У него была такая же, как и у дочери, густая копна курчавых волос, но с седыми прядями, свисавшими на лоб. Широкие и навощенные усы впечатляюще заострялись. Человек уставился на Майкла своим единственным темным, поблескивающим глазом. Другой глаз был закрыт черной суконной круглой повязкой пиратского вида.
- Кто это? - спросил он.
- Английский летчик.
Сердитый взгляд смягчился.
- Дружественный воин. Товарищ по оружию - еще один из тех, кто уничтожает проклятых бошей!
- Ты за последние пятьдесят лет не уничтожил ни одного боша, - напомнила ему Анна, не отрывая взгляда от ожогов Майкла, но человек не слушал ее и шел на Майкла, раскрыв объятия, как медведь.
- Папа, осторожней. Он ранен.
- Ранен! - вскричал папа. - Коньяк! - Эти слова, похоже, были связаны у него между собой. Нашел два тяжелых стеклянных стакана, поставил на кухонный стол, подышал на них, издавая сильный запах чеснока, вытер полами своего пиджака бутылку и сломал красный воск на ее горлышке.
- Папа, но ты же не ранен, - грозно проговорила Сантен, когда он наполнил оба стакана до краев.
- Я не стал бы оскорблять мужчину столь очевидной доблести, предлагая ему выпить в одиночку. - "Пират" поднес один из стаканов Майклу:
- Граф Луи де Тири, к вашим услугам, милостивый государь.
- Капитан Майкл Кортни. Королевский летный корпус.
- A votre sante, Capitaine!
- A la votre, Monsieur Comte!
Граф выпил с неприкрытым наслаждением, вздохнул, вытер свои великолепные темные усы тыльной стороной ладони и, обратившись к Анне, изрек:
- Продолжай лечение, женщина.
- Сейчас будет щипать, - предупредила Анна. Майкл подумал, что она имела в виду коньяк, но Анна зачерпнула пригоршню мази из глиняного кувшина и шлепнула ее на ожоги.
Майкл издал негромкий страдальческий стон и попытался встать, но Анна удержала его одной громадной, огрубевшей, красной от работы рукой.
- Забинтуй, - приказала она Сантен, и, пока девушка наматывала бинты, страшная боль стала стихать и уступила место успокаивающему теплу.
- Сейчас лучше, - признал Майкл.
- Конечно, лучше, - утешила Анна. - Моя мазь известна как средство от всего - от оспы до геморроя.
- Как и мой коньяк, - пробормотал граф и снова наполнил оба стакана.
Сантен подошла к корзине с чистым бельем, стоявшей на кухонном столе, достала одну из свежевыглаженных рубашек графа и, несмотря на протесты отца, помогла Майклу надеть ее. Пока она придумывала, как подвязать раненую руку своего пациента, за окнами послышалось стрекотание мотора и Майкл углядел знакомую фигуру на столь же знакомом мотоцикле, затормозившем так резко, что гравий с дорожки полетел в стороны.
Мотор потрещал и замолк, а обеспокоенный голос позвал:
- Майкл, мой мальчик, где ты?
Дверь распахнулась и пропустила лорда Эндрю Киллигеррана в неизменной шотландской шапочке. Его сопровождал молодой врач в форме медицинской службы армии Великобритании.
- Слава Богу, вот ты где! Не паникуй, дружище, я привез тебе костоправа… - Эндрю подтащил врача к табурету Майкла и заговорил с облегчением и оттенком досады в голосе: - Похоже, что уж кто-кто, а ты чертовски хорошо без нас обходишься! Я совершил набег на местный полевой госпиталь. Под дулом пистолета захватил этого медика, терзался из-за тебя, а ты сидишь себе со стаканом в руке и…
Эндрю умолк и впервые взглянул на Сантен, абсолютно забыв о состоянии Майкла.
- Это правда! - продекламировал он на удивительно звучном французском, истинно по-галльски грассируя "р". - Ангелы действительно ходят по земле.
