12
Прощание было недолгим. Радмир стоял в толпе воинов и челяди, которые пришли взглянуть на князя, прощавшегося со своим длинногривым любимцем. Воины стояли и смотрели, как князь обнял за шею своего вороного и, передав одному из отроков удила, укутавшись в свое неизменное красное крозно, покинул двор.
Радмир снова вспомнил своего павшего Сивку. Князь тоже лишился коня, но сам конь, не смотря на требования жрецов, не лишился жизни. Олег спас жизнь своему скакуну, но не все этим были удовлетворены. Многие считали, что пока конь жив, есть угроза жизни самого князя. Но спорить никто не посмел.
Войско возвращалось с войны. Радостные крики, веселая суета, тревожные глаза покоренных тиверцев. Все это вызывало волнение и трепет. Покинув место, где Олег простился с конем, Радмир направился на поиски Толмача, который где-то пропал, организуя сборы имущества. Сотня Радмира должна была выступить в составе основного войска на следующее утро. На душе было радостно, но в то же время грустно. Он провел в этих землях много лет. Сражаясь, он убивал врагов и терял друзей, становился опытней и сильнее как телом, так и духом. Но что-то он оставлял здесь, что-то, что не давало ему покоя, и Радмир понимал, что, хоть и боялся признаться самому себе. Поэтому, когда он увидел ее, он просто замер, боясь произнести хотя бы слово.
Девушка стояла на краю улицы под молоденькой березкой и смотрела на Радмира, слегка улыбаясь уголками губ. Девочка, которую Милослава держала на руках, засунув в рот крохотную ручонку, мирно посапывала во сне.
– Здравствуй, воин. Прости, но я следовала за вами и вот я здесь. Снова стою перед тобой, – девушка говорила чуть слышно, но Радмир прекрасно слышал каждое её слово, словно остальные звуки просто перестали для него существовать.
– А я ведь даже не знаю твоего имени. Если нам суждено сейчас расстаться, назови хотя бы свое имя.
Яринка на руках Милославы захныкала во сне, но тут же умолкла.
– Мое имя Радмир, я сотник князя, и завтра мы уйдем из этих земель.
Услыхав эти слова, девушка кивнула головой.
– Прощай, сотник Радмир, мы многим обязаны тебе и будем молить за тебя богов, – девушка поклонилась в пояс и, смахнув слезу, побрела в сторону соседней улицы.
Когда Милослава уже почти исчезла за соседним домиком, Радмир окрикнул ее.
– Пусть будет по-твоему. Война окончилась, и завтра князь поведет свое войско в Киев, бери ребенка и следуй с обозом. Там я найду для вас жилье и кров. Мой человек, Толмач, тот, кто заботился тогда о твоем ребенке, найдет для вас место в повозке, а там посмотрим. Постарайся от нас не отстать.
При этих словах Радмир повернулся к девушке спиной и пошел к своим воинам. На его лице в этот момент промелькнула счастливая улыбка. Если бы в этот момент он повернулся, то увидел бы, что Милослава улыбается ему в ответ, и из глаз ее текут уже счастливые слезы.
Глава пятая
1
Жизнь – это такая штука, которая все время преподносит сюрпризы, наполняет тебя либо радостью, либо разочарованием. Сегодня ты восседаешь на прекрасном коне перед грозными рядами непобедимого войска, а завтра ты скачешь на этом же коне, содрогаясь от страха, спасаясь от преследователей.
Он снова был в бегах, как тогда, когда он, будучи солдатом империи, одурманенный вином и женскими чарами, преступил нормы общепринятой в его стране морали и овладел женой знатного аристократа. Но на этот раз его не преследовали суровые представители имперского закона. Сегодня он оказался один в чужой стране, и ему снова некуда было идти. После битвы он долго гнал коня, пытаясь оторваться от погони. Но русы не преследовали его долго, и он без труда ушел от них. Иларий решил больше не возвращаться к уличам. Его отряд был разбит, и неизвестно было, как отнесутся вожди воюющих славян к чужаку, погубившему сотню их соплеменников. Хазарам бывший ромейский кентарх и вовсе не доверял.
