Адъютант и другие пилоты, некоторые все еще в летном снаряжении, ждали Майкла. Обязанностью старшего офицера было начать поминки, таков ритуал в эскадрилье. На столе, в центре, находились семь бутылок виски "Джонни Уокер" с черными наклейками, по одной за каждого из отсутствующих летчиков.
Когда Майкл вошел в комнату, все встали - не из-за него, а чтобы почтить погибших.
- Хорошо, джентльмены, - сказал Майкл. - Давайте проводим их в последний путь.
Самый младший офицер, проинструктированный другими относительно своих обязанностей, открыл бутылку виски. Черные наклейки на бутылках придавали обстановке погребальный оттенок. Младший офицер подошел к Майклу и наполнил его стакан, затем обошел всех остальных в порядке старшинства. Они держали до краев наполненные стаканы и ждали, пока адъютант, с зажатой в зубах трубкой из верескового дерева, не уселся перед древним пианино в углу столовой и не начал выбивать вступительные аккорды "Похоронного марша" Шопена. Офицеры двадцать первой эскадрильи стояли по стойке "смирно" и постукивали стаканами по столешницам и стойке бара в такт звукам пианино, а один или двое из них тихо напевали без слов.
На стойке бара было выложено личное имущество невернувшихся пилотов. После ужина оно будет продано с аукциона, и летчики эскадрильи будут платить непомерные цены, чтобы можно было послать несколько гиней новой вдове или потерявшей сына матери. Там были принадлежавшие Эндрю клюшки для игры в гольф, которые, насколько видел Майкл, тот никогда не использовал, и удочка фирмы "Харди" для ловли форели. Горе с новой силой охватило Майкла, он так ударил стаканом о стойку, что виски выплеснулось через край, а от спиртовых паров защипало в глазах. Майкл вытер глаза рукавом.
Адъютант шумно сыграл последний такт, встал и взял свой стакан. Никто не говорил ни слова, но все подняли стаканы, секунду подумали о чем-то своем, а затем осушили их. Младший офицер вновь наполнил каждый. Все семь бутылок должны быть выпиты - это часть традиции. Майкл не ужинал, а, стоя у бара, помогал поглощать содержимое этих бутылок. Он был еще трезв, спиртное, казалось, не действовало.
"Должно быть, я наконец превратился в алкоголика. Эндрю всегда говорил, что у меня огромные потенциальные возможности". Спиртное даже не притупило боль, которую причиняло имя Эндрю.
Майкл предложил по пять гиней за принадлежавшие Эндрю клюшки для гольфа и тростниковую удочку от "Харди". К этому времени все семь бутылок были пусты. Он заказал новую бутылку для себя и отправился в свою палатку. Сидел на койке с удочкой на коленях. Эндрю хвалился, что этой палкой он вытащил на берег пятидесятифунтового лосося, а Майкл еще назвал его обманщиком.
- О, ты, маловерный, - грустно упрекнул его Эндрю.
- Я верил тебе всегда. - Майкл погладил старую удочку и выпил прямо из бутылки.
Немного позднее заглянул Биггз.
- Поздравления по случаю вашей победы, сэр. - Три других пилота подтвердили сбитие Майклом розового "альбатроса".
- Биггз, вы не сделаете мне одолжения?
- Конечно, сэр.
- Убирайтесь прочь… вот и молодец.
Бутылка виски была еще на три четверти полна, когда Майкл, по-прежнему в летной одежде, спотыкаясь, вышел туда, где стоял мотоцикл Эндрю. От поездки на свежем воздухе в голове прояснилось, но возникло чувство, будто он хрупок и не долговечен, словно старое стекло. Майкл поставил мотоцикл позади амбара и отправился дожидаться среди тюков соломы.
Время, отмечаемое боем часов на церкви, текло медленно, и с каждым часом потребность в Сантен росла, пока не стало почти невыносимо острой. Каждые полчаса он подходил к двери амбара и всматривался в темную тропинку, прежде чем возвратиться к бутылке и гнезду из одеял.
