- Это тоже не наше дело, - отмахнулся старик. - Когда дарят кобылу, никто не спрашивает, хорошо ли она объезжена. - И сам засмеялся своей двусмысленной шутке. Внезапно оборвав смех, он дал знак увести невольницу и обернулся к Джафару: - Я доволен. Пусть рабыню приведут в порядок после долгой дороги и приготовят к завтрашнему дню. Она должна поразить воображение и завоевать сердце нашего гостя.
Толстяк понимающе улыбнулся: такая красавица заставит Джакомо больше времени проводить под негласным присмотром верных слуг Фасиха и меньше ездить в город, где за ним значительно труднее следить.
- Кстати, - старик поднял палец, призывая к вниманию, - наш дорогой гость перестроил дом. Я позволил ему это сделать: пусть переделывает внутренность клетки по своему усмотрению, лишь бы не пытался перепилить прутья!
Джафар выпучил глаза и открыл рот, выражая восхищение мудростью и предусмотрительной хитростью хозяина. Он сделал шаг к ложу евнуха и тихо сказал:
- В доме эфенди Джакомо одни мужчины.
- И правда. - Старик ненадолго задумался. - Ты молодец, что напомнил об этом. Сделаем так: дадим вместе с рабыней двух старух, чтобы ей прислуживали. Найдешь?
- Да, высокочтимый, - поклонился Джафар.
- Отлично! И еще нужна надежная женщина, которая будет ходить с невольницей в баню, мыть ее и массировать. Вечером ты скажешь мне, удалось ли найти таких старух.
Приказ хозяина толстяку не понравился: вместо заслуженного отдыха после стольких трудов и долгой дороги он должен высунув язык носиться по городу. И уладить все до вечера, а солнце уже перевалило за полдень. Однако недовольство Джафар оставил при себе: Фасих-бею лучше не перечить. Он поклонился и хотел уйти, но евнух задержал его:
- Ты сам видел шпиона итальянца на галиоте Карасман-оглу?
- Этими глазами, высокочтимый. - Толстяк прикоснулся кончиками пальцев к своим векам.
- Я получил письмо Али раньше, чем пришла твоя галера, - лукаво улыбаясь, признался старик. - Стража вырезала всех рабов, которые остались на берегу, но уруса и шпиона среди них не было! Видно, человек итальянца действительно ловкая бестия, если сумел втереться в доверие к урус-шайтану. Или он просто прилип к нему и потянулся следом? Но если таков слуга, то каков его хозяин? Смотри, Джафар, будет большая беда, если Джакомо удается обвести нас вокруг пальца!
- Разве топор расколет свою рукоять? Разве итальянец не связан с нами кровными интересами? Разве одно слово высокочтимого Фасих-бея не может отправить его на плаху?
- Там, где главную роль играют интересы сильных мира сего, нет места кровным интересам шпионов! Даже таких высокооплачиваемых, как Джакомо. Одно его слово, сказанное нашим врагам, может и нас отправить к жестоким дурбаши . Иди, и помни об этом.
Пятясь, Джафар вышел из беседки и медленно побрел по выложенным узорной мраморной плиткой дорожкам тенистого сада. Последние слова евнуха вызвали у него серьезное беспокойство: уж если сам хитроумный Фасих побаивается ушлого итальянца, то что остается делать бедному толстому Джафару? Искать нового хозяина?
Всегда стоит обезопасить себя заранее, но кто захочет с ним связываться, зная, что он долгое время был верным подручным старого евнуха, прославившегося как отъявленный интриган, не брезгающий никакими средствами в достижении своих целей? Наверно, нового хозяина найти будет не так просто. А что же делать, по-прежнему держаться за Фасиха? Всеми силами помогать ему и тем самым сохранять собственную голову? Пожалуй…
С другой стороны, еще не случалось, чтобы Фасих-бей опростоволосился или оказался в дураках: даже в опале он сохранил прежние связи и богатство, не говоря уже о том, что сумел сохранить жизнь! А не секрет, что немилость султана или валиде чаще всего приводила на плаху. Поэтому, оставшись верным сторонником Фасиха, можно больше приобрести, чем потерять: спаси Аллах, если евнух дознается, что ты решил переметнуться к его врагам! Он расправится с тобой еще быстрее, чем палачи падишаха, - тот же Али или кто другой сунет сзади нож под лопатку, а ты даже за мгновение до смерти не будешь подозревать, как близко она подкралась к тебе.
