- Да, это так. Но отныне принимать решения должна ты. Нужно встретиться с Нахтмином и Хоремхебом.
- Почему с Хоремхебом?
- Не думаешь ли ты, что он смирился с потерей Сирии? Он недоволен ситуацией, сложившейся на границах. Он считает, что разбойники пользуются тайной поддержкой хеттов. Твой муж не придавал этому значения. Армия ждет, когда сможет начать действовать. Речь идет о будущем трона! - гневно воскликнул Ай.
- Я в этих вопросах ничего не понимаю.
- Я помогу тебе. Договорились?
- Это действительно так важно?
- Очень важно.
- Почему Эхнатон никогда не говорил мне об этом?
- Это его упущение. Наши союзники больше не доверяют нам.
Нефертити вздохнула.
В первый раз Аю пришло в голову, что дочь наконец становится похожа на царицу. Но царствовать она еще не готова. Да, она управляла Царским домом, принимала участие в празднествах, воспитывала дочерей и сплела много интриг, но она ничего не понимала в управлении страной.
- Из-за него армия потеряла свою мощь. Наша конница уже не та, какой была раньше. Я знаю, что говорю!
Нефертити с угрюмым видом жевала финик. Потом сказала:
- Хорошо. Я встречусь с ними сегодня вечером. Ты будешь присутствовать при этом.
Это была не просьба. Это был приказ. Ай никак не отреагировал, но задумался.
- В любом случае, - снова заговорила Нефертити, - я не собираюсь безоглядно довериться Хоремхебу. Не сразу и только после того, как пойму, что он выполнит свои обязательства. Армия достаточно могущественна. Во времена правления моего мужа она имела сильное влияние на решения Царского совета.
Она так посмотрела на отца, будто ждала от него какого-то замечания. Но Ай оставался безучастным. Он неподвижно смотрел прямо перед собой и только ворочал языком во рту, выискивая остатки пищи. Он был не против поводить за нос этого солдафона Хоремхеба, хоть и был его тестем.
Через какое-то время он встал, сказав, что ему необходимо отдохнуть, и удалился в свои покои, располагавшиеся в этом же дворце. Немного передохнув, он направился в ванную комнату. Там, сидя на корточках, он был неприятно поражен, увидев глаз ухдат над бассейном для омовения. Этот глаз, казалось, смотрел на него. И не просто смотрел, а смотрел насмешливо.
А что, если боги существуют?
Прерванное наслаждение
Месяц был так тонок, что, казалось, вполне мог косить звездные поля.
- Через пять дней нам придется прекратить наши встречи или найти другое место, - раздался недовольный женский голос. - Я даже из дворца не смогу выйти. Меня может увидеть стража. К тому же я себе всю спину изодрала этими кустами.
- Это легко, - ответил мужской голос. - В северных административных постройках ночью никого нет. Там много комнат пустует до рассвета.
- Туда еще надо добраться.
- Подземный ход.
- Какой подземный ход?
- Ты не знаешь о туннеле? Он ведет из кухни Дворца царевен прямо к Залу для посетителей, затем к зданиям Первого управления и дальше. Тебе даже из дворца выходить не придется.
Собеседница - это была Меритатон - все еще сомневалась.
- Я никогда не слышала об этом подземном ходе. Откуда ты о нем знаешь?
- А разве я не писарь Первого управления? Я знаю обо всех зданиях в Ахетатоне. Этот туннель ведет даже в Царский дворец и Царский дом. Мне нужно было сказать тебе об этом раньше. Но я думал, что ты предпочитаешь сады…
- Пойдем, давай сразу же посмотрим, - сказала она. - В этот час кухни закрыты.
Они осторожно двинулись вдоль стены дворца и, дойдя до дверей кухни, проскользнули вовнутрь. И тут же услышали легкий топоток по полу. Приглушенный крик вырвался у царевны при виде разбегающихся мышей и крыс размером с поросенка. Колеблющийся огонь двух факелов освещал просторный зал, где готовилась еда для царевен. Молодому человеку по имени Неферхеру, что означает "прекрасный день", понадобилось всего лишь мгновение, чтобы сориентироваться. Он очень осторожно открыл какую-то дверь - это было зернохранилище. За второй дверью был склад горшков для варки, глиняных кувшинов и блюд. За третьей хранились туники и полотенца. А вот с четвертой им повезло: она выходила на лестницу, ведущую вниз. Неферхеру снял со стены потухшую лампу, зажег ее от одного из горящих факелов и спустился на несколько ступеней, держа Меритатон за руку.