Медленно пил виски, а в голове те несколько секунд боя, в которые погиб Эндрю, прокручивались снова и снова, как пассаж на оцарапанной граммофонной пластинке. Майкл пытался выбросить из головы эти образы, но не мог. Был вынужден вновь и вновь переживать последние муки Эндрю.
- Где ты, Сантен? Ты так сейчас мне нужна! - Он страстно желал ее, но она не приходила, и ему опять мерещился небесно-голубой "альбатрос" с крыльями в черно-белых шашечках, выходящий на прямую для последнего удара позади зеленого самолета, а затем - бледное лицо Эндрю, когда тот оглянулся через плечо и увидел, что пулемет "шпандау" открыл огонь. Майкл закрыл глаза руками и вдавил пальцы в глазные впадины, нажимая все сильнее до тех пор, пока боль не вытеснила эту мысленную картину.
- Сантен! Пожалуйста, приди ко мне. Церковные часы пробили три, и бутылка виски опустела.
- Она не придет. - Наконец он нашел мужество, чтобы сказать себе это, и, когда, шатаясь, подошел к двери амбара и взглянул на ночное небо, уже знал, что ему нужно сделать, чтобы искупить свою вину, заглушить горе и стыд.
Поредевшая эскадрилья взлетела на патрулирование в предрассветной полутьме. Хэнк Джонсон теперь был заместителем командира и летел на другом фланге.
Майкл слегка отвернул в сторону, как только они оказались выше деревьев, и направился к холму позади шато. Он почувствовал, что Сантен не будет там и этим утром, и все же поднял очки и стал высматривать ее.
Вершина холма была пустынна, и он даже не оглянулся.
"Это - день моей свадьбы, - подумал Майкл, внимательно оглядывая небо над грядой холмов у линии фронта, - и мой шафер мертв, а моя невеста…" Он не закончил своей мысли.
За ночь опять увеличилась облачность. На высоте двенадцати тысяч футов она нависала сплошным потолком, темная и грозная, простираясь без просветов. Ниже небо было чистым, а на высоте пять тысяч футов разбросанные серые облака сформировали другой слой, толщиной от пятисот до тысячи футов.
Майкл повел эскадрилью вверх через одну из дыр в этом прерывистом слое, а выровнялся под самой нижней кромкой кучевых облаков. В небе под ними самолетов не было. Новичку показалось бы невозможным, что две большие группы истребителей могут патрулировать один и тот же район, ища друг друга, и не соприкоснуться. Однако небо такое глубокое и широкое, что шансы подобной встречи очень невелики, если одна сторона не знает точно, где находится другая в данное время.
Окидывая взглядом пространство сзади и спереди, Майкл залез свободной рукой в карман шинели и удостоверился, что пакет, который он приготовил прямо перед взлетом, на месте.
"Господи, выпить бы сейчас". Во рту у него совсем пересохло, а голова тупо болела. В глазах чувствовалось жжение, но видел он по-прежнему ясно. Облизал сухие губы.
"Эндрю, бывало, говаривал, что только закоренелый пьяница может пить с похмелья. Жаль, что у меня не хватило смелости и здравого смысла, чтобы захватить бутылку".
Сквозь разрывы в облаках внизу Майкл все время бегло проверял местонахождение эскадрильи. Он знал каждый дюйм определенного для патрулирования района так, как фермер знает свои земли.
Они достигли границы сектора, и Майкл сделал разворот, который следом за ним повторила эскадрилья. Посмотрел на часы и одиннадцать минут спустя различил изгиб реки и своеобразной формы буковую рощицу, что в точности показало ему, где он находится.
Чуть-чуть убрал газ, и его желтую машину нагнал Хэнк Джонсон. Майкл взглянул на техасца и кивнул. Перед взлетом он обсуждал свои намерения с Хэнком, и тот пытался отговорить его. А сейчас, летя рядом, в знак неодобрения продемонстрировал свой скривленный рот, а затем на уставшем от войны лице приподнялись брови, и он махнул Майклу, чтобы тот улетал.
Майкл еще немного потянул на себя ручку управления и ушел вниз из строя эскадрильи. Хэнк продолжал вести ее к востоку, а Майкл плавно развернулся на север и начал снижаться.