Да, а как быть с итальянцем? Старик поселил его в доме, где каждый слуга доносит о любом вздохе Джакомо и неусыпно стережет его, чтобы тот не вздумал внезапно исчезнуть. Теперь Фасих-бей решил подарить ему красивую невольницу, - надо полагать, отдаривает за рыжую кобылу: вряд ли девка поможет евнуху получить больше сведений о делах и мыслях венецианца. Впрочем, старик на это, скорее всего, не очень-то и рассчитывает. Но что бы придумать, что?
Внезапно Джафар остановился и захохотал, радостно хлопая себя по огромному чреву. Как это раньше не пришло ему в голову? Или он отупел, качаясь на волнах, и только сейчас, ощутив под ногами привычную твердь земли, начинает приходить в себя? Ведь у итальянца есть пожилой слуга - неприметный, тихий, молчаливый. А молчуны всегда таят за душой нечто, способное проявиться самым неожиданным образом. Как же его зовут? Кажется, Руфино? Да, точно, - Руфино. Наверняка на службе у Джакомо тот не нажил ни сундуков с золотом, ни обширного участка земли, ни хорошего дома, где можно спокойно встретить неумолимо приближающуюся старость. Почему бы не предложить ему немножко разбогатеть? Джафар еще не встречал людей, которые бы отказывались от обеспеченного будущего. Неужели молчун Руфино станет первым?
Решено! Еще до захода солнца Джафар найдет способ наедине потолковать со слугой венецианца и предложит ему хороший домик с тенистым садиком, где так приятно будет отдыхать, вспоминая минувшие дни. Конечно, надо быть волшебником, чтобы поставить такой дом на ладонь и, показывая его со всех сторон, искушать старого слугу. Нет, Джафар не волшебник, но он знает чудодейственное средство, способное заставить дрогнуть самых верных слуг. Имя ему - золото!
Кошелек, набитый монетами, даст все, что только пожелаешь: домик, садик, хороших коней, жаркий огонь в очаге и котелок с наваристой похлебкой. Только дуракам, когда они слышат звон золота, не грезятся чарующие картины, а Руфино, похоже, не дурак.
"Да, Джафар, отдохнуть тебе сегодня не удастся", - искренне пожалел себя толстяк и почти бегом заторопился по выложенным узорной мраморной плиткой дорожкам сада…
* * *
Увидев Анастасию, наряженную в разноцветные полупрозрачные шелка, дель Белометти был просто сражен. Маленькие ножки рабыни искушенный в гаремных делах Фасих приказал обуть в ярко-красные сафьяновые туфельки. Зеленоватые шальвары позволяли оценить стройность ее ног. Талию Анастасии туго стянули алым, затканным золотом широким кушаком, на голову надели маленькую шапочку с пышным пером, которое удерживал аграф из сверкающих фальшивых камней. На настоящие евнух не разорился, справедливо рассудив, что прекрасная невольница сама драгоценный алмаз.
Сверху на рабыню накинули некое подобие туники, вышитой по вороту и подолу серебряной нитью, а довершала наряд короткая бархатная курточка, малиновая, ярко расшитая шелками, с золочеными пуговицами. Лицо девушки до глаз закрывал яшмак из кисеи с золотыми блестками, колыхавшийся при каждом ее вздохе.
