Одно упоминание этого имени вызвало в Тиберии вспышку ярости. Он упал на ложе и, стиснув кулаки, принялся колотить ими по пуховым подушкам.
Да, Германик однажды отказался от императорской власти, которую настойчиво предлагали ему германские легионы. Но была ли гарантия, что он стал бы поступать так и впредь? Тогда Сеян, как обычно, не предлагая открыто убийства, вскользь заметил, не слишком ли привязан народ к его приемному сыну Германику? И он тоже, будто обмолвившись, ответил: Гай и Луций Цезари - родные внуки и приемные сыновья Октавиана Августа, умершие в юношеском возрасте.
"Пожалуй, что слишком".
После этого он перевел разговор на последнее представление в театре, говорил о непомерно высоких ценах на коринфские вазы, о других незначительных делах, зная, что участь Германика уже решена.
И действительно, не прошло и трех месяцев - обычного срока действия медленно убивающего яда - как из далекой Сирии пришла весть о безвременной кончине его главного конкурента. Вот какого префекта претория послала ему судьба! Так, когда же Сеян предал его?..
"Да, - медленно встал с ложа Тиберий и подошел к столу, тронув письмо Антонии. - Сеян ни разу ни на чем не настаивал. Он лишь сеял в меня семена подозрений и ждал, пока они прорастут и созреют, не зная, что поле моей ненависти давно уже колосилось, и мне нужен был только толковый жнец. Сеян умел быть таким. Он обладал редким даром терпеть и выжидать подходящий момент. И это тоже роднило нас с ним..."
За окном заворочался, приближаясь, дальний гром. Полыхнула одна молния, другая...
Тиберий испуганно отшатнулся от стола, торопливо просеменил в угол и надел на голову лавровый венок.
"Ах, Сеян, Сеян, - возвращаясь к столу, подумал он. - Трудно мне будет без тебя свалить оставшихся членов семьи Германика. Трудно? - вдруг улыбнулся он неожиданной мысли. - А может наоборот легко? Я ведь тогда смогу все свалить на заговор Сеяна и одним ударом расправиться со всеми!"
Молнии вспыхивали и гасли одна за другой. Гром грохотал уже почти беспрерывно.
Но Тиберий больше не обращал никакого внимания на яростные удары стихии, казалось, сотрясавшей весь его остров с двенадцатью - по числу главных богов на Олимпе
- дворцами, гаванью и скалами.
Император снова сидел на ложе, подтянутый, статный, как в молодые годы, и заворожено глядел на огоньки. Словно приглашал их за собой в опасный путь, откуда для него, возможно, уже не будет возврата. Губы его чуть заметно шевелились. Со стороны могло показаться, что Тиберий читает молитву. Но на самом деле он размышлял, как ему выйти победителем в явно неравной схватке. И лучшего способа одолеть Сеяна, чем его же собственным оружием - умением усыплять бдительность противника и действовать исподволь, он не видел, "У Сеяна теперь есть все - сведенные по моему эдикту в единый лагерь преторианские 1 Несмотря на то, что Тиберий мало почитал богов, веря в одну судьбу, всякий раз при грозе он надевал лавровый венок, надеясь, что это убережет его от карающей молнии Юпитера. когорты, раболепие сената, поддержка всадников и армии, - прикидывал он, задумчиво разглядывая лист пергамента. – А у меня - ничего, кроме этого письма Антонии о злонамерениях Сеяна... Да, но оно может перевесить и легионы, и сенат, и армию... Надо только разумно использовать это единственное мое преимущество!.."
III Через три часа Тиберий уже знал, что ему надо делать. Едва только Макрон вновь переступил порог его спальни, он стал отдавать приказания коротким и понятным языком, как в дни далекой молодости, когда он был удачливым и решительным полководцем.
- Немедленно отправляйся в Рим. Если Сеян спросит зачем, намекни, что я послал тебя за подарком ко дню его рождения.
Макрон понимающе кивнул.
- В Риме обойди все лавки. Выбери самое лучшее и дорогое, что в них есть: эллинские статуи, золотую посуду, драгоценные камни, украшения…
Макрои опять кивнул, но уже не так уверенно.
