Независимо от того, реагировала ли я на эти соблазнительные побуждения и образы или нет, я вскоре поняла, что они как будто бы предлагали как надежду на душевное удовлетворение, так и бегство от ощущаемого дискомфорта. Если бы я шла на поводу у дразнящих меня возможностей, то, возможно, внутренняя пустота была бы заполнена и я, в конце концов, стала бы счастливой и свободной от страданий. Вскоре я обнаружила, что разнообразные соблазны грозят сыграть в моей жизни ту же роль, которую некогда играл алкоголь, хотя и в гораздо меньшей степени и с совершенно иными последствиями.
Я начала понимать, что имею дело с двумя разными явлениями: кое-какие вещи из того, что я делаю в своей жизни, определенно вызывают зависимость и могут серьезно отразиться на мне, если я их не прекращу, но есть также и другие, которые обладают похожими характеристиками, но не приносят очевидного вреда ни мне, ни другим людям. Некоторые из них даже приносят подлинное наслаждение и радость. Однако, как и алкоголь, эти виды деятельности, вещества и отношения все же причиняют боль, пусть и не столь сильную. Когда у меня их нет, я ощущаю боль. Если я хочу чего-нибудь такого, но оно для меня недостижимо, я чувствую боль. Если я получаю что-либо из этого и понимаю, что все это не надолго, я чувствую боль. Если у меня что-то было, и я хочу это себе возвратить, я чувствую боль.
Поначалу я считала себя просто безнадежной "наркоманкой", которая может "подсесть" на все, что ей встретится на пути. Но затем я поняла, что, хотя меня и манят различные соблазны мира сего, они не обладают той неконтролируемой силой, которой обладает настоящая зависимость. И каковы же эти соблазны? Я вспоминаю основную тему буддийского учения: корень всех страданий - это наша привязанность к другим людям, к местам, к предметам или к поступкам. Основное буддийское учение о Четырех Благородных Истинах, попросту говоря, утверждает, что жизнь содержит в себе страдание, что причина страдания - привязанность или страстное желание, что можно ослабить привязанность и что есть средства для прекращения этой привязанности.
Я думала, что, быть может, привязанность и зависимость - это две стороны одного и того же явления. Не может ли быть так, что наше понимание зависимости также применимо и к проблеме привязанности, и наоборот? И хотя я бросила пить, я все еще ошибочно пыталась выразить привычную мне духовную жажду через внешние или внутренние заменители той духовной целостности, к которой я стремилась. Окружавшие меня соблазны представляли собой ловушку множества привязанностей, существующих в мире. Как мы сейчас увидим, привязанность обладает потенциалом перейти в зависимость, но это не происходит неизбежно. Давайте исследуем эту идею дальше.
Духовные и религиозные традиции обращаются к предмету привязанности различными способами, и поскольку их позиции относительно подхода к этому предмету различны, то единого определения для него не существует. Прилипание, страстное желание, хватание, цепляние, удерживание и хотение - это лишь другие слова для выражения этого общечеловеческого переживания. Мы можем привязываться почти ко всему - к своим жизненным ролям, к своим позициями и предубеждениям, к целям, которые ставим перед собой. Многие из нас цепко держатся за свои системы отрицаний.
Мы можем цепляться за важные для нас связи - за наших детей, наших партнеров, наших друзей или коллег. Мы можем жестко держаться за свои роли, позволяющие нам делать свой важный вклад в общество, за роли родителей и членов какой-нибудь исключительной в своем роде группы. И какими бы несчастными мы ни казались, мы держимся за свои привычные отождествления, будь то в качестве господ или угнетенных, жертв или агрессоров. Мы хватаемся за глубину и трагичность своей жизни, за страдания и радости, за боль и наслаждение. Мы цепляемся за материальное благосостояние, за имущество, за удовольствия, за избавление, за личное и профессиональное признание или за успех.
Эта тенденция становиться привязанными присуща не только отдельным индивидам. Целые расовые, религиозные и национальные группы держатся за мнение о себе как об исключительных и превосходящих другие группы. На протяжении всей истории различные общества вовлекались в кровопролитные войны, защищая земли, границы и идеологии, которые они считали своими. Религиозные группы сражались одна с другой, подогреваемые убежденностью, что они самые праведные, и что с ними пребывает Бог. Внутри религиозных институтов сталкиваются друг с другом различные фракции. Человеческая раса, ухватившись за ощущение превосходства над другими формами жизни, даже выделила себя из всего остального животного царства.
В различных духовных и религиозных традициях привязанность понимается по-разному. Многие восточные религии рассматривают привязанность как качество, которое нужно победить, преодолеть, растворить или превзойти. Духовные искатели должны работать со своими привязанностями, стараться их уничтожить или уйти от них, ибо привязанности считаются источником боли, печали, состояния порабощенности, страха и ненависти. Один буддийский афоризм утверждает, что "страстное желание повсюду пускает свои побеги", и, стало быть, в ходе духовной практики человек должен "обрубить его корни силой мудрости". Когда мы освобождаемся от своих "залипаний", мы чувствуем себя счастливыми и свободными. Устраняя свои привязанности, мы искореняем страдание и воспитываем в себе спокойствие. Страстное желание - это легкомысленное качество любви. Если мы сможем уничтожить отрицательно влияющие ограничения страстного желания, мы обнаружим в себе щедрый дар любви.
