- Молодость нетерпелива, - отвечал невидимый собеседник, говоривший с турецким акцентом. - Много ли стоит твое знание по сравнению с тем, что можно узнать? Ты продашь его, когда прикажут! Одного лазутчика в Азове мало, у бея теперь есть возможность получать сведения даже из Москвы.
- Москва далеко, Азов близко, - парировал мурза. Ивко весь обратился в слух, боясь пропустить хоть слово.
Он уже не думал о том, что услышанное умрет, вместе с ним еще до захода солнца.
- В Азове тоже урусы, - не уступал турок. - Надо вытянуть всю цепь!
- Якши, - нехотя согласился Азис. - Пусть будет так, как хочет бей.
- Пойдем в дом, - предложил турок. - Или так и будем стоять на солнцепеке?..
Голоса стали доноситься глуше и вскоре совсем затихли. Видимо, мурза повел гостя в дом. Бритоголовые доели рыбу, и один из них поднялся наверх. Вернувшись, он предложил собрату по ремеслу:
- Погреемся на солнышке? Мурза не скоро вернется, к нему приехал толстый турок.
- А этот? - Палач в кожаном фартуке кивнул на серба.
- Куда он денется? Мы сядем у входа.
Как только они ушли, Ивко попытался подтянуть колени к животу. Извиваясь, как червяк, он, наконец, сумел наклониться и извергнуть часть жгучей рапы. Боль пронизывала плечи, горло перехватывали спазмы, но он усиленно выталкивал из желудка вонючую жижу и сплевывал ее на земляной пол. Внутренности горели, как в огне, но все же немного полегчало, не так ужасно распирало живот.
Осмотревшись, узник обратил внимание на оставленное мурзой кресло. Раскачавшись на крюке, попробовал достать до него ногами; первая попытка не удалась, но он продолжал раскачиваться до тех пор, пока не зажал деревянную спинку между ног. Вытянувшись струной, напрягаясь до темноты в глазах и чувствуя, как трещат сухожилия, Ивко начал осторожно придвигать тяжелое кресло ближе к себе. Отчаяние обреченного придавало ему силы, а страх, что в любой момент могут вернуться палачи и мурза, заставлял действовать быстро и расчетливо. Больше шансов на побег не представится, судьба не бывает бесконечно благосклонной. Надо воспользоваться ее нежданным подарком, больше, правда, похожим на капризную жестокую шутку: дать последнюю надежду и тут же отобрать ее, бросив в бездну адских мук.
Настороженно прислушиваясь, не раздаются ли на лестнице шаги, серб поставил кресло под собой и уперся в его спинку ногами. Теперь предстояло самое трудное: превозмогая боль и слабость, умудриться снять себя с крюка, зацепленного за стягивающую запястья веревку. Балансируя, как танцор на канате, он двигал руками, стараясь вытянуть их как можно выше. Странная и страшная пляска смерти заставляла обливаться холодным потом и скрипеть зубами от напряжения: ну, еще немножко, осталось совсем чуть-чуть! Пусть позвоночник готов рассыпаться, пусть течет кровь из лопнувшего на ребрах рубца, пусть звенит в ушах…
Земляной пол заглушил стук упавшего тела и смягчил удар. В первый момент Ивко даже не поверил, что ему удалось почти невозможное. Но он лежал на полу, придавленный упавшим креслом, и задыхался от приступа рвоты: напиток шайтана тек из ноздрей и фонтаном бил изо рта с каждым новым сокращением желудка.
Отдышавшись, он сдвинул кресло и встал на ноги. Попробовал зубами развязать узел веревки на руках, но разбитые, разъеденные солью губы при первом же прикосновении колючих волокон пронизала такая боль, что пришлось отказаться от этого. Тогда он подскочил к горну, вытянул из огня раскаленный прут и прижал к нему путы. В нос ударил запах горелого мяса и пеньки, скулы свело готовым вырваться криком, но веревка лопнула.
