- Протест отклонен.
Адвокат герцогини тяжело поднялся с места и как бы нехотя вымолвил:
- Ваша честь! Не могу ли я просить суд потребовать от истца доказательства, что он является сыном высоких особ, на которых он ссылается?
- Просьба представителя ответчицы принята! - объявил судья. - Господину Наундорфу предоставляется право доказать, что он является сыном тех короля и королевы, портреты которых он представил.
- Что именно, кто именно и как должен доказать? - не без ехидства спросил адвокат Наундорфа.
Наундорф оживился и повторил перед судом увлекательную историю, которой столько раз занимал своих гостей.
Судьи с видимым интересом выслушали необыкновенные приключения с удивительными подменами и путешествием в гробу.
Когда Наундорф закончил свой рассказ, председатель ровным монотонным голосом проговорил:
- Прежде чем судить о ваших имущественных правах, мы хотели бы знать, кто может подтвердить все вами сказанное? Где эти башмачник, тюремный надзиратель, покровитель из Директории, принявшие участие в вашей судьбе?
- Ваша честь! - вмешался адвокат Наундорфа. - Мой клиент не может представить названных вами свидетелей, ибо они умерли. И последний из них, небезызвестный Баррас, скончался накануне революции 1830 года.
- Почему же ваш клиент, пусть он сам ответит на это мэтр, медлил столько лет со своими претензиями?
Наундорф. переминаясь с ноги на ногу, произнес:
- Видите ли, ваша честь, господин судья. С одной стороны, я не хотел спорить из-за трона со своим дядей, к которому питал родственные чувства. С другой - опасался за жизнь людей, так много для меня в детстве сделавших; когда дяде освободили трон, мои благодетели, увы, уже скончались, включая жену башмачника Симона прекрасную женщину Жанетту, которой я всей душой благодарен.
- Это дело кюре, которому вы закажете поминальную службу, а не суда по имущественным вопросам. Какие у вас есть доказательства ваших родственных отношений с королевской четой?
- Доказательства - сходство мое с королем Людовиком XVI.
- Ваша честь! Прошу прощения, но к исковому заявлению было приложено заключение экспертов, которые признали это сходство, - вставил адвокат Наундорфа.
- Как известно, у ребенка бывает двое родителей, - глубокомысленно произнес председательствующий и впился глазами в Наундорфа, провозгласив: - Истцу предоставляется право доказать, что он действительно является сыном королевы Марии-Антуанетты.
- Разве вы можете, ваша честь, доказать, что вы являетесь сыном своей матери или отцом своей дочери? - выпалил адвокат.
- Вопросы здесь залает суд, уважаемый мэтр. Ваше замечание отведено, - возмутился, вспомнив о дочери, судья.
Адвокат деланно развел руками, с немым укором обращаясь к немногочисленной и равнодушной публике. Ведь никто из гостей Наундорфа, признавших его королем, на суд не пришел.
Наундорф растерянно молчал.
Герцогиня почувствовала от волнения себя настолько плохо, что вынуждена была удалиться из зала, поддерживаемая с обеих сторон компаньонками, оставив вместо себя своего адвоката.
- Ваша честь! - вдруг оживился адвокат герцогини. - Мы живем в пору трех революций и знаем цену французским королям. Всем известно, что каждый из них, помимо своей королевы, имел еще целый штат метресс, нечто вроде гарема турецкого султана. И у Людовика XV даже был специальный министр, который заботился об этих королевских любовницах и их детях с королевской кровью. Им давали высокие титулы, но никто из них не мог претендовать на королевский престол и имущество. И я готов, ваша честь, допустить, что сходство уважаемого истца с Людовиком XVI вызвано тем, что он действительно является его сыном. Но какая у нас уверенность, что матерью его была покойная королева Мария-Антуанетта? Портрет, написанный совсем недавно и специально для этого случая? Я позволю себе сделать вывод, что, если господин Наундорф и является сыном короля Людовика XVI, то внебрачным, и по французским законам никаких имущественных прав в виде доли наследства, доставшейся единственной законной дочери королевской семьи Марии-Терезе, не имеет. Я благодарю суд за оказанную мне честь высказать это суждение, ограждающее права моей клиентки герцогини Ангулемской. Суд удалился на совещание.
Вернувшись, после громкого обращения судебного пристава к присутствующим встать председатель объявил, что истцу в его притязаниях отказано за недоказанностью того, что он действительно является законнорожденным сыном короля Людовика XVI и королевы Марии-Антуанетты.
Граф де Вивьен с сокрушенным видом вышел из зала, не оставшись, чтобы проводить своего удрученного друга.