- ... и подари их сенаторам и всадникам! - сделав многозначительную паузу, докончил Тиберий. - От моего имени.
- Не возьмут! - хмуро заметил Макрон.
- Оставь у порога. Вложи в руки и уходи. Возьмут, как миленькие, да еще и будут молчать! - отрывисто проговорил Тиберий и неожиданно улыбнулся: - Потому что скажи они хоть слово, и тогда либо Сеян спросит с них за то, что приняли от меня дар, либо я – что не взяли.
Император выжидательно посмотрел на Макрона, словно спрашивая, ну что - славно придумано? Но тот никак не отреагировал на его слова, и он, кашлянув, продолжил:
- Затем вручи Палланту пятьсот... даже - семьсот тысяч сестерциев и передай мой приказ, чтобы он проделал то же самое с влиятельными вольноотпущенниками. Кстати, как он?
- Плывет, - невозмутимо ответил Макрон.
- Хорошо! - кивнул Тиберий, тут же забывая о табулярии Антонии. - Подкупив сенат и всадников, займись народом. Пусти среди ремесленников слух, что в случае успеха заговорщиков все их лавки и мастерские будут раздавлены преторианцами. Среди черни – что Сеян отменит все зрелища, так как не обладает тонким вкусом, и прекратит бесплатную выдачу хлеба. Рабов напугай воспоминаниями о том, как Сеян расправился с преданным слугой Постума и его сторонниками. И не скупись, не скупись, сгущая краски!
Тиберий искоса взглянул на Макрона, как бы оценивая, справится ли этот молчун с 12 таким деликатным поручением. Но тут же успокоил себя и продолжил:
- С преторианцами поговоришь по-свойски. Угости их лучшим вином от моего имени и пообещай каждому по пятьсот сестерциев, если они не поддержат Сеяна.
Макрон с сомнением покачал головой.
- Мало? – нахмурился, известный своей скупостью, император. - Так предложи тысячу...
Далее армия. Ну, этим посули подарки поскромнее. Главное скажи, что если бы не Сеян, Тиберий давно бы уже начал крупную войну, на которой они могли неплохо поживиться. Что еще...
Тиберий взял со стола свернутое в трубочку письмо Антонии, но, вспомнив о Сеяне, удержал себя от того, чтобы ознакомить с его содержанием Макрона.
"Нельзя больше доверять никому... К тому же Макрон и так прекрасно осведомлен обо всем", - подумал он, а вслух сказал:
- В этом пергаменте - мой эдикт о назначении тебя новым префектом претория. Сам понимаешь, пока жив Сеян, обнародовать его я не могу, В Риме не может быть двух префектов претория!
"Так же, как и двух императоров..." - про себя усмехнулся Тиберий и заторопил Макрона:
- Все, жду от тебя вестей. Плыви, покупай, уговаривай, грози, и помни об этом эдикте!
Макрон низко поклонился и вышел из спальни.
"Теперь Сеян... - бросая пергамент на стол, подумал Тиберий. - Надо немедленно удалить его с Капри. Но как? Он сразу насторожится, заяви я ему об этом прямо. Вот что, – улыбнулся он неожиданной мысли, - назначу-ка я его консулом, и одним ударом убью сразу двух вепрей! Во-первых, убаюкав его такой почестью, а во-вторых, заставлю все время проводить в Риме. Конечно, это создаст немалые трудности для Макрона. Но что они по сравнению с тем, что я могу выдать себя неосторожным словом или взглядом?"
Приняв решение, Тиберий спрятал письмо Антонии в тайник. Чтобы успокоиться перед разговором с Сеяном, вернулся к столу. Пододвинул лист со своими записками.
В третий раз за минувшую ночь он перечитал последнюю фразу и, мысленно махнув на нее рукой, написал новую:
"Я вернул сенату былое величие, и на его заседаниях часто хранил молчание, не пользуясь правом принцепса заявлять первым о своем мнении", Тиберий усмехнулся, вспоминая, такие неудобства вызывала эта "свобода" для сенаторов. Не зная, чего он хочет и, боясь разойтись с ним во мнениях, они путались в своих речах. С мольбой смотрели на него, ожидая хоть какого-нибудь знака, как это делал в свое время Август. И в итоге медлили, медлили, перекладывая ответственность за принятие решения один на другого.
