4
Фока лежал в постели, время от времени стискивая зубы, чтобы хоть как-то справиться с болью, тисками сдавливающей воспаленные суставы. Он не вставал на ноги уже вторые сутки, и поэтому обороной Аркадиополя руководил начальник четвертой фракийской турмы Пелий Маркел. Через стены были слышны крики солдат, панические вопли горожан и ни с чем не сравнимый гул наступающего войска. Русы в очередной раз шли на штурм города. Шел девятый день осады Аркадиополиса. Где-то вдалеке раздавались глухие тяжёлые удары. Наступающие захватчики, методично раскачивая огромное, обшитое железом бревно, пытались разрушить толстые дубовые ворота. Казалось, что каждый удар тарана, словно землетрясение, сотрясал почву под ногами.
Два дня назад под покровом ночной тишины нескольким ромейским беглецам из окрестных деревень удалось пробраться в город. Когда их привели к Фоке, они сообщили неутешительные вести. Прибрежный городок Визие был захвачен в течение нескольких часов. Перепуганные жители Силиври сами открыли ворота захватчикам и сдали город. Столица Македонии – хорошо укрепленный и почти что неприступный город Аркадиополь – держал оборону неделю, но на восьмой день осады, ночью, какие-то люди перебили охрану у ворот и впустили захватчиков в город. Во всей Фракии и соседней с ней Македонии горели виллы аристократов, а воины киевского князя свозили к морю богатую добычу, сгоняли стада скота. Но это было еще не всё. По слухам, сам князь русов – Олег, с основными силами осаждал Константинополь с моря и с суши. Армия Императора не рискнула принять бой и укрылась за неприступными стенами столицы. Один из беженцев сообщил, что в Анкире собираются основные войска Империи, которые стягиваются к центру страны со всех провинций, но вопрос о том, кто же возглавит сводные войска востока, пока ещё не решён.
– Мы не продержимся до того момента, когда эти тугодумы и трусы соберутся прийти нам на помощь, – размышлял Фока, лежа на своей постели.
В помещение вошел Анисим и на цыпочках прокрался к своему хозяину.
– А, это ты, – глядя на верного слугу, с трудом прохрипел Фока. – Какие новости ты мне принес? Может, хоть ты утешишь мою измученную душу.
– Увы, господин, вести весьма плохие. Пелий Маркел тяжело ранен, он продолжает командовать войском, но, боюсь, долго не протянет.
– Кто обороняет главные ворота города?
– Первая центурия. Их командир пал, и теперь её возглавил тот самый беглый солдат, которого я рекомендовал Гебе – Иларий. Он очень хорош в бою, хотя, конечно, его возраст уже дает о себе знать.
– Это хорошо, что главные ворота в надежных руках, – Фока приподнялся на локтях. – Помоги мне подняться, я хочу выйти на свет.
– Но, господин, как же так, – в голосе Анисима звучала тревога.
– Не перечь мне, делай то, что я говорю.
Опираясь одной рукой на своего слугу, другой на свой тяжёлый посох, стратиг Фракии поднялся на крышу верхнего этажа здания и увидел всю ужасную картину боя.
5
Струя раскаленного масла вновь с шипением плюхнулась где-то поблизости, и очередной вопль сообщил о том, что кому-то из атакующих вновь не повезло. Камни, стрелы, дротики – все это летело на головы воинов, которые с поразительным упорством, скрипя зубами и кусая губы от страха и боли, раскачивали огромное бревно тарана и били, били им в неприступные ворота. Радмир, прикрываясь передвижным, наспех сколоченным деревянным щитом, громким голосом отдавал команды своим воинам, время от времени выскакивая из-за своей примитивной ограды чтобы послать стрелу в кого-нибудь из защитников, скопившихся на городской стене. Ворота трещали и после очередного удара дали незначительную брешь. Радмир снова выскочил из-за щита, натянул лук и вдруг получил резкий удар в бок. Стрела ушла в пустоту, и бесстрашный сотник отлетел в сторону, умудрившись при этом удержаться на ногах. На то место, где он находился мгновенье назад, грохнулся огромный валун размером с бычью голову.
– Не зевай, ты нам пока живой нужен, – Радмир увидел справа от себя здоровяка Боримира, который при этом наградил собеседника своей устрашающей улыбкой.
Именно он, оттолкнув в сторону своего командира, только что спас его от выпущенного катапультой камня. Перепачканный грязью, весь в копоти и крови, Боримир
был ужасен. Кипящая струя масла опалила ему руку, и на месте ожога появилось огромное красное пятно. Местами кожа вздулась водянистыми пузырями, но несмотря на это здоровяк не прекращал удивлять многих. Он ревел, как зверь, и рвался в бой.
