Внутри дом оказался абсолютно пуст. Пять или шесть колышков, вбитых в стену, предназначались для оружия и конской упряжи. Через отверстия в крыше в домик проникали лучи заходящего солнца.
Стоял июнь. В Дакоте зимой мороз бывает до 40°, а летом температура поднимается до 40° выше нуля. Итак, по верному замечанию Боба, можно было не опасаться ночевать здесь: никто не рисковал отморозить руки или даже подхватить насморк.
Потных лошадей, покрывшихся пеной после утомительной скачки, расседлали и оставили пастись.
- Здесь мы можем чувствовать себя совершенно свободно, как дома, - объявил Боб, щелкнув несколько раз страшным ковбойским кнутом, чтобы отогнать гремучих змей, приползших сюда в поисках прохлады. - Владелец этого дома Армур был моим лучшим другом. К несчастью, его убили месяц назад во время стычки на ранчо Поркупин. Какой-то парень влепил ему пулю между глаз. Великолепный выстрел, доложу я вам! Словом, дом теперь свободен, и мы можем его занять. Здесь будет наша штаб-квартира.
- Не кажется ли вам, Боб, - спросил Жан, - что мы забрались слишком далеко от города?
- Расстояние не имеет значения.
- Хорошо вам говорить! А если негодяй ускользнет?
- Мы последуем за ним.
- А если потеряем след?
- Как потеряли, так найдем.
- Есть хорошая поговорка: лучше синица в руках, чем журавль в небе.
- Это истинная правда. Поэтому я и предлагаю вам не гоняться за журавлем, а набраться терпения и ждать. Вы рыбу ловить любите?
- Еще бы! А почему вы спрашиваете?
- А умеете?
- Черт побери! Мы же канадцы.
- Так вот, друзья мои, с завтрашнего дня вашим основным развлечением станет рыбная ловля. У меня в сумке есть несколько крючков и превосходная леска. Расскажете потом, хороша ли снасть.
- Вы смеетесь, Боб! Ловить рыбу, когда идет такая большая игра!
- Что до меня, я возвращаюсь в Гелл-Гэп, едва только стемнеет.
- Вы не пройдете и десяти метров, как будете узнаны, схвачены и повешены!
- Как только я выясню, что происходит в этой гнусной дыре под названием Гелл-Гэп, то сразу же вернусь и сообщу вам новости. Если предчувствие меня не обманывает, мне будет о чем рассказать вам. Ждите меня к завтраку - скажем, часам к одиннадцати. В этом озере водятся изумительные лобаны: поймайте двух-трех и зажарьте. А я сейчас приготовлю вам лепешки из муки на топленом сале. У меня походная сковорода. Откроем банку солонины из запасов бедняги Армура и пообедаем не хуже лордов в старой доброй Англии.
Сказано - сделано. Боб, сама пунктуальность, отправился в путь ровно в восемь часов тридцать минут, крепко пожав руки ошеломленным братьям.
ГЛАВА 6
Что он за человек? - Ожидание. - Тревога. - Индеец. - Комедия, которая едва не обернулась трагедией. - Пойман лассо. - Это Боб! - Мужья индианок. - Тонкая дедукция.- Хитроумный преследователь. - Таинственный разговор. - Как ковбой распорядился своими тремя днями. - Мистер Джонатан.
Братья, сами того не сознавая, подпали под сильное влияние этой странной личности - Боба Кеннеди. С момента их появления на американской земле события происходили столь стремительно и были так тесно связаны с ковбоем, что у канадцев не было времени остановиться и обдумать положение.
Осторожные и рассудительные не по летам, они в обычных обстоятельствах никогда бы не свели знакомства с таким подозрительным типом. Даже в столь причудливой стране, как Америка, телеграфный столб и веревка на шее не лучшая рекомендация для порядочного человека.
Однако сложилось так, что Боб, несмотря на темное прошлое, подозрительные связи, двусмысленное поведение и плачевную репутацию, сразу вошел к ним в доверие. В нем кипела неиссякаемая энергия, он досконально знал нравы здешних мест и изо всех сил старался быть полезным. А главное, он был обязан им жизнью.
Люди часто привязываются к тем, кому сделали добро. Подобные узы оказываются куда прочнее, нежели те, что основаны на чувстве долга.
Вмешательство ковбоя в дела братьев поначалу показалось им неприятным. Человек не всегда волен выбирать помощников, но им претила мысль, что этот авантюрист будет каким-то образом связан с памятью об убитом отце и преданной родине. Однако судьба, что связала их, вмешалась еще раз, подвергнув общей опасности. Отныне им предстояло делить и радость и горе.