"Те, кто попадает к ним в лапы, вскоре оказываются на невольничьих рынках Саркела", – вспомнил Иларий слова одного из своих давних приятелей-сослуживцев, который не понаслышке знал хазар и их повадки.
Поэтому Иларий не последовал на восток, где расстилались огромные просторы Дикого Поля, контролируемого Каганатом и населенного ордами его подданных. Лучше всего было бы разыскать Фотия, но для этого пришлось бы пробираться через все земли, завоеванные бесстрашными русами, а это было бы равносильно самоубийству. Так что путь на север тоже не подошел бывшему ромейскому солдату. И потерявший все надежды беглец решил пробираться на юг, к себе на родину, в надежде, что после того как прошло столько времени, он сможет затеряться среди многочисленных провинций Империи.
Но, если от русов он ушел, то с хазарами ему все же пришлось столкнуться. Иларий встретил их на второй день, после того как бежал с поля сражения. Они выехали из кущи деревьев внезапно и направились навстречу одиноко едущему всаднику. Их было трое, все из отряда Туле-Хана, такие же, как и он, чудом спасшиеся после того как отряд Илария угодил в засаду. Обычные пастухи, из черных хазар, призванные на войну собственными вождями племен и кланов. Несмотря на то что несколько дней назад они с Иларием были союзниками, эта встреча не сулила бывшему вожаку уличей ничего хорошего. Ах, если бы он заметил их первым, то непременно бы постарался не попадаться на глаза.
Двое из чужаков не понимали славянскую речь, и поэтому разговор повел третий, круглолицый крепыш с хитрыми немигающими глазками. Его речь была отрывистой, но вполне понятной. Иларий сразу заметил, как смотрят его случайные знакомцы на его коня, меч и, хотя и примитивный, но вполне сносный доспех. Эти не упустят своего случая поживиться. Круглолицый, по-видимому, сразу признал Илария, и, возможно, поэтому дивная троица и не напала на него сразу, а решила прибегнуть к переговорам. Обменявшись несколькими общими фразами, куда следует путник и какие у него планы, круглолицый попытался предложить Иларию проследовать с ними, но Иларий сразу отверг столь "заманчивое" предложение и сказал, что ему необходимо ехать в другую сторону. Здесь поблизости, дескать, находится еще один лагерь уличей. Хазары, услышав такую весть, стали тут же переговариваться на своем языке, видно было, что они сомневались в правдивости слов своего собеседника.
Иларий не стал дожидаться, когда случайно встреченные им нежелательные знакомцы примут какое-то решение. Крикнул им прощальное слово, развернул коня и помчался вскачь, подальше от нежелательных попутчиков. Жуткий холод пронизывал его до самых костей. Он слушал, слушал звуки, пытаясь при необходимости, распознать тот страшный свист, который издает стрела, пущенная вдогонку удаляющемуся врагу. А ведь он даже не закинул за спину щит, демонстрируя тем самым свою полную уверенность. Возможно, именно это, а может, и что другое в очередной раз спасло ему жизнь. Черные хазары не решились напасть.
2
После встречи с хазарами он не спал несколько дней, опасаясь преследования и все той же коварной стрелы, которую посылает матерый степняк в беззащитное тело своего врага. Но на этот раз фортуна улыбнулась ему. Степняки не пошли по его следам, и он, по-видимому, снова был в безопасности.
Он остановился, прислушиваясь к звукам, которые могли быть предвестниками опасности, но ничто не наталкивало на мысль о возможном присутствии людей. На этот раз не русы, не хазарские воины, а всего лишь маленькая, в несколько сажень шириной, речушка преграждала Иларию путь, который он наметил себе, следуя в том направлении, которое должно было вывести его к морю.