Оружие! Есть ли здесь хоть какое-нибудь оружие? Как без него прорваться на волю, если у выхода сидят бритоголовые палачи? Маленький кривой нож-дехре, которым ему собирались подрезать пятки? Нет, не годится: против этих бугаев нужна сабля или хороший кинжал. Схватить раскаленный прут или клещи? Выскочить и прижечь им шкуры, чтобы завизжали от боли, хоть раз испытав на себе то, что они делают с узниками? Нет, тоже не годится. Ага, кнут! Длинный, тяжелый, с толстым и коротким кнутовищем, он может послужить в умелых руках не хуже сабли или кинжала.
Ивко схватил кнут и начал тихо подниматься по лестнице, моля Бога помочь ему добраться до выхода раньше, чем палачи надумают спускаться в подвал. Здесь, на ступеньках, он быстро станет их легкой добычей - они просто задавят его своим весом и скинут обратно в пыточную. А что будет потом - заранее известно. Вот и решетка, заменявшая врата ада, из которого он жаждал вырваться. Прежде чем переступить порог, он присел и осторожно выглянул. Бритоголовые сидели на корточках, прислонившись спинами к нагретой солнцем стене. Блаженно зажмурившись, они устроились рядышком, слева от входа в подвал.
Так, а куда бежать? Позади стена дома Азис-мурзы, справа за изгородью - фруктовый сад, прямо перед пыточной - тюремная башня. Остается только один путь - налево, где за высокой стеной ведущая к базарной площади улица. Правда, там всегда многолюдно, но выбирать не приходятся.
Выскочив во двор, Ивко рванул мимо пригревшихся бритоголовых к стене. Один из палачей услышал шум, открыл глаза и удивленно крякнул:
- Э-эк?
Толкнув локтем приятеля, он моментально поднялся на ноги и, кинувшись вслед за беглецом, быстро оказался у него за спиной. Обернувшись, серб взмахнул кнутом. Тонко свистнув, кнут, как змея, обвился вокруг бритой головы. Палач дико взвыл и рухнул на колени, прижав огромные ладони к глазам.
Разглядывать, что с ним сталось, Ивко не имел ни времени, ни желания, поскольку второй бритоголовый уже бежал к месту скоротечной схватки. Серб метнулся к стене, подпрыгнул, ухватился за ее край, но сорвался. Еще прыжок. Опять неудача. Наконец он сумел взобраться на гребень стены. Переваливаясь через нее на улицу, Ивко увидел подбежавшего бритоголового с разодранным в крике ртом:
- Стой! Держи его!
Спрыгнув со стены, серб не удержался и упал на четвереньки, но тут же вскочил. Проезжавший мимо на повозке пожилой татарин с удивлением смотрел на грязного, окровавленного человека с кнутом в руке. Редкие прохожие торопливо ускорили шаги, а над стеной уже показалась бритая голова, и снова раздался крик:
- Держи его! Стой!
Прыгнув на повозку, Ивко хлестнул кнутом лошадь и схватил возницу за горло:
- Гони!..
Глава 5
По цветущим лугам и непаханым полям, через светлые березовые рощи и зеленые дубравы, по лесным просекам и по гатям на краю топких болот скакала веселая королевская охота. Звонко трубили рога, созывая на потеху, заливались лаем собаки, ржали лошади. Рябило в глазах от блеска придворных нарядов и украшений на сбруях.
Впереди мчался сам король в окружении ближних придворных и верной стражи. Уже скоро, совсем скоро загонят вепря, и он нанесет первый удар свирепому зверю, остановленному злыми псами на широкой поляне.
Поднимая тучи брызг, радугой сверкавших на солнце, породистые кони пересекли лесной ручей, неся на спинах важных усатых шляхтичей в разноцветных жупанах. Ах, какие у шляхтичей кони! Вороные, каурые, гнедые, под расшитыми шелками вальтрапами. А какие жупаны, украшенные золотым и серебряным шитьем, витыми шнурами, отороченные дорогим мехом - не ради тепла, но для того, чтобы показать вельможному панству свое богатство.
