Глава 4
НЕСЧАСТНЫЙ СЛУЧАЙ С ЭКЕРОМ
Мы просто окаменели - можете себе представить, что творилось у каждого в душе. Все, что мы чувствовали в этот момент, выразил Дэн:
- Если Лэнки получил то, что по праву причиталось мне…
Вот и все, больше - ни слова. Дэн и так процедил это сквозь зубы, но все поняли, что он имеет в виду: коли и в самом деле из-за этого убийцы Тома Экера с Лэнки случилась беда, Дэн постарается настичь его и жестоко отомстить!
Но не успел молодой Порсон ступить и шагу, как на вершине холма вырисовалась одна из самых забавных картин, когда-либо виденных мною: великий Том Экер, собственной персоной, верхом на стройной породистой лошади - сплошь серой, до самого кончика хвоста, с длинными тонкими ногами, словно одетыми в чулки из темного шелка, и с черной уздечкой. Более изящной и утонченной лошадки вам не удалось бы найти - хоть целый год разъезжайте по всей округе.
Экер управлял ею при помощи коленей, а левой рукой поддерживал запястье высоко поднятой правой. Следом вразвалочку, широким и неторопливым шагом выступал Лэнки. То, как они перебирались через холм и спускались по склону, породило в моем уме такое сравнение: старый тощий бык с выпирающими наружу ребрами лениво тащится за грациозным и величественным горным львом. Все в облике Тома Экера указывало на необычайные ловкость, изящество, быстроту, а также - на таящуюся в нем грозную и опасную силу.
Издалека было видно, как Лэнки недоверчиво трясет головой, словно никак не мог оправиться от изумления. Наконец, подобравшись поближе к нам, он прокричал:
- С Экером произошел несчастный случай. Он поранился, Дэн, и никаких проблем не будет. Пусть кто-нибудь из ребят поживее смотается в дом за сумкой с медикаментами. Надо сделать перевязку!
Старый Джефф Порсон сам помчался в дом. Прославленный Том Экер, проезжая мимо нас, сидел в седле величаво, как король, а его красивое смуглое лицо не повернулось ни на дюйм - казалось, что он просто никого не замечает. Мы толпились сзади, не говоря ни слова и лишь недоуменно поглядывая друг на друга. Когда мы дошли до дома, Экер уже исчез внутри, чтобы перевязать руку, а за ним туда же направился и Дэн Порсон. Лэнки остался с нами и объяснил, что произошло.
- Самая распроклятая штука, какую мне только доводилось видеть, - начал он, покачав головой и несколько раз моргнув. - Перебравшись через холм, я увидел, как мальчишка-мексиканец втолковывает что-то Тому Экеру, а тот с совершенно великолепным и гордым видом пожимает плечами в ответ. Я подошел поближе и обратился к Экеру без всяких церемоний: "Послушай, Том, почему бы вам с Дэном не подняться на вершину холма, чтобы представление происходило в таком месте, где всякий сможет увидеть, что и как?"
А он, слегка поворотясь в седле в мою сторону, так и выпалил: "Кто это решил, будто я дважды стану повторять одно и то же?" Тут он проделал ловкий фокус со своим револьвером - выхватил его Бог весть откуда в мгновение ока, наверное, хотел меня напугать. Готов спорить, вы ни в жизнь не видали ничего подобного. Я и глазом моргнуть не успел, а он уже вытащил здоровенный кольт. Очень искусный трюк, но почему-то револьвер запутался в рукаве куртки. Что ж, и такое порой случается один раз на десять миллионов. Зацепившись, кольт выстрелил, отчего руку вывернуло, и револьвер врезался ударником в запястье, проделав в нем довольно серьезную рану, уж за это-то я могу ручаться! После этого пушка выскользнула и, отлетев, стукнулась о землю на довольно приличном расстоянии. И снова - ба-бах! Видите, каким вспыльчивым бывает порой этот чертяка кольт!
Едва Лэнки добрался до конца этой поразительной истории, мы засыпали его множеством вопросов, а он отвечал сразу, ни на секунду не задумываясь. Вдруг двери дома распахнулись, и оттуда вышли оба Порсона вместе с прославленным Томом Экером.