- Закрой за собой дверь, - прошептал он.
Она послушно прикрыла дверь. Спустившись по лестнице, они попали в широкий коридор, тщательно укрепленный подпорками, выложенный плитами, со стенами из необработанных кирпичей. Воздух был тяжелым, влажным. Они долго шли, но так и не встретили ни одной живой души. Время от времени то справа, то слева им попадались лестницы. Крысы и мыши бежали вдоль стен, напуганные вторжением людей. Затем в конце длинного прямоугольного коридора появилось разветвление.
- Этот коридор ведет в Царский дом, - прошептал Неферхеру. - Скорее всего, он закрыт.
Они преодолели еще около сотни локтей, затем молодой человек свернул на лестницу, показавшуюся по правую сторону. Дверь наверху заскрипела. Они оказались в просторном темном зале. Юноша толкнул одну из шести дверей. Пыльный и сладкий запах папируса наполнял пространство. Сотни документов лежали на полках либо плашмя, либо свернутыми в рулоны: отчеты, счета, переписка с управляющими номов, жалобы, завещания, но в основном здесь были документы казначейства и обвинения. Неферхеру втащил царевну за руку в комнату и закрыл дверь.
- Мы в Архиве, - сказал он, ставя лампу на сундук.
- Но для чего служит этот туннель?
- Твой отец приказал вырыть его для того, чтобы он мог тайно попасть в любую часть царских построек и даже посетить некоторые кварталы города.
- Но зачем?
Неферхеру пожал плечами. Не будет же он сейчас рассказывать этому очаровательному цветку о завистливом царе, следившем за своими служащими, о его подозрительной и фанатичной натуре. Он улыбнулся и обнял Меритатон, нежно погладил ее грудь и поцеловал в губы. Затем его рука скользнула к низу живота и беспрепятственно оказалась между ногами. Возбуждение охватило их, чувства обострились. Неферхеру думал о том, чтобы продолжить начатое, но более тщательно и не торопясь.
- Завтра я принесу сюда циновку, - сказал он.
Вдруг они оба застыли. В большом зале раздались голоса. Мужские голоса. Приглушенные. По плиточному полу зашлепали чьи-то сандалии. Кто-то открыл и затем закрыл дверь соседней комнаты. По полу протащили стул. Только один. Очевидно, второй человек остался стоять.
От соседней комнаты любовников отделяла только перегородка с дверью. В течение дня, без сомнения, писари ходили из комнаты в комнату постоянно.
Неферхеру потушил лампу. Погрузившись в темноту, они четко слышали каждое слово, произнесенное за перегородкой.
- Хорошо, дай мне этот флакон.
Секундой позже:
- Господин, ты знаешь, сколько ты мне должен.
- Пятьдесят медных дебенов.
- Но мы же договаривались о сотне дебенов!
- Пятьдесят, и даже этого много.
- Но, господин, ты же обещал!
- Что я обещал? Ты глух, ты плохо слышишь.
Молчание.
- Господин, я тебе продаю совершенный яд, который убивает за четыре или пять часов. Его невозможно выявить. Многие заинтересовались бы тем, как ты его используешь.
Молчание.
Затем тот же голос, голос продавца яда:
- Тем, как ты его использовал.
- И как же я его использовал?
- Господин, ты сам это прекрасно знаешь. Это благодаря мне регентом стала женщина…
- Ты говоришь вздор. Вздор! И ты смеешь мне угрожать, мужлан?
- Господин, даже такое ничтожество, как я, никогда так не поступит с человеком, который держит свое слово.
- Очень хорошо! Пятьдесят дебенов.
