- Честь… - забормотал я.
- Честь! - взорвалась Бобби Мид. - У меня сердце разрывается от этого слова. Так или иначе оно связано с любой мерзостью и несправедливостью в этом мире. Честь! Да ведь каждое убийство прикрывается ею. По-моему, всем, кто использует это слово, надо плетьми прочищать мозги, пока к ним не вернется наконец здравый смысл. Ты остаешься здесь! И не пытайся строить из себя героя или корчить лихого рубаку и сорвиголову - ты просто не способен на это. Ты не создан для этого, ты - человек другого склада. Только посмотри на себя - ты весь позеленел… Нет, ты не уйдешь отсюда и не выставишь себя на посмешище перед всем белым светом!
Это были очень крепкие слова! Но мне придало сил ее замечание о цвете моей физиономии.
Я сказал себе, что раз лицо так явно выдает мои страдания, единственное, что я могу теперь сделать, это броситься сломя голову в схватку. Пули одинаково косят и трусов, и смельчаков, а когда солдаты идут в атаку и гибнут, никто не может сказать, кто из них был храбрецом, а кто помирал от страха. Решено, в бой так бой!
Я легонько отстранил ее руку:
- Все в порядке, Бобби. Но я пойду туда и получу свою порцию лиха!
- Ты, проклятый идиот, вернись! - послышалось вслед. - Будь я мужчиной, я бы сама зашла и прекратила эти ваши смертельные игры!
Я очутился у раздевалки - крохотного закутка в углу, недалеко от дверей, отделенного от зала тонкой перегородкой. Позади меня раздавался голос Бобби Мид, взывавшей к кому-то:
- Они пошли туда драться - как крысы в западне. Это убийство! Гарри, Джо, Вилли, Стэйси, Джек, Марвин! Ребята, неужели вы допустите такое?
Сзади приглушенно гомонила толпа: в басовитый рокот мужских голосов вплетались резкие окрики женщин. Вопль одной из них взлетел вдруг до такой пронзительно высокой ноты, что, входя в дверь раздевалки, я окончательно утратил присутствие Духа. Меня всего трясло, с ног до головы, и я, чтобы сдержать дрожь, крепко-крепко стиснул челюсти и грозно нахмурился - насколько это могло у меня получиться.
Я захлопнул за собой дверь, и хотя едва ли кто-нибудь стал бы прятаться за длинными пальто и плащами, свисавшими до самого пола с вешалок, проходивших вдоль стен, я готов был поклясться, что на какую-то долю секунды в моем поле зрения промелькнули ноги затаившегося там человека.
Итак, когда я вошел, остальные трое уже собрались - я имею в виду Дэна Порсона, Джоша Экера и его знаменитого брата Тома.
Дэн Порсон, такой бледный, как будто его лицо запорошила пыль, стоял в одном конце закутка, откинув назад голову, выпятив подбородок и улыбаясь полуобморочной улыбкой, прочно застывшей на губах. В противоположной стороне рядом с братом возвышался Джош Экер. Было ясно, что он ни капельки не боится Дэна, что бы там ни произошло при их первой встрече. Джош напружинился и чуть-чуть вытянул голову, так что казалось, он готов вот-вот ринуться вперед и стиснуть огромными лапищами горло Дэна.
Его глаза и складка губ выдавали такую отвратительную звериную жестокость, что я невольно подумал: каких бы жутких историй ни рассказывали о Томе Экере, вряд ли он мог быть таким свирепым, беспощадным дикарем, как его младший брат. Что касается Тома, то он - единственный среди нас - легко и непринужденно чувствовал себя в этой ситуации и оставался совершенно невозмутимым. Только челюсти его слегка двигались, поигрывая желваками, да в глазах стоял яростный, неистовый блеск. Да, у Тома Экера вполне хватило бы силы и самообладания, чтобы в одиночку противостоять нам с Дэном и легко порешить обоих, прежде чем кто-нибудь успел бы проговорить "Джек Робинсон". Джош в общем-то был здесь лишним и присутствовал только потому, что все началось с его ссоры.