Не каждый день удается взглянуть на парня вроде Экера с такого близкого расстояния. Грандиозное зрелище! Я имею в виду, что невольно восхитился, глядя, как ладно он скроен, как гордо и величаво сидит на крепких, широких плечах голова, как легок и пружинист его шаг. Но сам Экер, похоже, в тот момент не особо гордился собою. Крепко сжатые губы побелели, а в глазах полыхал неистовый дьявольский огонь. Казалось, стоит этому пламени вырваться на волю - вмиг сожжет дотла любую человеческую жизнь.
Экер подошел к своей серой красавице и, коснувшись холки левой рукой, легко, как пушинка, взлетел в седло. Носки его сапог так точно вошли в стремена, как если бы каждая нога обладала собственным умом и глазами.
Экер, подбирая поводья, смотрел куда-то вдаль поверх нас, а кобыла повернула к нему голову, показывая, как сильно любит своего хозяина и готова возить его с большей радостью, чем любого короля.
Смертоносный взгляд прошелся по нашим напряженным лицам, как будто Экер хотел навеки запечатлеть в памяти каждого.
Аккуратно перебинтованные правую кисть и запястье он бережно прижимал к груди. Но все же подобная рана не могла вывести из строя великого Тома Экера - если все, что он нем рассказывали, было правдой. А говорили, будто левой рукой он обращается с оружием не менее ловко и умело, чем правой!
Но каковы бы ни оказались возможности левой руки Тома Экера, в тот вечер он не стал их нам демонстрировать, а только спросил Дэна:
- Ты - Дэн Порсон, так?
- Да, - последовал ответ.
- Я - Том Экер, - запоздало представился бандит. - Сегодня расклад не в мою пользу, но я еще вернусь за тобой, Порсон. Хочу, чтобы ты не забывал об этом!
Не успел Дэн хоть слово сказать в ответ, Экер повернулся и, ткнув указательным пальцем в сторону Лэнки, сказал:
- А с тобой, Лэнки, я бы не прочь обменяться еще парой слов.
- Само собой, - любезно кивнул тот и длинными шагами поспешил за кобылкой Тома Экера. Серая красавица понесла хозяина вверх по склону, а он не удосужился сказать нам ни "до свидания", ни "спасибо" - за доброе обхождение и заботу о раненой руке.
Когда они удалились от нас шагов на тридцать - сорок, Экер остановил лошадь и что-то сказал Лэнки. Говорил он быстро и энергично, низко склонившись в седле, а Лэнки как будто извинялся, судя по жестам и виноватым пожатиям плеч.
Затем Экер легонько тронул шпорами кобылицу, и она вихрем помчалась вдаль, да так, что грива и хвост развевались на скаку почти горизонтально. А Экер сидел в седле так изящно и гордо, как сумеет разве что один человек из десяти тысяч.
Как раз в тот момент из дому вышел старик Порсон.
- Что этот никчемный бродяга Лэнки сделал с Экером? - проворчал он.
- Ничего, произошел всего-навсего несчастный случай, - печально сказал Дэн Порсон. Последние слова бандита, верно, все еще звучали у него в ушах. - Экер хотел напугать Лэнки, но револьвер зацепился и отскочил, поранив ему руку ударником. Вот и все.
- Все? - воскликнул Джефф Порсон. - Ты и вправду веришь, что это все? - И, покачав головой, он со странной ухмылкой добавил: - Однако такой ерунды оказалось достаточно, чтобы маленький мексиканский наглец бросился наутек, спасая свою шкуру. А парней вроде него - из молодых да ранних - обычно не пугают несчастные случаи!
Слова старика заставили нас по-новому взглянуть на происшедшее. Я увидел, как старшие работники понятливо закивали, бросая друг на друга многозначительные взгляды.
Затем вернулся Лэнки. Его безобразное лицо, казалось, еще больше перекошено, чем всегда.
