В Латинской Америке свой язык обычно называют не испанским, а кастильским, поскольку здесь распространен именно этот диалект.
- Un poquito, чуть-чуть, - ответили мы.
- Чуть-чуть? Странно! Откуда вы?
- Из России.
- А-а, тогда понятно.
Нам было очень стыдно. В последние месяцы перед отъездом у нас не было ни одной свободной минуты, и мы успели пройти по самоучителю всего несколько первых уроков. Между тем испанский язык такой легкий, что почти все туристы-гринго выучивают его заранее. Из-за этого, кстати, многие местные жители, постоянно общающиеся по роду работы с иностранцами, так и не удосуживаются выучить английский. В странах с трудными языками, вроде Израиля или Венгрии, знание английского намного более распространено.
Впрочем, всего через месяц мы уже могли беседовать с шоферами попуток на несложные темы, а через полгода я уже трепался по-испански довольно свободно, хотя слов все еще очень не хватало.
Коста-Рика, "Богатый Берег", действительно живет неплохо, особенно в последние годы, когда сюда валом валят туристы и пожилые американцы, покупающие виллы в горах, чтобы спокойно и дешево провести остаток жизни в райском климате "вечной весны". Прекрасные дороги, удобные автобусы, довольно меркантильная публика и, конечно, все втрое дороже, чем в Никарагуа, хотя и намного дешевле, чем в Европе или США.
Попутный грузовик доставил нас к подножию уходящего в облака вулкана Ороси (1571 м) и высадил у неприметной развилки, откуда узкая дорожка спускалась к расположенному в 30 километрах побережью. Когда-то почти весь этот (северо-западный) угол страны был собственностью одного помещика (такие гигантские участки здесь называют латифундиями), а сейчас превращен в национальный парк Санта-Роса. Уже темнело, и в билетном киоске на входе никого не было, что, как потом выяснилось, большая удача (см. эпиграф к этой главе). Мы долго шли вниз через зарастающие пастбища и перелески, наслаждаясь прохладой, тишиной и простором. Потом сзади замелькали фары, и молоденькая девчушка - сотрудница парка подбросила нас к кемпингу, где к нашим услугам оказались теплый душ, пятачок для палатки и вдоволь чистой питьевой воды.
Правда, из душа сначала выскочил очаровательный черный скорпиончик, а затем уже полилась вода. К тому же лес тут был гуще и более влажный, чем на Масайе, поэтому москиты давали себя знать. (По-английски mosquito - это обычный комар, а наши зоологи называют так маленьких кусачих мушек Phlebotomus, похожих на сибирского мокреца. Различие в терминологии приводит к изрядной путанице. Я буду пользоваться русскими названиями.) Но все равно эта полянка в тени огромных деревьев нам очень понравилась. Поставив палатку, мы долго гуляли по лесу с фонариком, любуясь на светлячков и слушая загадочные голоса местной фауны.
О голосах тропического леса можно написать отдельную книгу, и не одну.
Разобраться в них трудно - не всегда удается даже отличать песни насекомых от птичьих или обезяньих. С одной точки за ночь можно услышать крики 5-6 видов сов и 20-30 видов сверчков. Все вместе звучит удивительно красиво.
На дорожке мы нашли молоденькую гремучую змейку. Ее погремушка состояла всего из двух звеньев, так что она, видимо, только один раз перелиняла за свою недолгую жизнь. (От каждой сброшенной шкурки остается одно дополнительное звено погремушки, правда, они часто теряются, так что точно определить возраст змеи таким способом нельзя).
Чуть дальше попался коралловый аспид. Пока не увидишь его живьем, трудно поверить, что змея может быть так ярко окрашена. Аспиды полагаются на свою предупреждающую окраску (чередование алых, черных и желтых колец) и довольно медлительны. Позже я научился спокойно брать их в руки. Змеи-подражатели, которые не ядовиты, но окрашены так же (их здесь несколько видов), пытаются копировать и неторопливые движения аспида. Но если враг подходит слишком близко, нервы у них обычно не выдерживают, и они пытаются поскорей удрать.