Солнце продолжало парить, причиняя страдания и всаднику, и коню, и поэтому преграда на его пути в виде речки не огорчала путника, а, напротив, сулила облегчение и возможность смыть соленый пот, который покрывал все тело. Утомленный многодневной скачкой конь возбужденно затряс головой и негромко заржал в предвкушении долгожданной живительной влаги. Иларий спешился и, выждав некоторое время, чтобы его скакун остыл, подвел коня к реке. Животное пило жадно, храпя и вздрагивая, отмахиваясь хвостом от многочисленных насекомых, которых было особенно много вблизи внезапно обнаруженного путниками водоема. Еще раз осмотревшись по сторонам, беглый ромей пустил коня пастись, а сам, скинув одежду и аккуратно сложив в теньке кустарника свое оружие, раздвинув руками плотные заросли тростника, медленно вошел в реку. Вода, в первые мгновения показавшаяся прохладной, тут же приятно освежила тело. Иларий плыл не спеша, делая привычные взмахи руками, стараясь не поднимать брызг. Он отдыхал не только телом – душа его словно растворилась в этом желанном водном потоке, мозг отдыхал от долгого, мучительного напряжения. Ничто не тревожило его разум. Заметив, что заплыл уже слишком далеко, Иларий еще раз погрузился под воду с головой и только-только собрался плыть обратно к тому месту, где он оставил свое имущество, как вдруг на другом берегу реки в кустах раздался какой-то странный шум.
Эти звуки тут же заставили пловца насторожиться, он мгновенно напрягся, и его мозг снова обрел четкость и ясность мыслей, чтобы в случае угрозы принять быстрые и правильные решения. Иларий тут же пожалел о своей беспечности. Конь и оружие находились сейчас слишком далеко, и мужчина, набрав в грудь воздуха, нырнул и, проплыв под водой, вынырнул возле растущего над водой густого кустарника. Громкие крики раздавались с берега, и Иларий рискнул высунуться из своего не слишком надежного укрытия.
То, что открылось взору византийца, вызвало у Илария вздох облегчения. Страшные звуки, которые так напугали его во время плавания, издавались вовсе не людьми, встречи с которыми он так хотел избежать. На поляне возле кустов всего лишь паслось небольшое, в дюжину голов, овечье стадо. Но если Иларий и ощутил себя в безопасности, этого было нельзя сказать о бедных животных, которые в панике метались вокруг большой старой овцы привязанной длинной веревкой к вбитому в землю колу. Неподалеку от перепуганного насмерть стада, широко расставив ноги и пригнув морду к земле, стояла поджарая волчица с мощной покатой спиной и острыми, торчащими вверх ушами. Она смотрела на свою добычу спокойно, не выражая агрессии, и выжидала. Напротив, по другую сторону от блеющего стада, стоял волк-переярок и, оскалив зубы, угрожающе рычал. Парочка мелких прибылых волчат, для которых и была устроена эта забава, гоняли по кругу зажатых с двух сторон более взрослыми особями овец. Волки-первогодки делали свои первые взрослые шаги, осваивая все тонкости охоты в стае. Волчица и ее старший детеныш не трогали обезумевшую от страха скотину, а молодые волки носились за овцами, стараясь вцепиться в них острыми зубами.
Вот один из прибылых волчат, изловчившись, сделал удачный бросок и ухватил за шею молодую ярку, повалив ее на землю. Второму зверёнышу повезло меньше. Выбрав в качестве добычи молодого барана, он бросился ему на спину, но промахнулся, лишь лязгнув зубами, и тут же ощутил на себе мощный удар твердых, как камень, рогов. С визгом маленький хищник отлетел в сторону. В этот момент переярок, словно молния, бросился на помощь своему меньшому собрату. Он сбил своей широкой грудью несчастного барана и в тот же момент разорвал ему горло своими крепкими, как сталь, клыками. Совершив этот акт насилия, молодой волк отскочил в сторону и взглянул на волчицу, словно ожидая от нее одобрения. Но старая самка стояла неподвижно, проигнорировав этот жест своего старшего питомца. В это время более удачливый волчонок потащил к реке пойманную им ярку, которая билась в его зубах, изо всех сил борясь за свою жизнь.