- Свяжись вот с этакими людоедами, - проговорил он озабоченно, - и нипочем не угадаешь, когда они взбеленятся и когда кровь у них закипит. Что бы, вы думали, он хотел сказать мне вон там?
Увидев наши недоуменные взгляды, Лэнки продолжал, сокрушаясь:
- И с чего весь сыр-бор? Просто из-за того, что я стоял рядом, когда с Экером приключилось несчастье. Но он обвиняет в этом меня, черт его подери! И обещает рассчитаться со мной. Со мной! Но почему? Что я ему сделал?
- Где он мог так хорошо и быстро выучить твое имя, Лэнки? - неожиданно спросил Лефти.
- Я сам ему представился. Это - первое, что я сделал, перебравшись через холм. Запомните, первейшая мера безопасности, коли вы повстречались с бандитом, - быстренько назвать свое имя. Иногда это может уберечь от удовольствия схлопотать пулю по ошибке. Но теперь, видать, мне остается одно - сматывать удочки и поскорее убираться отсюда, пока Экер не вернулся обратно и не устроил в мою честь салют из пары кольтов. Так что я сейчас же сворачиваю одеяло и… Но, черт возьми, у меня ведь нет своего одеяла! Значит, просто выведу из конюшни мустанга и тут же дам деру.
- Иди в дом, Лэнки, и забери одеяла, которыми здесь пользовался, - остановил его Дэн Порсон. - Они - твои. Но зачем тебе ехать прямо сейчас, на ночь глядя? Да и вообще, стоит ли уезжать? Для нас ты - просто находка, Лэнки. Ты приносишь удачу. Нам будет очень тебя не хватать.
- Весьма любезно с твоей стороны, - заметил Лэнки.
Он повернулся и выжидающе посмотрел на старого Джеффа Порсона.
Тот, опустив голову, буркнул:
- Иди и возьми одеяла. Они - твои, как сказал Дэн. Но я не буду уговаривать тебя остаться. Кто знает, может, ты больше несчастий на нас навлечешь, чем принесешь удачи, если застрянешь тут…
- Что ты хочешь этим сказать, земляк? - осведомился Лэнки, нарочито растягивая слова.
- Ты сам все прекрасно понимаешь, и я не стану ничего объяснять, - ответил старик.
В сгущающихся сумерках Лэнки быстро зашагал к дому для рабочих. Когда он уже добрался до двери, навстречу вышел повар и громко ударил в большой обеденный колокол, приглашая всех к столу.
Джефф Порсон вдруг хитро подмигнул:
- Эй, парни! Кто хочет увидеть забавную штуку, идемте за мной. Но, чур, осторожно! Ступайте мягко, без всякого шуму. А лучше снимите ботинки, если хотите кое-что увидеть. Эй, кок, - скомандовал он повару, - продолжай бить в колокол, понял?
С этими словами - в то время как повар и дальше вызванивал обеденный сигнал - старик направился к дому, а за ним, крадучись, и все остальные.
Остановившись у порога и осторожно заглянув в дверь, мы увидели вытянутый силуэт Лэнки, занятого свертыванием и укладыванием подаренных ему одеял.
Джефф Порсон легонько оттолкнул нас в сторону и заорал что есть мочи:
- Руки вверх, черт тебя подери!
Прокричав это, он и сам отскочил от двери, спеша укрыться.
В полумраке комнаты как будто черная молния промелькнула. Это был Лэнки. Как я говорил, он всегда казался невероятно медлительным и неуклюжим. Так оно и было… в обычных условиях. Теперь же, едва услыхав дикий вопль старика Порсона, Лэнки в мгновение ока превратился в ловкого и стремительного горного льва. Он прянул наискосок от двери и ничком приземлился на пол. Но до того, как Лэнки принял это положение и еще кувыркался в воздухе, выстрелил его револьвер. Пуля пролетела сквозь дверной проем и со свистом вспорола воздух в доле дюйма от моего уха. Честно говоря, я до сих пор вздрагиваю при одном только воспоминании об этом!
