорят. Но будь осторожен. Если увидишь, что они идут сюда, беги на помощь Авасу.
– А ты? – спрашивает Авас.
– Я – в Асту. Меня там один человек должен ждать. У меня с ним встреча назначена, – перехватив насмешливый взгляд Бугеля, прибавляет: – Деловое свидание. И очень важное. Заодно харчей прикуплю. Да и акваланг не мешало бы раздобыть. Возможно, эти кладоискатели и вправду не нашли золота, и нам самим придется порыться на дне. По-настоящему порыться. Все поняли? Смотрите мне! Чтобы без глупостей.
Оставшись одна, Мона опускается на кирпичный пол. Обхватив коленки руками, она долго сидит неподвижно, стараясь успокоиться и осмыслить случившееся. Но успокоиться после такого потрясения при всем старании не удается: обида, возмущение, злость клокочут в груди, не позволяют сосредоточиться, взять себя в руки. Тогда Мона встает и принимается за обследование места своего заточения. Она читает нацарапанные в прежние времена узниками крепости надписи на стенах – преимущественно жалостливые и печальные. Затем начинает бесцельно рыться в куче мусора, сваленного в одном из углов каземата, но ничего заслуживающего внимания там не находит…
Ты должен спустить свои шорты
Одолев добрую сотню ступенек закрученной спиралью чугунной лестницы, маячник взбирается на верхнюю площадку, на которой находится главное маячное оборудование: большая керосиновая лампа и совмещенная с нею сложная система огромных оптических линз. Отсюда, с высоты ста тридцати футов, горизонт отодвигается вдаль сразу на добрый десяток миль, а остров становится виден как на ладони. Смотритель подносит к глазам бинокль, который постоянно лежит здесь на полке рядом с инструкцией по работе маяка и сводом морских сигналов, и начинает медленно водить им по острову, бормоча под нос:
– Куда же они запропастились, эти чертовы "археологи"? Странно, но их нигде не видать… Ага! – спустя несколько минут оживляется маячник. – Выходит, они были в крепости… Никак сам Рекс появился… И куда же он топает? К крепостному причалу? Так и есть. Странно… Подает сигналы рыбачьему боту. Значит, хочет попасть на материк. Что ж, это хорошо… Остаются двое… А вот и второй показался… А этот куда направляется? Странно, в кусты зачем-то лезет… Ах, вот оно что! Не иначе как собрался подслушивать, о чем станут говорить ребята… Следовательно, третий остался стеречь девушку. Вот теперь все более-менее понятно: Рекс зачем-то подался на материк, Бугелю поручена роль шпиона, Авас остался в форте за сторожа около девушки. А что если я схожу к форту и попробую выведать, где они ее там упрятали? Может, удастся вытащить ее оттуда…