Поэтому, несмотря на вполне обоснованное предубеждение, они не отвергли протянутую руку.
Боб отличался искренностью. Всякий, кто знаком с нравами американских ковбоев, у которых с множеством пороков уживаются воистину замечательные качества, мог твердо сказать, что этот парень никогда не предаст друзей. В нем, как и во многих подобных искателях приключений, было что-то от кондотьера,- наемника, что необязательно служит тому, кто хорошо платит, но порой действует совершенно бескорыстно, по сердечному влечению.
Чувствуя это, братья поверили Бобу. Однако это чувство подверглось суровому испытанию в первые же три дня.
Боб уехал ближе к ночи, через несколько часов после того, как канадцы водворились в заброшенном доме на берегу озера. Он обещал вернуться на следующий день к одиннадцати.
Послушавшись его, братья принялись за рыбную ловлю. Их успехи превзошли самые смелые ожидания.
К назначенному часу было готово жаркое из рыбы - подлинное пиршество для ихтиофагов. Трое сотрапезников терпеливо ждали четвертого, но тот не появился. Не пришел он и к вечеру. Там протянулось три дня, и постепенно беспокойство, нарастая, превратилось в смятение.
По сотне раз на дню Жан, Жак и Франсуа выглядывали за дверь жилища, поднимались на ветхую кровлю, чтобы осмотреть окрестности, но при этом не решались высказать друг другу вслух свои сомнения, хотя каждого терзали мрачные предчувствия. Боб слишком рисковал, отправившись в Гелл-Гэп, где жители проявили к нему такую враждебность.
Бедняга Боб! Неужели самоотверженность стоила ему жизни?
Но вот одна из канадских полукровок, щипавших траву поблизости, подняла голову, втянула ноздрями воздух, тряхнула гривой и отрывисто заржала.
На ее голос отозвались другие, и великолепно выученные животные крупной рысью направились к дому.
В пустынной местности конь может почуять чужака не хуже, чем собака, и предупредить о его появлении хозяина.
С седлами и уздечками братья мигом оказались на дворе и стали рядом с лошадьми, намотав на руки поводья и выставив карабины.
На границе предосторожность никогда не бывает излишней: здесь, как в никаком другом месте, познается справедливость знаменитого изречения "vis pacem, para bellum".
Вдалеке показался человек. Увы, он шел пешком.
Ложная тревога, напрасная надежда. Незнакомец приближался неспешным широким шагом. За спиной висел карабин с темным стволом и сумка, похожая на солдатский ранец. Голову украшала серая фетровая шляпа, на такую не польстился бы даже старьевщик. Из-под нее торчали блестящие черные волосы, заплетенные в длинные косы; лицо разрисовано красными, синими и черными разводами - свидетельством принадлежности к племени сиу.
Это был самый настоящий индеец, одетый в оборванную красную рубаху и рыжие кожаные штаны того покроя, что называется "оскальпированным" - две брючины без верха удерживались грязной тряпкой, пропущенной между ног. Походка выдавала прирожденного наездника - он шел, выворачивая ступни.
Однако зоркие наблюдательные юноши обратили внимание на одну частность: его оружие выглядело безупречно ухоженным, что в общем-то не свойственно коренным жителям сих мест.
Сиу остановился в пяти-шести шагах от настороженных метисов и, желая показать, что явился с миром, вынул руки из карманов, не дожидаясь приказания.
- Что нужно моему брату? - спросил Жан на правах старшего.
Не отвечая, индеец выпустил изо рта длинную черноватую струйку слюны и тяжело задумался, словно подыскивая слова. Он жевал табак подобно чистокровным янки.
- Мой брат знает Боба? - спросил краснокожий на ломаном английском.
- Да.
- Боба-конокрада? Плохая ковбой… снимать скальп с индейцев…
- В чем дело? - резко прервал Жан. - Что с Бобом, нашим другом?
- Боб - не друг сыновьям Новой Франции… Боб предатель. Выдать вас людям из города.
- Ты лжешь!
- Клянусь моим тотемом, голубой черепашкой со дна озера Минни-Вакан.
- Жак, - сказал Жан брату по-французски, - эта птица должна очутиться в силке. Возьми-ка лассо… А ты, Франсуа, сними шомпол со своего винчестера. Надо всыпать ему по оскальпированным штанам. Краснокожий смахивает на Иуду. Если его сцапать и высечь как следует, он скажет правду.
С молниеносной быстротой на индейца набросили лассо. Братья действовали удивительно слаженно, с невероятной ловкостью и силой, которую трудно было предположить в юношах, почти подростках. Железный прут взвился над пленником и обрушился вниз, оставив на коже лиловый рубец.
- Боб - наш друг, мерзавец, и ты получишь по заслугам! - проворчал Франсуа.