Прежде чем показать невольницу итальянцу, Фасих-бей сам придирчиво осмотрел ее со всех сторон. Недовольно поджав губы, приказал вплести в роскошные волосы Анастасии нитки с обточенным перламутром, и приказ немедленно исполнили. Наконец евнух остался доволен и велел спрятать рабыню за занавесью…
И вот теперь Джакомо получил сюрприз. В первый миг, когда, по знаку Фасих-бея, откинули занавеску, итальянец даже отступил на шаг и издал восхищенный возглас. Невольница была прекрасна какой-то незнакомой, нездешней красотой, непривычной для южан, но завораживающей глаз и необъяснимо притягательной. Почти не слыша, что говорил ему Фасих-бей, венецианец, не отрываясь, смотрел на Анастасию и гадал, откуда ее привезли в столицу султанов. Где родина этой красавицы, как ее имя? Разве может такая девушка, с ее гордой осанкой, неземной красотой и полным достоинства взглядом, быть рабыней? Нет, такие рождаются, чтобы стать повелительницами мужчин, а не их служанками.
- Ты доволен моим подарком? - спросил евнух.
- Кто она? - прошептал венецианец.
Старик едва сдержал презрительный смешок: и этот жеребчик готов бежать за кобылкой, потеряв голову и позабыв обо всем на свете, лишь бы удовлетворить свою похоть.
Печально, когда зов плоти заглушает голос разума, лишая мужчину холодного рассудка. Но ведь именно на это и рассчитывал Фасих, когда приказал отыскать и привезти самую красивую невольницу. Значит, тщательно подготовленный им удар достиг цели!
- Воины хана Гирея взяли ее при набеге на селение урусов, - объяснил евнух.
- Она из Московии? - невольно вздрогнул Джакомо.
- Да, - подтвердил не заметивший этого Фасих-бей: он был слишком занят своими мыслями.
Белометти почувствовал какую-то необъяснимую тревогу: оказывается, девушка родилась в тех краях, куда его стараниями должны вторгнуться орды турок и татар. Уж не с намеком ли евнух сделал этот неожиданный подарок?
Но как она прекрасна! Боже, если в Московии такие женщины, почему отец Паоло не послал его туда, а загнал на берега Босфора? Лучше жить среди льдов, и каждый день видеть такую красоту, чем пировать с лукавым Фасихом, вдыхать дурманящие ароматы роз и ждать, пока дневной зной сменится ночной прохладой.
Однако если у московитов такие женщины, то каковы мужчины? На память вдруг пришли слова иезуита о том, что храбрость русских в бою подобна беззаветной стойкости древних легионов гордого Рима. Да, такие женщины должны рожать красивых и смелых воинов! Вот как ему впервые привелось увидеть землю урусов, которую теперь для него олицетворяет эта статная девушка, наряженная евнухом в тонкие шелка.
- Она тебе нравится? Ты доволен подарком? - напомнил о себе Фасих-бей.
- Я принимаю твой дар с большим удовольствием, - церемонно поклонился ему Джакомо и подумал, что сегодня же нужно выбрать в заветной шкатулке самый лучший драгоценный камень и преподнести евнуху. - Как ее зовут?
- Ты можешь сам придумать для нее имя, - равнодушно пожал плечами старик.
- Как тебя зовут? - Венецианец обратился к девушке на турецком, но она даже бровью не повела в ответ.
Тогда он повторил свой вопрос на итальянском, французском, греческом. Невольница молчала, и в душу Джакомо закралось сомнение: вдруг у этой несравненной жемчужины есть скрытый изъян? Неужели небо, дав девушке неземную красоту, наказало ее, лишив дара речи?
- Она немая? - испуганно спросил он Фасиха.
- О, это было бы великолепно, - засмеялся старик. - Немая красавица! О такой можно только мечтать… Не бойся, она умеет говорить, но не понимает ни одного из тех языков, на которых ты пытался с ней объясниться. Она знает только свой родной язык.
- Но я не знаю его! - вскричал Белометти.
- Есть еще язык любви, - лукаво улыбнулся евнух. Кажется, его план удался даже более, чем он предполагал.