Мы все изумленно вытаращились друг на друга. Проклятое лязганье обеденного колокола прекратилось, как только грохнул выстрел, а затем я увидел, что старый Порсон покачивает головой с таким видом, словно бы он чем-то весьма доволен.
Глава 5
НОЧНАЯ ВСТРЕЧА
Минутой позже у него появились все основания расстаться с изрядной долей самодовольства, так как из дверей дома выскочила долговязая фигура Лэнки. Он догнал меня, сгреб обеими руками под локти, и я увидел прямо перед собой искаженное болью и страхом лицо.
- Пуля не зацепила тебя, сынок? - с тревогой в голосе спросил меня Лэнки.
- Она просвистела рядом - у самой щеки, обдав ее струей воздуха, - все еще дрожа, ответил я, - но никакого вреда не причинила.
- Слава Богу! - облегченно вздохнул Лэнки. Отпустив меня, он приложил руку ко лбу. - Минутку…
Лэнки обернулся и голосом, в котором явственно звучали металлические нотки, потребовал ответа:
- Кто кричал "руки вверх"?
Мы молчали. Ни единой улыбки вокруг - еще бы! Потом, немного помедлив, откликнулся-таки Джефф Порсон:
- Ну, земляк, это был я.
- Ты? Это ты крикнул? - переспросил Лэнки, не скрывая удивления.
Он подошел к Джеффу Порсону поближе и остановился перед ним - высокий, прямой, собранный. От былой неповоротливости не осталось и следа. Даже голос звучал, как никогда, твердо и жестко.
- Все это напомнило мне одну историю, - отчеканил Лэнки, - но историю слишком длинную, чтобы рассказывать ее сейчас. Она - о куче балбесов, и самым большим дураком из них оказался старший.
Смелый разговор, ничего не скажешь! Да, таких слов старому Порсону давненько не приходилось слышать, уж будьте уверены. Он не нашел что ответить и только плечами пожал.
Лэнки резко развернулся и зашагал к конюшне. Мы же потопали к дому, собираясь наконец поужинать, и по дороге никто не проронил ни звука.
Мы как раз умывались под насосом, когда Лэнки, притрусив на медвежьей, как он ее называл, лошади, остановился сзади и соскользнул с седла. Он обошел всех нас по кругу, каждому пожимая на прощанье руку. Я спросил, не останется ли он хотя бы поужинать напоследок, но Лэнки отрицательно помотал головой.
- Тень смерти коснулась меня, - сказал он, и улыбка исчезла с некрасивого, но такого знакомого лица.
Проходя мимо Джеффа Порсона, Лэнки пропустил его, не подав руки.
Надо отдать должное старику Джеффу - на сей раз он повел себя как настоящий мужчина, к чему у него, впрочем, хватало оснований.
- Я был не прав, Лэнки, - признался он. - Я был чертовски не прав, и прошу меня простить.
- Все в порядке, - кивнул наш долговязый друг, - чего я никак не мог бы сказать, лежи сейчас наш юный Грэй носом в землю с пробитой головой.
Дэн Порсон в последний раз попытался уговорить Лэнки остаться с нами, но тот ни в какую не хотел задерживаться - даже просто поесть. Лэнки заявил, что ему пора отправляться в дорогу, и через десять секунд уже следовал по ней. Старый мустанг враскачку заковылял вверх по склону холма, постепенно растворяясь в сумерках вместе с хозяином.
Как только мы расселись за обеденным столом, слова так и хлынули потоком - особенно после первой порции жареного мяса с картошкой.
И естественно, весь разговор вертелся вокруг Лэнки.
- У меня, - заметил Джефф Порсон, - сразу мелькнула мысль, что он явно не тот, за кого себя выдает, и, чем черт не шутит, даже способен противостоять Тому Экеру. Я хотел вывести парня на чистую воду, но сами видите, что из этого вышло. Я предполагал, что пороху в нем немало, но и представить себе не мог, что его окажется так много и малейшей искорки достаточно для взрыва. Да, моя шутка, наверное, и в самом деле получилась глупой. Но зато теперь мы знаем, каким образом Том Экер поранил руку и каким образом мог с тем же успехом получить и дыру в голове!