- О! - вскрикнул незнакомец, чей тон и поведение разительно изменились. - Не бейте! Фрэнк, Джим, снимите с меня это чертово лассо… Комедия окончена!
Франсуа в изумлении выпустил из рук шомпол, а Жак - лассо. Жан проговорил, заикаясь:
- Да это же Боб! Чертов Боб!
- Он сам себя не узнал бы в таком обличье! - заметил Жак, распутывая лассо, чтобы освободить лжеиндейца.
- Мы так беспокоились, дружище! - добавил Франсуа, с силой сжимая его ладонь.
- Уф! Полегче! От рукопожатия такого силача, того и гляди, хлынет кровь из-под ногтей.
- Наш смелый друг! - воскликнул Жан. - Как мы рады вас видеть! Я бы обнял вас, но вы так ужасно намазались…
- Так-то будет лучше! Вы собирались задать мне знатную трепку! - Боб смеялся и старался шутить, чтобы скрыть свои чувства. - Как глупо! - проговорил он дрогнувшим голосом. - Ваше доверие, искренняя симпатия, то, как вы бросились на мою защиту… при мысли об этом во мне все переворачивается… Черт побери! Как здорово, что я заявился сюда в этих лохмотьях и разыграл маленькую комедию!
- Но где вы были? Что случилось? Ведь прошло целых три дня! Но главное вы теперь здесь. Однако какой нелепый наряд!
- Ловко я изобразил краснокожего?
- Куда уж лучше! Вы обманули даже нас, метисов! А где ваша лошадь?
- Украли. Подозреваю, что к этому приложил руку бывший хозяин, тот самый блюститель, что вешал меня. Но это не страшно. Добуду себе другую. Я опоздал, зато набит новостями, словно почтовое отделение.
- Нужно расседлать лошадей. Пойдемте в дом, закусим и поговорим.
- Нет, пусть стоят наготове. Привяжите их около дома. Всякое может случиться.
- Говорите же, Боб! Мы вас слушаем.
- Так вот. Оставив вас, я отправился на окраину Гелл-Гэпа к другу, с которым в былые, менее счастливые времена, я разбойничал в этих местах. Это верный человек, хотя и отъявленный негодяй. Чтобы изменить внешность, пришлось перевоплотиться в индейца. Это довольно просто, особенно для нас, тех, кто взял в жены индианку. Их племя считало нас своими. Мы, право, недурно изучили язык и обычаи индейцев, вплоть до танцев и тайных обрядов. И вот я вырядился индейцем сиу и, как говорят в театре, полностью вошел в роль. Друг снабдил меня двадцатью долларами.
- Эх! - прервал его Жан. - А я-то отпустил вас без цента!
- Если будете мне мешать, я никогда не закончу. Итак, я направился в салун, где произвел-таки впечатление… Уже давно индейцы не появляются в Гелл-Гэпе. Меня окружили полковники, судьи, профессора, доктора - словом, все титулованные господа, каких в моей стране пруд пруди. Я позволил им напоить себя и стал морочить голову дурацкими историями, как и подобает настоящему дикарю. Между тем я заметил сидящего в углу ирландца - того самого подонка, кому вы наподдали. Он пил в одиночестве, что показалось мне весьма странным, и все время поглядывал на стенные часы. "Этот человек после того, как его отделали, наверняка стал врагом", - подумал я. Он страшно злопамятен, этот пэдди. Я его хорошо знаю, в нем яда столько, что хватит на целое гнездо гремучих змей. Он пил мало - стало быть, боялся захмелеть. Смотрел на часы - значит, опасался пропустить время встречи.
- Очень тонкие и верные наблюдения, - заметил Жан, - ваша логика безупречна. Вы - настоящий следопыт!
