Подходя к стану, казаки завязали морды лошадям, чтобы случайное ржание не разбудило лагерь. В этот раз казаки вооружились не только пищалями, но и луками. Был вооружён луком и проводник Тагина. Самые норовистые казаки подкрались как можно ближе, и каждый выбрал свою цель. Посвист пяти стрел – и пять охранников упали замертво у шатров. А затем со страшным криком, которого боялись и турки, и крымские татары, и казанские, и астраханские, и ногайцы, о котором теперь узнали и сибирские татары, казаки ринулись на шатры. Нукеры выбегали полураздетыми – и огонь пищалей сразу же опрокидывал их. Валил огонь и верных слуг Маметкула, которые хватались за сабли и ножи. Приказ был один: не щадить никого! Бить всех, коли надо! Поймать живым только Маметкула. Когда двое казаков ворвались в шатер к царевичу, он и его телохранитель встретили их с натянутыми луками – две стрелы, выпущенные с близкого расстояния, повалили двух казаков сразу – и насмерть. По углам шатра жались друг к другу нагие наложницы ханского племянника.
– Живьём! – ревел Матвей. – Живьём мне сукина сына!
Ещё несколько казаков ворвались в шатёр следом, двое на месте изрубили телохранителя принца, не успевшего оказать сопротивление, ещё двое повалили жилистого полуголого Маметкула на его тюфяки. Хрипя и пыжась, тот пытался убить себя кинжалом, но зарезать себя ему не дали. Казаки перехватили его руки и прижали их к коврам и войлочным перинам.
Над казаками, скрутившими Маметкула, вырос Матвей Мещеряк.
– Шайтан! Шайтан! – глядя ему в глаза, хрипел татарский принц.
– Ещё какой шайтан! – довольный, кивал Матвей.
– Будь проклят, московит! – хрипел Маметкул.
– Буду-буду, – кивал, поглаживая бороду Матвей. – Только попозжее!
Глядя на жавшихся у стен шатра наложниц, Мещеряк приложил палец к губам:
– Тсс! Любишь девок-то, Маметкул? – он подмигнул татарину. – А кто их не любит!
В руке одной из наложниц, верно, самой преданной, блеснул кривой нож. И глаза её молниями выстрелили из темноты. Она готова была броситься на палачей своего возлюбленного хозяина. Но Матвей Мещеряк, от внимания которого ничего не уходило, только отрицательно покачал головой в её сторону, что означало: не стоит – умрёшь сама. И чтобы не было сомнений, Матвей провёл пальцем по шее, и наложница, отбросив кинжал, отползла в глубь шатра.
– Ну что, засиживаться не будем? Едем в Кашлык, Маметкул? Вяжите его, на коня и в нашу столицу!
Ещё через сутки Маметкула доставили в Кашлык и представили Ермаку и другим атаманам:
– Вот он, красавец, – сказал Матвей Мещеряк. – Гроза всех русов, Перми Великой и царя-батюшки! Племянник ещё одного нашего друга – хана Кучума!
Но Ермак осадил одним движением руки своего друга Мещеряка. Они говорили в головной избе Кашлыка.
– Принц Маметкул, ты убил многих моих друзей, я – твоих, и мы вправе ненавидеть друг друга, – сказал атаман. – Ты разорял Русь, теперь я пришёл разорить твою землю. И взять её себе. И я уже взял большую часть твой земли. И не отдам её назад. А теперь я пленил и тебя, Маметкул. И не дам тебе ту свободу, которой ты желаешь. Ты мой пленник и мой раб. По закону войны. Но я уважаю тебя, как только один воин может уважать другого воина, потому что ты отважен и мудр. Легкомысленность подвела тебя. Но, стало быть, так хотел Бог.
– У меня свой Бог, – процедил Маметкул.
