Он пошел прочь, спиною чувствуя ненавидящий холод ее взгляда и более всего желая обернуться, броситься к ней, сжать униженную девочку в руках - и держать, пока лед не растает… Но он не сделал этого, он снова не сделал этого, потому что слишком сильно презирал себя и не доверял своему сильному, до отвращения живому, целомудренному телу. Он только от самой двери оглянулся, набирая в себя ее образ - наполняя свои глаза всем тем, что было для него - Мари. Поэту полагается быть влюбленным в Донну. Эн Бернар де Вентадорн. Fin Amor. Но я всего лишь северянин, я грубый франк, Ростан, ты остался прав, я ничего не понимаю в любви, и это все не для меня, я так не могу.
(О Господи, а как бы им было хорошо вдвоем. В каком тонком огне замерли бы их тела, созданные друг для друга, а что будет потом - неважно, у чести много путей, а любовь, отвергаемый дар небесный, и в земном своем варианте стоит того, чтобы за нее умереть…Он только сейчас понял это до конца, и до конца представил, как хорошо бы им было вдвоем, позволив себе навеки потерять себя - хотя и в мыслях - и теперь выхода уже совсем не осталось.)
- Прощайте, моя госпожа. Я…
Я люблю вас, только вас на целом свете, и всегда буду любить - что бы не случилось, вот что он хотел сказать, но не смог - верно, ангел-хранитель на этот раз все-таки успел и зажал ему рот. Кретьен вышел. Мари еще несколько секунд сидела в постели, дыша, как едва не утонувшая, и закрывшаяся за ушедшим дубовая дверь обледенела под ее взглядом. Потом дверь накренилась и мягко поплыла вбок, - юная графиня упала лицом вниз и заплакала.
Кретьен нашел Анри в его спальне, где тот сидел без сна, обхватив голову руками. На столе перед ним высилась едва початая бутылка и золотой кубок. Святой Тибо и дева Мария неодобрительно поглядывали на графа из своего угла, застеленного золотой парчой. В канделябре горело штук семь свечей.
- Анри… Это я. Можно?
- А, заходи. Что это ты… какой-то не такой?.. Не то больной, не то…
- Анри… Отпусти меня. Бога ради. Мне нужно уехать.
Граф некоторое время смотрел в лицо своему другу, потом криво улыбнулся.
- Вот, значит, как?.. Ну… езжай. Не буду же я тебя удерживать силой, ты знаешь.
Кретьен сел рядом с ним на короткую скамью, закрыл глаза. Анри, еще раз покосившись на него, наполнил кубок вином и сунул ему в руки. Тот, не глядя, осушил до дна длинным глотком.
- Кха… Спасибо.
- А что, в самом деле… тебе так надобно уезжать?..
- Да, Анри. Я… клянусь, надобно.
- Но между нами с тобою… все хорошо? - спросил граф мучительно неловко, глядя в сторону. Вино внезапно ударило Кретьену в голову, и он почувствовал себя очень пьяным. Просто как Годфруа какой-нибудь.
- Анри… - выговорил он слезно, приваливаясь к другу, как подгулявший виллан на ярмарке. - Милый мой… Да ты лучший человек на свете, я всегда так считал, и… буду считать! Кто думает иначе, тот мне враг, да… враг! - Кретьен стукнул кулаком себя по колену, но в замахе попал Анри по ребрам. - Просто мне надо, черт возьми, уехать!.. Н-надо мне…
Анри дружески облапил его за плечо, и хмель улетучился так же внезапно, как и проявился. Друзья молчали, не глядя друг на друга, и говорить им было не обязательно.
Первым нарушил молчание Анри.
- Куда ты поедешь-то?.. Уже придумал или… хочешь, я тебя куда-нибудь отправлю, в какой-нибудь свой замок помельче?.. Вот в Провен, например. Поживешь там с месячишко, напишешь что-нибудь…
- Нет, я - во Фландрию.
- Это зачем?..
- Да тамошний молодой граф зовет… Он женат на очень образованной донне, Изабелле. Ты ее, наверно, даже видел - она кузина (выговори это имя, выговори…) кузина… Мари. Хотят у себя устроить такой, знаешь, светски-литературный двор, как в Вентадорне каком-нибудь или еще где на юге…
- А, понятно. Молодой граф - это сын Тьерри, что ли?.. Надеюсь, он в матушку пошел.
- Говорят, мессир Филипп Эльзасский очень достойный рыцарь…
- Ему, небось, лет восемнадцать?
- Двадцать пять. Или около того.