Очередной удар тарана, и ворота треснули.
– Всем приготовиться к атаке! – прокричал Радмир. – Гридь, вперед!
Прикрываясь щитами, три десятка бойцов тут же оказались возле пошатнувшихся ворот.
Удар, еще удар, еще. Одна половина ворот рухнула, придавив кого-то из осажденных, и толпа отважных дружинников стремительно кинулась в образовавшуюся брешь. Но ромеи были готовы к атаке. Плотная стена щитов, ощетинившись копьями, встретила княжеских гридней и опрокинула их строй. Примерно половина из тех, кто оказался внутри осажденного города, тут же пала, сраженная наповал. Атака почти захлебнулась, но тут гигант Боримир ворвался внутрь ромейской пехоты и, круша все на своем пути, умудрился нарушить плотный строй неприятеля. Вслед за ним еще несколько бойцов оказались внутри смешавшегося строя византийской пехоты, и началась беспорядочная сеча. В образовавшейся толчее трудно было отличить своих от чужих. Только один Боримир, с ревом махавший длинным варяжским мечом оказался в кругу. Окружившие его враги боялись приблизиться к разбушевавшемуся гиганту и пытались достать его копьями на расстоянии. У ног руса уже лежало четверо ромейских солдат, сраженных его молниеносным клинком.
Возглавлявший оборону городских ворот Иларий, увидев, что один человек способен решить исход боя, бросился к Боримиру, который в этот момент рассек голову еще одному из ромейских воинов. Увидав перед собой нового противника, который не побоялся принять честный бой, гигант-рус, оскалившись, бросился на Илария. Схватка длилась буквально несколько минут, но многим она показалась вечностью. Отразив несколько мощных ударов дружинника, Иларий сумел достать противника концом своего меча и при этом проткнуть русу его обожжённую ранее руку. Боримир зарычал от боли, дернулся и, оступившись о тело одного из ранее убитых им врагов, потерял равновесие. В этот миг меч Илария рассек звенья кольчуги богатыря и сразил варяга наповал. Воодушевленные этой победой защитники города бросились в бой за своим предводителем. В этот момент прозвучал сигнал отступления, и ромеи расступились. Пока длился бой у ворот, горожане подкатили к месту сечи несколько катапульт и произвели залп, буквально в упор расстреляв атакующих русов. Длинные дротики с тяжелыми металлическими насадками, посланные сильной стальной пружиной в нападавших, пробили насквозь несколько человек. Произведя залп, из-за катапульт ровным строем вышли новые ровные ряды пехоты и двинулись вперед. Защитникам, находившимся на стенах, удалось остановить идущее на подмогу Радмировой сотне славянское воинство из воев-ополченцев. Радмир понял, что очередная атака, начавшаяся так удачно, захлебнулась. В отчаянии, стараясь спасти остатки своих бойцов, бесстрашный сотник дал сигнал к отступлению.
Русы отошли, оставив защитникам ворота и тела героя этой битвы: Боримира и других павших дружинников.
6
Через одну из бойниц высокой башни Никифор Фока наблюдал воочию битву у главного входа в город. Он видел, как рухнули ворота, как русы ворвались в город, как Боримир почти добился победы и как бесстрашный Иларий её у него отнял. Рядом с полководцем стоял турмах Пелий Маркел и ещё несколько командиров. Преданный Анисим держался рядом со своим господином, готовый в любой момент подхватить стратига, так как тот еле-еле стоял на ногах.
– Они сражаются, как боги, эти варвары-русы. В них есть что-то демоническое, но в то же время прекрасное, – с грустью произнес великий стратиг. – Но и среди наших бойцов есть немало героев. Кто этот воин, что сразил того огромного варвара у ворот?
– Это и есть Иларий, мой господин, мы не так давно говорили с вами о нем, – вполголоса проговорил Анисим.
– Ах да, я стал хуже видеть и, видимо, поэтому его и не узнал. Так что же, ты, Пелий, предлагаешь мне сдать город на милость победителю? Это когда мы имеем в запасе таких героев? – сказал Фока, обращаясь к стоящему поблизости предводителю турмы.
– Увы, великий, именно запасов нам и не хватает. Две трети воинов пали, защищая стены города, войско князя у ворот столицы, помощи ждать не приходится. Войска в Анкире по-прежнему бездействуют, а Император не в силах что-либо изменить, – проговорил недовольным голосом Пелий Маркел. – Я думаю, что мы обречены и разумнее было бы попытаться спасти жизни своих солдат и жителей города.
В ответ на эти слова Фока только грустно усмехнулся.