Трубили рога, лаяли собаки, дробно стучали копытами лошади, легко перенося седоков с одного берега ручья на другой. Скакали рядом с гордыми шляхтичами прекрасные паненки с разрумянившимися щечками и сверкающими глазами. Сладко замирали сердца отважных полковников-региментарей и панов каштелянов, когда они ловили многообещающий взгляд прекрасной Зоси или Ядвиги. Грозно топорщились усы и безжалостно вонзались шпоры в бока лошадей - как не показать свою удаль, разве даром славится ею гордая шляхта?
Изо всех городов и местечек съехались шляхтичи на королевскую охоту. Многие заложили и перезаложили свои маетки, лишь бы только не ударить в грязь лицом перед остальными приглашенными на веселый праздник. После того, как загонят зверя, будет пир, кубки наполнятся вином и, подняв первый тост за здоровье короля, станут пить из маленьких туфелек за прекрасных дам, удачную охоту и шляхетскую вольность.
Так ли важно завалить сегодня зверя, это ли главное на королевской охоте? Многим куда важнее похвастаться породистым конем, старинной саблей с золотой рукоятью, новым жупаном или тонкими кружевами. Не менее важно перекинуться словечком с нужным человеком, заручиться его поддержкой в затянувшейся тяжбе с соседом, завязать новые знакомства или тайком пожать нежную ручку, заранее получив милостивое согласие прекрасной паненки стать ее верным рыцарем на балу, которым завершится праздник.
Шли на разные голоса охотничьи рога, созывая на потеху, заливались лаем собаки. Скакала, растянувшись чуть не на версту, веселая королевская охота…
В самом хвосте блестящей кавалькады, отстав от нее на приличное расстояние, тянулись шагам два всадника. Первый - средних лет мужчина в темно-вишневом жупане - внимательно слушал своего спутника. Второй - молодой румяный шляхтич с пышными пшеничными усами - доверительно жаловался:
- Я совершенно потерял сон. Ворочаюсь до утра с боку на бок, и перина кажется мне набитой не легким пухом, а жесткими камнями. Может, меня сглазили, а, Казик?
- Ну, этому горю помочь легко, - улыбнулся мужчина в вишневом жупане. - Но сдается, дорогой Войтик, что причина твоей бессонницы несколько иная. Хотя очи прелестных паненок тоже обладают немалой колдовской силой.
- Ты думаешь? - озадаченно протянул пан Войтик, тиская в потной ладони сложенные перчатки. Он никак не мог окончательно решить, стоит ли допустить пана Казимира в святая святых своих сердечных тайн? Конечно, в проницательности ему не откажешь, но можно ли рассказать ему все, как на исповеди?
Про пана Казимира Чарновского болтали всякое. Он был известен как модный лекарь, к помощи которого прибегали многие придворные, желавшие избавиться от хворей, и как ловкий дамский угодник, сумевший завоевать сердце неприступной красавицы Барбары Сплавской. Об их связи ходили разные сплетни и слухи, однако при появлении прекрасной Барбары или самого Казимира досужие болтуны прикусывали язык, опасаясь острой сабли пана Чарновского, слывшего непревзойденным мастером клинка. Но не бывает же дыма без огня?
От одних знакомых Войтик не раз слышал, что пан Чарновский владеет тайнами магии и не чурается знаться с потусторонними силами. А другие знакомые утверждали, что он астролог и алхимик, умеет предсказывать будущее, готовить приворотные зелья и страшные яды. И шепотом называли имена нескольких известных лиц, якобы пользовавшихся его услугами.
Несмотря на все эти слухи и сплетни, пан Чарновский не имел врагов. Добрая половина окрестных шляхтичей считала его своим закадычным другом. А дамы просто не чаяли в нем души. Может быть, потому что он свято хранил их альковные тайны?