- О, люди, созданные для рабства! - с отвращением бросил он по-гречески и напрягся, увидев, как заметались язычки пламени на канделябре.
Как-то сразу заныла спина. Припекло в затылке. Тиберий, чтобы скрыть растерянность, низко наклонил лицо к листу и несколько раз обвел последнюю букву.
Потом – точку. Все. Дальше медлить было нельзя. Сеян привык, что император всегда начинал разговор с ним, едва он переступал порог.
- Нашли беглеца, Сеян? - стараясь придать своему голосу повышенный интерес, спросил Тиберий, не отрывая глаз от записок. И только услышав раздосадованный ответ:
"Как в воду канул!", обернулся.
Сеян стоял у бронзовой жаровни, которую в непогожие дни слуга вносили в императорскую спальню, и с наслаждением грел озябшие пальцы. Поймав на себе взгляд Тиберия, он виновато пожал плечами. Улыбнулся.
"Ах, ты мерзавец! - мелькнуло в голове Тиберия. – Поди, распознай такого..."
Внешне префект претория был полной противоположностью Макрону. Низкий, щуплый, с живым лицом, умевший выслушать, понять, посочувствовать, порадоваться за собеседника, он, словно ни в чем не бывало, сетовал на свою судьбу.
- Что за проклятущая должность: не спи, не ешь – все крутись, пытай, награждай друзей, убирай врагов...
Слушая обычную ежедневную тираду своего префекта, ставшую поговоркой в его устах, на этот раз Тиберий в каждом его слове видел потайной смысл.
- ... теперь вот еще гоняйся за каким-то рабом!
- Всё сам да сам - доверил бы хоть это своим офицерам! - не выдержал император.
Сеян обиделся.
- Вот она, благодарность за мою собачью службу! Или это своеобразный упрек за то, что я не сумел найти беглеца? Я дорого заплатил бы за то, чтобы знать, где сейчас находится этот табулярий, и что он задумал...
"А вот это уже похоже на правду!" - отметил про себя Тиберий. Изобразив на лице благожелательность, он подошел к Сеяну и взял его под локоть.
- Конечно, в твоем возрасте нелегко уже бегать под дождем и успевать всюду!.. – издалека качал он.
Сеян с завистью покосился на дородного, не по годам крепкого императора. Легко давать советы тому, кто будучи даже на двадцать лет старше ни разу не обращался к лекарю.
Император перехватил этот взгляд и с понимающей улыбкой продолжил:
- Нелегко, давно вижу... Ведь ты устал, Сеян! Не так ли?
Префект сделал неопределенный жест головой, что при желании можно было истолковать и как отрицание, и как согласие.
Сколько раз он, Тиберий, попадался на эту удочку. Но теперь он насквозь видел Сеяна и, в душе издеваясь над его растерянностью и желанием понять, куда клонит император, с нежной, почти отеческой заботой спросил;
- Как бы тебя отучить от этой скверной привычки все делать самому?
Сеян встревожился не на шутку.
Отметив про себя и это, Тиберий сделал вид, что задумался. Переиграть было опасней, чем не доиграть. Наконец, с деланной радостью воскликнул:
- Слушай, Сеян! А не сделать ли мне тебя консулом?
Префект метнул на него недоверчивый взгляд.
- Да-да! - воодушевляясь, заговорил Тиберий. - Консульство не терпит мелочей! К тому же, кто как не ты больше всего достоин должности? Правда, отцы-сенаторы начнут возмущаться. Но ты сумеешь укоротить самые длинные языки. А я со своей стороны заставлю замолчать остальных. Я... стану вторым консулом для придания большего веса твоему избранию. Но - заочно, Сеян, заочно! - предупредил он, наклоняясь к самому уху затаившего дыхание префекта. - Нечего мне делать в Риме. Туда отправишься ты.
Сегодня. Сейчас. Чтобы подготовить почву. А потом мы организуем тебе и трибунскую власть!