– Я не думаю, что обречены все. Я – да. Я обречён, так как доживаю свои последние дни, а может быть, и часы. Боль пронизывает все мое тело, мои суставы горят адским огнем, а кожа словно готова разорваться и лопнуть. Я не боюсь смерти, потому что смерть только облегчит мои страдания. Да, да, я не боюсь умереть, но я боюсь позора, боюсь стыда. Я сражался в сотне битв и не желаю перед смертью потерпеть поражение. Язычники пришли на нашу землю, чтобы разорить нас и разрушить то, что веками строили и создавали наши великие предки. Города, храмы, памятники – всё это наше достояние и гордость, и мы обязаны все это беречь. Так что пока у нас есть такие солдаты, как этот Иларий, наши стены стоят. Пока Константинополь – величайшая из столиц мира, второй Рим, отстаивает свою независимость, я приказываю всем вам сражаться. Ступайте к своим воинам, ступайте и бейтесь, и помните то, что я вам сказал.
После этих слов воины удалились, оставив своего бесстрашного вождя наедине с его верным слугой.
7
С легкой руки Фоки Иларий получил чин дунгария и теперь в его подчинении формально было почти четыреста воинов, готовых выполнить любой его приказ. Но, принимая в подчинение свое новое подразделение, он вынужден был признать, что в каждой центурии недостает по два-три десятка бойцов. Ничего не поделаешь – боевые потери. Ведь для того чтобы укомплектовать воинские подразделения, у их нового командира не было ни времени, ни средств, война вносит в жизнь солдат свои поправки и корректировки.
Иларий поднялся на стену и окинул взором всю панораму боя. Густой непроглядный туман окутал землю, и со стен крепости не было видно, что же готовит горожанам очередной день осады. Вокруг новоиспечённого декарха, полулежа, полусидя, расположились защитники стен – солдаты, городская стража и простые горожане – торговцы и ремесленники, взявшие в руки оружие, чтобы защитить свои дома, семьи и годами нажитое имущество.
"А ведь для многих из них этот день может стать последним", – с грустью подумал Иларий, глядя на потрепанных, перепачканных кровью и грязью защитников города.
Перед ним сидел молодой солдат с перевязанной грязной тряпкой головой и, стиснув зубы, при помощи неизвестно откуда появившейся у него в руках иглы пытался зашить рваную рану на бедре. Кровь стекала по пальцам юноши, но он, словно не замечая этого, втыкал иглу в собственное тело и продолжал накладывать швы.
– Мой отец – лекарь. Он врачевал всех жителей в нашей деревне, даже некоторые знатные господа время от времени обращались к нему за помощью. Это он показывал мне, как нужно штопать такие раны, – с гордостью заявил раненый, увидев, что Иларий пристально смотрит на него. – Правда, я сам раньше никогда никому не накладывал швов, теперь вот приходится тренироваться на собственной шкуре, – и, пожав плечами, юноша продолжил свое занятие.
Оставив солдата наедине с его раной, Иларий проследовал дальше, изредка посматривая сквозь бойницы, в надежде хоть что-то разглядеть в этой густой, плотной стене тумана.
После героической схватки за городские ворота стратиг Фока вызвал Илария в свои покои и торжественно, в присутствии нескольких кентархов, назначил его на новую должность.
– На войне карьера солдата идет быстрее, – печально усмехаясь, заявил старый полководец. – Так глупо же было бы этим не воспользоваться. Верно?
Иларий ничего на это не ответил, а лишь молча кивнул. Старый воин больше не выходил на стены. Очередной приступ снова свалил его, и поэтому всю организацию обороны города снова взял на себя Пелий Маркел, и именно к нему должен был проследовать вновь назначенный дунгарий, чтобы доложить о том, как организована оборона восточной части городской стены. Но он не успел.
Сквозь густые клубы плотного тумана, который начал понемногу рассеиваться, Иларий увидел конницу русов. Небольшие отряды всадников стремительно проносились вдоль стен. Огромные человеческие толпы выходили на заданные позиции и выстраивались в ровные, плотные ряды, готовые для новой атаки. Передвижные щиты, лестницы и другие примитивные осадные орудия – всё это занимало свои места в движущейся человеческой массе, чтобы выполнить отведенную им роль.
– Все на стены, к оружию, трубить сигнал к бою! – что было сил прокричал Иларий. – Отправить гонца к Пелию Маркелу, они снова идут на штурм.
Осаждающие тут же засуетились, прозвучали сигнальные трубы, и на стенах задымили костры, на которых разогревали котлы со смолой, чтобы опрокидывать её на головы нападавших. Мимо Илария пробежал тот самый молодой солдат, который недавно сам пытался зашить разошедшуюся рану на ноге. Рана кровоточила, и парень, поскользнувшись на собственной крови, стекавшей прямо на сандалии, чуть было не сшиб Илария с ног.