Все немедленно согласились со стариком, и лица ребят помрачнели. Что касается меня, то я поглощал ужин в полнейшем тумане - та пуля пролетела слишком близко от моей головы! И кроме того, перед глазами все еще стояла изумительная сцена, разыгравшаяся не так давно в полумраке комнаты: я имею в виду мгновенное превращение неуклюжего долговязого Лэнки в проворную дикую кошку, стремительный полет от дверного проема и превосходящий всякое воображение выстрел из револьвера - ведь Лэнки стрелял еще в воздухе, но прицелился так точно, что у меня в ушах до сих пор не смолкал свист чудом минувшей голову пули.
Я снова и снова возвращался в мыслях к этому необычайному событию. И той ночью, и в последующие три или четыре дня на ранчо ни о чем так много не говорили, как о загадке Лэнки и о том, кем он мог быть на самом деле. Насчет его богатого приключениями прошлого сомнений ни у кого не было. Ни один человек не смог бы воспользоваться револьвером так ловко, да еще и таким способом, который продемонстрировал нам Лэнки, не имея за плечами длительной практики, и практики, скорее всего сопряженной со знанием, что вся твоя жизнь зависит от искусства обращения с оружием, от скорости и точности стрельбы.
После того случая я для себя решил, что никогда больше не осмелюсь судить о человеке по внешнему виду.
Прошло четыре дня с того вечера, как Лэнки покинул нас, когда со мной случилось происшествие, которое стоит того, чтобы о нем рассказать. Весь день я был занят объездкой маленького пегого мустанга. Это был сущий дьявол - норовистый, непокорный. Настоящий сгусток энергии! Все отзывались о нем как об очень ненадежном и непредсказуемом коне. Я хотел сам убедиться в этом; так как мне казалось, что в действительности мустанг не так плох, как о нем говорили; просто избыток энергии рвался наружу, требуя выхода и превращая его в горячего и раздражительного коня, как только на спине оказывалось седло. Парни с ранчо продолжали безуспешно приучать маленького мерина к узде и шпорам, пока это не стало настолько же невыполнимой задачей, как убедить кошку прогуляться по раскаленной плите. Так что, когда и я, в свою очередь, попытался поработать с этим дьяволенком, весь день превратился в мучительное испытание. К концу его я чувствовал себя измотанным и обессиленным до предела. Но кое-каких успехов я все-таки достиг! Дважды я вылетал из седла, крепко ударяясь о землю, так как наездник из меня довольно посредственный, но зато проникся глубокой симпатией к не в меру энергичной лошадке, и постепенно, сами собой, произошли кое-какие сдвиги в лучшую сторону. В конце концов, я всегда считал: то, что лошадь узнает о тебе, не менее важно, чем то, что ты узнаешь о ней.
Как я уже говорил, день выдался на редкость тяжелый, и когда к вечеру я привел мерина домой, он настолько изнемогал от усталости, что я решил поставить его в конюшню, а не отгонять на пастбище. После ужина все стали укладываться спать, а я вдруг вспомнил эту перепуганную, изнервничавшуюся животину и вернулся в конюшню почистить беднягу. Придя туда, я обнаружил, что мой маленький измученный мерин все еще не оправился от дневных испытаний и весь, с ног до головы, покрыт холодным потом, способным изгнать дух из тела, в отличие от здорового горячего пота, который всего лишь сгоняет лишний вес. Я протер коня насухо, и бедняжка пегий, поняв, что я хочу утешить его и вовсе не собираюсь наказывать за дневные промахи и ошибки, вдруг превратился в самую изумленную, кроткую маленькую лошадку на всем белом свете. Он вертел головой, принюхиваясь ко мне, а потом даже зашел в проявлении нежности и признательности так далеко, что легонько куснул мои волосы!
До сих пор он ни разу так и не прикоснулся ни к сену, ни к ячменю, но перед моим уходом сосредоточенно склонил голову над кормушкой, а вслед мне раздалось тихое благодарное ржание, словно конек предлагал еще немного побыть вместе.