- Тогда на что быстроходные коммерческие пароходы? Много ли потребуется времени, сил и средств на переоборудование их в крейсера на случай войны на море? Вооружить пароход пушками? Сменить гражданскую команду на военную? Составить команды из балтийцев?
- Согласны, Фердинанд Петрович. Времени и сил потребуется немного.
- Тогда и надо такие коммерческие пароходы строить в Николаеве. Там же верфи стоят без заказов. Строить по самому последнему слову в кораблестроении.
- А что на такое скажут в Англии и Франций, Фердинанд Петрович? Ведь там больших дураков в их адмиралтействах нет.
- Пусть говорят что хотят. Не им воевать скоро с Турцией за православных болгар, а только России. Одной, без союзников.
- Опять согласны с вами в сказанном. Но все же под Парижской конвенцией стоит российская подпись. Нарушит Россия подписанную ею конвенцию - пойдут международные осложнения.
- Пусть будут. Их нам все равно не избежать из-за Болгарии. Но без флота на Черном море нам воевать против Турции будет сложно. Особенно защищать наши берега...
Перед самой войной с Турцией Россия получила хороший шанс возродить на новом уровне свой Черноморский флот. Такой шанс ей представился после поражения Франции во Франко-прусской войне 1870-1871 годов. Российское правительство заявило об отказе от выполнения "флотских статей" Парижского договора и приступила к строительству на Черном море военных кораблей, воссоздавая, по сути дела, там военный флот.
Однако ввести в строй до начала Русско-турецкой войны удалось только две броненосных "поповки" с мощным артиллерийским вооружением. Это были тихоходные броненосцы береговой обороны конструкции адмирала А. А. Попова, совсем не пригодные для операций в открытом море, не говоря уже о рейдах на Черноморье.
А у вероятного противника в лице воинственно настроенной султанской Турции на морях и на полноводном Дунае имелось 22 броненосных корабля - 13 броненосцев, 2 двухбашенных монитора, 7 бронированных канонерок - и 82 небронированных военных судна. Флот Оттоманской Порты нес на своем борту 763 орудия и 15 тысяч человек команды.
Обучением корабельных экипажей в Турции традиционно занимались иностранные инструкторы, чаще все английские. В туманном Лондоне с известным "пристрастием" следили за состоянием морской силы Блистательной Порты, как любовно называли турки свою державную страну. Такое отношение Великобритании к Турции было вполне понятно: русско-английские отношения в прошлом редко складывались удачно для двух великих государств.
Неприятель имел немало удобных для стоянки морских гаваней, самой восточной из которых была Батумская. Броненосный флот Турции в начале войны базировался больше на удобном для якорной стоянки Сулинском рейде, прикрывая тем самым от русских самый удобный вход в дунайское гирло.
Однако такая преграда не помешала русским морякам перебросить на Дунай из Кронштадта и Николаева 14 паровых катеров, 20 гребных шлюпок и значительное количество морских мин для постановок в виде заграждений на полноводной реке. Вместе с судами и минным оружием на дунайские берега прибыли и балтийские военные моряки. Отправка паровых катеров по железной дороге стала первым в военной истории примером стратегической переброски сил флота по суше с одного театра военных действий на другой.
Металлическими из дунайских катеров было только два - "Шутка" и "Мина", которые способны были давать приличную скорость - до 16 узлов. Остальные, с деревянными корпусами, развивали на широком Дунае скорость по течению реки в 6 узлов, против течения не более 2-3 узлов. То есть они были тихоходными. Первые два катера были вооружены шестовыми минами и буксируемыми минами-"крылатками", деревянные - только шестовыми.
Турецкие броненосцы отличались современностью "начинки" и имели надежную защиту - броню от 3 до 9 дюймов, достаточно хороший ход и мощные по тому времени 7- и 9-дюймовые орудия известной английской фирмы "Армстронг".
Турецкий флот, похоже, никогда еще в своей истории не испытывал такого "нашествия" британских военных инструкторов не только в офицерских эполетах, но и в званиях нижних чинов. Последние были специалистами машинных команд, артиллеристами, профессионалами других современных корабельных должностей. Всего перед войной на султанском броненосном флоте служили за хорошее вознаграждение 370 английских военных моряков - 70 офицеров и 300 в унтер-офицерских званиях.
Султанскими военно-морскими силами командовал опытный службой на английском королевском флоте Го-барт-паша, один из многих британских офицеров-наемников на турецкой службе. На одном из приемов в стамбульском султанском дворце он во всеуслышание заявил:
- Россия воевать на Черном море против Турции не будет по одной-единственной причине.
- По какой причине, ваше высочество?
- Ей просто нечем с нами воевать на море.
- Но Россия может успеть построить броненосцы к началу войны. На Балтийском море такие корабли она уже давно имеет.