- Немедленно отправляйся в свою комнату, дитя, - рявкнула Анна, и ее лицо приобрело выражение, подобное тому, которое имеют устрашающие каменные драконы, что охраняют вход в китайские храмы.
- Я не дитя. - Сантен бросила Анне столь же свирепый взгляд, а потом обернулась к Майклу: - Почему он зовет вас своим мальчиком? Вы намного старше, чем он!
- Он - шотландец, - объяснил Майкл, уже охваченный ревностью, - а шотландцы все чокнутые, и еще у него есть жена и четверо детей.
- Это грязная ложь, - запротестовал Эндрю. - Дети - да, признаюсь в этом, бедные крошки! Но никакой жены, определенно никакой жены.
- Ecossais, - пробормотал граф, - великие воины и великие пьяницы. - Затем произнес на приличном английском: - Могу ли я предложить вам коньяку, сударь? - Они заговорили на смеси языков, переходя с одного на другой посреди фразы.
- Не мог бы кто-нибудь любезно представить меня этому образцу мужчины, чтобы я смог принять его щедрое предложение?
- Граф де Тири, имею честь представить лорда Эндрю Киллигеррана. - Майкл жестом пригласил их подойти друг к другу, и они пожали руки- Tiens! Настоящий английский милорд.
- Шотландский, мой дорогой друг, а это - большая разница. - Эндрю поднял стакан, приветствуя графа. - Очень рад. Я уверен, что эта красивая молодая леди - ваша дочь… сходство… красивая…
- Сантен, - вмешалась Анна, - отведи своего коня в конюшню и вычисти его.
Сантен не обратила на нее внимания и улыбнулась Эндрю. Это заставило его прекратить свои подтрунивания и уставиться на девушку, потому что улыбка преобразила ее. Казалось, улыбка светится сквозь кожу, словно лампа сквозь алебастровый абажур, освещает зубы, сверкает в глазах, подобно солнечному свету в хрустальном сосуде с темным медом.
- Думаю, мне следует осмотреть нашего пациента. - Молодой армейский врач вывел всех из волшебного оцепенения и вышел было вперед, чтобы размотать бинты Майкла. Анна уловила его жест, даже не поняв слов, и стала между ними всей своей массой.
- Скажите ему, что, если он тронет мою работу, я сломаю ему руку.
- Ваши услуги, боюсь, не потребуются, - перевел Майкл врачу.
- Выпейте коньяку, - утешил его Эндрю. - Он неплох… совсем неплох.
- Вы землевладелец, милорд? - вкрадчиво спросил Эндрю граф. - Конечно же?
- Bien sur… - Эндрю сделал широкий жест, который должен был представить тысячи акров, и в то же самое время поднес свой стакан ближе к доктору, которому граф уже наливал коньяк. Граф наполнил и стакан Эндрю, и тот повторил: - Конечно, имение семьи - вы понимаете?
- Ах! - Единственный графский глаз заблестел, когда отец взглянул на свою дочь. - Ваша покойная жена оставила вас с четырьмя детьми? - Он не до конца понял, о чем говорилось ранее.
- Нет ни детей, ни жены - это все шутки моего веселого друга. - Эндрю указал на Майкла: - Он любит шутить. Дурно, по-английски.
- Ха! По-английски! - Граф расхохотался и хлопнул бы Майкла по плечу, если бы Сантен ни бросилась вперед защитить его от удара.
- Папа, осторожней! Он ранен.
- Вы останетесь на ленч - все, - заявил граф. - Вы убедитесь, милорд, что моя дочь - лучший кулинар в провинции.
- С Божьей помощью и моей, - раздраженно пробурчала Анна.
- Послушайте, мне кажется, что, наверное, мне следует возвращаться, - робко проговорил доктор. - Я чувствую себя в общем-то здесь лишним.
- Мы приглашены на ленч, - сказал ему Эндрю. - Выпейте коньяку, доктор.