Западные религии часто рассматривают привязанность как качество, которое ищущие могут обуздать, преобразовать, направить в нужное русло и использовать в своей жизни. Цепляясь за низменные мирские соблазны, мы затягиваем себя в ловушки и грехи этого мира. Жажда сексуальных наслаждений может стать грехом вожделения. Привязанность к материальному благополучию часто приводит к жадности. Если мы держимся за удовлетворение эго или за желание быть знаменитыми, нами овладевает гордыня. Однако если мы перенаправляем свою привязанность на Бога, то тем самым демонстрируем свою преданность божественному и становимся открытыми его влиянию и силе. Наше желание быть счастливыми и свободными или принадлежать Богу - это естественное качество человеческой жизни. Наша привязанность к божественному взращивает в нас любовь и доброту. Благодаря вере и духовной практике мы учимся направлять свои привязанности на жизненно важное и продуктивное желание духовного благополучия.
Как в восточной, так и в западной системах не все привязанности считаются плохими и потенциально вредными. Существуют хорошие и полезные желания, касающиеся как нашей повседневной жизни, так и божественных и надличностных сфер. Более подробно мы будем рассматривать здоровое желание в другой главе. Мы можем в самом широком смысле сказать, что восточный взгляд на привязанность полезен при описании человеческих проблем привязанности и зависимости и что оба этих взгляда - восточные прозрения по поводу покорности и западные понятия преобразования привязанностей - полезны для процесса исцеления и для духовного роста.
Зависимость и привязанность
Давайте теперь в свете мудрости различных традиций взглянем на общечеловеческую реальность и ее отношение к зависимости. Здесь мы рассмотрим понятие привязанности как корня страдания. В следующем разделе книги "Исцеление и путь к себе" мы будем исследовать способы, которыми мы можем преобразовывать свои желания. Зависимость и привязанность существуют в одном континууме. С одной стороны, существуют незначительные привязанности и невинные забавы, лишение которых оставляет в нас лишь чувство некоторого дискомфорта. С другой же стороны, существует реальная зависимость. Между этими двумя крайностями - серьезной зависимостью и легкими привязанностями - существует много состояний, содержащих в себе свойства обеих крайностей.
С эмпирической позиции видно, что разница между зависимостью и привязанностью касается только их качества и силы. Привязанности присущи нам всем, но отнюдь не каждого человека можно назвать страдающим той или иной зависимостью. Основной компонент зависимости - это абсолютное бессилие человека и отсутствие контроля. Люди, страдающие настоящей зависимостью, полностью бессильны перед алкоголем, наркотиками, определенными видами деятельности и конкретными людьми. Зависимости по природе свойственно прогрессировать: развиваясь, она усиливается по инерции.
По мере продолжения процесса развития зависимости зависимые люди начинают навязчиво тянуться к объекту своего пристрастия, а также тяготеть к скрытому в этом пристрастии разрушительному и саморазрушительному поведению. Все в большей степени защищая себя обманчивой системой отрицаний, они, невзирая на то, что их могут ожидать печальные последствия, продолжают вовлекаться в деятельность, обусловленную зависимостью. Постепенно зависимые люди становятся все больше и больше связанными объектом своей зависимости, их количественная потребность в нем для достижения одного и того же эффекта возрастает, и если этот объект недоступен, то у них возникает серьезное переживание "ломки".
Привязанность содержит в себе потенциал перехода в зависимость. Мы можем держаться за какую-нибудь точку зрения или роль, играемую нами в обществе, и чувствовать боль по поводу того, что занимаемые нами позиции не приносят плодов. Однако переживание такого качества гораздо слабее, чем полное подчинение себя наркотикам, алкоголю, пище, сексу, власти и другим видам зависимости. Зависимость завоевывает преимущество по отношению ко всему, даже по отношению к самой жизни. Привязанность и страдание, приходящее вместе с ней, являются частью человеческой дилеммы. Но становящееся зависимостью желание, которое испытывают зависимые люди, качественно отличается от желания, которое проявляется как простая привязанность. Привязанности - это часть нашей жизни, но серьезная зависимость обычно несет в себе угрозу.
Если у всех нас есть проблемы с привязанностями, мы способны понять зависимость как крайнее выражение привязанности. Когда мы перестаем контролировать свои привязанности, мы становимся зависимыми. Отец, привязанный к своему сыну, встречается с дилеммой, которую в той или иной степени разделяют все родители: как провести грань между любовью к нашим детям, их воспитанием и тем, чтобы не вмешиваясь, позволять им развиваться как уникальным личностям? Как и когда нам отпустить их в мир, чтобы они жили в нем самостоятельно? Однако если тот же отец становится настолько поглощен своим ребенком, что при этом теряет свою индивидуальность, то его привязанность отклоняется в сторону зависимости. Если отец не может не вмешиваться в дела своего сына, контролирует его, манипулирует им по своему желанию, или когда ему для собственного спокойствия необходимо подхалимство сына, то тогда привязанность отца к сыну перерастает в одержимость.
