- Эти варвары говорят, что Кор - заколдованный город, - сказала она, - и, подлинно, я готова им поверить, ибо лишь один раз в своей жизни провела такую мучительную ночь. Я хорошо помню ее. Это было в том месте, где ты лежал у моих ног мертвый, Калликрат. Никогда больше туда не пойду, это не к добру.
После короткого привала для завтрака мы больше нигде не задерживались и к двум часам дня были уже у подножия отвесного края кратера, который стеной уходил вверх на полторы-две тысячи футов. Здесь мы остановились, что меня нимало не удивило, ибо я не представлял себе, как мы сможем продолжать путь.
- Ну, а теперь, - сказала Айша, сходя с паланкина, - начинается самое трудное. Здесь мы должны оставить всех этих людей: дальше мы пойдем одни. - И, обращаясь к Биллали, добавила: - Ты вместе с рабами будешь ждать нашего возвращения. Мы должны спуститься завтра днем; если нас не будет, все равно жди.
Биллали смиренно поклонился и сказал, что ее августейшее повеление будет выполнено, даже если ему придется ждать до глубокой дряхлости.
- Я думаю, что этому человеку, о Холли, - Она указала на Джоба, - лучше остаться с ними, ибо если ему изменят отвага и мужество, с ним может случиться какое-нибудь несчастье. И тайны того места, куда мы направляемся, не для глаз простых смертных.
Я перевел ее слова Джобу, но он чуть ли не со слезами на глазах умолял взять его с собой. Он сказал, что с ним не случится ничего хуже уже случившегося и что он смертельно боится остаться с этой "немой братией", которая при первом же удобном случае нахлобучит на него раскаленный горшок.
Я перевел его ответ Айше, она пожала плечами и сказала:
- Ну что ж, пусть он идет с нами, мне это все равно; если с ним что-нибудь случится, он сам будет виноват; к тому же он понесет светильники и вот это, - Она показала на узкую доску длиной в шестнадцать футов, привязанную к длинному шесту паланкина: я полагал, что она предназначается для более удобного крепления занавесок, но оказалось, что у нее какое-то другое предназначение, связанное с нашим дальнейшим путешествием.
Соответственно Джобу вручили эту очень прочную, хотя и легкую доску и один из светильников. Второй светильник я взвалил себе на спину вместе с кувшином светильного масла, тогда как Лео нагрузился провизией и бурдюком с водой. Она велела Биллали и шестерым немым носильщикам укрыться в роще цветущих магнолий, в ста шагах от нас, и под страхом смертной казни не выходить оттуда, пока мы не скроемся из виду. Они низко поклонились и ушли; на прощание старый Биллали дружески пожал мне руку и шепотом выразил свою радость по поводу того, что Та-чье-слово-закон берет в это необычное путешествие не его, а меня, и по чести сказать, я склонен был с ним согласиться. Через минуту они удалились; Айша коротко осведомилась, готовы ли мы, повернулась и посмотрела вверх на возвышающийся над нами утес.
- Ума не приложу, Лео, - сказал я, - как мы туда заберемся, это же отвесная стена.