- Нет, не успеет. Парижский трактат ей такого времени, на наше счастье, не дал...
Все это Степан Осипович знал прекрасно: "пустота" севастопольских гаваней секрета не представляла, а итоги Крымской войны продолжали щемить сердце россиян. И лейтенант, которому еще в юности прочили большое будущее на флотской стезе, задался вопросом: как бороться на море Черном и, вполне возможно, Азовском с броненосным турецким флотом?
Вскоре Макаров подает в Адмиралтейство проект борьбы с бронированной военно-морской армадой Турции на Черном море. Там его проект после первого же прочтения сочли "неприемлемым", а кое-кто даже и "безумным". Но настойчивый лейтенант Макаров с осени 1876 года продолжал осаждать начальство служебными записками, представлениями и докладами.
Одновременно 27-летний лейтенант с завидным упорством хлопочет о переводе с Балтики на Черноморский флот на любую должность, но только корабельную. Вице-адмирал Григорий Иванович Бутаков, получив такой рапорт, спросил полюбившегося ему офицера:
- Степан Осипович, вы хлопочете на своем переводе на Юг и настаиваете на том?
- Да, ваше превосходительство. Определенно настаиваю.
- Но войны со Стамбулом может и не быть. Наши дипломаты обнадеживают в том государя. Тогда вы потеряете место службы на современном броненосном флоте, что лично для вас, как я понимаю, весьма важно.
- Война будет непременно. Хотя бы потому, что турки с нами давно не воевали.
- Как же ваши проекты в кораблестроительном деле? Их перспективность у меня лично не вызывает сомнения.
- Их разработку можно продолжить после войны. К тому же она даст кораблестроительной науке немало полезных опытов.
- Чем вас влечет Черное море? Там сегодня и флота-то настоящего нет. Одни коммерческие пароходы да две "по-повки".
- Тем, что там сегодня труднее, ваше превосходительство. Значит, я должен быть там. Быть военным моряком и оставаться в стороне от большой, справедливой войны - не самая яркая строка в офицерском послужном списке.
- Хорошо, Степан Осипович. Я буду ходатайствовать за вас перед морским министром.
- Благодарю вас...
Лейтенант Макаров был за такое содействие очень благодарен адмиралу Григорию Ивановичу Бутакову. Он считал его балтийскую эскадру "умственной лабораторией флота" Российской державы. Флотоводец Бутаков лично дал очень многое будущему флотоводцу Макарову. Прежде всего в государственном подходе к роли морской силы в военной мощи Российского государства. Может быть, это сказано громко, но дело обстояло именно так. Что подтвердит сам Макаров, но уже в гораздо более зрелом возрасте.
Не случайно две бутаковские работы после публикации стали настольными книгами лейтенанта Макарова. Это были "Несколько отрывков из опыта начальных оснований азбуки пароходной тактики" и "Новые основания пароходной тактики". В предисловии к последней работе Г. И. Бутаков писал:
"Основной идеей моей тактики служит то, что пар должен сделать в морской тактике такой же переворот, какой произошел в сухопутной тактике в конце прошлого столетия. От паровых судов можно и следует требовать мгновенности и внезапности перестроений, поворотов и захождений. Удовлетворить же этим требованиям можно лишь при твердом знании коренных основ этих действий".
Макаров восторгался ясностью и практической полезностью бутаковских приказов, когда Григорий Иванович командовал броненосной эскадрой флота Балтийского флота. Один из них, например, гласил следующее:
"В наше время войны будут внезапны, энергичны... а сражения необычайно кратки. Поэтому готовиться к ним необходимо всегда, постоянно, безотлагательно, немедленно; готовиться к тому получасу, для которого мы, можно сказать, существуем и в который нам придется показать, что Россия содержит флот не без пользы".
Адмирал Бутаков импонировал Макарову прежде всего своим подлинным новаторством в военно-морском деле. В часности, тем, что все учения на балтийской броненосной эскадре он стремился максимально приблизить к реальной боевой обстановке.
Много споров, например, вызвало, на удивление многим, решение Бутакова проводить на эскадре таранные бои. Для этой цели были выделены две канонерские лодки "Прилив" и "Гул". На них командиры других балтийских броненосцев отрабатывали тактику нанесения таранного удара.
Подобные учения стали поводом для спорных обсуждений в среде корабельных офицеров. Они велись в корабельных кают-компаниях и в Кронштадтском морском собрании. Лейтенант Степан Макаров оказался на стороне эскадренного командира, инициатора подобных учебных боев. Но защищал он не мнение и имя своего флотского начальника, а его идею.
- Сейчас же не эпоха парусного флота. Таранный удар был хорош во времена галерного флота, когда Венеция воевала с турками-османами.