Наверняка венецианец захочет поговорить с невольницей, а для этого нужно научить ее какому-нибудь из знакомых ему языков или самому выучить язык московитов. И то и другое потребует много времени. Конечно, Белометти может нанять толмача, но захочет ли он прибегать к помощи переводчика, чтобы овладеть сердцем девушки, а не только ее телом? А то, что он будет желать ее любви, видно сразу: сам никогда не любивший, евнух умел тонко подмечать это чувство у других и даже использовать его в своих интересах.
- У нас не принято, чтобы невольнице знатного господина прислуживали мужчины, - назидательно сказал Фасих. - Поэтому я дарю тебе еще и служанок для северной пери. - Он махнул в сторону двух скромно стоявших поодаль пожилых женщин, на которых занятый красавицей Джакомо не обратил внимания. - И еще к тебе будет приходить достойная и проверенная турчанка, чтобы водить рабыню в баню, массировать ее тело и втирать в него благовония. Ее зовут Айша. Она хорошо знает свое дело, и твоя гурия будет всегда свежа, как только что распустившаяся роза.
В ответ на цветистую речь венецианец улыбнулся и поспешил откланяться: ему хотелось поскорее увезти дивную северянку в свой дом. Плевать, что в придачу к неземной красавице ему всучили двух старых уродин и предупредили, что время от времени будет появляться еще одна. Естественно, эти старухи - шпионки Фасиха, как и слуги в доме. Но коли он научился ладить с садовником, сторожем, дворецким, поваром и прочей челядью, то как-нибудь поладит и со старухами-турчанками. Кажется, еще греческий царь Филипп, отец Александра Македонского, любил говорить, что он не знает ни одной неприступной крепости, которую не мог бы взять осел, нагруженный золотом. А слуги и служанки отнюдь не крепости с несговорчивым гарнизоном: здесь можно обойтись без тяжело нагруженного мула - достаточно нескольких золотых.
Красавица из Московии настолько поразила воображение Джакомо, что он всерьез задумался: какое впечатление она может произвести на светское общество Рима или Венеции? Европейское платье и украшения только подчеркнут удивительную красоту невольницы, вызовут восхищенные взгляды кавалеров и завистливый шепот дам. Впрочем, не стоит загадывать, время покажет, как поступить, - пока нужно суметь хоть как-то объясниться с ней.
Дома он сам распахнул перед рабыней двери и повел ее по комнатам, без умолку болтая то на итальянском, то на турецком, расточая комплименты и улыбаясь. Ему хотелось, чтобы она привыкла к звуку его голоса, запомнила названия предметов, на которые он указывал, по несколько раз повторяя обозначавшие их слова. Ему казалось, что красавица понимала, о чем он говорит, и бросала на него заинтересованные взгляды, но как только Джакомо велел слугам удалиться и попытался обнять ее, девушка неожиданно уперлась ему в грудь ладонями и оттолкнула с такой силой, которую трудно было предположить при ее грациозном сложении.
Белометти отлетел на несколько шагов, не удержался на ногах и плюхнулся на диван. Рабыня метнулась к стене, сорвала с нее старинный ятаган и угрожающе взмахнула им:
- Не подходи! Или я убью тебя!
Джакомо поразился происшедшей в ней перемене: куда девались холодность и бесстрастие? Щеки девушки пылали, глаза горели, высокая грудь бурно вздымалась. Перед ним была разъяренная львица! Что она сказала? Судя по тону и жестам, невольница грозится убить его или себя, если он приблизится.
- Не бойся, я не хочу причинить тебе зла, - миролюбиво улыбнулся венецианец, не испытывая, впрочем, особой надежды, что будет правильно понят. Да, как это ни странно, по всей вероятности, ему придется завоевать любовь этой северянки, иначе исход событий просто непредсказуем. Поэтому о насилии не может быть и речи: только планомерная осада.
Что ж, пусть так! Здесь она не увидит ни одного мужчины; кроме своего повелителя, и волей-неволей привыкнет к нему. Джакомо, благодаря своей внешности, остроумию и умению обольщать, всегда пользовался успехом у женщин. Конечно, сейчас задача осложняется: не зря говорят, что женщина любит ушами! А как говорить комплименты и ласковые слова, если тебя не понимают? Но остаются взгляды, подарки и многое другое, что можно придумать для завоевания сердца девушки, постоянно пребывающей под одной крышей с тобой. Тем более он будет встречаться с ней, когда захочет, а она не имеет возможности уклониться от этих встреч, как уклоняются от них светские дамы, избегая назойливых кавалеров.