Я подошел поближе и занял место рядом с Дэном. Тот взглянул на меня, не поворачивая головы, и в его глазах я увидел последнюю благодарность загнанного в ловушку и уже агонизирующего бессловесного зверя.
Том Экер первым нарушил молчание:
- Я приезжал к тебе, Порсон, поговорить о том, как ты обошелся с моим братом. Кровь людская - не водица, что касается членов нашей семьи. Но то, что случилось тогда со мной, было трюком, подлым, низким трюком. Я послал приглашение, и у тебя хватило глупости приехать сюда. Да, именно глупости, потому что я собираюсь поставить наконец точку на этом деле, то есть прикончить тебя и этого позеленевшего от страха малого, раз уж ты притащил его с собой. Кстати, случись тебе еще раз побывать в Кэтхилле - что, разумеется, исключено, - я посоветовал бы привезти с собой настоящего мужчину.
Закончив, Том щелкнул пальцами, и я всем телом содрогнулся от одного этого звука. А бедный Дэн Порсон даже слегка отпрянул в сторону!
- Давайте наконец начнем, - вступил в разговор Джош. - Хватит разговоров! А то нас, похоже, с минуты на минуту остановят. Хорошо еще, этого чокнутого шерифа удалось убрать с дороги! Чего ж нам еще, парни? Давай, Дэнни, хватайся за пушку!
Едва он пригласил Порсона сделать первый шаг, как в соседней комнате послышался нарастающий гневный ропот толпы. И особенно отчетливо я слышал голос Бобби Мид - она умоляла, приказывала, угрожала, пыталась усовестить собравшихся и требовала сделать хоть что-нибудь, дабы оправдать свое существование и доказать право носить имя и звание мужчин.
Похоже, слова девушки получили отклик в толпе. Взрыв всеобщего возмущения стал ощутимее, и топот множества тяжелых башмаков раздался у самой двери. Как раз в этот момент Дэн и ответил Джошу:
- Сами начинайте первыми! Я успею выхватить оружие и прикончить вас обоих - вы, крысы!
Этими словами Порсон хотел разогреть в себе бойцовский задор, но, как я заметил с горечью в сердце, голос его дрожал и срывался. Про себя я решил выбрать Тома Экера. Главное - выхватить револьвер как можно быстрее, но постараться по возможности сохранить спокойствие и ясность видения, а также силу, чтобы твердо и плавно нажать на спуск. Только бы успеть хоть раз точно выстрелить в него, прежде чем умру, ведь целиться придется с пола, из положения лежа то ли на спине, то ли на боку, в зависимости от того, как упаду. "Медленно, но верно" - такой девиз я мысленно начертал для себя.
И вот, когда мы стояли друг против друга, застыв в финальном напряжении и отделенные от смерти, возможно, лишь десятыми долями секунды, тут-то как раз и погасли огни.
В мгновение ока все окутала тьма, и одновременно собравшиеся в зале откликнулись недоуменным полувздохом-полустоном. Потом пронзительно завизжала добрая дюжина женских голосов и затопали несущиеся куда-то ноги. Все это напоминало бестолковые метания перепуганного стада.
Да, жутковатое ощущение - мчащаяся к нам возбужденная толпа и полная невозможность что-либо разглядеть. Но что касается меня, то, стоя там с револьвером в руке, я воздавал хвалу Господу за каждый отпущенный мне вздох, за каждое подаренное мгновение жизни.
Затем я услыхал голос, отчетливо прозвучавший во тьме комнаты недалеко от меня:
- Если будешь дергаться, Том Экер, и плохо себя вести, этот нож продырявит тебя насквозь. Замри и не шевелись, ты, проклятый потрошитель овец!
Звук этого голоса пролился бальзамом мне на душу - я узнал Лэнки!
Как он там очутился, я понятия не имел, но мог бы поклясться, что в точности узнал его речь, особую манеру говорить - уж очень крепко запечатлелась она в моей памяти!