Лео только пожал плечами, он был в каком-то странно завороженном состоянии, не зная, чего и ждать, - и в то же мгновение Айша начала подниматься по склону; нам ничего не оставалось, кроме как последовать за ней. С удивительной легкостью и изяществом она перебиралась со скалы на скалу, используя каждый выступ. Подъем оказался, однако, не таким трудным, как нам представлялось, хотя и пришлось миновать одно-два опасных места, где лучше было не оглядываться; склон был все еще достаточно пологим; настоящая отвесная крутизна начиналась выше. Без особого труда мы поднялись футов на пятьдесят от нашей последней стоянки; если с чем и была морока, то только с доской Джоба; из-за нее нам пришлось отклониться на пятьдесят-шестьдесят шагов влево: мы двигались бочком, точно крабы. Наконец мы добрались до уступа, вначале довольно узкого, но постепенно расширявшегося и отклонявшегося, как лепесток цветка, во все более и более глубокую впадину: дальше начиналась узкая, как девонширская улочка, расщелина; теперь нас невозможно уже было увидеть снизу. Эта улочка (очевидно, естественного происхождения) через пятьдесят-шестьдесят шагов под прямым углом вывела нас к пещере, которая была неправильной, ломаной формы, как будто была проделана в месте наименьшего сопротивления чудовищным взрывом газа, что свидетельствовало, на мой взгляд, о ее естественном происхождении. Все пещеры, высеченные обитателями Кора, отличались неизменной правильностью формы и симметрией. У входа в пещеру Айша остановилась и велела нам затемнить светильники, что я и сделал, оставив один светильник себе, а другой передав ей. Затем Айша первой углубилась в пещеру, выбирая путь с величайшей осторожностью, ибо кругом, как на речном дне, валялось множество валунов, а кое-где попадались и достаточно глубокие ямы, где легко можно было сломать ногу.
Пещера тянулась, насколько я мог судить, около четверти мили, и на то, чтобы пройти ее многочисленные изгибы и повороты, понадобилось более двадцати минут.
В самом ее конце мы остановились, и пока я вглядывался во мрак, сквозь отверстие в ее конце налетел внезапный вихрь, загасив оба светильника.
Айша позвала нас, и мы осторожно подошли к ней, за что были вознаграждены невероятно мрачным и величественным зрелищем. Перед нами зияло глубокое ущелье с неровными, зазубренными и рваными краями, созданное, по всей видимости, каким-то природным катаклизмом, подобно тому, как молния расщепляет дерево. С той стороны, где мы стояли, вверх уходила отвесная стена, то же самое, очевидно, было и с другой стороны; в темноте трудно было определить ширину пропасти, но судя по густой темноте, я предположил, что она не очень широка. Мы не видели ни ее очертаний, ни ее дна по той простой причине, что находились по меньшей мере на полторы-две тысячи футов ниже вершины утеса, сверху едва просачивался тусклый свет. Прямо за выходом из пещеры начинался очень странный на вид длинный сужающийся скалистый выступ, длиной в пятьдесят футов, напоминающий петушиную шпору. Эта огромная шпора-скала висела в воздухе, прикрепленная только в самом своем основании.
- Здесь мы должны перейти через пропасть, - сказала Айша. - Берегитесь, чтобы у нас не закружилась голова и чтобы вас не сдуло ветром, ибо эта пропасть поистине бездонная.
И не оставив нам времени на размышления, она пошла вдоль узкого выступа, мы последовали за ней: я шел за Айшей, Джоб, с трудом волоча доску, - за мной, Лео замыкал наше шествие. Мы не могли не восхищаться этой женщиной, которая с таким бесстрашием скользила по узкой скале впереди. Что до меня, то через несколько шагов, боясь поскользнуться, не устояв перед напором ветра, я опустился на четвереньки и пополз; так же поступили и остальные двое.
Айша, однако, шла вперед, не теряя, несмотря на порывы ветра, равновесия и сохраняя полнейшее хладнокровие. За несколько минут, следуя за Айшей, мы проползли около двадцати ярдов по этому подобию моста, который становился все уже и уже, - и тут вдруг налетел сильный вихрь. Айша лишь слегка наклонилась, но вихрь сорвал с ее плеч темную мантию, которая полетела по ветру, хлопая, как раненая птица. Страшно было смотреть, как она исчезла в черной тьме. Я вцепился руками в скалу и тревожно озирался, а каменная шпора гудела под нами, содрогаясь, как живая. Поистине ужасающее зрелище. Мы как бы повисли между небом и землей. Под нами - на сотни и сотни футов - провал, который чем глубже, тем темнее, можно только гадать, какова его глубина. Над нами - слой за слоем вихрящийся воздух - только где-то высоко-высоко полоска голубого неба. И в довершение всего - облачка и мутные испарения, которые ветер с ревом гоняет по бездне, ослепляя нас и увеличивая наше замешательство.
