- На сегодня хватит, - объявил он. - Мы запечатлели уже слишком много печальных событий.
Писец поклонился и вышел из комнаты. Филист взял свиток папируса, покрытый еще не высохшими письменами, и пробежал глазами несколько строк, описывавших мученическую смерть одного из самых прекрасных и славных городов греческих колонистов. Он вздохнул и провел рукой по лбу, словно пытаясь ослабить разрушительное воздействие этих образов. Из окна было видно, как триера входила в Северный порт; вскоре она уже стояла пришвартованная. Солнце подбиралось к горизонту, в его косых лучах особенно эффектно смотрелись акротерии храма Афины; крики чаек и ласточек, возвращавшихся в свои гнезда под крышей грандиозного святилища, перемешивались меж собой.
Он позвал слугу:
- Беги в порт, узнай, какие новости доставил только что приставший корабль, и сразу же возвращайся с докладом.
Слуга опрометью бросился исполнять поручение, а Филист принялся бродить взад-вперед по своему кабинету, размышляя о том, что могло приключиться с Дионисием, уже давно не подававшим о себе вестей. Рассказы о расправе над Гимерой потрясли город, и после прибытия Диокла с несколькими тысячами несчастных беженцев, пополнивших число тех, кто пережил гибель Селинунта, укрывшись в Акраганте, жителей Сиракуз охватило тягостное чувство тревоги. Всего несколько месяцев назад Карфаген был для них лишь далекой метрополией с небольшой колонией на островке западнее Сицилии. Теперь же он превратился в серьезную угрозу, нависшую над греческими полисами. Последние трагические события лишь подтверждали эти опасения.
А то, что Диокл оставил у стен Гимеры непогребенные тела сиракузских воинов и их товарищей, повергло в глубокое горе и подавленность около сотни семей в Сиракузах, где почти все друг друга знали.
Многие пропали без вести, и Филист спрашивал себя: "Не среди них ли Дионисий?" Он был одним из самых сильных и храбрых воинов, он всегда первым обрушивался на врага и последним покидал поле боя. В общем, такие, как он, наиболее уязвимы для ударов судьбы.
Слуга вернулся, когда солнце уже село, и принес важные известия:
- Один из военачальников, прибывших на этой триере, - член Братства, он хочет встретиться с вами с глазу на глаз под портиком храма Аполлона, когда стража в первый раз протрубит отбой.
- Что ты ему ответил? - спросил Филист.
- Зная вас, хозяин, я ответил, что вы придете, а если нет, то пошлете меня условиться о встрече.
- Молодец, я так и думал, что на тебя можно положиться. А теперь принеси мне плащ и отправляйся на кухню ужинать.
- Может быть, хотите, чтобы я освещал вам путь фонарем, хозяин? Скоро станет совсем темно.
- Нет, обойдемся без этого. Мне достаточно будет света луны.
Филист отправился в условленное место, как только услышал звуки трубы, раздававшиеся с городской стены, и двинулся по дамбе, соединявшей центр Сиракуз с островной частью города. Вскоре он очутился в узких, извилистых улочках старого города. Добравшись до площади перед храмом, он осмотрел пространство под портиком, но никого не обнаружил. Подождав еще немного, он вышел на пустынную площадь, пересек ее и поднялся по ступенькам, ведущим к галерее.
Навстречу ему из-за колонны вышел человек и обратился к нему:
- Это ты - Филист?
- Да. А ты кто такой?
- Меня зовут Хабрий. Я из Братства и знаю Дионисия. - При этом Хабрий показал красовавшийся у него на запястье кожаный браслет с вырезанным на нем изображением дельфина.
Филист закатал рукав туники: на его руке красовался такой же.
- Я привез послание от Дионисия, - прошептал Хабрий.
- Слушаю тебя.
- Он велел передать тебе, что жив и здоров, но предпочел бы умереть, чем стать свидетелем того, что произошло в Гимере.
- Я хорошо его понимаю. Что еще?
- Он в Мессине, но не намерен возвращаться в Сиракузы и просит тебя помочь ему.