Еще миг - и среди всеобщей суматохи и кутерьмы вновь вспыхнули огни. Я оглянулся по сторонам, ожидая увидеть присоединившегося к нашей компании Лэнки. Но к моему удивлению, дверь раздевалки оказалась открытой, а Том Экер, Лэнки и Дэн Порсон - все трое - пропали.
Остался один Джош Экер. Он стоял напротив меня и точно так же держал в руке револьвер.
Я хотел было спрятать оружие, но Джош Экер как будто взбесился. Он пришел сюда убить или быть убитым и жаждал довести до конца нашу кровавую игру. Никогда не видел я такого лица, какое было у него в тот момент, когда загорелся свет.
- Будьте вы прокляты! - заорал Джош. - Как бы то ни было, хоть одного из вас я заполучу!
С этими словами он выстрелил.
Я знаю, что меня спасло. Мучаясь ожиданием, я был весь как на иголках, каждый мой нерв и мускул пребывал в напряжении, так что от одного звука его голоса я отлетел в сторону. Благодаря этому прыжку пуля миновала меня, просвистев у самого моего лица.
Приземляясь, я споткнулся и, не удержав равновесие, упал на колено и выставленную вперед левую Руку.
- Получи еще, еще получи! - ревел Джош. Его верхняя губа по-волчьи вздернулась, оскалив зубы, когда он посылал в меня вторую пулю. Она прошила прядь моих волос.
Я выстрелил снизу, из того положения, в котором оказался, упав на пол, и с удивлением отметил, что пальцы не дрожат. Нажимая на спуск, я благодарил Бога и твердость своей руки. Почти одновременно с выстрелом я отчетливо расслышал глухой звук пронзающей плоть пули.
И я понял, что убил человека!
Глава 10
УМИРАЮЩИЙ
Вы, кто лишь понаслышке знает о перестрелках и о людях, отправивших на тот свет десяток-другой ближних, о людях, для кого убийство - заурядное, ничем не примечательное происшествие, вам я хочу рассказать, как это выглядит на самом деле.
Что я чувствовал, когда услышал ужасный звук пули, вонзающейся в плоть - в человеческую плоть! - я описать не в силах. Самое худшее из того, что последовало далее, - пустяк в сравнении с этим.
Затем, медленно поднимаясь на ноги - медленно, потому что колени мои вдруг ослабли, - я увидел, как, блеснув, выпал револьвер из руки Джоша Экера и пальцы его потянулись к груди.
- Ты, - сдавленно пробормотал он, вперив в меня неподвижный взгляд стекленеющих глаз, - ты пришел и убил меня!
Хочу напомнить вам, что Джош был крепким, сильным парнем и еще две секунды назад смотрел на меня злобно, как сам дьявол, намереваясь во что бы то ни стало проглотить и сожрать живьем. А теперь он вдруг превратился в перепуганного ребенка, и, пока говорил, тоненькая красная струйка пробилась сквозь пальцы прижатых к груди рук.
Джош почувствовал это и, оторвав от раны руку, уставился на нее, оцепенело разглядывая обагрившую ее влагу.
- Ты пришел и убил меня, - вновь обессиленно выдохнул он.
Казалось, эта мысль поразила Экера сильнее и сокрушительнее, чем настоящий кусок свинца, пробивший тело несколько секунд назад, потому что он тут же свалился на пол, ударившись о его поверхность с глухим мягким шлепком. Этот кошмарный звук падения расслабленного, обмякшего тела до сих пор явственно звучит у меня в ушах, когда я вспоминаю эту сцену.
Комната постепенно заполнялась людьми. Они толпой стояли вокруг нас, беспомощно опустив руки. Я подбежал к Джошу Экеру и опустился рядом на колени.
Обе его руки снова лежали на груди, и кровь медленно сочилась сквозь пальцы. Лицо побелело и вытянулось, глаза закрыты.
Открыв их, Джош увидел меня и с визгом вскинул руки в мою сторону.
- Уберите его! - завопил он. - Этот парень убил меня! Уберите его! Он убил меня!