- Ты порежешь свои прелестные пальчики. - Поднявшись, Джакомо сделал шаг к невольнице и протянул руку, намереваясь отобрать у нее ятаган, но острый клинок мелькнул у него перед глазами, чуть не перерезав горло.
- Уйди!
Белометти резко отскочил и прищелкнул языком от досады: амазонка держит оружие как опытная фехтовальщица. С ней надо быть настороже, иначе распрощаешься с жизнью. Обидно погибнуть от руки красавицы, благосклонности которой ты решил добиться. Не только обидно, но и нелепо, поскольку она твоя невольница! Ладно, пусть пока оставит себе ятаган, со временем он ей больше не понадобится, в этом Джакомо был полностью уверен. Но пока это время еще не наступило.
- Хорошо, хорошо. - Он обошел ее на безопасном расстоянии и хлопнул в ладоши. В комнату вошли старухи турчанки. - Она будет жить наверху, напротив моих комнат, - распорядился венецианец. - Пусть ходит по дому, где захочет. Я предупрежу слуг, чтобы не высовывались из своих каморок. Да, вы будете жить вместе с ней… И не отнимайте у нее ятаган, если он ей так нравится.
Девушку увели. Вернее, она шла сама за одной из старух, гордо подняв голову и сжимая в руке ятаган, а вторая старуха замыкала это странное шествие.
Джакомо вышел в сад и немного посидел у бассейна, приводя в порядок мысли, стараясь вернуться к делам и хоть на время забыть о прекрасной северянке. Ничего не скажешь, Фасих-бей сделал ему удивительный подарок. Притягательный и опасный одновременно, способный лишить покоя и навеять негу. Тем сладостнее будет победа, тем упоительнее ласки неприступной красавицы из далекой Московии.
Но отчего так тревожно дрогнуло сердце, когда он ее увидел? В дурные предзнаменования и приметы Белометти не верил, считая их отрадой слабовольных людей, с охотой готовых оправдать собственные неудачи плохим расположением звезд в гороскопе или перебежавшей дорогу черной кошкой. Однако к собственным ощущениям он привык прислушиваться, поскольку беспокойная кочевая жизнь, полная опасностей и приключений, научила его заранее четко предугадывать грозящую опасность.
Найдя ответ, он успокоился: наверное, он просто предугадал безумную выходку невольницы, когда она сорвала со стены ятаган. Это, без преувеличения, была реальная опасность! Девушка умеет держать в руках оружие и, по всей вероятности, может, не задумываясь, пустить его в ход. Да, она нисколько не похожа на изнеженных светских красавиц, но тем и притягательнее.
Вскоре его мысли перескочили на другое. Султан Мурад уже вернулся в Константинополь, а коварный евнух молчит, словно воды в рот набрал. Будет война или нет? Пойдут турки на московитов или предпочтут ждать, что предпримет русский царь: возьмет Азов, а может, откажется от него? Что-то зреет в турецкой столице. Чувствуется, что за плотно закрытыми дверями дворцов знати и гарема варится какая-то адская похлебка - так чувствуется приближение грозы по изменению цвета облаков и резким порывам ветра. Что-то непременно произойдет, но что? Смена султана на троне? Или начнется новая, большая война? Нет, скорее первое.
К сожалению, ему пока не остается ничего другого, как терпеливо ждать. Он и так уже сделал все, что только мог, и даже более того. К счастью, Фасих-бей не подозревает, зачем Джакомо перестроил дом. Теперь он может попасть из своих комнат в ту часть подвала, откуда заветный люк ведет в подземелье, и никто из слуг не сумеет ему помешать. Подвал поделили на две неравные половины, и в меньшей, хранящей тайну катакомб, Белометти устроил свой винный погреб…