– Значит, мой Бог оказался сильнее, – усмехнулся Ермак. – Но на самом деле я так не думаю. Бог у нас один, видим только мы Его по-разному. И нынче я вижу Его лучше, коли Он мне помог. Ну да это присказка, царевич Маметкул. Вот что я тебе скажу. Тебе всё равно в Москву ехать. Да-да! – глядя, как недобро вспыхнули глаза сибирца, повысил голос Ермак. – Резал русских людей в Перми? Резал! А как мы говорим: любишь кататься, люби и салочки возить! Скажу прямо: наш царь ханов жалует. Коли они с миром приходят или вовремя одумываются. У тебя есть выбор: ехать в Москву рабом в цепях, коли непокорным останешься, диким зверем, кусаться станешь, или пленным ханом, но с почётом, который полагается тебе по твоему достоинству. Но тогда слово дай, что бежать не будешь и хлопот доставлять моим людям не станешь. Решай, Маметкул, выбор за тобой.
Царевич Маметкул смотрел в пространство перед собой. Казаки переглянулись. А Маметкул смотрел перед собой и, казалось, ничего не видел. Ермак нахмурился, что означало: подождём. В этот судьбоносный для себя день царевич Маметкул принял правильное решение.
Он сказал:
– Выбираю долю пленного хана. И даю слово, что смирным поеду.
– Вот и ладно, – кивнул Ермак Тимофеевич. – Коли судьба окажется милостива к нам обоим, к осени, царевич, в Москве будешь!
Дав обещание быть смирным, Маметкул не прогадает! Дальновидные русские государи, за столетия нахлебавшись от степняков лиха, провозглашали политику всепрощения. Неважно, сколько прежде ты вырезал русских людей! Коли склонишь голову перед Москвой, то будешь обласкан милостями и богато одарен, получишь поместья и будешь служить русскому престолу. Многие татарские князья, мурзы и даже ханы, прежде воевавшие с Русью, будут складывать оружие и идти на мир с Москвой и очень скоро окажутся в почёте и уважении. Именно через такую политику Москвы в течение двух веков огромная армия знатных татар перекочует под флаги русского государя, а многие даже перейдут и в православную веру.
5
Прошёл почти год, как Ермак отправил посольство в Москву, но ответа не было. "А дошли ли? – с тревогой всё чаще спрашивали друг друга казаки. – Такой путь! Мало ли! А если сгинули, да тогда их самих тут, за Камнем, уже похоронили!.."
Ничего нет хуже неизвестности! Любая правда, хоть дурная, даст решение: как быть. А пустое ожидание – смерти подобно!..
Прошлый, 1583 год, казаки начали с ясачного похода вдоль Иртыша и Оби. Забредали в далёкие уголки Сибири, в дремучие логова к хантам и манси. Идти дальше на восток не было смысла. Никому не было известно, кто там живёт. Они слышали, что где-то на востоке есть Китай и Великий Могол и что люди там с пёсьими головами, а дальше плещется бескрайний мировой океан, и конец земли за ним. Туда им точно не надо. Тем более что заглянули они из Перми за Камень на татарский огонёк, к хану Кучуму и его окружению, отплатить сторицей за обиды. Но завоёвывать весь мир до последнего моря никак не входило в их честолюбивые планы. Зато рядом была ещё непокорённая земля, которую они попросту проскочили, когда торопились на Иртыш. И этой землёй называлось огромное Пелымское княжество, которое простиралось после земель манси на северо-западе от Кашлыка. И доходило до самого Камня! И Аблегерим был вторым по силе противником после Кучума. Тура, по которой уже плыли казаки, впадала в Тобол, а севернее Туры в тот же Тобол впадала Тавда. Полтора года назад они уже проплывали мимо неё, когда шли к Иртышу, и ещё спрашивали друг друга: а что это за река? И вот если поплыть по этой Тавде, как рассказали казакам местные жители, то они и попадут в реку Пелым. Вот на той реке и стоит столица княжества, где сидит вождь Аблегерим, уже ходивший на Русь и проливший немало христианской крови. Пелымцы были настолько цивилизованны, что даже имели небольшие пашни под засев хлебом и, как сказали казакам, познакомились с огнестрельным оружием. Впрочем, это было понятно: за Камнем жили соседи пелымцев – русские пермяки. Именно туда, в Пелым, и решили идти Ермак и его атаманы, именно за этот поход единогласно проголосовали казаки на круге.