- Говори.
- Ему нужны деньги…
- Я так и думал, а потому захватил их с собой, - сказал Филист, берясь за сумку, висевшую у него на поясе.
- Еще он хочет, чтобы ты передал это письмо девушке по имени Арета. Она находится сейчас в Акраганте, в доме Теллия, - добавил посланец, вручая ему маленький кожаный футляр цилиндрической формы.
- Она получит его не позднее чем через три дня.
- Если девушка решит остаться в Акраганте, ты можешь спокойно возвращаться домой. Если же она захочет отправиться в путь, Дионисий просит тебя во имя связывающей вас дружбы обеспечить ее безопасность.
- Скажи ему, чтобы не волновался. Я лично всем этим займусь. - Филист отдал ему деньги и собрался было уходить.
- Есть еще кое-что, - задержал его Хабрий и знаком попросил приблизиться.
- Слушаю тебя, - ответил Филист с некоторой настороженностью.
- Прошлой ночью в Мессину прибыл Гермократ с десятью кораблями и несколькими сотнями наемников.
- Ты серьезно? - с некоторым недоверием спросил Филист.
- Все именно так, поэтому Дионисий и не хочет возвращаться. Ты должен сообщить об этом всем своим товарищам по Братству, пусть они будут готовы. В том числе и к сражению, если на то будет необходимость.
- В том числе и к сражению, - повторил Филист и подумал о многочисленных членах тайного общества, с нетерпением ждущих возможности биться бок о бок с Дионисием. - Послушай… - проговорил он, но человек, назвавшийся Хабрием, уже исчез.
5
"Дионисий приветствует Арету!
То, что я видел и слышал за последнее время, невозможно описать. Кое-что сможет сообщить тебе обо всем этом человек, доставивший данное письмо, остальное, надеюсь, ты узнаешь непосредственно от меня. Пока только скажу, что никогда за всю свою жизнь я не испытывал такого ужаса и такого унижения. Трагические события в Селинунте - ты сама стала их жертвой - повторились, но только в еще более жуткой и жестокой форме, при падении и разрушении Гимеры.
После такого несчастья и позора остался лишь один повод для надежды: в Мессине собирают корабли и людей - всех тех, кто действительно полон решимости отомстить за зверства, учиненные варварами. Я решил присоединиться к ним вместе с отрядом Братства и жду их распоряжений. Какое бы поручение они ни пожелали мне доверить, оно будет выполнено мною.
Понятно, что, заняв такую позицию, я утрачиваю какую-либо возможность выдвинуться в своем городе, стать политиком или даже оставаться простым гражданином, и все же я прошу тебя приехать ко мне и соединить свою судьбу с моей - стать моей женой. Как я уже сказал, я могу предложить тебе только самого себя; думаю, мудрая женщина отклонила бы предложение такого человека, как я, не имеющего даже будущего, если не считать перспективы стать разбойником или изгнанником. Но я надеюсь, ты окажешься недостаточно мудрой и все-таки приедешь ко мне. Посланец, что вручит тебе мое письмо, готов взять на себя организацию твоего путешествия и заботу о том, чтобы оно прошло по возможности удобно и безопасно.
Если же ты не ответишь благосклонно на эту мою просьбу, я не стану тебя упрекать; ты ничем мне не обязана. То, что я сделал для тебя, я сделал бы для любого другого в твоем положении.
Хочу, чтобы ты знала: я думал о тебе все время, пока был вдали от тебя, и буду пребывать в тревоге до тех пор, пока тебя не увижу".
Арета свернула письмо и заглянула в лицо человеку, стоявшему перед ней.
- Я ведь уже видела тебя прежде, - проговорила она.
Тот улыбнулся.
- Да, в селении между Гераклеей и Акрагантом. Вскоре после того, как Дионисий нашел тебя. Ты была в ужасном состоянии. А теперь выглядишь значительно лучше.
- Как тебя зовут?
- Филист, - ответил посланец.
- Ты друг Дионисия?