- Господин, этот яд очень трудно получить, мне его тайно привезли из страны Куш…
- Я могу привезти пять флаконов дурмана из Ливана по той же цене. Ты меня утомляешь.
Раздался звук отодвигаемого стула.
Затем глухой удар. Хрип. Упало что-то тяжелое. Меритатон сжала руку Неферхеру.
- Мокрица! - гневно воскликнул голос.
По звукам стало понятно, что по полу тащат тяжелое тело. Скрип. Пение лягушек стало громче. Без сомнения, открыли дверь, выходящую на берег реки. Запыхавшийся человек вытащил что-то наружу, и это что-то было, очевидно, трупом продавца яда.
Неферхеру приоткрыл дверь, которая также выходила на берег. Они увидели, как какой-то человек, согнувшись, тащил тело по саду. Потом он бросил его и перевел дыхание. Затем покатил тело среди камней и столкнул в реку. Крокодилы и грызуны быстро разберутся с останками.
Шумно дыша, человек вернулся назад, вошел в соседнюю комнату, а затем покинул зал. Неферхеру приоткрыл вторую дверь. У мужчины в руках была лампа.
Меритатон зажала рот рукой. Она узнала в этом человеке Пентью. Два дня назад она его видела на погребальной церемонии. Это был лекарь ее отца.
У нее задрожали ноги. Неферхеру стоило больших усилий удержать ее от крика. Так как они оставили лампу, им нелегко было добраться до подземного хода. В темноте им пришлось пробираться сквозь полчища крыс, а детали только что происшедшего ужасного события прочно врезались в память.
Весь следующий день Меритатон не вставала с постели. Она не поднялась даже тогда, когда ее мать, сопровождаемая полагающейся ей отныне свитой, пришла во Дворец царевен объявить, что теперь она является регентшей с согласия принца Тутанхатона. Она пришла в сопровождении придворного, носильщика опахала, шести писарей и десяти слуг.
Нефертити зашла в комнату Меритатон. На несколько минут они остались наедине.
- Что с тобой?
- Болит живот. Мне нельзя пить пиво после фиников.
- У тебя были очищения?
Странный вопрос. Может, мать знает о ее любовных похождениях?
- Да, как обычно, на двадцать седьмой день, а что?
- Тебя тошнило?
- Нет.
Женщины какое-то время смотрели друг на друга. Меритатон заставила себя улыбнуться. Знала ли Нефертити о том, что ее супруг был отравлен дурманом или каким-нибудь другим ядом?
Тут Меритатон пришла мысль, которая заставила ее сердце биться учащенно: а вдруг ее мать имела отношение к отравлению? Могла бы она отравить своего мужа, царя? И кто еще участвовал в этом заговоре? Пентью не мог совершить это преступление, руководствуясь лишь своей выгодой.
И вдруг мелькнула еще одна мысль: кого еще собрался отравить Пентью с помощью дурмана? Ведь он явно замышлял еще одно убийство! Кого же? Сменхкару? Нефертити ненавидела его, и это ни для кого не было тайной. Но кормилицы рассказали старшим царевнам о случае, происшедшем у входа в Царский дом. Сменхкары больше не было ни в этом доме, ни во дворце. Таким образом, Пентью не может к нему приблизиться, если только ему не удастся подкупить повара, который готовит пищу для бывшего регента.
По чьему же приказу Пентью готовит это преступление? Ей не с кем было об этом поговорить! Если бы она сообщила о своем мрачном открытии матери, та захотела бы узнать, при каких обстоятельствах это стало известно Меритатон, и ей пришлось бы все рассказать о своих ночных шалостях, о своем любовнике, а значит, подвергнуть Неферхеру опасности и отказаться от встреч с ним. Об этом не могло быть и речи!
Возможно, ее мать приказала Пентью стать отравителем. Эта мысль была невыносима. Сердце Меритатон забилось еще сильнее, она очень разволновалась и закрыла глаза, чтобы не видеть этой женщины - своей матери, - и застонала.
Нефертити позвала кормилицу и приказала ей посадить Меритатон на два дня на диету - поить бобовой водой.
- Я намерена поженить Анхесенпаатон и Тутанхатона, - заявила Нефертити.