- Вот ведь, как время летит… Сын Тьерри - уже взрослый мужчина! Надо бы мне тоже наследником озаботиться… Кстати, - Анри поднялся со скамьи, - у меня же к нему дело есть. С его папенькой была одна тяжба… Давай-ка я тебе продиктую письмо к Филиппу, и пусть с ответом не медлит! Пусть гонца какого-нибудь до конца осени пошлет. Или… - он бросил на Кретьена быстрый взгляд, - может, ты сам ответ и привезешь. Как ты думаешь?..
- Может, и я сам.
…Когда с рассветом Кретьен уже собирался выходить из своей комнаты, неся плотно набитые вещами седельные сумки, его за этим застал Годфруа. Тот, видно, только что вскочил с постели - обычно дворянин из Ланьи не вставал раньше полудня. Новая его сердечная привязанность, служаночка по имени Анет, разбудила его ни свет ни заря жуткими вестями. Ничего про госпожу и тайную любовь Годфруа не понял; в то, что мессир Анри гонялся за его другом Кретьеном по всему замку с обнаженным мечом, не поверил; но вот услышав о том, что мессир Кретьен, вот ей-же Богу, прямо сейчас уезжает - вскочил и вылетел прочь, едва не забыв натянуть чулки.
И успел вовремя. Кретьен как раз оглядывал прощальным взглядом комнату, пытаясь понять, не забыл ли он взять что-нибудь важное.
- Кретьен! Куда это ты собрался?..
- Да, - невпопад отозвался тот, слегка вздрагивая от неожиданности.
Заспанный и порядком всклокоченный Годфруа возник в дверях, как воплощение мировой совести, и воззвал тоном ветхозаветного пророка-обличителя:
- О, ты, подлейший из труворов! Я вижу, дурные слухи оправдались, и ты и впрямь нацелился бежать!
- Годфруа, так получилось, - ощущая смутный укол раскаяния, защищался Кретьен, выставив перед собою седельную сумку, как щит. - Я хотел с тобой попрощаться, да только ты обычно в такое время спишь…
На самом деле, как ни жаль, но безмерно уставший за эту ночь Кретьен попросту забыл о своем возлюбленном ученике. Как, впрочем, почти обо всем на свете.
Годфруа выпучил синие глаза в изумлении, которое показалось бы комичным, если б не искреннее волненье в голосе.
- Кретьен! Так ты это… что, серьезно? И куда же ты, на сколько? А главное - почему?
- Отсюда. Надолго. Не знаю, на сколько. Потому что… так надо.
- А как же… твой сеньор?.. Слушай, это правда, что он за тобой с мечом гонялся? - внезапно вспомнил Годфруа россказни подружки, и ему показалось, что в них содержится зерно истины. Его друг-чистоплюй неожиданно предстал перед ним в ином ракурсе, вполне понятном и достойном всяческого сочувствия. - Это что, из-за…
- Нет, неправда! - скривившись, как от зубной боли, вскричал Кретьен, взмахивая тяжелой сумой. - Кто… сказал тебе такую чушь?..
- Девушка одна, неважно, - уклончиво отвечал рыцарственный дворянин, девиц под удар не подставляющий. - Не гонялся - значит, не гонялся, и отлично. Но… почему ж ты тогда уезжаешь?..
- По делам. Могут у меня быть свои дела?..
- А как же госпожа? А… я? - и, цепляясь за последний весомый довод, Годфруа вопросил отчаянно: - А как же "Ланселот"? Ведь ты его еще не дописал…
- Вот ты и допишешь, - Кретьен кивнул на свой заваленный бумагой стол и раздраженно отодвинул плечом с дороги невыносимого приятеля. - А теперь, будь добр, дай мне пройти. Я жутко спешу, счастливо оставаться.
Ошеломленный Иоканаан, гласу коего в пуcтыне, как водится, никто не внял, посторонился, не переставая таращиться. Глаза его, синие, добрые и смелые, погибель многих окрестных вилланок, метнулись внутрь комнаты, к столу. Жадно, как коршун на добычу, он кинулся на драгоценную рукопись - да, это она! Чистовик! Le chevalier de la charette, "Рыцарь телеги", знакомые твердые строчки, почерком, сильно кренящимся вправо… Нет, неужели он серьезно - чтобы Годфруа это дописал?..
Лица его, гурмана-стихолюбца, коснулась улыбка. О, какая высокая честь! Неужели Кретьен… мессир Кретьен де Труа и впрямь доверяет ему закончить свой лучший роман?.. Мессиры Кретьен де Труа и Годфруа де Ланьи, авторы "Ланселота" - а ведь это недурно звучит!..
Кретьена в самом деле тошнило от своего романа. Он его не то что дописывать - видеть не хотел. Ланселот, Ланселот, история, посвященная Мари… "Как хорошо, что я не Ланселот, - неожиданно сказал он сам себе, замирая в замковом коридоре. - Нет, я не Ланселот. Ни в жизни, ни в сказках. И никогда им не буду, слава Господу… Впрочем, о чем это я? Нашего Логриса более нет. Есть только я. И, может быть, Аймерик…"
Годфруа радовался оказанному доверию, слегка примиряясь с мыслью о разлуке, а мессир Ален, вассал короля Артура, тем временем на дворе навьючил сумы на оседланного коня. Это был тот самый Морель, Мавр, огромный черный испанец, на котором поэт ездил в Пуатье - когда все еще обстояло очень хорошо…
Анри пришел попрощаться с Кретьеном; он тоже не спал всю ночь - видно по огромным черным кругам вокруг синих глаз. Два друга обнялись и поцеловались, прощаясь на неопределенный срок.
- Ну, с Богом… Постарайся все же вернуться поскорее. С Мари прощаться не пойдешь?..
- Н-нет, я уже попрощался… Погоди, - Кретьен полез в мешочек на поясе, вытянул сложенный во много раз листок бумаги. - Вот, передай ей, хорошо?..
- Это что, стихи?
- Ну да. Если хочешь, посмотри.
Анри развернул бумажку, сосредоточенно воззрился на нее, шевеля губами. Читал он не очень хорошо, а со стихами дело и вовсе обстояло скверно: продираясь сквозь дебри букв, граф не успевал поймать за хвост ускользающий смысл и размер. Однако он добросовестно дочитал до конца, кивнул понимающе.
- Хорошие стихи. Мне показалось, или правда похожи на этого… Ну, которого ты очень любишь?..
- На Бернара Вентадорнского? Может быть. Ну, что ж тут поделаешь, я плохой лирический поэт, приходится подражать…
- Да нет. Ты хороший поэт. Лучший поэт на свете.
- Анри…
- Не смей возражать, ты, вассал! Я знаю, что говорю. И если эти фландрцы тебя не оценят по достоинству… немедля плюй им в глаза и тут же езжай обратно. Понял?..
- Да, монсеньор… да, мессир Оргелуз.
…И растворились перед черным конем внутренние ворота, и его здоровенные копыта тяжело застучали по мощеному пути. Кретьен оглянулся от самого палисада - но уже не увидел Анри, а солнце в тумане и дымке вставало над землей, и колокола рассвета зазвенели чуть раньше, чем затихла труба утренней стражи, та самая, воспетая в обадах. Больше в этой жизни они с Анри не встречались.
"Лишь для разумных и учтивых
Любовь - наставница благая:
Она преследует строптивых,
Непобедимых настигая…
…Напрасны предостереженья:
Я снисхождения не стою.
Нет, я не выиграл сраженья,
Хоть жизнь моя была войною."
Давай, спеши, мессир Простак, беги от нее, - да впрочем, чего уж там, от себя… Беги, чтобы не стать предателем, спасайся от того дня, который пришел бы неминуемо, и ты знаешь это сам - того дня, когда ложь обернулась бы правдой, и вы соединили бы губы, закрывая глаза… Тебе нужно уехать - ради вашей любви, ради ее чести, ради твоего друга, ради смешных имен и стишков, которые вы придумывали вместе с ней. Так должен делать тот, кто хочет оставлять за собой - что бы ни было - чистый путь.
Оставлять чистой тропу позади.
Оставлять чистой дорогу до воды. И до того, что за ней…
Тем же вечером Годфруа из Ланьи в окружении замковых дам и почтительно внимавших оруженосцев стоял в рыцарском зале после воскресной мессы, похлопывая себя по ладони какой-то свернутой в трубку толстой рукописью, и речь его текла легко и весело:
- И мессир Кретьен, уезжая, попросил меня закончить его роман о Ланселоте - мы, в общем-то, иногда работали вместе, вот он и доверил. Ну да, я думаю, что это, пожалуй, лучший его роман…
- Мессир Годфруа! Вы ж его ученик, вы, наверное, знаете, - встрял один тоненький любопытный юноша по имени Эдмон, - что это за слухи, будто монсеньор Анри вчера серьезно ранил Кретьена в поединке?..
Несколько дам переглянулись, понимающе покивали.
- Ах, ну да, госпожа наша Мари…
- Не стоит, Матильда, милая - я знаю, да, да…
Годфруа стрельнул ярким синим взглядом в их сторону и заметил, как ни в чем не бывало:
- Да, кухонные служанки чего только не выдумают. Вилланки, сами понимаете! Я сегодня утром провожал мессира Кретьена в дорогу, и совершенно никаких увечий у него не наблюдалось. Куда-то поехал по поручению графа, и все тут…
О, верный и честный Годфруа, что бы он сам по себе не думал, крепости сдавать не собирался.
Конец 2 части.
© Copyright Дубинин Антон О.П. (chretien@mail.ru)
Примечания
1
Шампань славилась своими ярмарками - по шести в год, в Ланьи, в Бар-сюр-Об, и по две - в Провене и в Труа. Поговорка "Не знать ярмарок Шампани" означает "не знать очевидного".
2
Рай земной Париж, бальзам миру (лат.)
3
Проходящими и спорящими и гуляющими школярами (лат).
4
Первые названия нот изобретателя нотного письма, Гвидо из Ареццо. Нот шесть, потому что звукоряд еще шестиступенный. Каждая из нот - первый слог строки известного латинского гимна св. Иоанну, молитва избавления певца от хрипоты:
Utqueant laxis
Resonare fibris,
Mira gestorum,
Famali tuorum,
Solve polluti
Labii reatum, Sancte Johannes!
Также великий Гвидо еще в 11 веке считался изобретателем музыки.
5
"Логика для начинающих", учебник Абеляра.
6
Торговцы Слов
7
От рождения плохо приспособлены к знаниям, Аристотель. "Этика", 1 книга "О душе".
8
Поэт Поэтов (лат).
9
- Знаешь латынь? Отвечай, да или нет, ученик!
10
- Знаю…Хотя несовершенно.
11
- Хороший мальчик, честный мльчик.
12
gai saber - Веселая наука, т. е. трубадурское искусство (ок.)
13
Умолкни в мире. Да не вредит никому твоя муза…
14
Голод и нужду претерпевает толпа школяров (лат.)
15
Вопросно-ответный
16
Горожане постоянно считают деньгу, владеют деньгой.
А что толку, богач, мериться цифрами?
Огонь готовит пламя, холод готовит снег.
О богач, богач, недолго ты ведь живешь! (лат.)
17
Тетрадь - 8 листов, по два столбца на странице.
18
"Корень Всех Зол - в Алчности" (Лат., апостол Павел. Анаграммой получается "Рома", Рим), "Некогда был я богат и любим… Эх!", "Человек человеку Абеляр", "Хранитель вина - жадное рыло" (лат.).
19
Хронисты Раймона Четвертого Тулузского и Балдуина Фландрского. Совсем юг и совсем север…
20
"Прекрасный незнакомец". Гингалин, сын Гавейна, приехал ко двору инкогнто, и король дал ему на время такое прозвище.
21
Перепутанные вразнобой строчки голиардского гимна. "Создан из материи слабой, легковесной", "Мудрым мужем строится дом на камне прочном" и т. д. (лат).
22
Клирик, поющий на пирах. Обычный вагантский способ заработка.
23
Одно из народных названий еретиков-катаров - "публикане" (павликане).
24
По всему миру зазвучал призыв: идите! (лат).
25
Бродяг. (Лат).
26
Попрошайничать позорно, не хочу попрошайничать! (лат., из голиардики)
27
Сладка и прекрасна смерть за Родину (лат.)
28
Во время оно парижский студент Поэт Поэтов опять сидел без денег (лат).
29
Bon chretien, "Добрый христианин" - одно из названий (самоназвание) священников еретической катарской церкви.
30
Школярская легкость. (лат.)
31
"Создан из материи слабой, легковесной" (из голиардского гимна).
32
Злющий великан народных преданий, развратник и обжора. Был известен задо-олго до Рабле!
33
Францией в те времена называлась только область Иль-де-Франс, герцогство Французское.
34
Сюжет и пыл (старофр.)
35
Это Кретьенов "Ланселот"! Пер. мой.
36
Лови момент (букв. "лови день, Левконоя", лат. пословица, из стихотворения Катулла)
37
Возм., "беглец из школы" (ок.).
38
Клирик, поющий на пирах.
39
"Я пришел осудить грешников и оправдать праведных,
Отделить агнцев от козлищ"
(лат., голиардика).
40
Bons chrИtiens
41
Обада - северофранцузский вариант названия "Альба", утренняя песня, когда сторож трубит рассвет, и влюбленным пора расстаться.