- Больше чем друг - если надо, я последую за ним даже в царство мертвых. Так что ты решила?
- Я еду в Мессину.
- На это я и надеялся и уже приготовил все необходимое для твоего путешествия. Когда ты сможешь отправиться в путь?
- Тотчас же, - ответила девушка.
- Тотчас же? - переспросил пораженный Филист.
- В Мессине меня ждет мужчина, о каком я мечтала всю жизнь. Зачем мне откладывать встречу с ним?
- А что же я? - раздался чей-то голос. - Я совсем ничего не значу?
- Теллий! - воскликнула девушка, встала и пошла навстречу хозяину дома. - Ты ведь знаешь: я тебя люблю, несмотря на то что ты все время держал меня взаперти в гинекее.
- И поэтому теперь ты хочешь меня покинуть! - с ноткой упрека, но улыбаясь, заметил Теллий. - Но ведь Дионисий доверил тебя мне, и я все время держал тебя под присмотром, как спелый виноград.
- Думаю, мы отправимся в путь завтра, - резюмировал Филист. - Морем, на том же корабле, что доставил меня сюда. Так гораздо надежнее, однако надо дождаться утра и попутного ветра.
- Тебе известны какие-нибудь подробности о произошедшем в Гимере? - спросил Теллий.
- Кое-что мне рассказали, - ответил Филист, - и этого достаточно, чтобы случившееся в Гимере затмило память о трагедии, постигшей Селинунт.
Арета опустила голову. Она устыдилась той радости, что испытала при мысли о возможности отправиться к Дионисию, и подумала о множестве несчастных, пострадавших от войны, о бесконечных страданиях, перенесенных людьми, близкими ей по крови, по языку, обычаям и традициям.
Теллий тоже умолк. В это мгновение до них донеслось пение и галдеж юношей и девушек, провожавших молодую жену в дом мужа; мальчишки, бежавшие следом, задиристо выкрикивали традиционные в подобных случаях непристойности.
- В этом городе у кого-нибудь всегда праздник, - вздохнув, заметил Теллий. - Отмечают религиозные торжества, хороший урожай, и даже плохой, ведь он мог быть и хуже, рождение ребенка, жеребенка или осленка, помолвки и свадьбы, победы в спортивных соревнованиях и даже похороны, полагая, что живые должны утешиться после потери дорогого человека.
- Не вижу в этом ничего плохого, - заметил Филист. - Акрагант - богатый город, и люди хотят радоваться жизни.
- Может, и так, но иногда у меня создается впечатление, что дело в другом. Как будто они предчувствуют неминуемую катастрофу.
- Что ты такое говоришь, Теллий! - воскликнула девушка. - Если варвары и победили - то только потому, что застали нас врасплох. А теперь все готовы и способны защищаться… %
Ни Филист, ни Теллий ничего не ответили, и в вечерней тишине послышался свадебный гимн: его пел одинокий певец на акрополе, и морской бриз разносил его по всей долине, до самой агоры.
Тем временем по лестнице спустилась жена Теллия.
- Идемте, - пригласила она. - Сейчас вы увидите удивительное зрелище.
Все встали и отправились на верхнюю террасу, откуда просматривался почти весь город и чудесные храмы, высившиеся на холме вдоль городских стен. В этот момент на возвышенности, непосредственно перед домом новобрачного, вспыхнуло пламя. И вскоре, словно по сигналу, повсюду зажглись огни - вверху, внизу и даже на акрополе и у подножия стен. Это было действительно потрясающее зрелище. Число костров продолжало увеличиваться - до тех пор, пока не стало казаться, будто весь город охвачен пожаром.
- Фаилл из Мегары, отец новобрачной, подарил всем торговцам в городе по штабелю дров, - объяснила женщина, - и велел им зажечь их по его сигналу, в тот момент, когда жених понесет новобрачную в опочивальню. Эти огни - пожелание пылкой, неугасимой любви.
Арета огляделась, любуясь великолепной картиной, представшей ее взору, и почувствовала, что ее охватывает страстное томление.