Получив заслуженное им вознаграждение, он пустился в нескончаемые визиты по парижским салонам, не показываясь больше у Наундорфа. Граф доставил на курорт в Богемии дочь судьи и… влюбившись, женился на ней.
А Наундорф, осаждаемый кредиторами, готовился к возвращению в свой Демфль, побывав на могилах Симона и Жанетты, а также Роше Лорана.
Из освобожденного им особняка вывозили мебель. Кроме счетов и векселей, предъявленных к оплате, он получил уведомление министерства полиции, что на основании вынесенного судебного решения, устанавливающего его "самозванство", он выдворяется из Франции и для сопровождения его до границы к нему явится полицейский.
И незадачливый претендент на французскую корону вынужден был вернуться в Голландию, сопровождаемый до границы хмурым полицейским, не проронившим за всю дорогу ни слова. Почти в нищете он прожил еще девять лет, занимаясь починкой обуви горожан, так и не выплатив всех долгов.
10 августа 1845 года, точно в 53-ю годовщину свержения Людовика XVI, его сын скончался и был похоронен на кладбище в Демфле.
Надпись на его могиле гласит: "Людовик XVII, король Франции и Наварры (Людовик Карл герцог Нормандский)". Пожалуй, там не хватает слов: "Гражданин Капет, воспитанник башмачника Симона".
Могила его и надпись сохранились как местная достопримечательность. Туристы удивляются такому месту захоронения французского короля.
Эпилог второй повести
Четвертым был бы он. Конец надежде
Придет в бою с ордою дикарей.
Подпруга лопнет - дрянь, и он, как прежде,
Припомнит скупость матери своей.Нострадамус. Центурии, IX, 65.
Перевод Наза Веца
Их могло бы быть четверо - французских императоров, но после отречения Наполеона I трон не достался его сыну Наполеону II, занятый с помощью победивших Францию государей Бурбонами, и он так и жил с матерью Марией-Луизой при дворе ее отца, австрийского императора. Брат Наполеона I Людовик Бонапарт был посажен им голландским королем, а его сын Людовик-Наполеон, пользуясь громким именем своего дяди, прошел во французский парламент после революции 1848 года, когда "призрак коммунизма" бродил по Европе, и, прикинувшись безвольным и безгласным, овечкой, которой всем удастся управлять, был избран президентом Второй Республики, но, получив власть, обнажил волчьи клыки и перед переизбранием объявил себя наследником Наполеона I и императором Франции. Он перехитрил всех, включая уставший от революций народ.
Слава Парижа как духовного центра Европы обязана отнюдь не ему, которого Виктор Гюго назвал "Наполеоном малым", а созвездию блестящих умов и талантов, таких, как Золя, Флобер, Мопассан, Александр Дюма-сын, Берлиоз, Бизе, Гуно, инженер Эйфель, Сара Бернар, Полина Виардо, и потянувшихся к этому созвездию Тургенева, Пуччини и других звезд серебряного века. Наполеон же III первый буржуа расцветшего капитализма, самым ярким бриллиантом обретенной короны мог считать лишь свою супругу Евгению, такой невиданной красоты, что перед нею склонялись даже женщины высшего круга, не отличавшиеся щедростью на такие признания. Сам же император завел дружбу с заклятым врагом своего гениального предшественника - с викторианской Англией и, подражая ей, захватывал колонии, начиная с дорого обошедшегося Франции Алжира, содействуя объединению Италии.
Нострадамус в своем пророческом катрене нелестно представляет будущего императора Франции:
Он третьим стал, но меньше, чем мизинец.
Овцой прикинувшись, пролезет волк.
Италия единой станет и гнет скинет.
Но ни один его не славит полк.
Центурия, IX, 5. Перевод Наза Веца
После объединения Италии, угождая французскому капиталу, которому служил, он затеял обреченную войну с Пруссией, закончившуюся разгромом его армии, собственным пленением и позорной капитуляцией.