Вообще-то змей в лесах тропической Америки намного меньше, чем, скажем, в Уссурийской тайге или горах Туркмении. В сухих лесах редко удается найти больше одной-двух за ночь, а во влажных я иногда не видел их по нескольку дней подряд, хотя специально искал.
В Центральной Америке их несколько больше, чем в Южной, особенно ядовитых.
Ядовитые змеи проникли сюда из Азии в третичном периоде и успели образовать много новых видов, а в Южную Америку они расселились позже, и пока их там очень мало - всего 7 родов, впятеро меньше, чем в Африке или Азии. Тем не менее ходить босиком по траве безлунной ночью лучше все-таки с фонариком.
Утром нас разбудил "концерт" черных ревунов (Alouatta villosa) - великолепные басовые завывания, волнами накатывающиеся со всех сторон. Увидеть этих обезьян гораздо труднее, чем услышать, потому что они держатся очень высоко в кронах и почти не спускаются вниз. Зато в Санта-Росе постоянно встречаются небольшие белоголовые капуцины (Cebus capucinus), живущие на меньшей высоте. Нам несколько раз попадались их стайки, пока мы спускались по разбитой грунтовке к побережью.
Миновав полосу мангровых зарослей, мы вышли на берег океана. Широкий пляж, обрамленный лохматыми кокосовыми пальмами, тянулся на много километров в обе стороны, и нигде не было ни души, только белые крабы-привидения сновали по мокрому песку, да цепочки бурых пеликанов порой пролетали мимо, плавно скользя над самой водой. Мощные валы прибоя один за другим катились к нам от горизонта, подгоняемые свежим ветром. Мы тут же скинули одежду, вбежали в теплую белую пену и упали на мягкий песок, распугав маленьких салатовых крабов-плавунцов. Не знаю, как Юлька, а я только в тот момент впервые за три дня по-настоящему почувствовал, что все это не сон, а восхитительная реальность.
На широте тропиков бывает намного жарче, чем на экваторе, а этот день выдался и вовсе знойный. Только под вечер мы выползли на берег и, поставив в лесочке палатку, приступили к изучению окрестностей.
Неподалеку обнаружилась небольшая лагуна с ярко-зеленой водой, уходившая вглубь таинственных мангровых зарослей. Между морем и лагуной стояла табличка "Осторожно! Местообитание крокодилов!" Нам так хотелось узнать, что скрывается за поворотом лагуны, что мы захватили на всякий случай дубинку и медленно поплыли по неподвижной глади среди обнажившихся в отлив корней мангровых деревьев. Крокодилов нигде не было видно, лишь голубые цапли и белые ибисы изредка вспархивали с веток. По илистым отмелям бегали желтоватые манящие крабы, размахивая огромными левыми клешнями, которые выполняют у них функцию сигнальных флажков. На корнях сидели крошечные черные крабики в белых звездочках, а по лесу, шурша сухими листьями, пробирались тяжелые розовые сухопутные крабы.
Я заплыл в сплетение корней и вдруг встретился взглядом с уставившимся на меня из-под воды маленьким серо-зеленым крокодильчиком. Подняв глаза повыше, я увидел второго, покрупней - он притаился на низкой ветке. Еще шаг - и бедняга в страхе ринулся в воду. Тут мы поняли, что крокодилы существуют на самом деле, и вернулись на пляж.
Наступил отлив, и на обнажившейся полосе мокрого песка маленькие бурые крабики принялись выкладывать вокруг своих норок причудливые узоры из песчаных шариков.
Хотя крабы, видимо, не так давно появились на нашей планете и почти не отличаются друг от друга по строению, многочисленные виды их занимают поразительно разнообразные экологические ниши. Эти существа кажутся очень перспективными с точки зрения эволюции. Через несколько десятков или сотен лет, когда люди исчезнут с лица Земли и вызванное ими очередное массовое вымирание закончится, крабы, возможно, станут подлинными хозяевами морей и берегов.