Меритатон кивнула. Мальчику едва исполнилось семь лет. Его сводная сестра долгие годы сможет быть регентшей, ведь Тутанхатон был сводным братом умершего царя, младшим сыном Аменхотепа Третьего.
- А как же Сменхкара? - рискнула спросить Меритатон.
Нефертити с раздражением пожала плечами.
- Царский совет не избрал его. Теперь ему придется оставаться в тени.
Вот так! Но Эхнатон, очевидно, очень хорошо относился к Сменхкаре, раз сделал его регентом. Конечно, она не осмелилась спросить об этом мать.
Она даже не решилась спросить, кто женится теперь на ней, поскольку брак со Сменхкарой стал невозможен.
- Я оставляю тебя, - сказала Нефертити, погладив дочь по голове. - Кормилица будет докладывать мне о твоем состоянии. Хочешь, я пришлю тебе Пентью?
Ужас сверкнул в глазах Меритатон.
- Нет! - вскрикнула она. - Не надо, завтра у меня все пройдет, - уже более спокойно произнесла царевна.
Нефертити слегка подняла брови, затем направилась к двери. Только она вышла, как в комнату вошла любимая младшая прачка Меритатон забрать белье в стирку.
- Возьми то, что лежит в углу, - сказала царевна, охваченная сомнениями и тревогой.
Служанка присела на корточки, чтобы разобрать белье - набедренную повязку, в которой Меритатон спала, и льняное платье - в нем она была во время ужасного ночного приключения. На платье оставались следы путешествия по саду и подземному коридору - оно испачкалось в земле, особенно внизу, где была золотая вышивка. А на бедре оказалось какое-то подозрительное пятно, но прачка притворилась, что не заметила его. Она сложила платье и повесила на руку. Прачка замочит платье в соленой воде из шахт, грязные пятна намылит и потрет. После полоскания одежду царевны передадут гладильщицам, которые тщательно восстановят с помощью крахмала все складки.
- Желаю моей госпоже великолепия и цветения сердца, - сказала прачка и вышла.
В этот момент вошли Макетатон и Анхесенпаатон.
- Что с тобой? - спросила первая.
- В животе бурлит, - ответила Меритатон, понимая вдруг, что и она, и ее младшая сестра теперь не вправе наследовать трон. - Ты будешь царицей, - сказала она Анхесенпаатон.
- Я знаю, мать только что мне это сказала, - ответила девочка с недовольным выражением лица. - Значит… Я должна буду жить во дворце с мальчиком. Это неинтересно.
Весь день под наблюдением матери и дворцовых чиновников! И она не увидит больше Пасара.
- Ты же знаешь, когда мать что-нибудь задумает… - произнесла Меритатон.
- Хорошо, теперь только мне осталось найти мужа, - бойко сказала Макетатон.
Потом она засмеялась и добавила:
- А мама, она что, одна останется?
Этот вопрос не вызвал интереса Меритатон. Макетатон вышла из комнаты, но Анхесенпаатон осталась.
- А что с тобой случилось на самом деле? - спросила она. Для девушки ее возраста у нее был необычно низкий голос.
Меритатон медленно повернулась к ней.
- Ничего, а что?
- Я хорошо знаю тебя. Ты что-то скрываешь.
Меритатон какое-то время смотрела на младшую сестру, затем легла на спину и закрыла глаза. Надо ли посвящать в свою ужасную тайну это невинное создание? Сказать ей, что отец был отравлен? Рассказать о разговоре, который поразил ее и Неферхеру в Архиве? Об убийстве поставщика яда? Зачем? Сестра не сможет удержать свой язык. Хуже того, она будет страдать. Или сойдет с ума. Станет подозрительной. Раздраженной.
- Ты все придумываешь, - устало возразила Меритатон.
- Где ты была вчера вечером? - не отставала Анхесенпаатон, и, так как удивленная сестра не отвечала, она продолжила: - Ты вышла, когда еще не было полуночи, а вернулась незадолго до рассвета.
Меритатон удивленно смотрела на нее.