Тиберий отпустил локоть Сеяна, и тот, почтительно поклонился. Немного ниже обычного.
Совсем немного. Но император успел заметить необычный блеск в глазах Сеяна, и понял, что префект пытается скрыть свою радость.
"Сеян радуется не должности, которые, если их соединить вместе, по плечу лишь императору, - провожая взглядом Сеяна, думал Тиберий. - Он уверен, что скоро получит их сам, без моей помощи, А радуется он тому, что получил возможность немедля уехать в Рим и там продолжать лично плести свой заговор! Наверняка он уже порывался просить меня об этом, но боялся вызвать подозрение. Выходит, мы с тобой, Сеян, опять делали одно и то же дело! Жаль только, что на этот раз, сидя по разные стороны доски для игры в кости, игры по крупному, потому что ставка в ней - твоя или моя жизнь. Ах, Сеян, Сеян.. "
Прибыв в Рим, Макрон с первого шага в этом огромном, всегда чуждом ему своим праздным безделием и расточительством, городе понял, какую тяжелую задачу поставил перед ним император.
Больше года он не был в столице, и теперь совершенно не узнавал ее.
Едва он ступил на мостовую пристани, как ему, офицеру претория, стали воздавать почести, достойные сенатора или даже консула. Носильщики, отталкивая друг друга, умоляли позволить им задаром отвезти его сундуки хоть в самый дальний квартал города.
Купцы за бесценок уступали свои товары. Встречавшиеся по дороге всадники робко останавливали его и заговаривали такими льстивыми и елейными голосами, что он с трудом удерживал себя, чтобы не плюнуть им под ноги.
С каждым шагом по Риму Макрон с удивлением, горечью, наконец - тревогой убеждался, что самые страшные слухи, доходившие до Капри, которыми он не рисковал делиться с Тиберием, опасаясь, что император не поверит ему, оказывались сущим пустяком по сравнению с тем, что он видел на улицах, в харчевнях и лавках торговцев!
Всюду были установлены золоченые статуи Сеяна. Его именем клялись все, кому не лень, словно позабыв, что совсем неподалеку от Рима живет и здравствует законный император! На значках промаршировавших мимо когорт Макрон с изумлением увидел изображение префекта претория...
Вот на какую высоту вознесся в Риме Сеян! И поэтому не только ему, приезжему офицеру претория, но даже рядовым преторианцам оказывалось столько уважения и знаков внимания, сколько не снилось армейским легионам, принимавшим участие в триумфальных шествиях!..
Макрон, возвышенный Тиберием из простых ликторов до офицера претория, время от времени выполнял кое-какие личные поручения императора, Иногда даже втайне от своего прямого начальника. Но то, что предстояло сделать теперь не шло ни в какое сравнение даже с его услугами любвеобильному императору, когда тому захотелось поближе познакомиться с женой Сеяна...
"Неужели Тиберий не понимает, что стоит мне сказать здесь одно слово против Сеяна, и я погиб... - подумал Макрон, глядя на очередное изображение префекта претория, и резко оборвал себя, вспомнив, что не Сеян вывел его в люди из ничтожных слуг, а Тиберий. - Но что оставалось делать императору? Не отказываться же опять, по примеру Августа, от власти, чтобы прочней укрепиться в этом продажном Риме!"
Макрон замедлил шаг, припоминая события почти двадцатилетней давности, когда он был еще ликтором Тиберия, во всем старавшегося подражать своему великому предшественнику.
Он сопровождал императора и на памятное заседание, на котором тот вдруг стал отказываться от империи, ссылаясь на непомерное бремя власти и свое слабое здоровье.
Тиберий ожидал почестей, а добился лишь того, что один из сенаторов, потеряв 16 терпение, выкрикнул, с насмешкой глядя на пышущего здоровьем императора, успевшего окружить себя охраной, залогом и знаком господства:
"Пусть он правит, или пусть он уходит!"
Несколько дней римляне хохотали, передавая из уст в уста' эти слова.
Да, то что, прекрасно получилось у Августа и давало ему власть на десятки лет вперед, вышло у Тиберия глупой, смешной комедией. И повтори все это император сегодня, ему вряд ли предложат даже то, что много лет назад.