Не было сомнений, ибо для них важным было то, что Пелымское княжество находилось на самой границе с Русью. А может быть, это было и самым главным в новом путешествии! Многие казаки, нагулявшиеся в холодной и негостеприимной Сибири, уже давно затосковали. Им хотелось на Русь, на родную сторонку! Поскорее хотелось попасть на Волгу, Яик и Дон. Несмотря на потери товарищей, каждый верил, что он-то как раз и будет тем счастливчиком, что выберется назад через Камень.
Весной 1584 года, когда с сибирских рек сошёл лёд, казаки отплыли с Карачина острова вверх против течения. Эту экспедицию возглавил сам Ермак. Войско разделили ровно пополам. Иван Кольцо остался за старшего на Карачином острове и приготовился отражать возможное нападение. Пропавшие гонцы – Болдыря и Черкасов – заставили казаков искать выход и при необходимости идти за пополнением. Хуже всего были даже не таявшие силы казаков, не так уж много они потеряли за полтора года. Человек семьдесят из пятисот сорока – не более того. Даже отсутствие привычной еды – хлеба в первую очередь – можно было перетерпеть. Хотя от обилия рыбы и мяса, но без хлеба, у казаков скулы сводило. Хуже всего было то, что заканчивались запасы пороха. Всё же повоевали они неплохо! А вот без пороха казаки могли стать лёгкой мишенью и для татар, и для вогулов, и прочих жителей Сибири. Как бы хорошо ни умели стрелять казаки из луков, переплюнуть степняков и охотников хантов и манси они бы всё равно не смогли.
Им жизненно необходимы были плоды человеческой цивилизации!
Флотилия под предводительством Ермака прошла восемьдесят вёрст по Тоболу и вошла в Тавду. И уже скоро казацкие струги плыли через великое Пелымское княжество, огромное по своим размерам, куда входили даже не десятки, а сотни племенных княжеств манси. О казаках тут уже знали! То и дело на открытых берегах Тавды возникали конные отряды пелымцев, они днём и ночью сопровождали струги, а если к реке подступали горы и леса, то на их склонах и на краю их чащ казаки видели осторожных охотников-вогулов. Ермак не сомневался, что новость о гостях уже достигла столицы княжества.
Воинственные манси первыми напросились на драку. Там, где река Тавда сужалась среди лесов и гор, незваных гостей ожидали местные вожди во главе с князьком Лабутой. Они были хозяева этих земель и решили встретить неугодных пришельцев достойно. Берега тут были высокими и обрывистыми, русло узким, течение сильным. Казакам приходилось напрягаться, чтобы плыть против течения.
Аборигены, конные и пешие, числом в несколько сотен, теснились у переправы.
– Атаман, нас встречают! – указал рукой вперед Матвей Мещеряк. – Они не шутят!
Все манси были вооружены луками.
– Вперёд! – приказал Ермак. – Первая стрела – и огонь!
Но манси точно чего-то ждали. Внезапно с обоих берегов на струги Ермака посыпались стрелы. Их пускали навесом, но очень точно, ведь струги едва шли.
– Щитами! Укрывайтесь щитами! – приказал Ермак.
Но первые стрелы сделали своё дело. Пущенные навесом, они нашли свои мишени. Казаки взяли кольчуги с собой, но грести в них было бы чересчур изнурительно. Головы и плечи, руки и ноги оказались под ударом. Иные манси били с берегов и напрямую. Такие стрелы не могли прошить тело насквозь – слишком издалека они летели, но ранить, и серьёзно, были способны. На каждом струге сразу оказались раненые, были и убитые. Несмотря на угрозу, казаки подняли пищали и прицельно ударили по врагу. Манси посыпались с обоих берегов. Кто не упал, тот сразу же сгинул в лесу. Но войско под командованием князька Лабуты хоть и дрогнуло у переправы от первых залпов, но все же стояло крепко. Когда струги стали ближе, лучники немедленно ударили по казакам, но те предусмотрительно прикрылись щитами.
И почти тотчас Ермак дал команду:
– Бейте по всадникам!