- Не откажусь. - Доктор уступил без борьбы.
Граф объявил:
- Необходимо спуститься в погреба.
- Папа… - угрожающе начала Сантен.
- У нас гости! - Он показал ей пустую бутылку из-под коньяка, и она беспомощно пожала плечами.
- Милорд, вы поможете мне в выборе подходящих напитков?
- Почту за честь, господин граф.
Сантен задумчиво посмотрела на эту парочку, под руку спускавшуюся по лестнице.
- Он drole, этот ваш друг, и очень вам предан. Посмотрите, как бросился сюда вам на помощь и как пытается очаровать моего папу.
Майкл был удивлен силе своей неприязни к Эндрю в тот момент.
- Учуял коньяк, - тихо проговорил он. - Это - единственная причина его приезда.
- Но как же четверо детей и их мать? - требовательно спросила Анна. Она так же, как и граф, с трудом поняла беседу.
- Четыре матери, - объяснил Майкл. - Четверо детей, четыре разных матери.
- Многоженец! - Анну переполнили потрясение и обида, и лицо ее покраснело.
- Нет-нет, - заверил ее Майкл. - Вы слышали, как он отрицает это. Он - человек чести, он не совершит ничего подобного. Он не женат ни на одной из них.
Майкл не чувствовал ни малейшего угрызения совести, ему был необходим какой-то союзник в семье.
В этот момент счастливая пара вернулась из погребов, нагруженная черными бутылками.
- Пещера Алладина, - радовался Эндрю. - Граф позаботился, чтобы она была полна хороших напитков! - Он поставил полдюжины бутылок на кухонный стол перед Майклом: - Ты только посмотри! Все тридцатилетней выдержки! - Тут он внимательно вгляделся в Майкла: - Ты выглядишь ужасно, старик. Как будто и не жилец.
- Спасибо, - слабо улыбнулся ему Майкл. - Ты так добр.
- Это естественное братское беспокойство… - Эндрю, силясь откупорить одну из бутылок, понизил голос до заговорщического шепота. - Клянусь Богом, она потрясающе хороша! - Он взглянул в другую часть кухни, где женщины трудились над большим медным котлом. - Ты бы с удовольствием щупал ее, а не свои больные места, а?
Неприязнь Майкла к Эндрю вдруг переросла в ненависть.
- Я нахожу это замечание совершенно отвратительным, - сказал он. - Говорить так о молодой девушке, такой невинной, такой хорошей, такой… такой… - запнувшись, Майкл умолк, а Эндрю наклонил голову набок и с удивлением внимательно посмотрел на него:
- Майкл, старина, я опасаюсь, это значительно хуже, чем просто несколько ожогов и ссадин. Потребуется интенсивное лечение. - Он наполнил стакан. - Для начала я предписываю обильную дозу этого превосходного кларета!
Сидевший во главе стола граф извлек пробку из еще одной принесенной бутылки и вновь наполнил стакан врача.
- Тост! - закричал он. - За смятение в рядах проклятых бошей!
- A base boches! - закричали все, и как только за это выпили, граф положил руку на круглую повязку, закрывавшую пустую глазницу:
- Они сделали это со мной под Седаном в 1870-м. Они взяли мой глаз, но им пришлось дорого заплатить за это, дьяволам… Sacre bleu, как мы сражались! Тигры! Мы были сущие тигры…
- Полосатые коты! - отозвалась Анна из другого конца кухни.
- Ты ничего не знаешь о битвах и о войне; эти храбрые молодые люди - они знают, они понимают! Я пью за них! - И он щедро вознаградил себя вином, а затем громко спросил: - Так, а где же еда?
На ленч было аппетитное рагу из ветчины, колбасы и мозговых костей. Анна принесла миски с горячим рагу, а Сантен сложила на голый стол маленькие булки хрустящего свежего хлеба.