- Ну, это пустяки, - отмахнулся Боб, - тем временем я влил в себя около дюжины стаканов. Такая доза уложила бы на месте менее закаленного выпивоху. Затем я вышел… внезапно, будто мне стало плохо… проделал несколько номеров, изображая мертвецки пьяного, а потом рухнул на спину, раскинул руки и ноги и захрапел, словно медведь, обожравшийся медом. Но при этом один глаз не закрывал. Через четверть часа ирландец вышел, держа руку на кобуре и поминутно оглядываясь, как бы опасаясь слежки. Я двинулся за ним той легкой неслышной поступью, которой восхищались даже индейцы. Так мы шли семь-восемь минут и оказались… ставлю один против ста… ни за что не догадаетесь! Мы оказались около телеграфного столба, чью высоту мне довелось измерить при помощи пенькового галстука. Около этой проклятой деревяшки уже кто-то стоял… Разговор велся почти шепотом… с превеликими предосторожностями я подполз поближе, и мне удалось разобрать несколько слов… кажется, было названо ваше имя, затем я уловил слова: "трое братьев", "проклятые метисы", "покончить с ними", "доллары", "след"… Конечно, хотелось услышать больше, но любое движение могло выдать мое присутствие. Впрочем, разговор продолжался недолго. Через десять минут они уже договорились. Но о чем? Вот вопрос. Потом парочка разошлась. Я дал пэдди улизнуть, а сам последовал за вторым. С ирландцем-то было просто, я выследил его играючи. Но второй знал дело как свои пять пальцев - так говаривал мой приятель Реми, парижанин, которого оскальпировали черные котелки. Десять раз он отскакивал в сторону с револьвером на изготовку, дышал мне почти что в лицо. Короче, настоящий дикарь: недоверчивый, ловкий, с тонким слухом. Однако мне удалось его обмануть. Мы играли в кошки-мышки не меньше двух часов, трижды обогнули Гелл-Гэп, преодолевая равнину, перекопанную золотоискателями, и, наконец, он скрылся в роскошном доме - самом красивом в городе, расположенном за зданием суда. Уф! Время было уже позднее, а я буквально валился с ног, так что пришлось улечься попросту возле церкви в компании с пьяными парнями, они в жару часто дрыхнут под открытым небом. Слишком долго рассказывать, как мне удалось увидеть этого загадочного типа, подобраться поближе, чтобы удостовериться, что вчерашний голос принадлежал именно ему, собрать сведения: на что живет, откуда явился, как у него обстоят дела с финансами - хотя бы приблизительно… Скажу только, что на все и понадобилось три полных дня. Я продвигался вперед маленькими шажками, был терпелив, как настоящий краснокожий. Маскарадный костюм сделал меня неузнаваемым, но зато изрядно мешал в расспросах.
- Боб, опишите нам внешность этого человека, раз вы его видели. Кажется, я догадываюсь, кто он, да и вы, братья, наверное, тоже? - произнес Жан.
- Ему лет сорок пять, крепкого сложения… можно сказать, гигант… не уступит вам, друзья мои. Сильный, как бизон, ловкий, как пантера. Довольно красивое лицо, открытое и приветливое… на щеках щетина месячной давности, видно, хочет отрастить шкиперскую бородку, какой так любят щеголять мои сограждане. Похоже, стремится выглядеть как настоящий янки.
- При этом лживые глаза и небольшой шрам на левой щеке?
- Глаза светло-серые и действительно лживые… Шрам на месте, но со временем его прикроет борода.
- Сомнений нет, это он! - вскричали братья.
- Вы забыли о главной примете, друзья. Он метис, в нем течет кровь белых и индейцев.
- И его зовут Туссен Льбе, не так ли?
- Нет, он обитает здесь под именем мистера Джонатана, но это не фамилия. Его хорошо знают местные жители. Мой друг, сообщивший кое-какие дополнительные сведения, утверждает, что он один из главных заправил контрабандного бизнеса. Товары доставляются из Канады в Америку, и торговля достигла огромных масштабов.
- Так вот где причина его таинственных отлучек! Отец давно подозревал нечто в этом роде. Рынок в Батоше был лишь прикрытием. К тому же он владеет еще одним домом в Буасвене…
- Маленький городок в четырех-пяти милях от границы, конечный пункт на линии Виннипег - Розенфельд - Маниту?
- Именно так.
- В завершение скажу, что мистер Джонатан богат. Говорят, он только что скупил половину земель в устье Мовез-куле. Этот человек уже сейчас стоит не меньше ста тысяч долларов, а через год, возможно, станет миллионером.
- Это мы еще посмотрим! - проворчали братья, сжимая кулаки.
ГЛАВА 7
Двойная жизнь Туссена Лебефа. - Контрабандист, вор, предатель. - Цена крови. - Боба выследили. - Фантастические планы. - Подготовка. - Пьяное воинство. - Смерть им! - Осада Лок-хауса. - Боб вступает в переговоры и получает первую пулю.
Мелкий коммерсант из Батоша, готовый на любые преступления, не был, конечно, первым, кто под видом скромника из франко-канадского селения скрывал невероятное коварство.
Он был хитер, изворотлив, не ведал угрызений совести, однако лез из кожи вон, чтобы сохранить внешнее обличье порядочного человека. Только в последнюю минуту открылась истинная сущность отпетого негодяя.
Хотя тщеславие его было непомерным, а алчность переходила всякие границы, он всегда умел подчинять их обстоятельствам и никогда не торопил события. Поэтому ему так долго удавалось сохранять видимость человека бескорыстного и верного.