Руки Джоша оказались у самого моего лица, и я увидел покрывавшую их липкую, густую влагу - кровь!
Вопль умирающего произвел сильное впечатление не только на меня, но и на окружающих. Чьи-то руки внезапно схватили меня за плечи и с силой рванули назад. Я не смог удержаться на ногах и, качнувшись, отлетел, так что с грохотом врезался спиной в стену этой маленькой комнатки. Полные угроз лица повернулись в мою сторону и свирепо, с ненавистью сверлили меня, предвещая недобрый конец.
Я хотел поскорее убраться оттуда, но мои ноги словно приросли к полу. Я не мог убежать до тех пор, пока Джош не умрет.
Как я сейчас жалею, что не сделал над собой усилие, потому что побег позволил бы мне счастливо избежать всех дальнейших передряг. Хотя нет, наверное, не всех, поскольку, похоже, дьявол уже вовсю гулял по этой части света, подсыпая яд дурных мыслей и желаний в головы ее обитателей. Но большей части того, что случилось впоследствии, думаю, удалось бы избежать, прислушайся я к своей интуиции.
Но сделанного не воротишь, я остался, а толпа все сгущалась вокруг Джоша, так что и не разглядеть, что с ним происходит. Все кругом твердили, что нужно расступиться и дать умирающему побольше воздуха, но никто не следовал благим советам. Напротив, ближние толпились все теснее и требовали теперь от тех, кто стоял за спиной, отойти подальше, они же, в свою очередь, обращались с таким требованием к наступавшим на них. Так все и Шипели друг на друга, а давка вокруг все увеличивалась.
Так я получил первое, слабое представление о психологии толпы - управляет ею обыкновенный стадный инстинкт, не более. Мне следовало бы узнать об этом гораздо раньше!
Появился доктор, и его с трудом проволокли сквозь эту мясорубку.
Я вновь услышал хныканье бедняги Джоша:
- О, док, он пришел и убил меня! Пришел и убил!
- Все будет хорошо, мальчик мой, - успокаивал его доктор твердым, сильным голосом. - Я надеюсь, с тобой все будет хорошо!
Как обрадовало меня звучание этого голоса! Его сила и уверенность, правильный и отчетливый выговор - все выдавало человека образованного. Кто знает, думал я, может быть, в наш век чудес науки и техники врач сумеет вытащить Джоша из пропасти мрачной, нескончаемой ночи, в которую он - я четко это осознавал и даже чувствовал - проваливался все глубже.
Кто-то дернул меня за руку. Я оглянулся и увидел, что рядом опять стоит Бобби Мид.
- Убирайся отсюда! - шепнула она мне на ухо. - Убирайся отсюда, и поскорее!
- Я не могу уйти, пока не узнаю, чем все это кончится, - пробормотал я.
- Ты узнаешь это, когда веревка обовьется вокруг твоей шеи!
Лицо Бобби напряглось. Все вокруг кидали на нас злые, безжалостные взгляды. Я понял, что Роберта Мид - из тех, кто не теряет головы в критической ситуации, но не мог воспользоваться ее советом удрать. Ноги как будто прикипели к полу.
- Нечестно будет, если я уйду, - выдавил я из себя.
- А будет честно, если они тебя линчуют? - взорвалась Бобби. - Это, по-твоему, лучше?
"Линчуют"! Мне часто приходилось слышать это слово, но я никак не мог взять в толк, что имеет в виду Бобби. Ведь это был честный поединок, если, конечно, такая вещь, как честный поединок, вообще возможна. И тому наверняка есть много свидетелей. Те, кто заглядывал в дверь, должны были знать, что в меня выстрелили дважды, до того как я пустил в ход свой револьвер. Так при чем тут суд Линча?
Да, мне следовало бы побольше знать, как люди ведут себя в толпе, о том, как работают их мозги при необычно большом скоплении народа. Жаль, что я не выяснил этого намного раньше!