Власть в Париже перешла в руки рабочих предместий, объявивших Парижскую коммуну строем справедливости. Угроза распространения опасных для владельцев всех рангов идей объединила и победителей, и побежденных, сломивших сопротивление коммунаров, и вождь карателей генерал Тьер расстрелял тысячи коммунаров у стены на кладбище Пер-Лашез. Во Франции была объявлена Третья Республика, давшая череду безликих президентов, опиравшихся на власть капитала. Но обаяние первого Бонапарта было так велико, что его почитатели объявили его наследником сына Наполена III и красавицы Евгении, тоже молодого красавца и блестящего английского офицера кавалерии принца Лулу, как ласково называли его родители, императором Франции Наполеоном IV. Но он не ступил даже на ступеньку трона, а, ущемленный безмерно скупой и не отличавшейся умом былой красавицей Евгенией, своей матерью, отправился на колониальную войну с зулусами как офицер английской кавалерии. По дешевке приобретенное для него скаредной матерью снаряжение подвело из-за своей ветхости, и в разгар боя лопнувшая подпруга передала принца Лулу в руки озверевших дикарей, его тело потом было даже трудно опознать. Третья империя Франции не состоялась, став жертвой колониальной политики. Раздел колоний между европейскими государствами был яблоком раздора, как и соревнование промышленников. Назревало всеобщее напряжение.
Так, пройдя своей страшной дорогой, СМЕРЧ завершился серебряным веком, трагедией Парижской коммуны и расцветом и торжеством капитализма. На смену шел XX век, как железный и кровавый, с невиданным размахом достижений прогресса, социальных потрясений и человеческих жертв. Предтечей его событий стал очередной французский президент, о котором говорили: "Пуанкаре - это война!"
Достижения и преступления
Охватит мир кровавая война.
За ней придет беда еще страшнее.
И никого не пощадит она.
Заморские войска спешат скорее.Нострадамус. Центурии, IX,
Перевод Наза Веца
Новелла первая. Люди гибнут за металл
И запах лимона там станет отравой,
И ветер гнилой сгубит вражьи войска;
Удушье страшней даже раны кровавой.
Победа в отражении будет легка.Нострадамус. Центурии, IV,
Перевод Наза Веца
В Мариинском императорском театре давали "Фауста" Гуно. В начале спектакля царская ложа была пуста. В ней сидел только один неряшливый, по-мужицки одетый человек с темной бородой. Это был Григорий Распутин. Царское семейство запаздывало.
Наконец появилась неприступно горделивая императрица Александра Федоровна под руку с полковником своей армии - самим императором. Позади шли их красавицы дочери Ольга, Татьяна и Анастасия. Дамы не успели вовремя переодеться для театра, задержались в госпитале, где все вместе, как простые сестры милосердия, ухаживали за ранеными, даже выносили за ними горшки.
А теперь нарядные, благоухающие, источая радость юности, вслед за величественной матерью девушки вошли в ложу, когда Шаляпин пел уже знаменитую арию Мефистофеля.
Его великолепный бас заполнял всю громаду театрального зала от кресел партера до переполненной студентами и курсистками галерки.
В начале второго куплета царь, подсел к Распутину императрица и дочери расположились рядом, а великий князь Дмитpий Павлович и князь Феликс Юсупов стояли за их спинами оба в щегольской офицерской форме.
С чисто шаляпинской выразительностью звучали строки:
Тот кумир - телец златой.
Он небо презирает.
Ни добра, ни зла не знает.
Не видит власти над собой.По веленью "бога злата"
Край на край идет войной
И людская кровь рекой
По клинку течет булата.Люди гибнут за металл!
Люди гибнут за металл!
Сатана там правит бал!
Там правит бал!
Сатана там правит бал!
Там правит бал!
Распутин наклонился к царю и заговорил:
- Федька-то наш нынче самого диавола представляет, врага рода человеческого. Сатаной в зал кричит: "Люди, мол, гибнут за металл!" А ведь и впрямь истинно. Гибнут русские мужики невесть за что либо в болотах немецких, либо в окопах на родной земле. И еще ведь что говорит-то, будто он правит нами. И взаправду сатана правит, как есть - правит. Так ведь ты, царь-батюшка, Россией правишь. Пошто дозволяешь им поперек правды народной идти, на убой людей гнать? Я еще перед тем, как война началась, из госпиталя Тобольского, когда монашка бешеная меня ножом пырнула, тебе телеграмму посылал. Христом Богом молил не зачинать войны этой проклятущей! Так ведь не дали тебе, сердечному, народ свой сберечь, к чужой выгоде поступать заставили. Так послушай теперь старца своего - кончай воевать, разом кончай, не медля. Германцы пойдут на мир с тобой. А союзники… им бы побольше русских людей уложить на наших полях, да свои карманы понабить при том. Ты послушай меня, дурака. Ведь правду мне видеть дано. Для того и при тебе нахожусь.
Царь делал вид, что слушает музыку, но глаза его на красивом лице с аккуратно подстриженной бородой бегали и едва ли видели сцену.
Акт кончился, и публика устремилась в фойе. Вышли и дамы из царской ложи, направляясь в дамскую комнату привести себя в порядок.
Гуляющие оглядывались, провожая их восхищенными взглядами.