Через несколько минут эскадрилья исчезла в бесконечном небе, и он остался один. Снижался, пока не достиг нижнего несплошного слоя облаков, а потом стал использовать их как прикрытие. Лавируя от одного к другому холодному сырому облаку и перемещаясь между лежащими среди них открытыми участками, пересек передовую в нескольких милях южнее Дуэ и тут же разглядел новые германские орудийные позиции на опушке леса.
Старая взлетная полоса была отмечена на его полевой карте. Он мог различить ее с расстояния четырех или более миль, ибо при взлетах и посадках колеса "альбатросов" оставили на дерне грязные колеи. Двумя милями далее виднелись германские машины, стоявшие вдоль опушки леса, а среди деревьев позади самолетов Майкл распознал ряды палаток и переносных навесов, под которыми размещались экипажи.
Вдруг послышался звук, похожий на громкий лай, и последовал хлопок взрыва: зенитный снаряд разорвался выше и чуть впереди. Взрыв напоминал созревшую хлопковую коробочку, с треском лопнувшую и выбросившую наружу пушистый белый дым, обманчиво красивый в приглушенном свете под облаками.
- С добрым утром, зениточка, - мрачно поприветствовал Майкл.
Это был пристрелочный выстрел одного из орудий, но за ним тут же последовали глухой удар и хлопок полного зенитного залпа. Воздух вокруг Майкла усеяли разрывы шрапнели.
Майкл направил самолет вниз, увеличивая скорость, и стрелка счетчика числа оборотов перед ним начала подниматься вверх, к красному сектору. Он покопался в кармане, вытащил обернутый материей пакет и положил себе на колени.
Земля и лес быстро летели навстречу, а позади тащился длинный размазанный след рвущейся шрапнели. На высоте двухсот футов над верхушками деревьев Майкл выровнял самолет, и прямо перед ним открылось летное поле. В длинном ряду стояли многокрасочные бипланы, чьи акульи носы были задраны в его сторону. Он искал небесно-голубую машину с крыльями в шашечку, но не мог ее разглядеть.
Вдоль всего края поля происходило оживленное движение. Германские наземные команды, опасаясь потока пулеметного огня из "викерса", бежали в лес, а свободные от боевых дежурств пилоты на ходу пытались натянуть летные куртки и стремглав неслись к стоявшим на стоянке самолетам. Они должны были знать, что бесполезно взлетать и пробовать перехватить британский самолет, тем не менее все же делали такую попытку.
Майкл потянулся к рукоятке пулемета. Самолеты поставлены в аккуратную линию, летчики толпой бегут к ним - он недобро улыбнулся и направил нос машины вниз, вобрав их всех в круговой прицел своего "викерса".
На высоте ста футов опять выровнял машину, убрал правую руку с пулеметной рукоятки и взял с колен матерчатый пакет. Пролетая над центром строя германских самолетов, высунулся из кабины и швырнул пакет за борт. Лента, которую он привязал к пакету, развернулась в потоке воздуха и развевалась до самого момента падения пакета на краю поля.
Снова дав газ и набирая высоту, улетая прочь в направлении слоя облаков, Майкл взглянул в зеркало над своей головой и увидел, как один из немецких пилотов нагнулся над его пакетом. И тут СЕ-5а подпрыгнул и закачался: это германские зенитные орудия снова открыли по нему огонь, снаряд разорвался прямо под самолетом. Уже через несколько секунд Майкл оказался в укрытии из кучевых облаков, его так и не выстрелившие пулеметы остались холодными, а в нижней части фюзеляжа и крыльев появились повреждения от шрапнели.
Майкл взял курс на Морт Омм. В полете размышлял о только что сброшенном пакете.
Ночью он оторвал длинную полосу ткани от одной из своих рубашек, чтобы использовать ее как мету, и зашил для тяжести в один конец пригоршню патронов 303-го калибра. А в другой - большими стежками - свое рукописное послание.
Вначале подумывал попытаться написать по-немецки, но затем признался сам себе, что его немецкий безнадежно неподходящ для такого случая. Конечно же, в истребительной эскадрилье фон Рихтгофена наверняка найдется офицер, который сможет достаточно хорошо прочитать по-английски, а затем перевести то, что он написал.