– Вот зверюги бесовы, так ведь и все стадо порежут, – покачав головой, проворчал Иларий.
В детстве ему доводилось видеть последствия того, как волчьи стаи вырезали целые стада скота. Унося с собой лишь пару-тройку особей, жестокие хищники оставляли на месте своей охоты десятки окровавленных козьих и овечьих туш. Иларий вышел из кустов и, засунув соединенные в кольцо большой и средний пальцы правой руки, громко свистнул. Такому способу подачи звука его обучили уличи, когда он помогал им оборонять их земли от захватчиков – русов.
Увидев человека, вся стая бросилась наутек. Трое хищников в одно мгновение переплыли реку и скрылись в кустах на другом берегу. Правда, волчица немного замешкалась, поджидая своего волчонка, который сначала не выпускал из зубов свою первую добычу и пытался перенести овцу через реку. Но запутавшееся в речной траве тело ярки было слишком тяжело для него. Поэтому, услышав очередной свист, которым Иларий подхлестнул скоропостижное бегство стаи, звереныш выпустил свою жертву и вслед за матерью прыгнул в густые заросли.
– Ну, что же, придется в эту грязь залезть, – проворчал Иларий, продираясь сквозь заросли камыша и проваливаясь в глубокий ил.
Он вошел в воду в том месте, где барахталась в тине молодая овца, и, схватив ее двумя руками за длинную шерсть, вытащил на берег.
– Эта вроде бы выжила, – усмехнулся невольный спаситель, наблюдая за тем, как перепачканная кровью ярка, жалобно блея, побежала к тому месту, где ее поджидало снова собравшееся в кучу стадо.
3
Их было двое. Седой сутулый старик с куцей бороденкой и такими же невзрачными усами, которые лишь слегка прикрывали заячью губу, которой наградила его природа, и щупленький голубоглазый мальчонка лет тринадцати. Они плыли в узкой старенькой лодчонке и забрасывали в воду сети. Оба были по пояс голые, в одних портах, босиком. Они так были увлечены своим промыслом, что поначалу не заметили притаившегося в кустах Илария. К этому моменту византиец уже оделся и снова был готов к продолжению своих нелегких скитаний. Хорошенько рассмотрев обнаруженную им неподалеку от места волчьей охоты парочку рыбаков, беглец наконец-то решился. Эти двое не могли таить в себе угрозы, и Иларий окрикнул их.
– Эй! Овцы не ваши поблизости пасутся? А то проведать бы их не мешало.
Услыхав человеческую речь, старик вскочил на ноги, едва не перевернув лодку. Увидав стоявшего на берегу всадника с оружием, дедок начал искать глазами топор, который валялся на дне рыбацкого суденышка. Мальчишка тоже весь напрягся. Пару минут все трое молчали, потом, убедившись, что незнакомец один и не проявляет признаков агрессии, старик не стал хвататься за топор. Он пристально, без стеснения разглядывал Илария, который тоже разглядывал эту забавного вида парочку.
– Чего это ты, родимый, про овец-то сказывал? А то стар я, сразу и не расслышал, – тонким сиплым голоском прогундосил старик-рыбак.
– Овцы, говорю, там на лугу у лесочка пасутся, не ваши ли? Проведать их надобно.
– А чего ж их проведывать, пасутся себе – и славненько. Пусть себе пасутся, это, видать, бабки Вереи барашки, чьи ж еще могут тут быть, – обращаясь уже к пареньку, добавил старик.
Мальчик быстро закивал головой, не отрывая взгляда от незнакомца.
– Пасутся-то они пасутся, да уж пасутся не все. Волки тут у вас шалят. Одного барашка зарезали да ярку молодую потрепали. Если бы я их не пуганул, могли бы все стадо вырезать. А ярку я уж из воды вытащил, когда ее на другой берег тянули.