- Ты, оказывается, шпионишь за мной! - воскликнула она.
- И твое платье было грязное, - хитро улыбаясь, добавила Анхесенпаатон.
- Я тебе запрещаю следить за мной! - заявила Меритатон. - А сейчас позволь мне отдохнуть.
- Очень хорошо, - жалобно сказала Анхесенпаатон. - А я выйду замуж за Пасара. Я не хочу быть царицей, не хочу выходить замуж за Тутанхатона. Пасар мне сказал, что возьмет меня в жены.
И пошла к двери.
- Кто такой Пасар? - спросила Меритатон.
- У каждого свои секреты, - ответила Анхесенпаатон.
- Иди сюда!
Но Анхесенпаатон уже закрыла за собой дверь. Меритатон осталась одна, терзаясь муками, которые были сравнимы с коликами в животе. Теперь у нее бурлило не в животе, а в голове. Вертелся назойливый вопрос, причиняя ей острую боль: кого же готовился отравить Пентью?
На какое-то время она вспомнила о Сменхкаре. Где же он? Как переживает свою опалу? И что он думает обо всем этом? Во время их редких встреч до смерти Эхнатона он всегда демонстрировал свое хорошее отношение к ней. Она вспомнила его томный взгляд, глаза, обведенные сурьмой, сдержанные деликатные жесты, задумчивость. Все это контрастировало с авторитарным и даже грубоватым поведением его сводного брата, царя. Что их связывало? Правда ли то, что эти двое мужчин делили одно ложе? Она однажды слышала это от служанки своей матери. Что бы это значило? Ей хотелось поговорить с ним, рассказать о своих сомнениях, тайнах и страданиях. У нее было чувство, что этот обещанный и вдруг отнятый муж был единственным, кому она может излить душу. Но его не было рядом.
Она была пленницей во дворце, где никто не говорил друг с другом искренно, где правдивые слова были неслышны, потому что произносились шепотом.
Пустая статуя
Большой зал для аудиенций Царского дворца наполнился шепотом и скрипом сандалий. Двустворчатая дверь, инкрустированная золотыми пластинами, открылась.
Уадх Менех встал с золотого кресла и спустился с постамента, чтобы поприветствовать посетителей. Он не мог поступить иначе: эти люди были великими жрецами самых богатых и древних культов. Помимо жрецов Амона и Пта, Хумоса и Нефертепа, здесь были жрецы не менее важных культов: Аписа, Хоруса и Хатхор. Даже если их боги не почитались в Ахетатоне, Распорядитель церемоний не мог не оказать им должного почтения.
Он попросил Панезия, Первого слугу Атона, помочь ему в приеме гостей.
В Двух Землях почитались и религия, и власть.
Уадх Менех, сын крестьянина, с юности обученный держаться с достоинством писаря, благодаря особому расположению хозяина поместья знал, насколько переменчива власть. Еще один династический переворот, и он рискует остаться без своих титулов и привилегий. Если он не понравится новым властителям, то падет так же быстро, как и вознесся. Поэтому он относился к визитерам, как хитрый землевладелец относится к потенциальным покупателям его земель.
Каждому из жрецов полагалось по два писаря и носильщик опахала. Кроме того, каждого из них сопровождали шесть писарей второго ранга. В целом явилось около пятидесяти человек. Возглавлял эту процессию Хумос.
Бритые головы сановников блестели от жары. Возможно, их потому и брили, что с возрастом только на висках оставалось немного волос.
Менех и прибывшие стали приветствовать друг друга и выказывать знаки уважения. После этого посетители заняли пять роскошных кресел из кедрового дерева, инкрустированных слоновой костью. Уадх Менех и Панезий устроились напротив на не менее роскошных сиденьях. Слуги принесли подносы, уставленные кувшинами с вином, пивом, маленькими хлебцами в меду и медными кубками, и принялись обслуживать гостей. Другие слуги взяли на себя заботу об их спутниках.
- Мы пришли спросить тебя, почтенный, соизволит ли госпожа регентша принять нас по нашей просьбе? - обратился Хумос к Уадху Менеху.
Тот придал своему лицу приветливое выражение.