Я снова услышал голос доктора, звучавший так же четко, как прежде, но уже более официально. Внезапная тишина жутким холодом объяла толпу, когда он заговорил:
- Джош, суровый долг обязывает меня предупредить, что жить тебе осталось, возможно, всего несколько минут. Может, ты хочешь что-нибудь сказать нам? Если тебе есть что сообщить или передать, Джош…
Вопль Экера не дал врачу закончить фразу.
- Ты все врешь, док! - завизжал он. - Я и не подумаю умирать! Господь не даст мне умереть. Я слишком молод для этого. Во мне еще море сил… Бог не допустит, чтобы какая-то подлая, трусливая вонючка пришла и убила меня!
Тяжкий вздох пронесся над толпой. Все до единого, включая и меня, затаили дыхание. Слово "убийство", так и звучавшее в каждом вопле Джоша, похоронным колоколом гудело у меня в голове. Впрочем, не менее ясно его слышали, разумеется, и все остальные.
Руку мою снова энергично встряхнули.
- Ну, теперь-то ты уйдешь, Нелли Грэй? - сердито шепнула Бобби.
Я пребывал в таком состоянии духа, что едва слышал ее. Куда уж тут решительно следовать дельному совету! Меня словно бы обволокло каким-то серым туманом. И сквозь эту дымку пробивались единственная мысль, единственное чувство - меня должны оправдать. Я хотел сказать что-нибудь, хотел объяснить, что у меня не было другого способа защититься, что я стрелял только для самообороны. Меня так и тянуло прокричать эти слова прямо им в уши. И тут я услышал доктора:
- Джош, каким бы сильным ты ни чувствовал себя сейчас, я все-таки обязан предупредить: через несколько минут ты будешь мертв. Мой долг - честно сказать
об этом.
- Будьте вы прокляты - и ты, и твой долг! - прокричал, задыхаясь, Джош. - О, я знаю, он убил меня! Он пришел и убил меня! Я хочу видеть его. Хочу видеть его лицо!
Толпа расступилась, словно околдованная этой просьбой. Мужчины обратили ко мне каменные лица. Железные руки схватили меня и поставили перед Экером.
Он ужасно изменился за эти несколько минут. Лицо совсем побелело, а всю грудь, теперь обнаженную, заливала кровь. Но самым ужасным было то, как напряглись его щеки и выпучились глаза, когда он узнал меня.
Джош вскинул руку - как хотелось бы мне избавиться от этого воспоминания! - и пригрозил кулаком.
- Ты, пес! Ты, собака! - захрипел Джош. - Ты прокрался сюда, замышляя убийство, и убил меня! Да, ты убил меня! Ты сделал это! Я налагаю на тебя проклятие! Я заклинаю воду" которую ты пьешь, и воздух, которым ты дышишь, и пищу, которую ты ешь. Пусть все это задушит, отравит, погубит тебя. Я проклинаю…
Он задохнулся на середине, совсем обессилев. Невозможно описать, как эти слова поразили меня. Грудь стеснило от страха, а сердце содрогнулось и сжалось в комок. Это были совсем не те слова, каких можно ожидать от грубого и неотесанного парня вроде Джоша, обычного ковбоя, то есть пастуха. Он мог обругать меня по-черному, мог заклеймить самыми крепкими выражениями. Но столь необычный и жуткий способ наложения проклятия привел меня в ужас. И страшнее всего было то, что слова эти исходили из уст умирающего.
Невыносимый холод сдавил мне горло, как будто я вдохнул леденящего мокрого тумана. И сразу стало нечем дышать.
В этот-то момент Джош как раз и умолк.
Он вдруг откинулся назад, повиснув на руках нескольких доброхотов. Но ни одна родная душа не смогла проводить беднягу в последний путь. По крайней мере, брата точно не было рядом. Том так и не вернулся назад. А появись он в зале, я бы, несомненно, первым узнал об этом - по граду пуль, пронзающих мое тело.
Итак, Джош лежал на руках горожан, хватая ртом воздух. Вдруг он судорожно подтянул ноги к груди так, что колени коснулись подбородка, а затем вновь конвульсивно выпрямил их, отчего все тело приподнялось над полом.
А затем произошло самое ужасное.