Теллий взглянул на жену, потом на Арету, в глазах которой стояли слезы, покачал головой и проворчал:
- Ах, женщины!
Но понятно было, что его занимало совсем другое и что в голове его проносятся тревожные мысли.
Филист взял его под руку и проговорил, стараясь отвлечь от грустного:
- Я слышал, что в твоем доме подают самое лучшее вино в Акраганте, но до сих пор даже и не видел его.
- Ах да, конечно, - ответил Теллий, словно пробуждаясь ото сна. - Предоставим женщинам упиваться праздником, а сами разопьем этот прекрасный напиток. Можем поужинать в саду. В эту пору приятнее находиться на воздухе.
Они расположились под портиком, и хозяин дома велел принести самого лучшего вина, до того как подадут ужин. Филист наблюдал за тем, как хозяин оценивал цвет и аромат драгоценной жидкости, налитой в кубок тончайшей работы, украшенный изображениями танцующих сатиров. И когда Теллий встал, чтобы выпить за своего гостя, и поднес кубок к губам, стало очевидно, что он очень высоко ценит статусные блага.
Принесли свежий хлеб и блюда, заполненные мясом и овощами, и все принялись за еду.
- У тебя нет причин для беспокойства, - заметил Филист, не преминув сделать несколько глотков вина.
- На самом деле я и не беспокоюсь. Просто жаль расставаться с этой девушкой: она так мила и прелестна. Мне будет недоставать ее дерзости, порывистости и очарования. Ты ведь видел, как бесцеремонно она встряла в спор о политике, что, конечно же, не красит женщину и тем более девушку.
- У тебя есть дети, Теллий?
- Увы, нет.
- Жаль. Ты был бы отличным отцом.
- Напротив, ужасным. Я бы их баловал, как разбаловал эту маленькую озорницу. - Он сделал еще глоток вина и с аппетитом принялся за еду. После того как они расправились с тем, что находилось на блюдах, он велел принести еще сваренные вкрутую яйца, сыр и оливки. - Я слишком много ем, - вздохнул он. - И продолжаю толстеть.
- Но ведь не это тебя беспокоит, если я правильно понял.
- Я опасаюсь, что карфагеняне вернутся.
- Я так не думаю. С чего бы? Они удовлетворили жажду мести и собрали богатую добычу. Они торговцы, им хочется вернуться к своим товарам и не терпится избавиться ото всех этих наемников. На них ведь растрачиваются огромные средства.
- Теперь пограничным городом стал Акрагант, - продолжил Теллий, словно не слышал слов Филиста.
- Это не значит, что они на него нападут.
- Как раз наоборот. Скажи мне: что, по-твоему, делает Дионисий в Мессине?
- Помогает беженцам, а это дело хлопотное.
- Возможно, но наверняка он там ввязался в какую-нибудь авантюру. Ходят слухи, что многие из уцелевших граждан Гимеры готовятся нанести ответный удар. И если они на это пойдут, можешь быть уверен в том, что Дионисий будет с ними. Он - горячая голова, увлекающийся, дерзкий, ему не по себе, если нет драки…
- Храбрый мечтатель, патриот, может быть… герой? - закончил его мысль Филист.
- И тем не менее карфагеняне не останутся в долгу, если их спровоцируют.
- Исключить такой расклад событий в самом деле нельзя, но вовсе не обязательно, что это случится. Ведение войны связано с большими затратами, как ты только что заметил.
- Когда вы завтра собираетесь двинуться в путь? - спросил Теллий.
- Рано, с первыми лучами солнца.
- Отлично. Я приду проводить вас, хотя и ненавижу прощания. Я велел приготовить тебе постель. Слуги проводят тебя в спальню. Спокойной ночи.
- Спокойной ночи, Теллий, - ответил Филист, затем встал и, сопровождаемый слугой, держащим светильник, отправился в свои покои.
Теллий остался один, задумчиво наблюдая за свадебными огнями. Когда они один за другим погасли, весь город погрузился во мрак.