- А разве оружие прошлого не может стать оружием настоящего. Только в современном исполнении.
- Пусть даже это так, но ведь раньше тараном галера пробивала неприятельское судно с первого удара на ходу. А сейчас такое почти невозможно.
- Почему вы так считаете? На каком примере? Из американской войны северян с южанами?
- Да, именно на нем. Ведь в морской истории этот случай достаточно хорошо известен. Ведь большие корветы северян несколькими таранными ударами не смогли причинить вреда броненосному таранному кораблю южан "Теннесси". Да еще к тому же попали под огонь его шести семидюймовых орудий.
- Но ведь большие корветы северян не были броненосцами в понимании этого слова.
- Ну и что? Ведь таранили они "Теннесси" несколько раз, и все безрезультатно.
- Все дело в том, что корветы с деревянным корпусом имели только окованный железом форштевень. Разве можно таким тараном пробить броню, которая покрывала "Теннисси". От сильного на скорости удара мог пострадать и сам деревянный корпус корветов.
- Все равно таранный бой сегодня не современен. Он малоубедителен для тактики броненосцев.
- Почему же? А взять 1866 год: морское сражение при Лиссе итальянцев и австрийцев? Разве это не убедительный пример использования таранной тактики?
- Бой при Лиссе известен своим результатом. Но это всего лишь одиночный пример удачной таранной атаки. Он не показателен для тактического искусства броненосного флота.
- Отнюдь не так. В этом я с вами никак не могу согласиться. Ведь обученность австрийских корабельных экипажей таранному бою дала свой победный результат. Как тут не оценить труды эскадренного командира контр-адмирала Тегетгофа.
- В сражении при острове Лиссе итальянцы неудачно построили свой фронт. И потому проиграли.
- Проиграли они прежде всего по тому, что их противник проявил решительность при ведении таранной атаки. Броненосец "Фердинад Максимилиан" одним ударом в борт броненосного фрегата "Ре д'Италия" пустил его на дно морское.
- Уточняем: австрийцы смогли таранить этот итальянский броненосец только по одной хорошо известной причине. У "Ре д'Италия" артиллерийским снарядом был поврежден руль, и фрегат потерял управление.
- Но разве подобные случаи не могут происходить в морских битвах наших дней? Вполне могут.
- Вряд ли, лейтенант Макаров. Сейчас корабельная артиллерия стала мощней, а броненосцы более маневренными кораблями.
- Все равно броня пробивается не только орудийным снарядом или миной. Она спасует и перед стальным тараном броненосца. Только надо уметь провести таранную атаку.
- Как учит балтийскую эскадру адмирал Бутаков?
- Именно так. Использование таранов в морском бою он считает полной реальностью. И в этом я ему сторонник...
Макаров понимал практическую значимость и других бутаковских нововведений на броненосных кораблях Балтийского флота. Чего, например, стоило введение "системы аппаратов автоматической стрельбы" офицера Давыдова или "учебных стволов" для обучения комендоров, предложенных капитан-лейтенантом Акимовым, специальных циферблатов с передвигающимися стрелками для обозначения дистанций до цели, заменявших собой голосовую передачу от дальномера к орудиям.
В одном из разговоров с адмиралом Бутаковым лейтенант Макаров, пользуясь известной благосклонностью флотского начальника к себе, спросил эскадренного начальника:
- Григорий Иванович, позвольте уяснить одну вашу мысль, которую вы высказали в последнем приказе по эскадре.
- Какую же?
- Вы, ваше превосходительство, приказали наряде кораблей эскадры пополнить штаты машинной и кочегарной команд механиками-кондукторами и юнкерами. С какой целью дано такое новшество в корабельных штатах?
- Я считаю, что управлять паровыми машинами механики-кондукторы и корабельные юнкера должны без помощи матросов. Ведь их профессиональная подготовка несомненно выше рядовых. А вы как считаете, лейтенант?
- Согласен с командиром эскадры. Механик-кондуктор служит на корабле долгосрочно.
- Кондуктор машинных и кочегарных команд должен стоять на голову выше подчиненных ему нижних чинов. На то он и носит унтер-офицерские звания.
- А как же понимать ваши повышенные требования к старшим офицерам броненосцев?
- Старший офицер и в бою, и в мирное время должен быть в состоянии в любой час заменить командира корабля. Этого требовал от нас еще флотоводец Федор Федорович Ушаков. Его науку нам надлежит помнить всегда.
- Не в порядке лести, Григорий Иванович. На эскадре ушаковскую науку теперь называют бутаковской.
- Вот это зря, господа начинающие лейтенанты. Крымская слава Бутакова никак не сродни славе Ушакова в турецких войнах. Одно дело командир парохода-фрегата, другое дело - командующий Черноморского флота.