"Германскому пилоту голубого "альбатроса" с черно-белыми шашечками на крыльях.
Сэр, невооруженный и беспомощный британский летчик, которого вы жестоко и преднамеренно убили вчера, был моим другом.
Между 16.00 и 16.30 сегодня я буду вести патрулирование в районе над городками Кантен и Обиньи-о-Бак на высоте 8 000 футов. Я буду пилотировать окрашенный в желтый цвет истребитель СЕ-5а.
Надеюсь встретить вас".
Все остальные самолеты эскадрильи уже приземлились, когда Майкл возвратился на базу.
- Мак, похоже, я собрал немного шрапнели.
- Я заметил, сэр. Не беспокойтесь, мигом все исправлю.
- Я не стрелял из пулеметов, но все равно проверь снова прицелы, ладно?
- Пятьдесят ярдов? - Мак спрашивал о расстоянии, на котором Майкл хотел, чтобы огонь из обоих пулеметов - "льюиса" и "викерса" - сходился в одной точке.
- Сделай тридцать, Мак.
- Работать собираетесь почти в упор, сэр. - Механик присвистнул сквозь зубы.
- Надеюсь, Мак, и, кстати, машина чугь-чуть тяжела в хвосте. Отрегулируй ее так, чтобы можно было летать "без рук".
- Я сам позабочусь об этом, сэр.
- Спасибо, Мак.
- Задайте этим ублюдкам хорошенько за мистера Эндрю, сэр.
Майкла ждал адъютант.
- Все самолеты снова в строю, Майкл. По списку двенадцать, несущих боевые дежурства.
- Хорошо. Хэнк возглавит патрулирование в полдень, а я полечу в пятнадцать тридцать девять один.
- Один? - Адъютант удивленно вынул трубку изо рта.
- Один, - подтвердил Майкл. - А затем, в сумерках, патрулирование силами всей эскадрильи, как обычно.
Адъютант сделал запись.
- Кстати, сообщение от генерала Кортни. Он сделает все возможное, чтобы посетить церемонию сегодня вечером. Он полагает, что почти наверняка сможет быть.
Впервые в этот день Майкл улыбнулся. Ему очень хотелось, чтобы Шон Кортни был на его свадьбе.
- Надеюсь, что и ты, Боб, тоже будешь.
- Можешь быть абсолютно уверен. Вся эскадрилья будет там. Ждем этого с нетерпением.
Майклу страшно хотелось выпить. Он направился к офицерской столовой.
- Господи, сейчас ведь восемь часов утра! - Остановился. Чувствовал себя разбитым и высохшим, виски снова согреет и наполнит живительной влагой тело, руки задрожали от сильного желания выпить. Потребовалась вся решимость, чтобы повернуться и пойти прочь от столовой в палатку. Вспомнил, что предыдущую ночь не спал.
Биггз сидел на упаковочном ящике рядом с палаткой, начищая Майклу сапоги, но, завидев его, вскочил и встал по стойке "смирно", с ничего не выражающим лицом.
- Ну, хватит! - Майкл улыбнулся ему. - Извините за вчерашний вечер, Биггз. Чертовски было грубо с моей стороны. Я не хотел вас обидеть.
- Я знаю, сэр. - Биггз смягчился. - Я так же относился к майору.
- Биггз, разбудите меня в три. Мне нужно немного выспаться.
Но разбудил его не Биггз, а голоса и топот бегущих людей, глубокий звук ревущих зенитных орудий, установленных по краю фруктового сада, и над головой - грохот мотора "мерседес".
Майкл, шатаясь, выбрался из палатки с взъерошенными волосами и покрасневшими глазами, все еще полусонный.
- Какого черта? Что здесь происходит, Биггз?
- Гунн, сэр, нахальный тип, из-за него вся база мечется.
Люди на бегу кричали:
- Он снова улетает!
- Даже ни разу не выстрелил!
- Ты его видел?
- "Альбатрос", голубой, с черно-белыми крыльями. Этот дьявол едва не снес крышу столовой!
- Он сбросил что-то, а Боб поднял.