- Теперь расскажите нам, как идет сражение? - потребовал граф, разламывая хлеб и макая его в свою миску. - Когда закончится эта война?
- Давайте не будем портить хорошей трапезы, - отмахнулся от вопроса Эндрю, но граф, у которого на усах были крошки и соус, настаивал:
- Что слышно о новом наступлении союзников?
- Оно будет на западе, снова на Сомме. Именно там нам нужно прорвать германскую линию фронта.
Ответ прозвучал из уст Майкла; он говорил тихо и авторитетно, поэтому почти сразу же все внимание переключилось на него. Даже обе женщины отошли от печи, и Сантен скользнула на скамейку рядом с Майклом, серьезно глядя на него и пытаясь понять английскую речь.
- Откуда вы знаете все это? - перебил граф.
- Его дядя - генерал, - разъяснил Эндрю.
- Генерал! - Граф посмотрел на Майкла с еще большим интересом. - Сантен, разве ты не видишь, что наш гость испытывает затруднение?
И пока Анна бросала угрюмо-сердитые взгляды, Сантен наклонилась над миской Майкла и порезала мясо на удобного размера куски, чтобы он мог есть одной рукой.
- Дальше! Продолжайте! - подгонял граф Майкла. - Что дальше?
- Генерал Хейг создает справа опорный район. На этот раз он сумеет ударить немцам в тыл и уничтожит их передовые позиции.
- Ха! Значит, мы здесь в безопасности. - Граф потянулся за бутылкой кларета, но Майкл покачал головой:
- Боюсь, что нет, по крайней мере, не совсем. С этого участка фронта снимают резервные силы, оборону теперь вместо полков будут держать батальоны: все силы и средства, которые можно отсюда забрать, перемещают, чтобы они приняли участие в новом наступлении через Сомму.
Граф забеспокоился:
- Это преступная наглость: немцы, конечно же, пойдут в контрнаступление тут, чтобы попытаться уменьшить натиск на свои позиции в районе Соммы.
- Линия фронта здесь не удержится? - тревожно спросила Сантен и непроизвольно взглянула в окно. Отсюда были видны холмы на горизонте.
Майкл помедлил:
- О, я уверен, что мы сможем сдерживать их достаточно долго, особенно если битва на Сомме пойдет быстро и успешно, как мы предполагаем. Тогда натиск здесь быстро ослабнет, по мере того, как союзное наступление приведет к захвату немецкого тыла.
- Но что, если наступление сорвется и ситуация снова станет патовой? - тихо по-фламандски спросила Сантен.
Для девушки, да еще слабо владевшей английским, было нелегко сразу схватить суть. Майкл отнесся к ее вопросу с уважением, отвечая на африкаанс, словно говорил с мужчиной:
- Тогда натиск на нас будет велик, особенно потому, что у гуннов превосходство в воздухе. Мы можем снова потерять холмы. - Он сделал паузу и нахмурился: - Им придется вводить в бой резервы. Мы даже, может быть, будем вынуждены отступить вплоть до самого Арраса…
- Аррас! - У Сантен перехватило дыхание. - Это значит… - Она не договорила, но посмотрела вокруг, на свой дом, словно уже прощалась с ним. Аррас находился далеко в тылу.
Майкл кивнул:
- Когда начнется наступление, вы здесь будете в крайней опасности. С вашей стороны было бы благоразумнее покинуть шато и отправиться на юг, в Аррас или даже в Париж.
- Никогда! - вскричал граф, опять переходя на французский. - Де Тири никогда не отступает!
- Кроме как под Седаном, - пробурчала Анна, но граф не снизошел до того, чтобы выслушивать такие легкомысленные речи.
- Я буду стоять здесь, на своей собственной земле. - Он указал на древнюю винтовку системы "шаспо", что висела на кухонной стене: - Вот оружие, с которым я сражался под Седаном. Мы научили бошей бояться его. Они припомнят тот урок. Луи де Тири преподаст им его снова!