– Не успел до конца зашить, теперь снова разойдется, – виновато пожав плечами, произнес молодой солдат, глядя на своего нового начальника.
Руки его дрожали, а лицо было покрыто мертвенной бледностью.
"Много крови потерял, а может быть, просто от страха", – глядя на осунувшееся и обескровленное лицо парня, подумал Иларий.
– Как твоё имя, воин? – твердым голосом задал вопрос Иларий.
– Ермий Кибела, мой господин, пентарх шестой контубернии, второй центурии , – молодой воин весь вытянулся перед своим командиром, ожидая, что тот станет его ругать за проявленную неловкость.
– Приказываю тебе спуститься вниз и как следует перевязать свою рану, – если ты этого не сделаешь, то истечёшь кровью до того, как эти варвары подойдут к стенам города.
– А как же команда "К бою", всем же приказано оборонять стены? – в глазах юноши появилось недоумение.
– Я твой командир, и я отдаю тебе приказы, – Иларий с улыбкой похлопал солдата по плечу. – Не волнуйся, они начнут атаку не раньше чем через полчаса, так что ты ещё успеешь вернуться на стену. Ступай вниз, Ермий Кибела, мне нужны здоровые солдаты, обещаю, что мы оставим тебе парочку варваров, чтобы ты смог с ними сразиться.
– Я скоро, мой командир, обработаю ногу и вернусь к вам, не сомневайтесь, – радость и гордость можно было прочесть на лице раненого солдата. – Не забывай про своё обещание, дунгарий. Я имею в виду то, что ты сказал про парочку варваров, – и Ермий Кибела бросился выполнять приказ.
"Совсем мальчишка, а настоящий герой", – подумал про себя Иларий и вновь устремил свой взгляд туда, откуда надвигались ровные шеренги атакующих.
Атака прервалась внезапно, не успев начаться.
8
Посланца Императора Льва Иларий смог увидеть лишь с высоты городской стены. Он подъехал к воротам в сопровождении десятка императорских гвардейцев и двух десятков русов и именем императора потребовал впустить его в город. Всё это случилось сразу после того, как армия киевского князя, так и не начав атаку, внезапно отступила от города, озадачив тем самым всех защитников Аркадиополиса. Не оставляя своего поста, Иларий вместе со своими воинами не покидал крепостной стены на протяжении всего времени, когда кавалькада, состоящая из императорского посла и сопровождавшей его свиты, проследовала в главную ратушу города. Здесь послов принял сам Пелий Маркел. Гордый турмах, заменивший умирающего стратига, оправился от своей раны, полученной им в самом начале осады, и теперь ждал известий из Константинополя. Встреча послов проходила при закрытых дверях, и когда наконец-то ворота ратуши отворились и глашатай, вышедший из них, во всеуслышание объявил жителям города, что между Византией и князем русов заключен мир, радости защитников города не было предела.
Весть об окончании боевых действий мгновенно разнеслась по всему городу. Жители кварталов, солдаты, стража, беженцы, накануне осады наводнившие город, ликовали, пели песни, плясали от радости, у многих из глаз лились горячие слезы счастья. Они выжили, выжили в этой битве и уже неважно, какой ценой. А цена получилась немалой.
По двенадцать гривен серебром должны выплатить ромеи каждому воину Олега, отдельная подать на всех князей и воевод, купечество из Киевских и других земель славянских беспошлинно может торговать на рынках Константинополя – Царьграда. Собрать в обратный путь пообещали греки и оснастить новыми парусами весь флот русов, и четыре года выплачивать в пользу самого князя дань немалую. Такова была цена за мир, который выпросили ромеи у свирепых русов-захватчиков. Но и это еще не всё. В знак своей победы повелел князь, прибить щит свой над северными вратами византийской столицы, в знак победы своей и как гарантию мира между греками и Русью.
– Мечом я вас побил, а теперь щит мой вас хранить будет. Пусть висит он над вашими вратами северными в знак того, что Русь Великая с севера вас от ворогов и других напастей беречь станет, – заявил князь Олег ромейскому Императору. – Будут земли ваши отныне под моим щитом, и под защитой наших мечей и богов наших. Жить вам долго отныне под эгидой Перуна и Велеса, а народам нашим не помнить зла да обид, друг другу принесенных. Вот вам слово мое и людей моих.
Подписал сам князь договор, и другие воеводы тоже: князь тиверский Кареслав и брат его княжич Раду, варяги Вельмуд, и Стемид, и Труар, Гудим – воевода перьяславльский, нурман Фрейлаф и другие великие мужи народа русского. Поклялись они оружием своим и богами своими впредь не чинить бед грекам, а жить с ними по закону и по совести, в мире и согласии.