Зависимость - это преувеличенная привязанность, и зависимые люди просто являются карикатурами на все остальное человечество, борющееся со своими привязанностями. Зависимость и привязанность порождают различную степень страданий. Крайние физические, умственные, душевные и духовные муки, переносимые зависимыми людьми, - это усиленный вариант тех неудобств и боли, которые испытывает человек, привязанный к чему-либо. Страдание, которое мы причиняем себе и другим, равно той силе, с которой мы держимся за привязанность и зависимость. Химическая зависимость и другие виды зависимостей влекут за собой все большие и большие страдания, от которых трудно уйти.
В тибетском буддизме есть чрезвычайно удачный образ - мир голодных духов, или прета. Прекрасные тибетские изображения Колеса Жизни отражают различные раи и ады сознания, которые мы в своих переживаниях посещаем при жизни или после смерти. Один из таких адов населяют голодные духи - существа, у которых огромные животы, величиной с гору, ненасытный аппетит, а рты размером с игольное ушко и чрезвычайно тонкие шеи. Они никогда не бывают удовлетворены. Целую вечность они не могут приблизиться к столам, где проходят пиршества, фруктовые деревья при их приближении покрываются шипами, и весь мир вокруг них становится опустошенным.
Эти ненасытные создания удивительно удачно отражают нашу борьбу с привязанностями и зависимостями. Борясь за осуществление своих желаний, мы зачастую бываем такими же ненасытными. Мы хотим чего-то или кого-то, и, когда получаем это, оно утрачивает для нас свою привлекательность точно так же, как возбуждение, испытываемое при новом любовном приключении, в конце концов со временем исчезает. В нас поддерживает это возбуждение сама энергия погони за своей целью, но, когда мы наконец становимся обладателями предмета нашего поиска, этот предмет больше нас не радует. Однако отказаться от него нам тоже трудно, и поэтому мы удерживаем его и в то же время ищем, что бы нас могло удовлетворить больше. Этот процесс, относится ли он к сексу, еде, власти, деньгам, алкоголю, наркотикам, людям или к несметному числу других возможностей в нашей жизни, повторяется снова и снова. Если это повторение процесса, продолжаясь, выходит за определенные рамки, то первоначальная привязанность приобретает качество одержимости, которое присуще зависимости. В случае наркоманов и алкоголиков можно сказать: "Однажды огурец оказался в рассоле", то есть однажды мы перешли грань и попали в зависимость, откуда назад, хотя бы к той же привязанности, пути уже нет.
Одна моя подруга размышляла:
Мы с мужем долгое время жили в деревне, в большом доме, вокруг которого было много пространства для садов и лужаек. В конце концов мы решили, что этот дом для нас слишком велик и что мы тратим чересчур много времени на хозяйственные дела. Поэтому мы переехали в небольшой кооперативный дом рядом с городом, и я впервые почувствовала наслаждение. Это жилище было совершенным для нас обоих. У нас была возможность любоваться деревьями, не заботясь о них, и у нас появилось время заниматься другими делами. Но спустя несколько месяцев я поймала себя на мысли, что все больше и больше думаю о доме в деревне. У меня начало возникать желание ходить по траве и работать в саду. Странно то, что я знаю, что если я снова перееду, то все равно не буду счастлива. Все это сводится к той проблеме, что, где бы я ни находилась, мне всегда трудно расслабиться.
Такое блуждание ума и чувство неудовлетворенности - наш обычный отклик на привязанности. Кто не испытывал чувства, что по другую сторону забора трава зеленее? Другая работа была бы лучше той, которая у нас уже есть. Возможно, желаемое удовлетворение принесет нам новая машина. Или кто в период семейных ссор не лелеял мысль о том, что где-то находится человек, готовый нас понять и способный относиться к нам лучше? Неважно, чего мы достигаем или что накапливаем, - первоначальный восторг уходит, и мы однажды снова оказываемся неудовлетворенными. Мы не можем радоваться тому, что имеем, и поэтому устремляем свой взор на что-то еще.
Признание привязанности как проблемы нашей жизни не приходит исключительно с Востока. В своем произведении "Человек и сверхчеловек" Джордж Бернард Шоу писал: "В жизни есть две трагедии. Одна - потерять то, чего жаждет сердце. Другая же - обрести это". Сэмюэл Джонсон сказал по этому поводу: "Жизнь - это продвижение от желания к желанию, а не от наслаждения к наслаждению". Бенджамин Франклин утверждал: "Если вы желаете многого, то этого многого вам покажется мало". Все эти размышления указывают на человеческую дилемму привязанности и нашей ненасытной природы. Зачастую нами настолько овладевают желания, что мы теряем способность быть счастливыми здесь и сейчас.