Впрочем, сейчас очень трудно предсказать, кто из современных нам животных даст начало самым процветающим группам в следующий геологический период.
Недалеко от нашей палатки остановилось еще несколько компаний. Между палатками бродили здоровенные серые игуаны и странные птицы - каракары (Polyborus plancus), родственники соколов. Когда-то в юности, помню, я писал про них научную работу в биологическом кружке Московского зоопарка. Но мне тогда и в голову не приходило, что они стащат у меня из сумки последний апельсин!
Тут выяснилось, что душ на стоянке не работает, а столовая, на которую мы рассчитывали, закрыта. У Юльки вдруг ни с того ни с сего испортилось настроение.
Напрасно я объяснял, что воду можно набрать в лагуне, а на ужин зажарить игуану.
Вот и пойми после этого женщин!
По натуре я человек мягкий и добрый, и мне проще оказаться один на один с разъяренным слоном, чем с всхлипывающей девушкой. Как раз в тот момент, когда желание немедленно утопиться в болоте стало у меня почти непреодолимым, я увидел симпатичную молодую парочку, направляющуюся к припаркованному в тени фикуса джипенку.
- Уже уезжаете? - спросил я как бы между прочим.
- Нет, - ответили они, - мы едем в город ужинать.
- Как, за сорок миль?
- Ну конечно, ведь ближе негде!
- Вчера был дождь, - предупредил я, - дорогу здорово размыло, так что вы наверняка застрянете. Впрочем, мы могли бы вас проводить и помочь вытолкнуть, если что.
- Ой, правда? Замечательно! Спасибо вам огромное! Но как же мы доедем обратно?
- Так уж и быть, мы вас и обратно проводим.
И мы в отличном настроении покатили вверх по раскисшей колее, обмениваясь шуточками и оглядываясь на пасущихся в зарослях белохвостых оленей. Юлька, до того никогда не общавшаяся с живыми американцами, поначалу никак не могла поверить, что ее английского вполне хватает на нормальный разговор. Но потом она как-то втянулась, да и тряска кончилась
- начался асфальт, так что всем было очень весело. Мы выехали из парка и помчались по совершенно пустому шоссе.
Мы не особенно спешили ("Я не хочу столкнуться с единственной, кроме нас, машиной на этом шоссе," - сказал Майк). Тем не менее вскоре нас остановили грозного вида люди в форме с надписью "военно-транспортная полиция". Офицер подозрительно оглядел нашу зеленую одежду, лежащий под задним стеклом рюкзак из камуфляжки и, видимо, хотел уже предложить выйти из машины для многочасовой проверки, но тут заметил сумку с кока-колой.
- Бутылку дадите? - спросил он.
- Конечно! - обрадовались мы.
- Тогда проезжайте, но учтите: иметь военное снаряжение запрещено.
Что ж, ГАИ везде ГАИ. Все могло кончиться гораздо хуже. Только представьте: двое русских и двое американцев в одежде коммандос едут от никарагуанской границы…
По местной примете, это к государственному перевороту. Мы решили было и вправду устроить переворот, и даже начали распределять места в будущем правительстве, но тут как раз въехали в чистый маленький городок Либерия, где немедленно вломились в самый симпатичный ресторанчик под дорожным знаком "осторожно, людоеды"
(скрещенные нож и вилка).
Посещение местных ресторанов доставляло мне, как ученому-экспериментатору, огромное удовольствие, поскольку, не зная местных названий блюд, мы никогда не могли заранее угадать, что именно заказываем. Пока мы сидели и пускали слюни, как свора бульдогов, в зале появились бродячие музыканты. Они подходили к столикам и исполняли песни на заказ. Майк, профессионалный джазмен, пришел в восторг от одного инструмента - большого фанерного ящика с длинной рукояткой, на которую была натянута пеньковая веревка. Ящик издавал звуки на манер контрабасного пицикатто.
- Я слышал, - сказал Майк, - что у нас играли на таких штуках во время Гражданской войны, но их нет ни в одном американском музее.