Манси подвело то, что их племенные князьки решили возвыситься над своими воинами, в основном пешими и вооружёнными луками. Поэтому казаки ударили не в стрелков, а в их командиров. Первые пятьдесят залпов смели с лошадей всех вождей манси, включая и самого Лабуту, и внесли роковое замешательство в армию аборигенов. А второй залп, выпущенный в лишившуюся вождей армию, полностью дезорганизовал воинственных, но таких непрактичных вогулов. Давя друг друга, мешая друг другу, они ринулись от переправы. Казаки выбирали себе мишени и прицельно били им вслед, мстя за товарищей и расчищая себе дорогу. И уже скоро струги Ермака проплывали в узкой части Тавды, мимо переправы, наблюдая, как около сотни манси, мёртвых и раненых, подхватывает течение и несёт мимо их кораблей вниз. Это было жестокое наказание за проявленную смелость!
А ведь могли-то всего лишь поклониться да поцеловать меч грозного русича – и не было бы жертв!
Больше манси на рожон не лезли. По крайней мере не пытались одолеть гостей лоб в лоб. Ограничивались коварными засадами. Но казаки, хозяева больших дорог, сами мастера устраивать засады, если не предугадывали каждый шаг вогулов, ведь они продвигались по чужой территории, то давали такой отпор аборигенам, что тем всё меньше хотелось с ними сражаться.
И племена, жившие вокруг святилища Чандырь, уже сами покорились белым людям и принесли ясак. А также и шерсть – клятву верности, и поцеловали казацкую саблю Ермака, предварительно обильно смоченную в крови.
– А чья это кровь? – спросил через переводчика местный вождь у Ермака.
Тот прищурил один глаз.
– А ты догадайся, князь, – ответил вопросом на вопрос атаман.
И сердце сжалось у тёмного манси. О ком он подумал? О чём?! Но вопросов он больше не задавал. А клинок был полит кровью дикого кабанчика, которого казаки готовили на обед.
В святилище Чандырь у Ермака состоялась беседа с шаманами. Дело в том, что, приближаясь к Пелыме, казаки всё чаще с томлением в груди смотрели на запад. Где-то вдалеке, за туманами, поднимавшимися от мансийских болот, за дремучими лесами начинались горы. Камень! За которым лежала родная Русь. И пойманные по дороге, и давшие показания по доброй воле, манси в один голос говорили, что и тут есть путь через Великие горы. Дело в том, что там, где в Тавду впадает Пелым, там же впадает в Тавду и другая река. И называется она Лозьва. И вот эта самая Лозьва и течёт змеёй через Великие горы. А можно с Лозьвы свернуть на Сосьву – и она проведёт через Камень.
– Выходит, есть три пути? – спросил Матвей Мещеряк у командира. – Первый – наш путь, по Серебряной, второй – древний, новгородский, по Печоре. И третий – этот, Лозьвинский путь? Неужто так?
Ах, как манила эта мысль! Как прельщала перспектива уйти не в Пелым, а в Лозьву! Была ведь надежда, что продержится Иван Кольцо, бывалый атаман, на Карачином острове! А они нырнут в горную речушку и вынырнут уже за Камнем, на Руси, на родной сторонке. Скажут: а вы и не ждали? Живы мы! Снаряжай новую экспедицию! Да понадёжнее! А нам дайте пороху и хлеба! Прихватить ещё людей, из тех же пермяков, они самые крепкие после казаков, и вновь – сюда! В Сибирь! На Тобол, на Карачин остров! Ах, мечты, мечты! Как легка жизнь в грёзах человеческих, тем паче, в самых желанных грёзах! И как же она сложна на реальных стезях!
Так вот, в Чандыре Ермак и задал вопрос шаманам:
– Правду ли говорят люди, есть путь через Камень из ваших мест? Из Тавды в Лозьву – и за Камень? Ведь так ходят пелымцы на Русь?
Как известно, шаманы знают более других, простых смертных. Но тут колдуны и ведуны заскромничали, точно вопрос атамана поставил их в сложное положение. Они долго шептались, раскуривали трубку мира, кивали друг другу.