Все происходящее было настолько необычным и нереальным, что заглушило чувство естественного страха, но и по сей день мне часто видится во сне эта пропасть, и каждый раз я просыпаюсь в холодном поту, так ужасно это видение.
- Вперед! Вперед! - торопила нас белая фигура: после того как ветер унес мантию, Она осталась в белом одеянии и походила скорее на дух, оседлавший ветер, чем на земную женщину. - Вперед, вперед, или вы упадете и разобьетесь. Смотрите себе под ноги и крепко держитесь за скалу.
Повинуясь ей, мы медленно ползли по шаткой каменной шпоре, которая вибрировала под порывами громко взвизгивающего, рыдающего ветра, как камертон. А мы все ползли и ползли, оглядываясь лишь в случае крайней необходимости, пока наконец не добрались до каменной плиты чуть больше обеденного стола в самом конце шпоры; она вся дрожала, словно мчащийся на всех парах пароход. Мы трое лежали на животах, тревожно озираясь вокруг, тогда как Айша стояла, спокойно выдерживая напор ветра, который развевал ее длинные волосы; она как будто даже не замечала зияющей под нами страшной бездны; рука ее была протянута вперед. Только тогда мы наконец поняли, зачем нужна доска, которую с моей помощью тащил Джоб. Перед нами была пустота; по другую ее сторону, в густой тени противоположного утеса что-то виднелось, но что именно - мы не могли различить; темно было как ночью.
- Надо подождать, - сказала Айша. - Скоро посветлеет.
Сначала я не понял, что она имеет в виду? Каким образом свет может проникнуть в это проклятое место? Пока я терялся в догадках, поистине стигийскую мглу, точно огненный меч, прорезал луч заходящего солнца, озарив фигуру Айши, которая засверкала в неземном великолепии. Как описать необыкновенную, дикую красоту этого огненного меча, который рассекал тьму и похожие на венки клубы тумана. Я до сих пор не знаю, как он туда проник, разве что через какую-нибудь трещину или отверстие в противоположном утесе, и при том в определенное время, на закате. Могу только сказать, что никогда не видел более поразительного эффекта. Огненный меч пронзил самое сердце темноты; все, что лежало на его пути, вплоть до малейших камешков, высвечивалось с необыкновенной яркостью, тогда как в нескольких ярдах от края его лезвия не было видно ничего, кроме скопления теней.
Этого луча света, очевидно, Она и ждала, к его появлению и приурочила наше прибытие, зная, что все это с неизменной точностью повторяется изо дня в день, в течение тысячелетий: только тогда мы смогли наконец рассмотреть, что перед нами. В одиннадцати-двенадцати футах от конца каменного языка, где мы находились, откуда-то из самой глубины бездны острием вверх поднимался каменный конус, похожий на сахарную голову; его ближайшая часть отстояла от нас на сорок футов. Однако на круглой кольцевидной вершине этого конуса лежала огромная плита, что-то вроде ледникового валуна, - возможно, это и был валун; конец этой плиты находился футах в двенадцати от нас. Гигантский камень балансировал на краю конуса или маленького кратера, как полукрона на краю бокала; в ярком свете луча мы видели, как она покачивается под порывами ветра.
- Быстро! - поторопила Айша. - Кладите доску - мы должны перейти через пропасть, пока свет не погас. У нас очень мало времени.
- Господи! - простонал Джоб. - Неужто она хочет, чтобы мы перешли на ту сторону? - И по моему знаку он подтолкнул ко мне длинную доску.
- Да, Джоб, да! - выкрикнул я с нарочитой бодростью, хотя и мне отнюдь не улыбалась мысль идти по доске через пропасть.
Я передал доску Айше, она быстро перекинула ее от мыска дрожащей каменной шпоры к шатающейся плите. Затем, придавив доску ногой, чтобы ее не унесло ветром, она повернулась ко мне.