Попрощались у входа в дом. Арета обнялась с Теллием и его женой. Ей самой казалось, что она не хочет с ними разлучаться.
- Если бы вы могли знать, какие чувства царят в моей душе в это мгновение, - проникновенно сказала она, - то поняли бы, как сильно я вас люблю и как я вам благодарна за то, что вы обращались со мной словно с дочерью. Я бы что угодно отдала, чтобы иметь возможность отплатить вам за вашу щедрость.
- Избавиться от тебя - это уже кое-что: ты несносная сумасбродка… - начал Теллий, чтобы не заплакать.
Услышав это, Арета принялась смеяться сквозь слезы:
- Ну, этого-то вы добились - счастливо оставаться, толстячок!
- И тебе удачи, малышка, - ответил Теллий, и глаза его блестели от слез.
- Я буду посылать тебе весточки, - заверил его Филист на прощание и отправился вместе с девушкой в Южный порт, уже открытый в этот час. Они прошли меж огромных гробниц, стоявших по обочинам дороги. Арета, указывая на них своему спутнику, рассказывала ему о знаменитых атлетах, философах и великих правителях, там похороненных, - все это она узнала во время своего пребывания в городе. Время от времени они оборачивались, чтобы еще раз взглянуть на акрополь, освещенный лучами зари, на крыши и акротерии храмов, возвышавшихся над стенами, а тем временем с самой высокой башни трубач возвещал о восходе солнца.
Когда они сели на корабль и тот отчалил от берега, их глазам предстало еще более прекрасное зрелище храма Афины на акрополе и других культовых сооружений на холме, как бы парящих над городом и словно рукой бога вознесенных в небеса. Хорошо было видно и строящееся святилище Зевса. Поражал его грандиозный фронтон с рядом мрачных фигур - титанов, держащих на своих плечах монументальную крышу.
- Ты действительно считаешь, что городу грозит опасность? - спросила Арета.
- Нет, я вовсе так не думаю, - ответил Филист. - Акрагант неприступен.
- Тогда почему Теллий так тревожится?
Филист отвел глаза, чтобы не выдать своего беспокойства.
- Он был огорчен твоим отъездом, только и всего: ведь морское путешествие всегда сопряжено с определенным риском.
Арета молчала, глядя на самый красивый город из всех, когда-либо построенных человеком, медленно удалявшийся и постепенно скрывающийся за волнами, по мере того как корабль, гонимый ветром, набирал скорость. Через некоторое время она проговорила, словно про себя:
- Увидим ли мы еще его?
На сей раз Филист сделал вид, что не слышал ее слов.
Добравшись до Гелы, когда уже было темно, они бросили якорь в устье реки, давшей свое название городу, символически изображенному на серебряных монетах в виде быка с человеческим лицом. Город был построен на скалистом утесе, вытянутом с востока на запад, его защищали мощные стены, сооруженные из больших кусков серого камня. Он являлся метрополией по отношению к Акраганту. Гелу основали выходцы с Родоса и Крита почти три века назад. Оттуда происходил Гелон, тот самый, что победил карфагенян у Гимеры, пробудив у тех неутолимую ненависть к себе и породив жажду мести, дающую о себе знать и три поколения спустя.
Здесь покоился Эсхил, великий трагический поэт, и Арете захотелось посетить его могилу, прежде чем на землю опустится ночь. Это оказалось скромное захоронение, с плитой, содержавшей краткую эпитафию:
"Под этим надгробием лежит Эсхил, сын Эвфориота. Он родился афинянином и умер среди плодородных равнин Гелы. Легендарные кущи Марафона и скорый на язык мидянин поведают о том, был ли он храбрым. Им-то это известно!"
Арету заметно взволновало прочитанное.
- Здесь нет ни намека на его славу поэта, только на заслуги воина, - заметила она.
- Он был таким, как многие в древности, - ответил Филист. - В наше время подобных людей встретишь редко.
На следующий день они отплыли еще до рассвета, пополнив запасы воды, и взяли курс на Камарину. Храм Афины показался вдали, над красными крышами города, еще в первой половине дня.