- Взгляни. - Чарновский прервал его размышления. Он показал за заросший травой шлях, убегавший в сумрак леса. - Ручаюсь, на этой дороге мы найдем прелестный старинный маеток, где можно устроить обед для короля и его свиты.
- Похоже, здесь давно никто не ездил. - Войтик привстал на стременах, пытаясь увидеть, что скрывалось за поворотом.
- Смелее, - подбодрил его Казимир и свернул в лес - Если мы и дальше будем тащиться за охотниками, ты никогда не заслужишь благосклонности его величества.
- Боюсь, на этой дороге мне его точно не заслужить, - усмехнулся пан Войтик.
Следовавшие за ними в отдалении слуги с возами, тяжело нагруженными шатрами, посудой и провиантом, тоже свернули на заброшенный шлях.
- Что тебе благосклонность короля, если ты родственник гетмана Радзивилла? - пошутил лекарь.
- Дальний родственник, - уточнил Войтик. - Вот если бы я сам был гетманом!
- Важнее быть самим собой, - засмеялся Чарновский, но тут же оборвал смех и серьезно поглядел на приятеля. - Ты сомневаешься, стоит ли довериться человеку, о котором ходит слава чернокнижника?
Пораженный пан Войтик открыл от изумления рот, но быстро вновь придал лицу выражение легкой печали.
- Как ты догадался?
Дорога повернула, и возы скрылись из виду. Кони шли шагом, мягко ступая копытами по высокой траве. Лес молчал, не слышно было даже птиц. Неожиданно лекарь цепко схватил Войтика за локоть и властно приказал:
- Смотри сюда! - В его руке блестел маленький шарик, загадочно мерцая в лучах солнца, пробивавшегося сквозь кроны деревьев. Держа шарик между большим и указательным пальцами левой руки, Казимир слегка поворачивал его, словно показывал Войтику со всех сторон.
Пан Войтик вдруг почувствовал, что колдовской шарик притягивает его взгляд, как магнит. Казалось, в его прозрачной глубине вспыхивали яркие искры, исчезая в молочно-белом тумане. Наваждение! Наверно, Казимир и вправду колдун.
- В твоем сердце пани Янина. - Слова Чарновского доносились как бы издалека, хотя они ехали стремя в стремя.
- Да, - хотел сказать пан Войтик, но губы не шевельнулись, язык онемел. Странное состояние, похожее на сон; однако он понимал, что сон не страшный, и на душе было спокойно.
- Видишь ее?
Где-то глубоко-глубоко, в самой середине прозрачного шарика, появилась неясная радужная точка, начала расти, и превратилась в смеющееся лицо Янины. Она весело запрокидывала голову и кокетливо грозила пальчиком. И пан Войтик подивился, как могла девушка уместиться в маленьком шарике лекаря. Но чудеса на этом, не закончились.
- Она крадет твой сон, - журчал приятный голос Казимира, но его самого пан Войтик не видел, только белесые космы тумана вокруг и блестящий шарик перед глазами. - Янину ты видишь даже на дне чаши с вином, ее образ неотступно преследует тебя, лишает покоя. А вот твой соперник!
Лицо Янины исчезло, и появилось другое - прямой нос, глубоко посаженные желтоватые глаза, впалые щеки, завитые черные усы.
- М-м-м, - замычал Войтик. Ревность острыми когтями впилась в его сердце.
- Это пан Марцин Гонсерек.
Теперь голос лекаря звучал так, будто он забрался внутрь головы пана Войтика и беседовал с ним, уютно устроившись где-то под черепом. Или это тоже сон? Сейчас прокричит петух, чары рассеются, ты проснешься в своей кровати, сладко потягиваясь и недоумевая, какая же занятная ерунда привиделась ночью.
И чары рассеялись. Блестящий шарик исчез так же внезапно, как и появился. Перед лицом Войтика мелькнула растопыренная ладонь Казимира, и он увидел себя сидящим на коне, который медленно шел по заросшему травой лесному шляху. Вплотную к дороге подступали деревья с поросшими лишайниками стволами. Высоко над их кронами пронзительно синело небо. В кустах протрещала сорока, извещая лесных обитателей о приближении человека.