– Ох ты, вот так напасть, – тут же засуетился старик, – говорил я Верее, негожа скотинку так близко к лесу привязывать, зверья-то нонче мало в лесу стало, вот волчары и обнаглели. Средь бела дня скотину режут. Ой, беда, беда. Беги, сынка, к бабке, поведай про овечек, пускай уводит, а то, глядишь, вернутся зверюги за мясцом-то.
Старый рыбак ловко оттолкнулся шестом от дна и быстренько подогнал лодку к берегу. Мальчишка выскочил на землю и стремглав бросился выполнять поручение дедка.
– Сынок, что ли, твой? – с сомнением задал старику вопрос Иларий. – Молод уж больно, а тебе, судя по виду, годков-то уже немало.
– Да уж, немало. Да сколь есть, все мои, – усмехнулся старый рыбак. – А сынка-то вот боги под старость все ж дали. Младшенький он у меня, а старших аж семеро, вот.
– Ну ты даешь, дедуля, прямо бык племенной, – рассмеялся Иларий, отмечая про себя, что мир между ним и его новыми знакомыми вроде был заключен.
– А ты сам, кто ж будешь, мил человек? Судя по коню, мечу да кольчужке, вроде как вой, одет, как славянин, а лицом да говором не то на грека смахиваешь, не то на булгара.
– Все разы не ошибся ты, отец, – решил не таиться Иларий. "Была не была", – подумал он и вслух добавил:
– Сам я родом из Византии, из земель Царьградских, но последние годы жил со славянами. А доспех да меч со мной, потому как воевать мне пришлось за земли уличские с русами да их князем Олегом.
– Вон оно что, – покачал головой старик. – Значит, угадал я все. А сюда как попал? Каким же ветром занесло то тебя?
– На юг я пробираюсь. Отвоевался я здесь. Хочу к себе, в Империю то бишь, возвратится. К морю мне надобно, а там на судно какое-нибудь пристроюсь и, глядишь, я и дома.
Внимательно выслушав Илария пожилой рыбак покачал головой.
– Но, коль так, пойдем со мной, к старейшине нашему. Раз ты овечек наших спас, да с миром к нам, думаю, помочь тебе надобно. Поговоришь со старейшиной деревенским, он тебе пособит да как к морю выйти подскажет.
Старик привязал лодку к кустам, убрал весла и, взвалив на одно плечо сети, а на другое мешок с уловом, последовал по тропке, по которой недавно убежал посланный им мальчонка.
4
Старейшина – крепкий лысоватый старик – жил в грубо сколоченном, но основательном доме на самом краю деревушки. Он внимательно выслушал историю Илария, которую тот поведал, не таясь, от начала до конца. Сказал, что подумает, как помочь прибывшему путнику, а пока определил Илария на постой к той самой бабке Верее, овец которой чуть не порезали волки. Мол, оказал гость бабке услугу, так ей его и благодарить надобно, напоить, накормить да местечко для сна определить. Иларий охотно согласился, потому что после долгого пути и постоянного чувства тревоги был готов уснуть прямо в седле.
Бабке было под шестьдесят, и жила она в стареньком домишке с двумя младшими сестрами, которые тоже не особо отличались молодостью и пригожестью, по этому компания подобралась неважнецкая. Хоть старая Верея и рассыпалась в благодарностях да отвела гостю лучший угол в доме, Иларий постарался побыстрей отделаться от добродушных старушек, которые то и дело называли его спасителем и поясняли, что те овечки, которых он спас, да еще одна тощая коровенка были единственной скотинушкой их небольшой семьи. Верея отправила обеих сестер топить печь да свежевать тушку задранного волком переярком барашка, а сама стала хлопотать в огороде да попыталась рассказать ромейскому воину о своей горькой доле, но, к счастью Илария, во двор вбежал его новый знакомец, сынишка рыбака, да позвал его с собой, мол, тятя кличет.