Девушки под строгим надзором матери прихорашивались перед зеркалом, обмениваясь впечатлениями дня.
- Когда я слышу со сцены, что "люди гибнут за металл", меня мороз по коже продирает, я вспоминаю раненых, - говорила Татьяна, припудривая лицо.
- А я сегодня плакала вместе со своим солдатиком которому обе ноги отрезали, а у него в деревне семеро детей. Все спрашивает меня, кто их кормить будет? - призналась Анастасия.
- Нет ничего страшнее чужих страданий, - сказала Ольга. - Мне хотелось бы самой пострадать вместо тех, кто так мучается у меня на глазах. Маме же достались отравленные газами. Я бы не выдержала.
- Ради России нашей выдержать все надобно. Так Господь Бог велит и пастыри наши православные. Церкви ставят в память погибших, - набожно крестясь, произнесла Александра Федоровна.
- А я сама слышала, как старец наш, Григорий Ефимович, сказал: "Не строй церковь, пристрой сироту!"
- Перед мудростью Григория Ефимовича только преклоняться нам всем, - сказала Александра Федоровна. - И никто, кроме него, Алеше нашему помочь не может. Сегодня после встречи с ним он даже сам ходил без посторонней помощи.
- Истинно святой отец, - согласилась Татьяна.
- А какое про него говорят, слушать страшно, - заметила Ольга.
- А ты, старшая, не слушай сплетни враждебные, - строго заметила мать.
- А мы не верим! - воскликнула Анастасия. - Мы его сами видим и слышим. Слова худого не скажет, недаром папаша в дневник записали: "Все слушал бы и слушал его". Это про Григория Ефимовича. Мне папа сами показывали, - вполголоса сказала Анастасия.
- Ты у него любимица, - улыбнулась Александра Федоровна.
По всем коридорам разнесся звонок, призывающий в зал.
Но мужчины из царской ложи, встретив в курительной ожидавшего их Пуришкевича, председателя Союза Михаила Архангела, не спешили, пока звонок не призвал всех курильщиков в зал. И когда курительная опустела, великий князь с гневным возмущением заговорил:
- Представьте, господа, я сам слышал, как этот Гришка Распутин нашептывал в ложе царю: требует выхода России из войны, сделать напрасными все понесенные империей жертвы. рассуждает о предательстве союзников. Это открытый подрыв нашей мощи, ничем не прикрытое пораженчество! Недаром говорят, что он "отрабатывает немецкие денежки". Дальше терпеть его уже невозможно, непатриотично, даже подло!
- Надо привести приговор в исполнение, - сказал Пуришкевич.
- Мудрые слова, - усмехнулся великий князь. - Притом не раз сказанные. А как выполняется этот приговор изменнику, немецкому шпиону, змее, пробравшейся в царскую семью? Позор и беспомощность! Все боимся руки запачкать. Пытаемся уронить этого мужлана в общественном мнении, спаиваем, а он не пьянеет, распускаем грязные слухи, компрометирующие светских дам, якобы готовых с ним на все, поскольку со святым не грех, а он похлопывает их по недозволенным местам и посмеивается. Словом, один конфуз. И не миндальничать с ним надо, а убрать его. Таков долг честного офицерства. Он враг, пробравшийся в наш тыл.
- Так ведь пробовали, - вмешался Пуришкевич. - Он мышьяк проглатывает, словно всю жизнь его вместо перца употреблял.
- А у Союза Михаила Архангела других средств не оказалось? - насмешливо спросил великий князь. - Или для еврейских погромов они не требуются?
- Нет, почему же? - отозвался Пуришкевич и вынул из кармана револьвер "Смит и Вессон".
- Похвально, - заметил великий князь. - Только надо поторопиться и не откладывать без конца, как было до сих пор.
- Да, надо! - воскликнул князь Юсупов. - Сегодня же и кончить. Я приглашу его на ужин, и вас всех. И делу конец!
- Тогда, с вашего позволения, я с вами, - и Пуришкевич похлопал по карману, куда спрятал пистолет.
- Цианистый калий избавит вас от громких действий, - заверил князь Юсупов. - Это вам не крысиный мышьяк.
- Как знать, - возразил Пуришкевич. - Может быть, яды его никакие не берут, потому что слова его змеиные ядовиты и советы его императорскому величеству государю нашему Российскую империю губят, германцам отдают.
- Это вы своим архангелам из мясных лавок расскажите, а нам и так понятно, - брезгливо заметил великий князь.
Пуришкевич пожал плечами.
Докурив папиросы, все трое направились в фойе и затем в царскую ложу.