Пожилой негр, владелец инструмента, исполнил по нашей просьбе какую-то местную мелодию и отрывок из "Америка, Америка". Тут появились пиццы размером с колесо, и музыка сменилась сосредоточенным чавканьем. Только поздней ночью мы забрались в джипульку и поплелись обратно в лагерь. В лучах фар то и дело появлялись кавалькады местных жителей, целыми семьями кативших куда-то на велосипедах.
- Почему у них нет отражателей? - возмущался Майк, - как можно ездить на велосипеде без отражателя?
Но тут мы свернули в лес, и проблема решилась сама собой. Здесь на дороге попадались только маленькие птицы-козодои, у которых отражатели были - пара больших белых пятен на хвосте. Раз встретился ватнохвостый кролик (Sylvilagus dicei), которого в Штатах называют "кролик туда-сюда". Оказавшись перед машиной, он никак не может решить, в какую сторону убегать, и бестолково скачет с одной обочины на другую. Наконец джипик выкатился на пляж, и тут нас ждал приятный сюрприз.
Широкий след, похожий на отпечаток гусениц мини-трактора, выходил из моря и тянулся к нашей палатке. Прямо перед входом мы обнаружили большую яму, заполненную пустыми яичными скорлупками. Пока нас не было, зеленая черепаха выползла из моря и отложила яйца у палатки. К сожалению, кладку уже разрыли койоты. Подвесив на дерево остатки пицц и уложив Юльку спать, я взял фонарик и пошел гулять по берегу. Сначала я подошел к лагуне и услышал странные звуки, похожие на оплеухи. Оказалось, что это охотятся рыбоядные летучие мыши (Noctilio leporinus). Стоило посветить на воду, как на свет собрались маленькие рыбки.
Летучие мыши тут же слетелись и стали ловить их прямо передо мной, выхватывая из воды когтями. Я поднял фонарик повыше - и чуть не уронил. Вся дальняя часть лагуны была усеяна ярко светящимися глазами крокодилов. В основном, конечно, мелких, но некоторые "оранжевые лампочки" отстояли друг от друга сантиметров на 30. Оказывается, мы здорово рисковали, плавая здесь днем. Впрочем, острорылый крокодил (Crocodilus acutus) хотя и вырастает до 5 метров в длину, все же не считается особенно опасным. Вообще виды с узкими челюстями обычно едят в основном рыбу, а с широкими - что попало, в том числе туристов.
Потом я пошел по пляжу в другую сторону. В ярком свете луны на песке были издали видны следы черепах. Однако все кладки были уже разрыты и разграблены - в луче фонарика то и дело вспыхивали глаза рыскающих вдоль берега койотов, носух и маленьких серых лисичек (Urocyon). Наконец впереди показалась ползущая к морю маленькая черепаха-ридлея (Lepidochelys olivacea). Проводив ее до воды, я заправился припасенной кока-колой и пометил песок вокруг кладки как свою территорию (по методике Ф. Моуэта).
К сожалению, увидеть в эту ночь процесс откладки яиц мне не удалось, хотя я прошагал километров двадцать. Зато помеченное мной черепашье гнездо так и осталось неразрытым до утра, а на следующую ночь звери уже не способны его найти.
Когда я вернулся в лагерь, уже светало. В лагуне исчезли крокодилы и летучие мыши, но зато появились рыбки-четырехглазки (Anableps). Каждый глаз у них из двух половинок, из которых одна смотрит в воздух, а другая - в воду. Я разбудил Юльку, и мы собрались позавтракать.
Увы, в пакете с пиццей зияла дыра, и вереница сухопутных раков-отшельников улепетывала вниз по стволу дерева с кусочками нашего завтрака в клешнях. Я всю жизнь изучаю зоологию, но никогда бы не поверил, что эти крошки способны на подобную низость. От чудесной пиццы осталось меньше трети.
Пришлось нам предложить нашим друзьям проводить их до Сан-Хосе, куда они как раз собирались. Добирались мы в столицу почти весь день - все-таки 300 км. Там очень удобная система нумерации улиц, так что найти любой адрес не представляет труда.