А потом старший из них сказал:
– Тут пути через Камень нет! Захочешь пройти – не пройдёшь! А заблудишься – назад не вернёшься и за Камень не попадешь! Каменный пояс домом твоим навеки станет!
Это означало только одно: по дороге они найдут смерть. Не знали ермаковцы, что в эти минуты шаманы манси решили их судьбу. Они им соврали. Путь был! И если о нём знали простые вогулы, то хранители всех тайн этой земли – шаманы Чандыря – не могли не знать! Что же их заставило соврать белому вождю? Это – тайна! Может быть, доброта белого вождя и заставила их соврать! И его веротерпимость. Ведь хан Кучум, верный мусульманин, не любил шаманов и при всяком удобном случае притеснял их, отбивал у них паству, строя мечети. А этот русич разговаривал с ними как с мудрыми людьми и спрашивал их советы. Зря на него наговаривали – хороший человек! Он даже не порушил их святилище. Разве что ясак взял. Ну так они молодцы здоровые, не то что манси, им есть каждому за двоих, а то и за троих вогулов надо!.. А может, шаманы хотели, наоборот, отговорить пришельца от возвращения, чтобы канул он на этой земле – раз и навсегда. Не привёл никого следом! Глядишь, и другие белые люди забудут дорогу за Камень. Не найдут её! Просто побоятся идти туда, откуда никто не возвращается. Кто его знает, почему шаманы ответили так, но ермаковцы покинули их святилище расстроенными.
Даже несмотря на то, что в завершении аудиенции жрец манси сказал:
– Твоя судьба – в Сибири править! – И особо заговорщицким тоном добавил: – И Кучума одолеть!
Хоть это обнадёживало!.. С каждым часом казаки Ермака приближались по Тавде к реке Пелым, где в центре вогульского княжества стоял город князя Аблыгерима, названный по имени реки. И вот тут казаки каждый день и час должны были быть настороже!.. Они вошли в Пелым и скоро увидели на левом берегу город-крепость. Хоть и деревянная, но это была твердыня, срубленная по законам оборонительной архитектуры. С башнями и стенами, с бойницами. Сразу было видно, что князь Аблыгерим – не какой-то мансийский князёк из глухомани, не раз бывал на Русской земле и видел, как строятся крепости. А может, и русские плотники, попавшие в плен за Камень, срубили ему этот замок!
Почему бы и нет? Скорее всего, так оно и было!
Но о том, чтобы штурмовать такую крепость ратью числом в двести с небольшим человек, среди которых были ещё и раненые, не заходило и речи. И вновь вдоль берегов следовали мансийские воины и следили за непрошеными гостями.
Казачий круг собрали на небольшом островке, куда Ермак приказал всем капитанам подвести свои струги. Решение у всех было однозначным. Никто не хотел мучительной геройской смерти.
– Мы эту крепостицу на закуску оставим, – подытоживая решение круга, сказал Ермак. – Уж коли мне шаманы предсказали править Сибирью, сюда мы и вернёмся в первую очередь. Вот только порохом и свинцом разживёмся, да людишками!
И уже скоро под надзором всадников Аблыгерима и охотников-манси они вновь плыли, но уже по течению Пелыма, вниз. И вскоре вновь оказались на распутье, где в Тавду впадали сразу две реки – Пелым и Лозьва. Корабли даже идти стали тише, так хотелось казакам проверить этот путь, о котором столько говорили местные жители! Но плыть на свой страх и риск – можно ли? А вдруг там реки горные, с непроходимыми порогами, и лодки их не пройдут? А сами они окажутся у отвесных скал, которые не пустят их? Что тогда? А встретят их там многочисленные племена дикарей-людоедов? И расставят для них ловушки? Хорошо они знали только два пути возвращения домой: Печорский и по Серебряной.
По ним весной они и пойдут все вместе – с Иваном Кольцо и другими их братьями-казаками. Так решили ермаковцы и направили свои струги в Тавду.
Вернувшись в устье Тобола, на Карачин остров, казаки узнали, что здесь за это время ничего страшного не случилось. Иван Кольцо стерёг крепость и ждал своих друзей. Все решили, что сама судьба в образе жрецов-манси отвела от них грозу.
Но это было не так…