- Что это? - ошалело помотал головой Войтик. - Ты колдун?
- Тс-с-с, - шутливо приложил палец к губам Казимир, - не то услышат ксендзы. И в лесу есть уши. Знаешь, как говорят: поле глазасто, а лес ушаст. Зачем ты носишь золотой перстень? Тебе больше подойдет медный.
- Медный?
- Разве ты не знаком с символикой перстней и металлов? - удивленно поднял брови лекарь. - Золотой перстень носят мудрецы, оловянный - жаждущие богатства, железный надевают те, кто хочет преодолеть все трудности, а влюбленным полагается носить медный - залог успеха в любви.
- Медный, - как эхо повторил Войтик. - Но скажи, что это ты сделал со мной?
- Тебе приятно было увидеть Янину?
- Да, но все-таки? Я никому не расскажу об этом, клянусь!
- Конечно не расскажешь, - загадочно усмехнулся Казимир. - Просто я показал тебе настоящее.
- А будущее? - срывающимся голосом попросил Войтик. - Можешь? Я поклялся не выдавать твоей тайны.
Некоторое время Чарновский ехал молча, задумчиво склонив голову на грудь. Потом испытующе взглянул на приятеля:
- Не испугаешься? Ты хочешь, чтобы Янина стала твоей?
- Да, да, - схватил его за руку Войтик. - Если можешь, сделай так, и я ничего для тебя не пожалею.
- Все обещают одно и то же, - мягко высвободился Казимир.
- Я не обману!
- Хорошо. Знаешь, где черный лес? Пойди туда темной ночью, как войдешь, не крестись, в лесу не молись, сорви лист с дерева и положи на грудь, к сердцу. Упади грудью на землю и жарко шепчи: "Кохана моя, Янина, как сушу лист я под сердцем, так сушу душу по твою любовь. Войди в плоть мою, в тело, в кровь, как входишь в душу и сердце мое… " Только наговоры вряд ли тебе помогут.
- Почему?
- Гонсерек присушил ее раньше, - развел руками лекарь. - И теперь она обращает внимание на него, а не на тебя.
- Проклятье! - Войтик в сердцах стукнул кулаком по луке седла и досадливо прикусил губу. Его пышные усы обвисли, плечи ссутулились, рука нервно дергала повод, заставляя коня вскидывать голову. - Неужели нет никакого средства? - глухо спросил он.
Украдкой наблюдавший за ним Чарновский усмехнулся.
- Средство есть, но оно опасно для жизни… Кстати, вот и маеток. Прелестное местечко.
Дорога выбежала на поле, за которым виднелся старый шляхетский дом с высокой трубой. Словно в ожидании гостей, из нее поднимался легкий дымок. Все вокруг дышало тишиной и покоем. Сюда не долетали даже громкие звуки охотничьих рогов.
- Да, королю понравится, - безучастно осмотревшись, кисло промямлил Войтик. И обернулся к лекарю: - А что за средство, скажи?
- Посмотри мне в глаза!
Войтик повиновался. Встретившись взглядом с Казимиром, он вдруг почувствовал, что им овладели такие же ощущения, как на лесной дороге, когда он, скованный неведомой силой, не мог отвести глаз от блестящего шарика.
- Ты должен вызвать Марцина на поединок и пролить его кровь!
Слова Марковского молотом бухали в ушах, словно рядом звонил исполинский колокол.
- Янина будет твоей! Забудь обо мне и займись обедом короля!
Вздрогнув, Войтик отвел глаза и засмеялся, весело подкручивая пышные усы.
- Неплохо! На поле поставим шатры для свиты, а король отдохнет в доме. Ты был прав, Казик.
- Просто я хорошо знаю эту дорогу, - скромно ответил лекарь.