Майкл нырнул обратно в палатку и натянул куртку и теннисные туфли. Когда выбежал снова, услышал, как один или два самолета заводили моторы. Летчики собирались отправиться в погоню за посягнувшим на их базу немцем.
- Остановите этих людей, чтобы они не взлетали! - что есть мочи заорал Майкл и, прежде чем добежал до штаба, услышал, как моторы выключаются.
У дверей собралась небольшая кучка любопытных пилотов, и Майкл протолкнулся через нее как раз тогда, когда адъютант развязал шнур, стягивавший горловину холщового мешка, сброшенного немецким самолетом. Хор вопросов, комментариев и высказывавшихся догадок тут же затих, едва все поняли, что в мешке. Адъютант бережно протянул сквозь пальцы полоску зеленого шелка с прожженными дырами и в пятнах засохшей почерневшей крови.
- Шарф Эндрю, - зачем-то сказал он, - и его серебряная фляга. - Корпус был сильно помят, но пробка заблестела желтым и золотым; когда же адъютант повернул флягу в руках, в ней мягко булькнуло содержимое. Он отложил ее в сторону и одну за другой стал вынимать из мешка другие вещи; наградные колодки Эндрю, янтарный мундштук, снабженный пружинами ларчик для соверенов, в котором все еще было три монеты, бумажник из свиной кожи. Фотография родителей Эндрю, стоящих в парке замка, выпала из бумажника, когда адъютант его перевернул.
- А это что? - Он вынул желтовато-коричневый конверт из толстой блестящей бумаги, запечатанный восковой облаткой. - Адресован, - прочел написанное на конверте, - пилоту желтого СЕ-5а. - И испуганно взглянул на Майкла.
- Это же ты, Майкл… какого черта?
Майкл взял у него конверт и ногтем большого пальца сломал печать.
Внутри был один-единственный лист такой же первосортной бумаги. Письмо было от руки, прописные буквы исполнены в готической манере, но сам текст на совершенном английском.
"Сэр, ваш друг, лорд Эндрю Киллигерран, был похоронен сегодня утром на кладбище протестантской церкви в Дуэ. Наша эскадрилья оказала ему все положенные воинские почести.
Я имею честь проинформировать вас и в то же время предупредить, что на войне никакая смерть не считается убийством. Цель военных действий состоит в уничтожении врага всеми возможными средствами. С нетерпением жду встречи с вами.
ОТТО ФОН ГРАЙМ
Эскадрилья 11 близ Дуэ".
Все, выжидая, смотрели на Майкла, пока он складывал письмо и засовывал его себе в карман.
- Они нашли тело Эндрю и похоронили со всеми положенными воинскими почестями близ Дуэ сегодня утром.
- Чертовски благопристойно с их стороны, - пробормотал один из пилотов.
- Да, для гуннов - да. - Майкл повернулся в сторону двери.
- Майкл, - остановил его адъютант, - я думаю, что Эндрю захотелось бы, чтобы это взял ты.
И протянул Майклу серебряную флягу. Майкл медленно повернул ее в руках. Вмятина на металле, вероятно, возникла от удара. Он содрогнулся.
- Да. Я позабочусь о ней вместо него. - Снова повернулся к двери и прошел через толпу молчавших офицеров.
Биггз помогал ему одеваться даже с большим вниманием к деталям, чем это было обычно.
- Я хорошенько смазал их жиром, сэр, - заметил он, указывая на мягкие сапоги из кожи куду.
Майкл, казалось, не слышал этого замечания. Хотя он и прилег после тревоги, вызванной появлением немецкого самолета, заснуть не удалось. И все же ощущал себя спокойным, даже умиротворенным.
- Что-что, Биггз? - спросил рассеянно.
- Я говорю, что к вашему возвращению выложу для вас вашу парадную форму, и еще я договорился с поваром насчет целых пяти галлонов горячей воды вам на ванну.
- Спасибо, Биггз.
- Не каждый день такое случается, мистер Майкл.
- Это правда, Биггз, достаточно и одного раза в жизни.
- Я уверен, что вы и молодая леди будете очень счастливы. В июне целых двадцать два года, как мы с моей половиной женаты, сэр.
- Да, давно, Биггз.