- За то время, что я здесь не была, О Холли, - крикнула она, - эта каменная плита на той стороне стала раскачиваться еще сильнее; я не уверена, что она выдержит наш вес. Со мной ничего не может случиться, поэтому я пойду первая. - И не говоря больше ни слова, она легко и уверенно перешла через шаткий мостик.
- Ничего страшного, - крикнула она. - Держите доску, а я отойду на другую сторону плиты, чтобы ваш вес не нарушил равновесие. Иди же, Холли, свет скоро потухнет.
Я поднялся на колени, впервые в жизни мне стало дурно; без всякого стыда признаюсь, что у меня не хватало решимости.
- Неужто ты боишься? - крикнуло это странное существо, пользуясь коротким затишьем. - Она походила на птицу, раскачивающуюся на высокой ветке. - Тогда пропусти вперед Калликрата.
Это положило конец моей нерешимости: лучше свалиться в пропасть и разбиться, чем терпеть насмешки такой женщины; стиснув зубы, я двинулся по узкой, прогибающейся доске над зияющей пустотой. Я всегда плохо переносил высоту, но еще никогда не оказывался в столь ужасном положении. Какое это отвратительное до тошноты ощущение - идти по прогибающейся доске, которая лежит на двух неустойчивых опорах. Голова у меня кружилась, по спине ползали мурашки, я был уверен, что вот-вот упаду: каков же был мой восторг, когда я наконец простерся на каменной плите, которая покачивалась, как лодка на волнах. Помню только, что я коротко, но от всего сердца возблагодарил божий промысел за свое чудесное спасение.
Настала очередь Лео и, хотя вид у него был немного странноватый, он перешел через пропасть с ловкостью канатоходца. Айша протянула ему руку и сказала:
- Молодец, мой возлюбленный; ты смелый человек! В тебе еще жив старый греческий дух!
На той стороне пропасти оставался лишь старый Джоб. Он подполз к доске и завопил:
- Я не могу пройти через эту проклятую пропасть, сэр. Обязательно свалюсь.
- Ты должен перейти, - ответил я неуместно шутливым тоном, - должен перейти, это так же просто, как поймать муху. - Я, вероятно, употребил это выражение, чтобы успокоить свою совесть, на самом же деле я не знаю ничего более трудного, чем поймать муху, особенно в жаркую погоду, кроме разве что поимки москита.
- Не могу, сэр, не могу.
- Пусть он идет, - сказала Айша. - Если он останется, то все равно погибнет. Свет уже гаснет. Сейчас станет темно.
Она была права. Солнце уже опускалось ниже отверстия или расщелины, сквозь которую пробивался его луч.
- Если ты останешься там, Джоб, ты погибнешь, - крикнул я. - Уже темнеет.
- Иди, Джоб, будь мужчиной! - проревел Лео. - Это нетрудно.
Вняв нашим настояниям, несчастный Джоб с ужасающим воплем распластался по доске; не смея идти, стоя во весь рост, он свесил ноги в пустоту и стал подтягиваться все вперед и вперед; впрочем, кто решится осудить его за это?
От резких движений его рук каменная плита - площадь ее опоры была очень невелика - опасно зашаталась, ко всему еще, когда он был уже на полпути, пламенный луч света вдруг погас: впечатление было такое, будто в занавешенной комнате задули светильник; ущелье, где по-прежнему выл ветер, затопила полная тьма.
- Ползи, Джоб, ради Бога, ползи! - крикнул я в смертельном страхе; каменная плита под нами раскачивалась так сильно, что мы с трудом на ней удерживались. Положение было опаснейшее.
- Господи, спаси! - возопил бедный Джоб из темноты. - Ой, доска соскальзывает! - Послышались громкие звуки возни; я подумал, что Джоб сорвался.