- Флота парусного, ваше превосходительство.
- Ну и что, что парусного. Тогда была эпоха парусов, а война на море своей значимости от того не теряла.
- Потому в ваших приказах и говорится, что любой корабельный офицер должен знать свое судно лучше нижних чинов.
- Точно так. Я и в других приказах по эскадре буду постоянно напоминать, что каждый морской офицер должен быть лучшим матросом и лучшим боцманом своего судна. Согласны вы со мной? Или почему-то нет?
- Как не быть согласным, Григорий Иванович. Ведь только в таком случае офицер имеет нравственное право требовать от подчиненных всего того, что приходится исполнять нижнему чину.
- В таком случае я признателен вам за понимание моих нововведений. Всем бы так думать на эскадре...
Когда адмирал Г. И. Бутаков начал ратовать за подготовку флотских специалистов-минеров, Макаров оказался среди первых, кто поддержал такое предложение. Более того, лейтенант стал лучшим практиком использования минного оружия в ходе Русско-турецкой войны 1877-1878 годов. Но Степан Осипович пошел дальше своего учителя в вопросах минной войны на море, начав разрабатывать еще в предвоенные годы основы ее тактики.
В чем же состояла суть "безумства" макаровского проекта? Хорошо знакомый с отечественной военной историей, он усвоил истину, что русские всегда успешно вели партизанскую борьбу против безусловного сильнейшего врага. Примеров тому он знал много: смоленские "громленые мужики-шиши" Смутного времени, партизаны, истощившие Великую армию императора французов Наполеона Бонапарта в 1812 году и "поспособствовавшие" ее гибели на заснеженных полях России.
И посему Степан Осипович, обозрев отечественное прошлое с его "партизанщиной", заявил балтийскому флотскому начальству:
- Минная война на море тоже есть партизанская война. Это та же брандерная война, та же вылазка на врага. Мины знаем как оружие морской защиты. А теперь они будут оружием нападения...
- Партизанство на море?!
- А почему бы и нет. Ведь сам Михаил Илларионович Голенищев-Кутузов, князь Смоленский во время Русского похода императора французов Наполеона Бонапарта брался за дело создания армейских летучих партизанских отрядов.
- Но то была война на суше. Денис Давыдов и Сеславин сражались в лесах, во вражеском тылу, на дорогах. Там каждая березовая роща могла быть засадным местом.
- А разве морские коммуникации не те же дороги? Не те же вражеские коммуникации?
- Но море не лес, где можно устроить засаду, поджидая подхода неприятельского отряда.
- Не надо пытаться вести засадное дело в море. Надо самим искать в нем врага и бить его там, где с ним вы встретились. У своих берегов, а еще лучше - у неприятельских.
- Почему лучше всего у неприятельских берегов?
- А все потому, что возле них он и не ждет наших партизанских нападений...
"Безумство" идеи лейтенанта заключалось в следующем. Он предлагал создать невиданный доселе боевой корабль из быстроходного торгового парохода, вооруженного... паровыми катерами с шестовыми минами. То есть имеющими в качестве оружия нападения длинные шесты в 8-10 метров, несущие на конце мины с 40 килограммами пироксилина. Сам пароход выполнял для маленьких катеров роль "матки"-перевозчика.
Ошеломлял и сам способ атаки таким невиданным оружием - катером или пароходом-маткой. Им следовало под пушечным и ружейным огнем неприятеля прорваться к вражескому броненосцу и нанести удар по корпусу шестовой миной. Взорвавшись на глубине около двух метров ниже ватерлинии, в том месте, где корпус корабля не защищен броней, мина могла сделать огромную пробоину и вывести броненосец из строя. Или, что виделось вполне реальным, даже потопить его. Предлагалось применять и буксируемые мины, которые получили название "крылаток".
Вне всяких сомнений, каждая такая атака являлась настоящим подвигом людей отважных и, говоря без всякой ложной скромности, патриотов своего Отечества. Поэтому и поразила сослуживцев Макарова, командование флотом Балтийского моря, чинов Морского министерства и Адмиралтейства крайняя смелость цели, которую ставил перед собой "неуемный" лейтенант:
- Одно дело вести артиллерийскую дуэль и идти на таран вражеского корабля. А делать из мины наконечник для шеста?!
- Неужели этот лейтенант не понимает, что чем ближе минный катер к вражескому судну, тем больше он становится мишенью для турецких пушек и ружей...
- В Европе нас поднимут на смех, если мы будем воевать с броненосцами минами на деревянных шестах...
- Не поднимут, если мы будем побеждать...
Макаров предлагал нападать на неприятельскую эскадру по ночам у своих и турецких берегов и в открытом море. Но только по ночам, поскольку атака минными паровыми катерами в светлое время суток становилась преступной бессмыслицей.