- За мужество! - воскликнул Эндрю. - Я поднимаю тост за вас. За французскую доблесть и триумф французского оружия!
Естественно, графу пришлось ответить тостом "За генерала Хейга и наших храбрых британских союзников!"
- Капитан Кортни - южноафриканец, - подчеркнул Эндрю. - Нам следует выпить и за них.
- Ах! - Граф с энтузиазмом откликнулся по-английски: - За генерала… Как зовут вашего дядю? За генерала Шона Кортни и его храбрых южноафриканцев!
- Этот джентльмен, - Эндрю показал на слегка осоловевшего и покачивавшегося рядом на скамье доктора, - офицер Королевской медицинской службы. Превосходной службы, достойной нашего тоста!
- За армейскую медицинскую службу Великобритании! - принял вызов граф, но когда потянулся за своим стаканом, тот задрожал прежде, чем он до него дотронулся; поверхность красного вина покрылась рябью. Граф замер, и все подняли головы.
Стекла кухонных окон задребезжали, и тут же раздался грохот артиллерийского залпа. Немецкие пушки снова начали свою охоту на холмах, злобствуя и лая, подобно диким собакам; и пока присутствующие молча прислушивались к орудийным раскатам, им представлялись страдания и мучения солдат в жидкой грязи окопов всего за несколько миль от того места, где они сидели в теплой кухне, насытив свои животы пищей и добрым вином.
Эндрю поднял стакан и мягко произнес:
- Выпьем за тех бедняг, там, в грязи. Пусть они выживут.
На этот раз даже Сантен отпила от стакана Майкла, и глаза ее наполнились слезами.
- Очень не хотел бы отравлять другим удовольствие, - молодой врач, пошатываясь, встал, - но этот артиллерийский огонь подает мне сигнал к работе: уже отправились в обратный путь, в тыл, санитарные машины.
Майкл попытался подняться вместе с ним и ухватился пальцами за край стола, чтобы удержаться на ногах.
- Я хотел бы поблагодарить вас, господин граф, - официально начал он, - за вашу учтивость… - Слово слетело с языка, и Майкл повторил его, но речь стала невнятной, куда-то пропал смысл того, о чем хотелось сказать. - Я приветствую вашу дочь, мадемуазель де Тири, 1'ange du bonheur… - Ноги подкосились, и Майкл стал мягко оседать.
- Он же ранен! - воскликнула Сантен, бросившись вперед и подхватив его прежде, чем оратор ударился об пол. Попыталась подставить ему свое худенькое плечо. - Помогите мне!
Эндрю, покачиваясь, двинулся ей на помощь, и вдвоем они наполовину вынесли, наполовину вытащили Майкла из кухонной двери.
- Осторожно, его больная рука, - сказала, задыхаясь под своей ношей, Сантен, когда они подняли Майкла, чтобы посадить в коляску мотоцикла. - Не делайте ему больно!
Майкл развалился на подбитом чем-то мягким сиденье с блаженной улыбкой на бледном лице.
- Мадемуазель, вы можете быть уверены, что у него, счастливца, вся боль уже позади. - Неверной походкой Эндрю обошел мотоцикл, чтобы сесть за руль.
- Подождите меня! - закричал доктор, когда они с графом, поддерживая друг друга и непроизвольно раскачиваясь из стороны в сторону, оторвались от дверного косяка и неуклюже стали спускаться по ступеням.
- Забирайтесь, - пригласил Эндрю и с третьей попытки завел свой "ариэль", испустивший рык и синий дым. Доктор вскарабкался на заднее сиденье, а граф засунул одну из двух бутылок кларета, которые были у него в руках, в боковой карман водителя.
- Это чтобы не замерзнуть, - объяснил он.
- Вы - достойнейшие из людей. - Эндрю отпустил сцепление, и "ариэль", взвизгнув, резко развернулся.
- Позаботьтесь о Майкле! - крикнула Сантен.