Но в этот миг его протянутая рука - она отчаянно цеплялась за воздух - встретилась с моей, я вцепился в нее и потащил, потащил со всей силой, которой Провидению угодно было одарить меня с такой щедростью, и через минуту, к моей радости, Джоб уже лежал, тяжело отдуваясь, рядом со мной. Но доска! Я почувствовал, как она выскользнула, ударилась концом о выступающую скалу и полетела в бездонный провал.
- Боже! - воскликнул я. - Как же мы вернемся?
- Не знаю, - отозвался Лео из темноты. - С меня достаточно того, что уже вытерпели сегодня. Я благодарю судьбу, что уцелел.
Тут Айша подала мне руку, и я пошел следом за ней.
Дух жизни
Дрожа от страха, я дошел до самого края плиты и вытянул вперед ногу, нащупывая, куда ступить. Но под ногой ничего не было.
- Сейчас я упаду, - задыхаясь, проговорил я.
- Доверься мне и иди вперед, - ответила Айша.
Учитывая все обстоятельства, нетрудно понять, что особого доверия к Айше я не испытывал, ибо хорошо знал ее характер. Она могла обречь меня на самую ужасную участь. Но жизнь иногда требует, чтобы мы возлагали свою веру на неведомые алтари, другого выхода у меня не было.
- Иди, - крикнула она, и мне не оставалось ничего другого, как повиноваться. Несколько ярдов я проехал по каменному склону, затем потерял под собой всякую опору. Я уже подумал было - конец, но в следующий миг мои ноги уперлись во что-то твердое: я стоял на каменном полу, вне досягаемости ветра, который выл где-то вверху. Не успел я возблагодарить Небо за его бесконечное милосердие, как послышался шум и рядом со мной оказался Лео.
- Привет, старина, - сказал он. - Ты уже здесь? Все это становится довольно интересным.
В следующий миг на нас с ужасающим воплем свалился Джоб, сбив нас обоих с ног. Когда мы поднялись, Айша уже стояла среди нас; она велела зажечь светильники, которые, к счастью, не разбились, так же как и запасной кувшин со светильным маслом.
Я достал коробок вощеных спичек фирмы Брайант и Мей, и они вспыхнули в этом ужасном месте такими же веселыми огоньками, как если бы мы были в лондонской гостиной.
Минуты через две оба светильника уже горели: перед нами предстало любопытное зрелище. Мы, сбившись в кучку, стояли в пещере в десять футов длиной и шириной, и у всех у нас, кроме Айши, которая, скрестив руки, спокойно ждала, когда разгорятся светильники, был довольно ошеломленный вид. Пещера была частично естественная, частично выдолбленная в верхней части каменного конуса. Крышей служила шаткая каменная плита; задняя же часть пещеры с полого спускающимся полом была высечена в каменной породе. Здесь было тепло и сухо - настоящая обитель отдохновения по сравнению с вершиной конусной скалы и дрожащей каменной шпорой.
- Ну что же, - сказала Она, - мы благополучно добрались до места, хотя я опасалась, что каменная плита сорвется и упадет вместе с вами в бездонную пропасть, ибо эта расселина и впрямь не имеет дна, уходит в самое сердце земли. Вершина скалы, поддерживающая эту плиту, сильно искрошилась под ее тяжестью, тем более что плита все время покачивается. К сожалению, этот человек, - она кивнула в сторону Джоба, который, сидя на полу, вяло вытирал лоб красным бумажным платком, - которого справедливо называют Свиньей, ибо он глуп, как свинья, уронил доску, и теперь мне придется придумать какой-нибудь способ, чтобы выбраться отсюда, а это не так-то легко. Но пока отдыхайте и осматривайтесь. Как вы думаете, что это за пещера?
- Мы не знаем, - ответил я.
- Некогда, о Холли, это гнездо облюбовал себе один человек, который называл себя Нутом, здесь он прожил много лет, лишь один раз в двенадцать дней спускаясь за пищей, водой и маслом, которые люди в изобилии складывали у входа в тоннель, по пути сюда.
Мы с удивлением подняли глаза, и она продолжала: