- Никогда, ни в одном царстве, ни в одной провинции республики, - а рабы уже поднимали мятежи в Италии, недалеко от Рима, в Аттике и даже на Делосе, - не видали такого мощного восстания. Я говорил тебе: это был поток, который, казалось, мог затопить всю Сицилию. Затем на берег высадились консулы с легионами, и началось массовое избиение. Ты хочешь, чтобы я снова рассказал тебе все с самого начала? Я видел, как ты шевелил губами, ты думал об этом всю дорогу. Если бы ты знал Владыку Справедливости, он поговорил бы с тобой о нашем Боге, о том, чему Он учит людей. Ты бы понял тогда, как следует жить.
Иаир положил руку на плечо Спартака.
- Нет ни рабов, ни хозяев. Один повинуется, другой командует, один страдает, другой думает, что живет в радости. Но оба умрут. Они станут равны, когда начнется суд Господень. И с тем, кто был хозяином, будут обращаться не лучше, чем с рабом. Для того, кто знает правду, люди равны. Хозяин может быть рабом, а раб - хозяином. Раба делают рабом его мысли, а не цепи или клеймо. Учись думать, Спартак!
Иаир поднялся, сквозь ветви деревьев внимательно посмотрел на небо, по которому быстро плыли рваные облака.
Светало.
Острием копья Спартак разбросал угли костра.
Наступил новый день после побега.
Иногда они вдруг натыкались на просеку, зиявшую посреди леса словно открытая рана. Как-то раз по одной из таких просек мимо них прошла римская когорта со знаменосцами и центурионами во главе.
Позже, в конце лета, они увидели пастуха, гнавшего по просеке стадо. Спартак подбежал к пастуху и, угрожая мечом, заставил говорить.
Тот рассказал, что римские дозоры разъезжают по всей стране. Солдаты грабят деревни, захватывают стада и насилуют женщин. Новый легион разбил лагерь недалеко от храма Диониса. Римляне распяли оракула Кокса, который не пускал их в храм Диониса. Молодых мужчин они заковали в цепи, отвели их на берег и погрузили на галеры.
- Мы для них всего лишь животные, - сказал пастух.
Спартак убрал меч в ножны и знаком показал пастуху, что тот может идти. Пастух помедлил, затем схватил козленка и протянул его Спартаку.
- Это тебе, - сказал он. - Ты фракиец. Если ты тот, кто бежал из их армии и потушил священный огонь в храме Кибелы, то римляне ищут именно тебя. Они пытали Кокса, прежде чем казнить, хотели, чтобы он сказал им все, что знает о тебе. Римляне прочесывают все лесные дороги, хотя любят свет и боятся сумрака густых лесов. Поэтому я и прячусь там, - добавил пастух, свистнул собакам и вскоре скрылся за высокими деревьями.
Спартак смотрел ему вслед. Собаки подгоняли стадо, не решавшееся войти в лес.
Когда дорога освободилась, Спартак двинулся на север, перекинув козленка через плечо.
Ночью он заколол его. Аполлония собрала кровь в маленькую амфору, вырвала еще трепещущего козленка из рук Спартака, резким ударом кинжала вспорола ему живот и вывалила внутренности на землю. Они были похожи на клубок змей, над ними поднимался пар.
Аполлония выпила крови, отделила сердце и печень от кишок и рассекла их на части. Затем поднесла их к губам и положила в огонь. Огонь едва не потух, но снова весело разгорелся.
Девушка подошла к Спартаку.
- Тебя подстерегает смерть, - сказала она. - Я видела ее. Ты идешь ей навстречу. Ты сможешь победить ее с помощью богов.
Она встала перед ним на колени.
- Она ловкая и цепкая. Уйди с этой дороги, это дорога смерти!
Спартак не ответил. В последующие дни он все время шел впереди Аполлонии, по краю дороги, укрываясь в лесу, только когда слышал барабаны и трубы римской центурии или когорты.
Медленно и неохотно, словно через силу, он уходил в лес. Он сопротивлялся Аполлонии, старавшейся увести его подальше в чащу.
Оттуда он пристально наблюдал, как в нескольких десятках шагов от него проходили римские войска, телеги, груженные металлом, который рабы добывали на севере Фракии, или шелком, который азиатские купцы продавали на берегах Эгейского моря.
Когда дорога снова пустела, он спешил вернуться на нее, будто ярко освещенная просека непреодолимо притягивала его.
Однажды утром Спартак, шедший по дороге, размытой осенними дождями, услышал скрежет колес и увидел, как прямо на него мчится телега. Десяток рабов, вооруженных длинными палками, сопровождали длинную крытую повозку.
Спартак замер, не зная, бежать или вступить в бой, затем бросился вперед, обнажив меч и копье, крича, будто за ним следовало целое войско.
Рабы и погонщик, решив, что попали в западню, пустились наутек, бросив повозку на произвол судьбы.
Спартак приблизился и, подняв кожаный полог, увидел сидящего на коврах толстого человека с круглым лицом и живыми глазами. Он протягивал Спартаку кошелек. Спартак схватил его, взвесил на руке, раскрыл и увидел бронзовые, серебряные и золотые слитки.
- Я путешествую, - сказал человек, - и это все, что у меня с собой. Он выпрямился и продолжил: - Если ты раб, то это небольшое состояние позволит тебе купить свободу. Я поддержу твою просьбу перед хозяином. Я попрошу его снисхождения, если ты совершил проступок. Я умею говорить. Я учитель. Грек. Меня знают и уважают. Оставь мне жизнь, и ты не пожалеешь о своем великодушии.
Он проворно вышел из повозки, будто внушительный вес не стеснял его движений, подошел к Спартаку и взглянул ему в лицо.
- Но я ошибся. Ты свободный человек, у тебя взгляд воина. Тогда те деньги, что я тебе дал, - я не скажу, что ты их украл, ведь ты ничего не просил, - используй для того, чтобы уйти от римлян. Я грек, и хорошо их знаю. На Родосе я преподавал философию молодым аристократам, мечтавшим о самых высоких должностях в республике. Я объехал все Средиземноморье от Азии до Иберии и видел лишь покоренные народы, людей с клеймом как у животных. Послушай меня! Римляне терпят только тех, кто служит им. Ты родом отсюда, фракиец? Покинь свою страну. Те, что действуют от имени Рима, будь то трибуны, центурионы или просто граждане республики, не успокоятся, пока не сделают тебя рабом. Им нужны умелые, сильные руки, и ты будешь трудиться в поместьях таких обширных, что даже хозяева не знают их границ. На Сицилии, в Нумидии и Иберии я видел, как людей избивали сильнее, чем быков. Они отведут тебя в рудники, и ты будешь добывать серебро или золото. Станешь крысой. Потеряешь разум, зрение, жизнь.
Он наклонил голову, оценивающе посмотрел на Спартака.
- Или, поскольку ты очень силен, тебя купит ланиста, организатор игрищ. Он вытолкнет тебя на арену, какие есть даже в самых маленьких городах. Выпустит против тебя диких зверей, германских или нумидийских гладиаторов. Тебе придется сражаться, а толпа будет аплодировать или требовать твоей смерти. Быть может, ты останешься жив после нескольких боев, но твоя судьба будет предопределена. Тебя зарежут или разорвут в клочья на арене, твое тело потащат по песку, чтобы бросить в клетку львам или тиграм.
Он указал на кошелек, который держал Спартак.
- Содержимое этого кошелька поможет тебе выжить, но беги так быстро, как только можешь! Я знаю своих рабов. Они наверняка предупредили римлян, надеясь, что их не накажут за то, что они сбежали. Мне помогут, потому что знают: я друг трибуна Кальвиция Сабиния. Что ты сможешь сделать против центурии? Тебя возьмут в плен.
Он положил руку на плечо Спартака.
- Слушай Посидиона, - сказал он. - Я грек, я - мудрый человек.
Спартак отстранился и бросил кошелек к ногам грека.
10
Внезапно из леса появились легионеры.
Аполлония взвизгнула, подпрыгнула, но они уже набросились на Спартака и повалили на землю. Она упала на колени и принялась, воздев руки к небу, призывать Диониса защитить Спартака.
Легионеры не обращали на нее никакого внимания. Они придавили Спартака к земле, стали топить в грязи. Связав его, они отошли, пропуская вперед центуриона Номия Кастрика. Тот поставил ногу на голову Спартака, а затем наклонился и схватил фракийца за волосы.
- Я предупреждал тебя!
Кастрик колебался. Ему было достаточно оставить ногу на затылке Спартака, чтобы тот захлебнулся в грязи и умер.
- Не убивайте его, - сказал Посидион, подходя к ним.
Он показал Кастрику кошелек.
- Я покупаю его жизнь.
Запустив руку в кошелек, он достал кусок золота, и Кастрик замер.
- Если ты его убьешь, я пожалуюсь трибуну Кальвицию Сабинию.
Кастрик убрал ногу, отпустил волосы Спартака и взял золото, которое протягивал ему Посидион.
- Он напал на нас, ранил нашего караульного, - сказал Кастрик. - Он дезертир и заслуживает смерти. Трибун должен выполнить закон.
- Ты продал мне его жизнь, - ответил Посидион.
Он вытащил из кошелька еще несколько монет.
- Я покупаю у тебя и женщину, - добавил он, указав на Аполлонию, которая продолжала молиться.
Кастрик пожал плечами.
- Ее берет любой, кто захочет. Она как собака.
На его лице появилась гримаса отвращения.
- Но ты грек, - продолжал он. - А вы, греки, другие. Даже ты, ритор, такой же пес, как и все остальные. Так бери же ее.
- Я купил у тебя и жизнь мужчины, - повторил Посидион.
Он склонился над Спартаком, распухшее, залитое кровью лицо которого исказила гримаса боли.
- Это ценный товар, а ты с ним дурно обращался.
Номий Кастрик изо всех сил ударил Спартака в бок. Фракиец скорчился от боли.
- Я продал тебе его жизнь, - сказал Кастрик. - Но его будет судить трибун. Только он может решать.
Он взмахнул рукой, и двое легионеров подняли Спартака на ноги. Тот покачнулся, затем выпрямился, бросился, опустив голову, на Кастрика, и повалил его одним ударом кулака. Легионеры стали бить Спартака древками копий, и тело его вскоре покрылось широкими красными рубцами.
- Останови их, - сказал Посидион, - или потеряешь богатство.
Кастрик приказал легионерам оставить Спартака.
- Он сбежал. Ты поймал его, - продолжал Посидион. - У тебя есть на него права, но его жизнь также принадлежит мне. Если ты убьешь его, считай, что выбросил золотой слиток в море.
Центурион смотрел на Посидиона, но, казалось, не понимал его.
- Пусть его судят боги, - сказал грек. - Пусть он даст бой на арене. Трибун согласится. Если фракиец умрет, значит, боги наказали его. Если выживет, станет рабом. В любом случае он от тебя не уйдет.
- А ты?
- Мне интересно наблюдать за судьбами людей и выбором богов, - ответил Посидион. - Как ты верно заметил, я грек.
11
Спартак лежал обнаженный, закрыв глаза и вытянув руки вдоль тела.
Кровь засохла на его истерзанной коже.
Легионеры бросили его в деревянную клетку посреди лагеря VII легиона. Они развязали его и поставили рядом миску с похлебкой и глиняный кувшин с водой. Иаир-целитель принес из леса травы, измельченных насекомых, бутылочки со змеиным ядом и принялся лечить Спартака.
С пленником обращались бережно. Он был так огромен, а его сила так велика, что он казался сыном богов. Спартак заслуживал особой смерти, и его оставили в живых, потому что трибун Кальвиций Сабиний решил - безоружный фракиец должен биться с варваром Гальвиксом.
По приказу трибуна дака Гальвикса притащили в лагерь и привязали к возвышению на площади. Он сидел, натянув цепь, как злой сторожевой пес. Легионеры бросали ему хлеб и куски мяса и подталкивали древками копий сосуд с водой.
Гальвикс визжал, пытаясь порвать цепь, и спал прямо на земле, подложив кулак под щеку.
- Это будет хорошая драка, - заметил трибун, когда ему показали Спартака.
Но три следующих дня Спартак не подавал признаков жизни, и Номий Кастрик забеспокоился.
Он много раз подходил к клетке, бродил вокруг, рассматривал сквозь прутья тело фракийца.
Спартак лежал, сжав губы.
Острием меча Кастрик ткнул его в бок, но тот даже не вздрогнул.
Раздался пронзительный вой. Кастрик заметил собаку, лежавшую перед алтарем, на котором приносили жертвы богам, читали знаки их воли и толковали предзнаменования.
Собака настороженно подняла морду, а затем бросилась прочь с громким лаем. Кастрик слышал ее еще долго после того, как она скрылась среди палаток.
Центурион приказал немедленно найти Иаира-целителя и девку, которая называла себя жрицей Диониса и предсказательницей, и отвести их к фракийцу.
Их жизни теперь зависят от жизни Спартака. Если фракиец умрет до начала боя или во время него, им перережут горло. Если Спартак выживет, всех троих продадут как рабов.
Сказав это, Номий Кастрик принес в жертву двух цыплят. Кровь потекла в сторону клетки, куда ввели Иаира и Аполлонию. Печень цыплят была твердой и гладкой, красивого винного цвета.
Кастрик медленно обошел палатку трибуна и направился к площади.
В сгустившихся сумерках он разглядел Гальвикса-дака. Его шею сжимал металлический ошейник, к которому была привязана цепь с большими кольцами. Запястья и лодыжки были связаны. Он сидел согнувшись, но Кастрик держался от него на почтительном расстоянии, словно боясь, что дак может разорвать цепи.
Шея Гальвикса была мощной, как у быка. Победить его можно было только с помощью богов.
Посидион заметил трибуну, когда тот показал ему дака:
- Ты устраиваешь не сражение, Сабиний, а жертвоприношение. Фракиец ранен. Твои легионеры переломали ему все ребра. И ты хочешь, чтобы он дрался с этим чудовищем? Этот варвар напоминает мне огромного осьминога, которого я однажды видел в море у берегов Сицилии. У него руки длинные, как щупальца, и сильные, как тиски. Ты выставляешь против него жертву, а не противника.
Кальвиций Сабиний покачал головой. Он сидел, откинувшись на подушки, соединив руки на животе.
- Ты хочешь узнать волю богов? Я предоставлю тебе эту возможность! - возразил он. - Посидион, ты грек и ритор. Неужели ты не видишь, что я рассуждаю верно? Если я заставлю сражаться двух мужчин, обладающих равной силой, как узнать, кого из них хотят спасти боги? Нужно, чтобы силы противников были неравны. Если твой фракиец победит, значит, такова воля богов. Клянусь Юпитером, я сохраню ему жизнь, даже если все будут требовать его смерти. Потом я продам его в рабство. Ты доволен?
Трибун поднялся, и Посидион вышел вслед за ним из палатки.
Собака, возможно, та, которую слышал Кастрик, выла, отчего сумерки становились еще более зловещими.
- Я согласен с тобой, Посидион, - добавил трибун, положив руку на плечо грека. - Боги чаще всего просто наблюдают за судьбами людей и не любят вмешиваться в замыслы смертных. Я не представляю, какой воин сможет убить этого дака! Тебе известно, что он проломил кулаком головы пятерым легионерам и что его можно поймать только сетью, с которой охотятся на крупных зверей? Центурион хотел перерезать ему горло или посадить на кол, но это было бы все равно, что выбросить искусно приготовленное блюдо. Мы насладимся им, как только фракиец встанет на ноги.
- Я не испытываю желания пробовать это кушанье, - заметил Посидион и вскоре покинул лагерь.
12
Иаира и Аполлонию так грубо втолкнули в клетку, что они кубарем покатились на пол.
Иаир опустился на колени возле Спартака. Он не касался неподвижного тела, а будто окутывал его неторопливыми движениями рук. Затем, достав кусок ткани, принялся размачивать корку засохшей крови, омывать края рваных ран. Вода, в которой он мыл руки, стала красной.
Мышцы Спартака были напряжены, губы сжаты, глаза закрыты. Он не шевелился.
Слышалось бормотание Аполлонии. Она раскачивалась, сидя на корточках и обхватив себя руками за плечи.
Наконец тело Спартака было отмыто от крови и грязи. Иаир приоткрыл ему рот, и по телу фракийца пробежала судорога. Положив руку на лоб Спартака, а другой нажимая на грудь, Иаир принялся вдыхать в него воздух. Тело Спартака выгнулось дугой, он начал прерывисто дышать. Иаир разложил перед собой склянки и стал растирать Спартака маслом, змеиным ядом и какой-то зеленой жидкостью. Перевернув на живот, стал разминать ему плечи и спину. Перевернул обратно, уселся верхом, нажал на живот. Его руки осторожно скользили снизу вверх, стараясь не касаться ран, из которых сочилась кровь.
Спустилась ночь. Иаир отошел в угол клетки, сел, скрестив ноги.
Он призывал Единого Бога, который спасает и судит. Он молил Его дать сил Спартаку-фракийцу, которому предстоит сразиться с Гальвиксом-даком, способным одной рукой согнуть железный прут.
- Я знаю, - пробормотал Иаир, - что Спартак знает Тебя, о Всевышний, хотя еще не встречался с Тобой. Позволь ему проделать путь, который приведет его к Тебе, Владыка Справедливости!
Он услышал голос Аполлонии. Она шептала что-то, лежа рядом со Спартаком, лизала и ласкала его. Иаиру показалось, что Спартак вздрогнул и застонал, пытаясь подняться.
На рассвете жизнь вернулась к нему.
Это был второй день исцеления.
Иаир продолжал растирать тело Спартака, посыпать его раны размельченными травами и насекомыми.
Спартак попытался схватить его за руку, но Иаир разжал пальцы фракийца.
- Не позволяй смерти соблазнить тебя, - процедил он сквозь зубы. - Время вечного сна для тебя еще не настало.
Он указал на Аполлонию, которая бормотала что-то, стоя на коленях в нескольких шагах от них.
- Если ты умрешь, они убьют ее.
Потом тихо добавил:
- И меня тоже!
Спартак снова взял его руки, приподнялся, прислонился спиной к прутьям решетки. Его глаза были открыты, но сил поднять голову не хватало.
- Они убьют нас всех, - пробормотал он.
Иаир покачал головой.
- Ты должен бороться. Ты выживешь, если победишь Гальвикса. И мы выживем вместе с тобой.
- Я не знаю этого дака.
- У него руки будто из свинца. Он дробит, ломает, раскалывает. Ударом головы он сокрушит тебе челюсть или нос или пробьет грудь. Если ему удастся сжать тебя бедрами, то он задушит тебя. Не позволяй ему приближаться, прыгай вокруг него, постарайся схватить за горло, чтобы он не мог дышать, или ударь по лодыжкам, чтобы он упал. Он сильный, но неповоротливый. Ты должен победить.
Иаир поднялся.
- Я знаю его тело, - сказал он. - Я лечил его. Помни: если ему удастся схватить тебя, ты покойник. Ты должен убить его.
Спартак развел руки.
- Он не мой враг, он тоже узник римлян. Он - мой союзник. Я не желаю драться с ним.
Иаир сел на корточки рядом с фракийцем и принялся массировать его тело.
- Я вылечу тебя, ты снова наберешься сил. Ты будешь драться. Кальвиций Сабиний велел построить скамьи вокруг площади. Он устраивает игры для своего легиона. Сначала будут драться тридцать пар узников-даков. Те, что останутся на ногах, сразятся с голодными псами, обученными перегрызать горло. Никто не выживет. Затем на арену выведут тебя. Ты будешь голым, как и Гальвикс, ваши тела будут намазаны маслом. И вы будете бороться до тех пор, пока один из вас не умрет.
Иаир скрестил руки.
- Посмотри на меня! - приказал он.
Спартак поднял голову.
- Тебе выбирать, хочешь ли ты умереть с раздробленным черепом, как козленок, которого убивают ударом молотка, прежде чем перерезать ему горло, или хочешь бороться как свободный человек.