Мы выбрали по путеводителю ночлежку с гордым названием "Gran Hotel Imperial", которая характеризовалась как "популярный приют бедных гринго, но с сомнительной репутацией и в неблагополучной части города". Нам очень понравилось, что прямо под окнами - большой фруктовый базар. Правда, никто из персонала не говорил по-английски, а понимать местный испанский трудно из-за беспорядочного проглатывания согласных. В отеле было совсем мало народу - в жаркое время года здесь "межсезонье".
В Сан-Хосе мы отдохнули денек, слоняясь по китайским ресторанчикам и фруктовым лавкам, а потом поехали к вулкану Ареналь (1552 м). Автобус долго петлял по центральному нагорью, среди цветущих вилл и садов, то въезжая в облака, то выскакивая на солнце. Он останавливался у каждого столба, подбирая и высаживая крошечных девчушек-первоклассниц и пожилых дам с авоськами, так что вулкан мы увидели уже под вечер. Голый конус грозно поднимался над лесом, его вершину скрывало грязно-бурое облако. У развилки стояла билетная касса с плакатом, приведенным в начале этой главы.
- Пустяки, - сказал я, - обойдем лесом.
Мы отошли метров на пятьсот и вломились в заросли. Обычно по тропическому лесу пройти не так уж сложно, но здесь большие деревья были когда-то вырублены, и образовалось густое сплетение лиан, бамбука, толстой паутины, древовидных папоротников и колючих пальм. От малейшего прикосновения к веткам с них сыпался серый вулканический пепел, который забивался за шиворот и прилипал к мокрой коже. Мы упорно пробивались вперед, но вскоре у меня появилось ощущение, что Юлька готова вцепиться зубами мне в затылок.
К счастью, тут мы снова вышли на дорогу. Но едва мы успели отряхнуться, как из-за поворота появилась машина сторожа, объезжавшего парк перед закрытием, и нас с позором отконвоировали обратно ко входу. Только индульгенция спасла нас от более серьезных неприятностей.
Я всегда испытывал жесточайшие муки совести, пролезая в заповедники и национальные парки без билета. Ведь, будучи биологом, я должен был бы в первую очередь тратить деньги на поддержку охраны природы. Увы, подобные расходы были нам совершенно не по средствам. Мы спустились к соседнему озеру, окруженному густыми зарослями панданусов (это вроде вертикально растущих пальмовых листьев), вздремнули немного, а в полночь по сухому руслу снова пошли на вулкан. В ночной тишине было отчетливо слышно его забавное пыхтение, как у древнего паровоза.
Облака разошлись, но над вершиной висела черная туча, освещенная снизу красным пламенем, а на голову нам то и дело сыпался пепел. Раз в несколько минут в воздух взлетал фонтан золотой лавы, и тонкие светящиеся ручейки устремлялись вниз по склону. По мере того, как очередная порция лавы застывала, от концов этих ручейков отрывались огромные горящие комья и с сочным чавканьем катились к подножию. Спотыкаясь о камни, мы постарались подойти как можно ближе к самому длинному из лавовых языков и долго смотрели на эти "снежки". Потом мы спустились вниз, расстелили на песке палатку, плюхнулись на нее и спали до рассвета, не обращая внимания на начавшийся мутный дождик.
Наутро вулкан неожиданно сделал нам более приятный подарок. Мы возвращались к деревне Фортуна и у самой дороги нашли в лесу горячую речку с чистейшими изумрудными плесами, над которыми то и дело зависали в воздухе серебристые колибри, а яркие бабочки порхали вокруг свисающих с деревьев белоснежных орхидей. При нашем приближении ярко-зеленая ящерица-василиск соскочила с ветки, перебежала плес по воде на задних лапках и скрылась в траве. Мы смыли с себя грязь и пепел и, довольные, вернулись в Сан-Хосе. Но память о восхождении еще долго оставалась на нашей одежде.