"Поэтому он и послал меня в Рим!" - понял Макрон.
Вспомнив о приказе, он огляделся и, по старой привычке ликтора беспрекословно выполнять любое желание императора, прибавил шагу.
Вскоре впереди показался Палатинский холм с его роскошными домами и богатыми лавками.
Макрон решил начать с сенатора Титиана, своего старого приятеля, советами которого в отношении многих сенаторов надеялся воспользоваться в ближайшем будущем.
Вспомнив давнюю страсть Титиана к редким геммам, он зашел в ювелирную лавку и перебрал своими грубыми пальцами несколько десятков крошечных сердоликов, гранатов и аметистов с изображениями богов, зверей и птиц. Как было угадать, которая из них редкая. Смекнув, что хитрый торговец, вряд ли выложит лучший товар на виду, он проворчал:
- Не вижу здесь ничего приличного! Ну-ка, пошарь в своих тайниках!
Торговец скользнул в дверь и вскоре появился с небольшим ларцом.
- Вот… - не решаясь протянуть его Макрону, забормотал он.- Здесь гемма самого Дексамена. Но я держал ее для лучшей коллекции Рима! Однако, если ты настаиваешь...
- Настаиваю не я, а мой кошель! - усмехнулся Макрон. - Золотые монеты - вот лучшая коллекция в мире! Или тебе не нравится изображение на них правящего императора?
Глаза торговца беспокойно заерзали. С одной стороны умолявший достать такую гемму коллекционер заплатил бы за нее все свое состояние. А с другой - его сейчас могли обвинить в оскорблении величия императора, и кто - сам офицер претория!
- Ну? - грозно повторил Макрон, и, выхватив ларец из рук торговца, сам вытряхнул гемму на прилавок.
Торговец ахнул от такого кощунства.
Макрон, не обращая на него внимания, положил на свою ладонь кусочек голубого халцедона, на котором была вырезана летящая цапля. Птица была словно живая, но, поди, разбери этих торговцев драгоценностями...
- Точно Дексамен? - уточнил он, хмуро переводя глаза на хозяина лавки.
- Как можно сомневаться! - воскликнул тот, бережно прикасаясь ногтем к гемме. – Видишь эти тончайшие волнистые линии? По ним всегда можно определить его руку! А если не веришь мне, то прочти надпись под цаплей, это единственная гемма, на которой великий Дексамен поставил свое имя!
Макрон плохо читавший по-гречески, покосился на мельчайшие буквы и, поражаясь, как коллекционеры не жалеют своих состояний на такие безделушки, швырнул на прилавок тяжелый кошель с золотыми монетами. Потом, видя несогласие на лице торговца, другой. И, окончательно теряя терпение, третий...
Хозяин лавки не обманул его. Это Макрон понял с первого же взгляда на Титиана, когда тот увидел гемму.
- Не может быть... - прошептал сенатор, поднося цаплю к свету. - Это же Дексамен!
- Да, там есть линии! - подтвердил Макрон. - А если сомневаешься, взгляни под гузно цапли - там имя!
- Этой вещи - пятьсот лет, я только слышал о существовании подобной, и даже не мечтал, что подержу ее хотя бы в руках! - восторженно бормотал Титиан. - Макрон, ведь ей нет цены!
- Всему на свете есть цена, дорогой Титиан! - усмехнулся Макрон.
- Как?! Ты можешь продать ее?..
- А сколько бы ты дал?
- За этого Дексамена? Все, что угодно! Моих рабов, загородное имение с виноградниками в придачу! Этот дворец...
- Немало! - покачал головой Макрон. - Неужели она так нравится тебе?
- Я без нее теперь жить не смогу... - тихо признался сенатор.
- Ну, так бери ее! В подарок!
Титиан с укором посмотрел на Макрона, словно умоляя его так не шутить с ним, но, вглядевшись в его усмехающееся лицо, запинаясь пролепетал:
- Дексамена? В подарок?!
- Да! - подтвердил Макрон. - Но только не от меня.
- А от кого? - не в силах отвести глаз от геммы, спросил сенатор.